Попался

Серебряные нити, инея за окном, навевали покой и спокойствие. В Хогвартс пришла зима, тихо, на цыпочках, она присела у окна снаружи и нежно дыхнула на него, заставляя целый мир замереть в бесконечном очаровании. Прохладный ветер немилосердно поддувал сквозь привычные щели в рамах, и Салазар подумал, что нужно наложить подходящее заклятие, а затем просто пересел поближе к камину, в уютное кресло, обложенное мягкими подушками. Дети разлетелись на каникулы, клятвенно заверив своих учителей, что смогут долететь незамеченными и что не будут слишком часто попадаться маглам на глаза. Маглы... Столько проблем из-за того, что волшебство для одной кучки людей стало чудом, подарком судьбы, а для другой — знаком Сатаны. Обычная зависть обделенных к имеющим, если задуматься, но сколько жизней затянула на свой алтарь эта зависть... Впрочем, сегодня Салазар не хочет думать об этом, не хочет вскрывать заново свою еще не до конца зажившую рану, не хочет вспоминать о том, как сильно он ненавидит ворующих магию, сколько злобы и зависти принесли в его мир те, кто решил забрести со своим уставом в чужой монастырь. Растравлять себя сегодня, подчиняясь несчастливо приобретенной привычке, волшебник не станет. Не тот день, не то состояние. В сердце мучительно ныла тоска, тянула свои сети все дальше и глубже, уносила в омуты отчаяния и боли. Что с ним происходит, почему на душе такой камень, что хочется разрыдаться, уткнувшись носом в подушку, Салазар не знал. Превозмогая себя, он поднялся и побрел по пустынной лестнице, еще хранившей детский смех, словно дракон свое золотое сокровище. Слизерин остановился на полпути и подумал, куда бы ему направиться. Нет, не так: к кому бы ему обратиться за помощью. Обычно душевные раны и страдания всем своим друзьям облегчала Хельга, однако сегодня к ней идти не хотелось. Подруга обладала очень мягким характером, у нее было поистине золотое сердце, ее слова бальзамом укладывались на истерзанное сердце, но интуиция волшебника давала Салазару понять, что именно эту тяжесть Хельга не снимет. Ровена, благодаря истинно женской сердечности, тоже могла бы помочь, но она сама разрывалась между своими научными исследованиями и проблемами в семье. Супруг Рейвенкло бросил ее беременной, что для женщины означало позор и смертный приговор, однако волшебное сообщество в лице Годрика приняло ее с распростертыми объятиями, дало защиту и заботу. Родившаяся девочка долгое время была любимицей всех четверых друзей, а затем и целой школы, однако уже к шести годам выяснилось, что девчонка унаследовала скотский характер своего неблагодарного папаши. Елена привыкла получать все, что ей хочется, умело манипулировала людьми и не испытывала ни капли привязанности к матери — только острую, страшную для столь маленькой девочки зависть. Салазар беспокоился за подругу, но совершенно не знал, как ей помочь. Единственное, что он мог сделать – не нагружать Ровену еще и своими проблемами. Оставался Годрик, к которому Слизерин идти не хотел совершенно. Лучший друг все еще пытался попасть в голову того мальчишки... Салазар забыл его имя, однако старания Гриффиндора до сих пор оказывались безуспешными. Годрик переживал за парня, просил Слизерина помочь и раздражался и даже гневался, когда получал спокойный и категоричный отказ. И все же боль в груди стала настолько невыносимой, что Салазар решился попросить помощи у друга, надеясь, что тот не станет отказывать из-за своего увлечения пареньком из будущего. Годрик сидел на башне Астрономии и сосредоточенно смотрел на небо. Снежинки уже успели полностью укрыть собой полы его мантии, однако волшебник, очевидно, не испытывал холода. Услышав шаги своего друга, Гриффиндор немного повернул голову и вопросительно уставился куда-то вдаль, избегая прямого контакта со взглядом Салазара. Слизерин понял, что друг все еще обижен, однако уже готов слушать. Перечислив все симптомы неизвестной болезни и заявив о том, что разумом не понимает, откуда могла бы взяться такая тоска, Салазар ошарашенно наблюдал за тем, как Годрик внезапно подскочил и принялся внимательно осматривать своего друга. Закончив с осмотром, Гриффиндор торжествующе прошептал: - Я знал, я знал, что это все не просто так! - на его лице была такая искренняя радость, что Слизерин невольно подумал, а не сошел ли Годрик с ума, поскольку только сумасшедший или затаивший злобу предатель мог радоваться такому состоянию своего друга. Стараясь не выдать своего удивления, Салазар вопросительно поднял брови, надеясь, что Гриффиндор пояснит свое эмоциональное состояние. - Партнерство, понимаешь?! Это не просто набор звуков, складывающихся в красивое слово, это настоящая