Однажды (рабочее)

Струн натянутых тонкий звон И безумье проникло в сон Так ступай на зыбкие тропы, Где не властен людской закон. Где в лесу свисти каипора, А в зрачках пляшет лунный луч, Если бог тебе не опора — хлопни дверью, выброси ключ. © Канцлер Ги

Эти несколько дней показались ей вечностью по сравнению со всей остальной жизнью. Ещё никогда в своей жизни Анна не испытывала таких перепадов настроения. Желание умереть, но не уподобляться бездушным монстрам, сменялось экстазом от того, что после всего случившегося она ещё жива, который, в свою очередь, переходил в чувство жгучего стыда за то, что она может испытывать радость после своего превращение монстра, а стыд сменялся восхищением своим сильным телом, которое так легко залечивало раны и так упорно не хотело умирать. Да, это тело не хотело умирать, как и часть её души. Оно не желало гореть на солнце, оно не боялось святых даров — кончики пальцев лишь начинали зудеть от прикосновения к кресту, но не покрывались от него волдырями, как некогда руки Алиры, оно с завидной лёгкостью лечило те раны, которые Анна наносила сама себе из какого-то мазохистского удовольствия и желания посмотреть, что получится. Она могла только догадываться, с какой скоростью могло бы оно регенерировать, если бы получало такую необходимую ему кровь в количестве, которого жаждало. Плохо контролируемые эмоции становились для неё причиной более чем диких поступков. В одно утро она, вспомнив давнюю привычку искать опоры в Господе, рванула в сторону города со всей скоростью, доступной молодому вампиру, в надежде найти церковь. Анна не знала, что хотела там найти. Смерть ли, прощение ли, знак ли свыше, что она должна делать дальше… Приближение города Анна почувствовала ещё до того, как он предстал её глазам. До неё начали долетать отголоски чужих чувств, местами противоречивых, но поначалу это не беспокоило. Однако чем больше она приближалась, тем хуже ей становилось. Симпатия, любовь, злость, страх, ревность, боль, беспокойство, радость, тоска и множество других эмоций сначала бывших смазанными, будто бы фоновыми, многократно усилились, стирая её собственные ощущения, стоило ей ступить на мощёные улочки. В какой-то момент Анне показалось, что собственные чувства ускользают от неё, и она уже не может выделить то, что было изначально её. Ей показалось, что её оглушило и вырубило, что сама она перестала существовать. Будто бы с её души можно было как с тела заживо снять кожу и бросить умирать вовне, а пустую оболочку заполнить взрывчатым веществом, которое раздирает на части. Она замерла, потерянная и беспомощная, забыв, зачем пришла, сжав голову руками в тщетной попытке остановить это безумие, а затем понеслась прочь не разбирая дороги, но интуитивно угадывая ту, на которой было меньше всего людей. Остановилась Анна только тогда, когда забралась так далеко в лес, что вообще перестала ощущать какое-либо присутствие людей. Рухнув на землю под большим раскидистым деревом она некоторое время просто смотрела на трепещущую на ветру листву. В голове её не было ни одной мысли. Когда девушка наконец нашла в себе силы подняться с земли, Мэй с непроницаемым лицом стояла неподалеку, опершись на ствол высокой сосны. — Готова идти? — поинтересовалась она у Анны, протягивая ей руку. — К такому нельзя быть готовым, — тихо отозвалась принцесса, но осторожно взяла протянутую ей руку. Та была на удивление тёплая и мягкая, а по размеру больше напоминала детскую. Да и сама Мэй — невысокая, миниатюрная — издалека напоминала ребёнка. Анна не знала, сколько времени они шли окольными заросшими тропинками, но спустя некоторое время они внезапно вышли к маленькой деревянной церквушке на окраине леса. — Ты же это искала? — поинтересовалась Мэй в ответ на недоуменный взгляд своей подопечной. — В городе уже давно новая, и сюда никто не ходит. Но она всё равно остаётся церковью. Анна растерянно осмотрелась по сторонам. Где-то неподалёку были люди, но на достаточном расстоянии, чтобы это её не сильно беспокоило. Заброшенная, но ещё очень аккуратная