Deathbeds

Birdy — Shelter — Гарри, ты пойдешь со мной в больницу? Я давно там не был, хотелось бы навестить деток. — Луи говорил это, прижимая телефон к щеке. Возможно, они были ненормальными, но они действительно общались друг с другом почти все свое свободное время. — Извини, но блять... я сегодня гуляю с Эфс, если хочешь, присоединяйся — пожалуйста, присоединяйся — и завтра мы обязательно пойдем в больницу. — Ох, конечно. Я буду рад погулять с тобой, с Эффи. Приходите ко мне? Мы могли бы посмотреть мультики и поесть печенье. — Спасибо большое, Лу. Скоро будем. Лу. Лу, Лу, Лу. Лу. Лу. Гарри назвал его не по имени, не по фамилии и даже не привычное «Томмо» или смешное «Бу». Лу. Его так никто и никогда не называет. Лу. Это звучит так нежно, так интимно. Это что-то их, общее. Луи думает, что он сошел с ума, но ему действительно кажется, что это что-то тайное. Это что-то новое. Это Лу. Как новый шаг. Кажется, уже любой идиот понял бы, что Луи влюблен в Гарри. В такого грубого, гордого, смелого, но такого нежного, такого хрупкого. Томлинсон думает, что Гарри легко сломать. Он видел, как кудрявый плачет. Он был сломлен в тот момент. И это приносит столько боли, сколько не принесет ему ни одна химия, ни одна капельница, ни одна лейкемия. Он ненавидит это слово, поэтому продолжает принимать таблетки, чтобы больше не слышать его. Нет, они не лечат, но они притормаживают размножение плохих клеток в его крови. Возможно, когда-то изобретут такое лекарство, которое сможет в один миг победить любые болезни, но Томмо уверен, что он не дождется. Он никогда не увидит своих детей. Он хотел бы увидеть, и плевать, что ему только семнадцать. Он хотел бы увидеть счастье в глазах родных, а не боль и сожаление, когда те смотрят на него. Он отдал бы многое, чтобы быть здоровым. Быть обычным. Нормальным. Отдал бы еще больше, чтобы племянница Гарри выздоровела. Потому что Луи не хочет видеть слезы кудрявого. Потому что ему от этого не легче. Наоборот. Труднее. Ему трудно. Ему хочется убежать. От проблем не убежишь? Может, нужно просто быстрее бежать? Глаза начинает жечь от всех этих мыслей. Хочется забыться, просто исчезнуть. Он бы напился, но его таблетки несовместимы с алкоголем. Почему люди вообще болеют? Почему нельзя прекратить болеть? Томлинсон понимает, что сейчас случится то, что он не позволял себе уже давно. Он просто неспособен больше терпеть это все. Ему нужно выпустить хотя бы тысячную часть того, что его ломает. Ломает кости, будто говоря «надеюсь, так ты сдохнешь скорее и мучительнее». Он быстро бежит в ванную, находит старую деревянную шкатулку глубоко в шкафчике около раковины. Это шкатулка таит в себе многие воспоминания. На ней пару пятен крови. И в ней лежит дневник, в котором он писал последний раз только тогда, когда ему поставили диагноз, и под дневником три лезвия. Одно новое, запечатанное, и два уже были использованы. Парень берет одно из них и неглубоко проводит им по тонкой коже. Кровь сразу начинает тоненькой струйкой стекать по руке, но она не капает. Потому что порез не очень глубокий. И он делает еще один, глубже. Тогда уже несколько капель падает на светлую раковину, и Луи открывает кран, из которого сразу начинает течь вода. Она смывает красные пятна, которые теперь розовой водой стекают вниз по трубам. Только Томлинсон хотел сделать еще один тоненький порез, как он слышит звонок в дверь. http://lpravda.com/wp-content/uploads/2013/05/%D0%BF%D1%80%D0%BE%D1%81%D1%82%D0%BE_%D0%BB%D0%B5%D0%B7%D0%B2%D0%B8%D0%B5_.jpg Taylor Swift — Ronan Гарри. Голубоглазый быстро достает бинт, обматывает запястье и убирает все в шкатулку. Ему страшно, что если Гарри увидит, то он сразу отвернется от него. Луи хочет этого меньше всего на свете. Парень быстро, насколько это ему позволяет головокружение, спускается по лестнице и открывает дверь улыбающемуся парню. Ребенок на его руках играет с его же