Перекатывающиеся клубы пористой дымки стелились поперек дороги, словно призрачные руки с длинными извивающимися пальцами-щупальцами. Туман, оседая все ниже к земле, понемногу рассеивался, отчего видимость дороги со временем значительно улучшилась.
Наш «Чероки» двигался по Грин Оукс Стрит, минуя одну за другой соседские подъездные дорожки, щедро усыпанные гравием. В спешке покинутые дома печально глазели нам вслед, будто расстроенные тем, что это не их хозяева передумали спасаться бегством и решили вернуться.
Шон, так и не сказав больше ни слова, прильнул к окну, что-то высматривая. Он держал Молли за руку. Сама девочка также устремила взор в свое окно, но, в отличие от Шона, смотрела отстраненно, очевидно, пребывая в своих мыслях. Возможно, тоже о родителях. Которые сейчас были далеко отсюда, через океан — работали по приглашению в австралийском медицинском институте.
Подъехав к почтовому ящику с надписью «Нортоны», я заглушил мотор.
Шон бросил на меня испуганный взгляд. На миг мне показалось, он уже и сам не был рад тому, что добился-таки желаемого, но спустя секунду он уже вновь был полон решимости.
Я отпер задние двери, и он тут же выскочил из машины и побежал к дому.
Потянув ручку с водительской стороны, я последовал было за ним, но тут Сара меня задержала.
— Постой, — сказала она и открыла бардачок напротив своего места, — вот, возьми это. На всякий случай.
Сара протягивала мне пистолет.
Я перевел удивленный взгляд с оружия на ее лицо.
Девушка кивнула.
— Мой отец хранил его здесь, — она пожала плечами, — я заметила, как он прячет его, когда следила за папой, чтобы выяснить, куда он кладет ключи от джипа... тогда я и подумать не могла, что понадобится
что-то большее, чем просто джип, — она заметила мое озадаченное выражение лица, и с уверенностью ответила на вертевшийся у меня в голове вопрос: — Определенно заряжен.
Понимающе кивнув головой, я взял пистолет мистера Уиллсона и, слегка отклонившись вперед, засунул его за пояс.
Вновь благодарно поцеловав Сару и переглянувшись с Молли, я вышел из машины:
— Шон, не торопись! Я уже иду!
— Осторожнее там, — шепотом, почти беззвучно, словно не хотела верить в возможность опасности и боялась ее навлечь малейшим упоминанием, предостерегла меня Сара.
— Удачи, — пожелала Молли.
Шон исчез за входной дверью с уютным окошком, над которым мама повесила такие узорчатые занавесочки с белой ажурной окантовкой, которые мне всегда казались дурацкими, но сейчас, стоя перед дверью, я отчего-то невольно залюбовался ими...
Осторожно толкнув от себя, услышал, как дверь стукнулась о нечто твердое. Протиснувшись кое-как внутрь (в этот момент я позавидовал худощавости Шона), я очутился в небольшом коридоре, из которого можно было видеть часть гостиной. Повернув голову снова к двери, я увидел комод из трех ящиков, который всегда стоял чуть дальше по коридору.
Нахмурившись, я развернулся в сторону гостиной и первым, что бросилось мне в глаза, — был Шон, который стоял спиной и, кажется, что-то заметил.
Краем сознания я удивился его молчанию: предполагалось, что он станет носиться по дому как оголтелый и по очереди звать родителей...
Тогда я заметил темный рисунок в форме неровной дуги, становящийся тоньше по мере приближения ко мне, на правой стене — той, что переходила в лестницу на второй этаж, на которую можно было попасть из гостиной.
— Шон? — негромко позвал я.
Мой брат даже не шелохнулся.
Быстрым шагом я направился к нему, а оказавшись за его спиной, тоже застыл как громом пораженный.
Прямо перед нами, на полу, в центре гостиной лежал наш отец. Одна его рука была откинута назад — другая представляла собой почти голые, словно обгрызенные, кости, не считая области чуть ниже плечевого сустава и кисти. Два пальца отсутствовали. Его горло представляло собой кровавое месиво. Голова была отделена от тела, если не учитывать тонкую кожно-мышечную перемычку... Клетчатая рубашка, в которой он обыкновенно делал барбекю всякий раз, когда день выдавался ясным и солнечным, — сплошь залита кровью.
Шон издал какой-то сдавленный грудной звук, а я потянулся к его руке, намереваясь увести его. Но заметил движущееся расплывчатое пятно, отразившееся в перевернутом, разбитом телевизоре...
Еще секунда — и я отталкиваю Шона как можно дальше, сам же оказываюсь прижатым к стене, слыша, как у самого уха хрустят осколки стеклянной рамки нашего семейного фото. И чувствуя саднящую боль в затылке.
Перед глазами мелькнул чей-то свирепый оскал, норовящий впиться мне в шею. Удерживая бешено извивающееся и клацающее зубами чудовище, я вдруг вспомнил, чему учился на тренировках по регби, оттолкнулся от стены и рывком протаранил нападавшего. Тот отлетел в коридор, а я попытался отыскать взглядом Шона.