маленькая церквушка смотрелась утопично среди зелени под лучами солнца. Переступая порог дома Господа, принцесса ожидала чего угодно — раската грома, возмездия, кары небесной, но не произошло ровным счётом ничего — только скрипнула половица под ногами. — Почему мы можем находиться здесь? — спросила она Мэй, тихо последовавшую за ней. — Почему мои руки не покрываются волдырями, когда я прикасаюсь к распятию? — Скажи, а ты верила в Бога? — Конечно! — Правда? Без оглядки, как это предписывается? «Верую ибо абсурдно»? Анна растерялась. — Твоё молчание красноречивее всяких слов. Тебе ведь часто казалось, что Богу нет до тебя никакого дела, что он не слушает твоих молитв, что он вообще не таков, каким выступает в Библии. А ведь вера — это основополагающая причина того, отторгнет ли тебя церковь или же нет. Твой валашский князь рьяно верил в Бога, и продолжал в него верить даже умирая. Он не потерял веру, он отрёкся от объекта веры. То же происходило и с его невестами, связанными с ним его кровью. Ты же усомнилась в боге задолго до смерти — не отнекивайся, я ведь всё чувствую — а возрождена была кровью существа, которое вашему богу чуждо. Я не верила, и я не отрекалась. Поэтому и эти символы веры, и это место не имеют над нами никакой власти. — Во что же ты тогда верила? — с удивлением спросила Анна, едва оправившись от того, что древняя вампирша только что так легко поймала её на отсутствии веры в того, в кого ей внушали верить с детства. Золотистые глаза Мэй подёрнулись дымкой. — Ты не знаешь такого, слишком давно это было. Да и знать тебе не надо. Но если тебе интересно, какая из ваших религий пользуется моей симпатией — то это буддизм. — Это… — Анна запнулась, — еретично. — Ты так много знаешь о религиях, чтобы судить, что есть ересь? — в глазах Мэй мелькнули весёлые искорки. Принцесса в который раз испытала чувство неловкости и пожала плечами. — Ну что, мне оставить тебя здесь одну, чтобы ты попробовала вернуть себя в лоно католической церкви, как этого требует твоё миропонимание, или мы пойдём отсюда? Анна молчала, не зная, что ответить. Мэй оказалась рядом с ней и мягкие руки обвили её шею. — Ты ведь сама понимаешь, что пути назад нет. И с твоим богом тебе стало не по пути ещё тогда, когда ты впервые начала сомневаться в том, что он слышит твои молитвы. Божество, в которое не верят, лишено власти над тем, кто ему не поклоняется. — Священное оружие убивает и тех вампиров, кто не верит в Господа! — Ты видела так много вампиров, чтобы иметь возможность собрать статистику? — Что собрать? — Достаточное количество информации, чтобы сделать определённые выводы. — Я… Не знаю. — Признание своего невежества есть первый шаг на пути к его исправлению. Что же до твоего вопроса — всё упирается в веру. Освящённый в католической церкви серебряный кол в руках твоего друга-охотника будет иметь куда большую силу, чем в руках того же мусульманина, потому что последний не поклоняется той силе, которая его освящала. Но, — тут Мэй слегка улыбнулась, — не стоит забывать о том, что оружие — это в любом случае оружие, и не имеет значение, кто его держит. Ты всё равно можешь быть ранен. — И я умру, если проткнуть мне сердце колом? — Не думаю. Но тебе будет в достаточной мере больно, чтобы я предупредила тебя, что это не очень хорошая идея. — И как же можно меня убить? — Я могу дать тебе намного больше, чем смерть, так зачем же ты так стремишься в её объятия? Разве всё настолько ужасно? Разве окружающий тебя мир не стоит того, чтобы жить? — Я не могу жить, будучи монстром! — Значит ты такого о себе мнения? Анна отвернулась, смаргивая подступающие к глазам слёзы. Как же она не понимает? — Пойдём отсюда. Твой бог явно не собирается метать громы и молнии от того, что его бывшая слуга пришла в его дом, а других знаков, как я поняла, ты и не ждёшь. Принцесса не двинулась с места. Какая-то мысль навязчиво крутилась в её голове, ища подходящие слова, чтобы оформиться. Мэй села на скамью и жестом пригласила опуститься рядом. — Мой предок поклялся Господу, что ни один из его потомков