волосами, увлеченно дергая за них и смотря, как прядки обратно скручиваются в незамысловатые кудряшки. На нем была шапка, из-под которой торчали волосы, немного свободные черные джинсы и свитер. А Эффи была в ярко-розовом пальто и ярко-розовых ботинках. — Видимо, ты очень любишь розовый цвет, потому что я почему-то уверен, что ты одевал ее сам, — улыбается Томмо, говоря немного дрожащим голосом. — Да, ты прав, чертов Луи Томлинсон. Этот самый Луи Томлинсон готов сейчас умереть от того, как нежно произносит его имя Гарри. — Проходи. *** Весь вечер парни играли с маленькой девочкой, что постоянно выкрикивала слово «кошка», когда видела большого плюшевого тигра, который находился в углу комнаты Луи. — В такие моменты, глядя на твою девчачью комнату, я реально осознаю, что ты гей, Томлинсон, — улыбается Гарри, пытаясь «задеть» Луи. — Кто бы говорил, Стайлс! — улыбается Луи, но тут же уголки его губ опускаются вниз, а щеки краснеют. Гарри смотрит на него испуганными глазами. Его щеки тоже красные. И Луи решает. Почему бы и нет? Он медленно подается вперед, все ближе придвигаясь к губам Гарри. Тот начинает быстро дышать, и Томмо, кажется, слышит стук его сердца. Он тянется к щеке Гарри, чтобы погладить его, но тут происходит то, что в миг портит такой приятный — идеальный — вечер. Гарри замечает повязку на руке Томлинсона, на которой виднеются два красных пятна. Луи уже почти коснулся его губ, но Гарри отворачивает голову, и голубоглазый касается губами щеки Стайлса. Он смотрит на кудрявого непонимающими глазами, недоумевая, почему тот отстранился. — Гарри? — Луи, блять, что это?! Ты ахуел? — Он берет запястье Томмо в свою руку, больно нажимая на первый порез. Луи шипит, но Гарри не убирает руку. — Гарри, мне больно. Отпусти, придурок! — Сука, что ты творишь? Эффи, испугавшись криков, начинает громко плакать, и Гарри бросается к ней. Он успокаивающе гладит малышку по волосам. Томлинсон же срывается с места и идет в ванную, закрывая дверь, но не на замок. Эффи засыпает в руках Гарри, вдоволь наплакавшись. И Гарри решает, что ему нужно идти к Луи. Потому что он слышал всхлипы из ванной комнаты, и ему больно, потому что он накричал на Луи. Тут же Стайлс понимает, что... блять, а вдруг Луи сделал это опять? И вообще, это ведь впервые?.. The Fray — How To Save A Life Он срывается с места, подлетая к двери и входя внутрь. Луи сидит на полу и тихо плачет, закрывая руками глаза. Гарри садится около парня и обнимает его. Ничего не говоря, просто обнимает. Голубоглазый сразу же утыкается носом ему в плечо. Он все еще всхлипывает, но уже меньше. — Прости меня, пожалуйста. Хорошо? Я не хотел этого говорить. — Прости за «придурка». — Луи смотрит красными, заплаканными глазами на Стайлса. Тот медленно подается вперед и целует губы старшего. Сладко, медленно. Этот поцелуй длится секунд пять, и потом его прерывает Гарри. — Я просто боюсь тебя потерять. — Почему? — Луи в шоке. Ему очень приятно, но... это же Гарри. Это же Гарри Стайлс. Гроза школы. - Блять, если бы я знал ответ... https://pp.vk.me/c622416/v622416222/266cf/2DuZxmgSaKg.jpg Парни сидят на полу в ванной до позднего вечера, пока Эффи не просыпается, требуя, чтобы ее накормили. Луи думает, что это один из лучших вечеров в его жизни. И Гарри сделал его еще более идеальным. Гарри боится. Он теряет Луи, так и не получив его до конца. Но он не гей. Он целует Томлинсона не потому, что он гей. Ему это нравится не потому, что он гей. Просто Луи особенный. И если кто-то скажет, что Томлинсон обыкновенный — Гарри разобьет ему лицо. Потому что для него Луи навсегда останется самым особенным. На многие вопросы мы не можем найти ответы. Если Гарри спросят: «Что происходит?» — он не ответит. Потому что он сам не знает. Ему трудно. Он думает, что справляется, но это не так. Стайлс видит, что с Луи что-то происходит, но он не знает что именно. И это разрушает его.