Он уже поднялся на ноги и стоял неподалеку, белый как полотно.
Но смотрел он вовсе не на меня...
Кровь стучала в висках, отдавая пульсирующим грохотом в уши. Сам себя не узнавая, я едва мог держаться на ногах: тело отказывалось откликаться на путаные приказы бешено работающего мозга.
Тряхнув головой в попытке собраться, я взглянул туда, куда только что отшвырнул противника.
И понял, почему Шон
так смотрел.
Она медленно поднялась, пронзив меня исполненным голода взглядом.
И если раньше моя кожа буквально горела, то теперь меня будто обдало парализующим до основания холодом. Мне вдруг показалось, что от этого взгляда сердце в моей груди прекратило свои удары. Что шум в ушах вмиг пропал. Частое дыхание, постепенно замедлившись, практически сошло на нет против моей собственной воли. Сознание, казалось, готово было отключиться, противясь воспринимать происходящее.
Совершая тяжкие вздохи, как если бы каждый давался ей поистине титаническим трудом, моя мать выступила из темноты коридора. Ее верхняя губа подрагивала, обнажая побагровевшие зубы. Вокруг рта — кровавые разводы... Пальцы рук напряженно согнуты наподобие лап хищной птицы, и я уже видел такое раньше, у миссис Грейсон. Одна сережка вырвана вместе с куском мочки. На левом предплечье темнел багровый укус, от которого в разные стороны темно-фиолетовой полупрозрачной паутиной расползались следы инфекционного заражения.
Она приближалась. Так неестественно, так ужасающе медленно, что я не мог разобрать: это лишь она или мое воображение играет со мной злую шутку, запустив режим «замедленной съемки», а на самом же деле я вот-вот снова окажусь в ее цепких смертельных объятиях...
Трясущейся рукой я нащупал рукоятку пистолета, изо всех сил стискивая зубы, стараясь унять неумолимо дрожащий подбородок и просящиеся наружу слезы.
Достав ствол, я направил его в лицо матери, но мгновение спустя рука моя опустилась.
Она продолжала надвигаться, поочередно выбрасывая вперед осунувшиеся обнаженные плечи, словно движимая невидимыми нитями, что крепились к ее суставам.
Я вновь возвел пистолет, на этот раз крепко — насколько был способен — придерживая его и второй рукой.
Резко выдохнув, я сжал челюсти до боли.
Ну же... Ты должен... Должен сделать это... Ты...
Руки снова непослушно упали.
Черт!..
Пальцы внезапно свело судорогой, и я, переложив пистолет в другую руку, несколько раз встряхнул одеревенелой кистью.
Давай же, слабак, давай...
Когда я поднял глаза, то с удивлением обнаружил, что моя… существо, которое БЫЛО моей матерью, переключилось на Шона. Мой младший брат, в ужасе прижавшись к стене, не мог пошевелиться, пока оно подступало все ближе. В следующий момент Шон, будто внезапно пробудившись от сна, оторвал свой взгляд от жутко осклабившегося лица, гипнотически маячившего напротив, и громко, что было мочи, завопил мое имя.
Среагировал я мгновенно.
— Прости меня, мама! — кажется, я закричал, или мой крик звучал лишь где-то внутри моего подсознания, а губы лишь безвольно дрожали — не знаю, а спросить об этом Шона после всего я так и не решился.
Мертвое тело (на сей раз окончательно и бесповоротно), получив пулю точно в висок, рухнуло к ногам моего брата. Вскрикнув, он тут же отскочил ко мне, дыша так, словно только что завершил стометровку. А может, и две.
Из коридора послышался шум. Сара и Молли прибежали на выстрел.
Очутившись в разрушенной гостиной, полной следов недавнего зверского побоища, включая кровь, которая обильно покрывала стены и мебель, они так и замерли на пороге.
Последовала тяжелая пауза, во время которой, казалось, даже воздух в комнате прекратил свое невидимое плавное движение, однако продлилась она недолго.
Шон, хлюпая носом, уткнулся в локоть, зажав зубами бинтовую ткань, и бросился к входной двери.
Я не стал его останавливать: а мог ли... то есть — имел ли такое право?.. Сейчас это было ему нужнее всего.
Молли, окинув меня сочувственным взглядом, побежала вслед за Шоном.
Не шевелясь, я стоял, крепко сжимая рукоятку пистолета мистера Уиллсона в ладони, будто наготове стрелять еще, если вдруг выстрела в голову окажется недостаточно или же следом мне придется застрелить и отца.
Сара, оглядев комнату и отметив оба трупа, тоже не двигалась, шокировано прикрывая рот ладонью. По ее щекам, наверное, даже без ее ведома вновь катились слезы.
Сам удивляясь собственной хладнокровности, я подошел к телу отца и без колебаний взялся за его ноги.