не попадёт в рай, пока он не покончит с Дракулой. И мы верили в это. Считали нашим семейным долгом. И нашим проклятием. Золотоглазая вампирша понимающе кивнула. — Но Дракула говорит, что это всё просто слова. Что нет никакого проклятия, а предок… — Анна запнулась, подыскивая эвфемизм грубым словам Владислава о злоупотреблении горячительными напитками, — был не совсем в себе. — И ты хочешь знать, правда ли это? — Да, я хочу. — И что изменится, если твой князь тебе не соврал? — Я не знаю, — Анна пожала плечами. — Мне будет безумно больно, потому что столетиями мы жертвовали нашими жизнями ради того, чтобы исполнить свой долг. Я не говорю, что жалею. Я по-прежнему считаю вампиров монстрами и считаю, что их надо истреблять. Но… мы бы не жертвовали собой так часто, и так постоянно. Это было бы ужасно, но… Но в то же время мне бы стало легче. Легче от того, что многие поколения моей семьи не будут терпеть муки в аду за то, что не смогли сделать мы с Велканом. — Таким образом, я сейчас заинтересована в том, чтобы верить тебя в фиктивности вашего семейного долга и проклятия, поэтому что бы я ни сказала, это будет воспринято с таким же скепсисом, как и слова господаря Валахии, — весело закончила Мэй. Принцесса умолкла. — Знаешь, что помогает в поиске правдивых ответов на вопросы, которые тебе важны? — спросила золотоглазая вампирша после непродолжительного молчания. — Искать ответы на них самой. Анна подняла голову и посмотрела в глаза собеседнице. — Я могу рассказать тебе много о теории проклятий, о ритуалах заключения сделок с силами высшего порядка, но это будет иметь куда больший вес, если ты дойдёшь до этого сама. К твоим услугам вся моя библиотека. Я могу помочь тебе найти в ней нужное. Ну и наконец… — на лице Мэй промелькнула лукавая улыбка, — ты можешь спросить снова своего вампира. — Так он мне и сказал правду. — Ты не можешь заставить его сказать правду. Но ты в состоянии понять, говорит ли он ложь. «Идиотка, — мысленно обругала себя Анна. — Сама же об этом не так давно думала». — Пойдём, — Мэй встала и протянула ей руку. — Нам пора. В этот раз Анна её послушалась. Владислав был всегда последователен в своих стремлениях, поэтому начать решил именно с сира убитого Андрея. Велик шанс, что он и есть убийца, а будет убийца — будет и мотив, и Анна того глядишь найдётся. Но и тут господаря Валахии поджидал полный крах. И дело было даже не в том, что сиром Андрея оказался мужчина, мастера плоти — они такие, как верно заметила сестра, никогда нельзя знать точно, как это выглядело изначально. Дело было в том, что сира Андрея убили анархи ещё несколько десятков лет тому назад. На всякий случай Владислав попробовал пройтись по цепочке дальше — найти сира сира Андрея, но там тоже оказалось глухо — тот был родом не из этих мест и обитал где-то на севере Российской империи. Дракула задумался над тем, что вампир может занимать подчиненное положение не только по отношению к сиру, но и к ментору, но эта мысль была отброшена как бредовая. Во-первых, для ментора было бы очень странно заявлять, что это он породил своего подопечного — слишком уж фигурально. Во-вторых, ментор у изверга из шабаша? Это просто смешно. Потерпев фиаско в поисках таинственного убийцы, Владислав пошёл спать уже особо ни на что не надеясь, но тут ему улыбнулась удача. После долгого плутания по чужим закоулкам подсознательного его вынесло в холодное помещение какой-то церкви. На скамье одиноко сидела Анна Валериус. — Ну наконец-то! — раздражённо пробормотал вампир. — Я уже несколько ночей пытаюсь до тебя достучаться, а тебя не найти. Я уж думал, тебе таки свернули шею. Девушка медленно подняла на него глаза и пожала плечами. Её равнодушие неприятно царапнуло Владислава. Неужели сошла с ума? Да нет, не похоже. — Ты хоть узнала, где ты находишься? — Какая разница? — её голос был так спокоен и равнодушен, что Дракуле захотелось встряхнуть её, вывести из себя. — Ты можешь как-то объяснить, где ты, с кем ты, и сколько их там? Анна пожала плечами: — Я видела только Мэй. — Сир Андрея мертв. Сир