сила. Тебе плохо без Гарри, ты страдаешь и чувствуешь пустоту, потому что осмелился попросить магию показать тебе свою вторую половину, а затем отрекся от выбранного ею кандидата. - Я не понимаю, о чем ты, - недовольно протянул Слизерин. Он медленно начинал злиться, понимая, что Годрика опять понесло на тему того глупого ритуала. - Если бы каждый из нас расплачивался за то, что выбрал не того партнера, весь мир корчился бы в муках. Нет никакой судьбы, ничто не предначертано и не существует так называемой второй половины. Прости, но я думал, что ты мне поможешь, а у тебя на уме только детские сказки, - Салазар резко развернулся на каблуках и уже сделал шаг по направлению к выходу с крыши, как в спину ему ударил вопрос Гриффиндора, в котором не было ни тепла, ни дружеского отношения, ни сердечности. - А что тогда по-твоему магия, если не сказка? - Годрик сменил ледяное выражение лица на участливое и одновременное взволнованное, вскочил на ноги и принялся методично измерять башню широкими шагами, оскальзываясь на заледенелых камнях. - Возможность сказать несколько слов на непонятной непосвященным латыни и получить нечто? Это самое нечто отлично получают и маглы, пусть и затрачивают на это время и силы, вместо магической энергии. Более того, они еще и получают полезную телу и душе нагрузку, а в конце недоступное для нас чувство удовлетворения сделанным. И ты считаешь, что в этом наша сила? Через сто, двести, пятьсот лет мы и вовсе забудем эту латынь, перестанем понимать что хотим, и наши заклинания превратятся в чуждую языку тарабарщину, а значит, и сила этих чар упадет. Мы будем из последних сил цепляться за традиции, смеяться над несчастными, обделенными простаками и не заметим, что те уже гораздо могущественнее нас! Разве в этом состоит смысл быть волшебником? Наш мир станет уродливым подобием маглов, мы будем прятаться, завидовать им и пытаться уничтожить, потому что от нас останется только липкая паутина да толстый слой гордыни. Гордыни, ты понимаешь, Салазар?! А все из-за того, что в латыни мы ищем символ своей избранности, магических существ загоняем в рамки, угодные нам, маглов считаем отребьем и живой поток магии называем глупыми сказками! Годрик тяжело дышал, с трудом облокотившись на каменные перила башни. Его тело сотрясалось от дрожи, но не из-за холода, а из-за боли и разочарования. Салазар осторожно подошел к своему другу и положил руку ему на плечо, стараясь приободрить. Гриффиндор всегда слишком странно понимал магию и смысл существования волшебников, однако все же оставался одним из самых близких для Слизерина людей, поэтому молодой мужчина был готов оказать поддержку своему другу даже несмотря на разногласия. - Сказки... - голос Годрика звучал надтреснуто и глухо. - Ты получил бесценную возможность найти того единственного человека, с которым ты можешь быть счастлив, тебя даже подталкивают к этому решению, понимаешь? Подталкивают к счастью! А ты говоришь о сказках. Самая большая наша сила как раз и заключается в том, чтобы воплощать сказки, именно этого так никогда и не научатся делать маглы. Мы все — любимцы судьбы, потому что можем попросить — и получим, можем узнать, кого любить, можем понять, в чем наше призвание, а не мучиться всю свою жизнь, по ночам воя от тоски и боли. Латынь же — всего лишь способ выразить мысль, не самый удобный и удачный, на мой вкус. Традиции, о которых ты так печешься — тоже отражение древних легенд, по неосторожности забытых, а потому смертельно опасных для тех, кто захочет их соблюдать. Фальшь никогда не заиграет истинными огоньками. Понимаешь, Зар? Я ведь не пугаю: все это я видел в воспоминаниях твоего партнера, все это — наше жестокое будущее, удел наших детей, если не начать что-то менять прямо сейчас. - Знаешь, - задумчиво произнес Слизерин, ошарашенный признанием Гриффиндора. - Тебя убьют однажды в темной подворотне. - Я знаю это, - серьезно и печально ответил Годрик. - Но потом, лет через сто-двести, поймут, что были не правы, сделают героем и возведут мои мысли в ранг истины. И знаешь, в этом случае моя смерть будет только на пользу, - поддавшись внезапному порыву, Салазар прильнул к Годрику, на короткое мгновение отбросив свою чопорную маску. Он был младше своего друга и порой чувствовал себя защищенным под его заботливым крылом. Гриффиндор, тем временем, продолжил свою речь, но уже более веселым тоном. - Давай все-таки не станем отказываться от подарка судьбы и магии и посмотрим на Гарри Поттера как на весьма симпатичного юношу? Поверь мне, Зар, так будет только лучше для тебя, да и тяжесть на сердце тут же уйдет, - Салазар согласно кивнул, и Годрик повел друга за собой к выходу с башни.