— Что... — голос Сары внезапно сел, и она откашлялась. — Что ты делаешь?
Она изумленно смотрела на меня во все свои зеленые глаза.
— Я не могу так их оставить, — коротко пояснил я, а подумав, еще добавил: — Принеси лопату. Ты знаешь, где.
Сара ничего не сказала, только судорожно кивнула, едва удерживая себя от того, чтобы совсем не разреветься, и тут же исчезла в коридоре, стуча каблуками «ковбойских» сапог.
Я в очередной раз напряг мышцы, подтаскивая завернутое в простыню тело к свежевырытой на заднем дворе могиле. Полагая, что мне хватит сил выкопать две, я переоценил свою выносливость, поэтому тело матери пришлось бросить прямо поверх отца, чью голову понадобилось нести отдельно.
Или же я просто потерял счет времени, едва взявшись за лопату.
Будто бы провалившись в какое-то полузабытье, словно моему предельно травмированному, растерянному разуму срочно потребовалось укрытие на экстренный случай, в котором он мог бы восстановиться ровно настолько, чтобы вновь начать здраво оценивать окружающий мир. И мой вымотанный организм перешел на подобие автономного функционирования, в эдакое защитное состояние, наверное, близкое к лунатизму... или летаргии... или чему-то еще в таком роде... Продолжая работать руками на каком-то инстинктивно-механическом уровне, не требующем вмешательства и контроля того, что мы называем человеческим разумом. Который в свою очередь будто завернулся в некий окостеневший панцирь, как экзотический или вымышленный зверь, пережидающий опасность.
Любопытно... может, и с НИМИ происходит нечто похожее?..
Моя белая майка, в которой я остался, сняв предварительно спортивную кофту, была насквозь мокрой и грязной.
Пот, ручьем стекавший по моему лбу и телу, обжигал кожу и застилал глаза, но я все же взялся за лопату и начал забрасывать землей белую ткать с проступившими красно-черными пятнами крови.
Руки ныли от боли, но я продолжал упрямо вонзать железный ковш лопаты в накиданную ранее кучу земли. Я швырял землю снова и снова и снова, пока не осел вниз, обхватив руками деревянный стержень лопаты. Рыдания накрыли меня оглушительной непреодолимой волной. И я просто не мог, хотя, наверное, больше и не хотел себя сдерживать. Скорчившись на траве в беззвучном крике, я был не в силах унять поток слез, что смешивались с потом и грязью на моей лице. Сквозь прозрачную пелену я видел вечернее небо, кроны наших садовых деревьев... и еще железное баскетбольное кольцо, что отец повесил для нас с Шоном. Отсюда все выглядело неизменным, таким, как и вчера, неделю, месяц назад... Но стоило перевести взгляд, и я не увижу ничего из моей теперь уже прошлой жизни, что не было бы безжалостно уничтожено всего за какие-то считанные часы моего отсутствия...
Это было выше моих сил — все ЭТО!
Но я не мог допустить, чтобы мой брат и девочки видели меня таким...
потому что они верят в меня... Верят, что я... я...
Закрыв глаза и перевернувшись на бок, я почувствовал, как что-то больно впилось мне в бедро. Пошарив там рукой, я выудил из кармана давно позабытый сотовый телефон.
Зачем-то включив его, я сквозь слезы увидел на экране размытое уведомление о двенадцати пропущенных вызовах и пяти голосовых сообщениях.
Кнопка «Прослушать» нажалась как-то сама собой.
Лиам, ты же помнишь, что должен сегодня сделать? Я на тебя рассчитываю. Люблю, мама.
#1
Сынок, кажется, ты все-таки забыл. Забери Шона с тренировки и отвези проверить колено. Мама.
#2
Твой брат и я начинаем терять терпение. Я все понимаю, но, думаю, Сара не станет возражать, если ты свозишь брата к врачу. Сержусь, но все равно очень тебя люблю.
#3
Лиам, если ты это слышишь, не возвращайся домой! Найди Шона и уезжайте как можно дальше отсюда. Случилось что-то ужасное, на город напали... какие-то... странные люди... Я не знаю, кто они и что им нужно, но они очень опасны. Помни, что я люблю тебя. Твоя мама.
#4
О Боже, они пытаются пробиться в дом... Мы своими глазами видели, как они убили Лойдов — разодрали их, а потом, потом те встали и... и теперь они пришли за нами. Лойды, но это уже не они... И еще их убийцы...
Сидни, помоги мне с комодом!
Ну же...
Сейчас-сейчас...
Ты слышал? Это черный ход!..
...
Их слишком много!
Сид, беги! БЕГИ!
Нет!
Спасайся, мне уже не помочь!
...
Я здесь, Аарон, здесь...
Нет! Не-ет!
...
Шон, Лиам...
...мы с папой всегда будем любить вас...
...пожалуйста.. только...
...живите, вы... д-до...
...лжны...
...
...в-выжить...
#5
End of The Episode 1.01