его сира далеко от этих мест. Есть идеи, почему она считает себя его создательницей? — Понятия не имею, да и мне всё равно, — односложные ответы Анны начали откровенно раздражать Владислава. Он которую ночь шатается по чужим снам вместо того, чтобы спать нормально, а ей, видите ли, всё равно. — Твой брат вернулся в Будапешт. Полагаю, этот идиот собирается спасать свою сестру из когтей ужасного вампира, а тут теперь вдруг встал вопрос, из чьих именно. Слова попали точно в цель, на мгновение она вздрогнула. — Будешь шантажировать меня, требуя вернуться, или сразу отыграешься на нём за то, что я сбежала от тебя? — как можно спокойнее спросила Анна. — А ты можешь вернуться? — Не знаю. Но не думаю, что для тебя это что-то меняет. — Насколько я знаю цимисхов, у них люди делятся на три типа — гость, слуга, расходный материал. Судя по тому, что ты не валяешься у меня в ногах с мольбами найти тебя и забрать отсюда, ты явно не расходный материал. — Возможно. — Тебя просили о чём-нибудь? — О чём? — Об услуге. О помощи. Рассказать что-нибудь, что ты знаешь о Васерии, о горах, которые рядом, обо мне… — Нет. — Тогда не понимаю, зачем… — Владислав задумчиво потёр переносицу. Вампир некоторое время помолчал. Всю свою долгую жизнь он без зазрения совести использовал и людей, и сородичей, чтобы достигать своих целей, но в этот раз всё было как-то по-другому. Насколько велики шансы, что Анну убьют, если заподозрят, что она может шпионить для него? Насколько велики шансы, что её вообще оставят живой, независимо от того, узнают об этом или нет? И насколько велики шансы, что сама Анна не станет рушить его планы, если ей представится такая возможность? Тяжело вздохнув, Владислав понял, что надо решаться. Потерять Анну он может в любом случае, так пусть она принесёт хоть какую-то пользу, а там дальше может и удастся выяснить, где она. — Послушай меня внимательно, — мягко сказал он. — Я не буду отыгрываться ни на твоём брате, ни на Гэбриэле за твой побег, при условии, что они не будут нарываться. Но ты должна мне помочь. — Должна? — Анна истерически рассмеялась. — Когда это я успела тебе столько задолжать? — Ты ведь хочешь, чтобы никто не пострадал, особенно твой народ. Да, от них осталось не так уж много, но ты ведь заботишься о них, и совсем не хочешь видеть их с разорванными глотками? — Это угроза? — Нет, это не угроза. Это предупреждение. В скором времени сюда может прийти Шабаш, и здесь станет небезопасно. — С каких пор тебя начал волновать мой народ? — Меня он по-прежнему не волнует, но он волнует тебя, поэтому я надеюсь, что ты поможешь мне, потому что мне тоже совсем не хочется видеть на своей земле этот бардак, за которым, к тому же, по пятам идёт инквизиция. — И чего ты хочешь от меня? — Информации. Ты сейчас у кого-то из извергов. Насколько я понял, по положению ты ближе к гостю, чем к подопытному материалу, значит, тебя удостаивают общением. — Я ничего не слышала от Мэй про Шабаш. — Тебе и не надо. Устраивайся поудобнее, сейчас буду сказку рассказывать. Анна фыркнула помимо своей воли — так комично это прозвучало. — С очень давних пор известно, что у этого мира есть Изнанка. Первородная тьма, Бездна, да как это только не называют. Хорошо об этом осведомлены вампиры клана ласомбра, сильнейшие из которых могут управлять отдельными фрагментами этой тьмы, а так же путешествовать через саму бездну. Так вот, когда-то очень давно первые цимисхи наткнулись в недрах этих гор на нечто, что являлось порождением этой бездны, но оказалось в нашем мире и было связано колдовством, которое не давало ему вернуться обратно. Долгое время демон спал, пока не пришёл тысячеликий Изверг и не пробудил его к жизни. Большинство сородичей считают Купалу сказкой, красивой легендой, которую придумали изверги, чтобы добавить себе значимости, но сами цимисхи, а так же некоторые другие вампиры верят в то, что Купала до сих пор здесь. Прародитель цимисхов разбудил демона, но не смог освободить его, поэтому он так и остался привязанным к земле, на которой столько лет томился в заточении. — И какое отношение это имеет ко мне? — спросила Анна, против воли заворожённая красивым голосом Дракулы. — Согласно легендам Купала обитает где-то на этих землях. Цимисхи хотят найти Купалу и обрести могущество, которое было у их прародителя. Поэтому сюда в скором времени придут стаи шабашитов. Они будут искать. И им будет нужна еда, понимаешь? Девушка кивнула, начав понимать страшный смысл слов Дракулы. Не четыре вампира. Стая вампиров. Стая вампиров, похожих на Андрея. Так и приходит, наверное, конец света. — И чего ты хочешь от меня? — Слушай внимательно, кто что говорит, как говорит, чего хочет добиться. Наблюдай. Сама вопросы не задавай, это может плохо для тебя кончиться. Принцесса фыркнула. Для неё всё уже кончилось хуже некуда, но Дракуле было необязательно об этом знать. — Анна? — Что ещё? — Если тебя вдруг начнут расспрашивать… Про что бы то ни было… Про семью, или про меня… Не играй в благородство. Рассказывай. Ты ведь всё равно расскажешь, а так хоть больше шансов, что цела останешься. — Я бы с радостью раскрыла все твои секреты, только вот я их не знаю, — невесело улыбнулась девушка. — Я был предусмотрителен, и ничего никому не рассказывал, — мрачно усмехнулся Владислав. — И да, я настоятельно рекомендую тебе узнать, где ты. Не стоит тебе там надолго оставаться. Ты всего лишь человек. Она посмотрела на него с какой-то щемящей тоской и обречённостью, и Дракуле внезапно стало не по себе от того, что он не может просто найти, где она, и вытащить её прямо сейчас. Мир вокруг внезапно начал дрожать и расплываться, и он понял, что где-то там в другом месте она просыпается. О том, когда они встретятся снова, он договориться не успел. Некоторое время Анна просто сидела на кровати, обхватив руками колени. Её разбудил солнечный луч, пробивавшийся в окно сквозь незадёрнутые шторы. Страшный вампир, которого она так боялась и ненавидела, просил у неё помощи, и девушка не знала, что делать. Вместе с тем, вопросы, которые интересовали Владислава, начали занимать и её. Напуганная и ошарашенная собственной смертью, она совершенно не обратила внимания на то, на что стоило бы. Что делала Мэй в Будапеште? Как оказалась в том лесу? Откуда узнала про монстра Франкенштейна? На чьей она стороне, и как так получилось в конце концов, что за какую-то ночь Анна оказалась в Далмации? Некоторое время принцесса в раздумиях сидела на кровати, потом решительно встала, оделась и вышла из комнаты. Анна ещё не знала, будет ли она делиться информацией с Дракулой, но ведь во сне он не может её заставить, правильно? А самой ей не помешало бы знать, во что она оказалась втянута волей случая. С такими мыслями цыганская принцесса спустилась вниз по лестнице и вошла в гостиную. Мэй там не было, но пуста комната отнюдь не была. — Ой, — севшим голосом сказала Анна Валериус, делая шаг назад. Существо, стоявшее посреди комнаты, хмуро на неё посмотрело. Это был мужчина — определённо мужчина, но какой. Ростом он значительно превосходил всех, кого знала Анна. Верхняя одежда не могла скрыть широких плечей и больших мускулистых рук, но ошарашило в нём её совершенно не это. Вампиры, которых видела Анна, стремились либо быть идентичны людям, либо принимали своё звериное обличье, когда охотились или нападали. Тот, кто стоял посреди комнаты, будто бы остался где-то на полпути. Тело, если не считать размеров, было человеческим, но на мир он смотрел ярко-красными глазами зверя, а во рту у него была ещё одна пара дополнительных удлинённых клыков. Предыдущий жизненный опыт Анны говорил о том, что вампиры, так демонстративно обнажающие зубы в ухмылке, обычно готовятся к атаке, но незнакомец, кажется, вовсе не собирался нападать, хотя весь его вид и выражал агрессию. Пряди густых жёстких тёмных волос спереди стояли торчком так, как будто были твёрдыми, а сзади были значительно длиннее и доходили до середины спины. Вампир нагло ухмыльнулся и сделал шаг вперёд. — Испугалась? — голос был грубый, с хрипотцой. Анна уж было хотела соврать сказать, что ни капли, но неожиданно осознала: бояться, собственно, уже нечего. Что он может сделать ей? Убить её? Тем лучше, пока она сама не успела убить кого-то другого. Сделать ей больно? Но её тело достаточно быстро лечит все раны. И теперь она вовсе не так беззащитна, как тогда в лесу с Андреем. Анна Валериус ощутила какой-то странный прилив энергии, как случается у людей, когда в кровь выплескивается ударная доза адреналина. Зверь внутри поднял голову, показывая клыки и в нетерпении скребя лапами. — Скорее опасаюсь. Но при этом могу постоять за себя, — ответила она. Он фыркнул: — Миленький вид, с таким только и угрожать — может, противник от смеха помрёт. — Ну так что же ты не сдохнешь? — колкость сорвалась с языка прежде, чем Анна подумала, что будет делать, если он действительно нападёт. Но он не напал, ухмылка исчезла с его лица. — Ты наверное думаешь, что ты вся из себя такая особенная, правда? — спросил вампир, неспеша обходя её по дуге, будто бы опасаясь к ней приближаться. — Понятия не имею, о чём ты, — самой Анне пришлось сделать над собой волевое усилие, чтобы не попятиться назад, но зверь внутри весь подобрался и был готов к прыжку. — А я не нанимался тебя просвещать. — Тогда к чему этот разговор? — Ни к чему. Это ты вломилась в эту комнату, когда я здесь был. — Насколько мне известно, это общая комната. — О да, разумеется. У нас с тобой теперь вообще так много общего, что даже противно. Хотя я и уверен, что это ненадолго. — Не замечаю между нами ничего общего, — отрезала Анна, которую этот странный разговор начал порядком раздражать. — Ну да… Разумеется. Всё больше с Беллой. — С кем? — О, ты ещё не рассматривала портреты в библиотеке? Что ж, всему своё время, не буду лишать тебя этого удовольствия. На какое-то мгновение Анна вдруг ощутила неконтролируемый дикий приступ ревности, неприязни и обиды, как будто кто-то отнял у тебя то, что причиталось тебе по праву, лёгкое злорадство, собственное бессилие… а затем всё прекратилось, и она с удивлением обнаружила, что это были вовсе не её эмоции. Красноглазый вампир выглядел раздосадованным и злым и, прежде чем она успела придумать, что ответить, просто испарился из комнаты. — Ну и что это было? — спросила она, обращаясь непонятно к кому. Память услужливо подсунула ей слова Мэй о некоем Гархольде, который так же находился в доме и плохо умеет ставить ментальные щиты. «Ну вот и познакомились», — мрачно подумала Анна, выходя из комнаты. Слова Гархольда оставили странный осадок в душе. Она редко сталкивалась в своей жизни с такой откровенной неприязнью к себе. Конечно, невесты Дракулы всегда её ненавидели, но у них был для этого хоть какой-то повод. Встретившегося ей в гостиной вампира она никогда раньше не видела, зато он вёл себя так, как будто её знает, и знает не с лучшей стороны. Почему-то это было обидно… Или она слишком быстро привыкла к постоянному дружелюбию и спокойствию Мэй? Некоторое время принцесса постояла в раздумиях, а затем решила начать с малого. У неё не было идей, как аккуратно расспросить Мэй про Купалу, Шабаш и прочие насущные вопросы, да и что делать с Дракулой, девушка не знала, зато Гархольд почему-то полагал, что её заинтересуют портреты в библиотеке. И хотя по тону, с которым было произнесено, что он не будет лишать её этого удовольствия, принцесса догадывалась, что ничего приятного её не ждёт, любопытство было сильнее неё. Как там говорил папа, когда маленькая Анна требовала, чтобы её посвятили во все взрослые дела? Любопытство сгубило кошку? Что ж, она уже умерла. Можно бы уже и позволить себе не бояться разделить участь кошки. Анна Валериус никогда долго не засиживалась за книгами — слишком много было дел, да и жизнь в Васерии не располагала к получению академического образования, но читать она любила. В детстве её неодолимо влекли к себе приключенческие романы про весёлых разбойников, отважных пиратов, мошенников и прочих интересных личностей, которые считала непотребным чтивом для девушки её положения её няня. Позже её главным чтением стали семейные архивы, в которых они тщетно пытались отыскать ключ к тайнам Дракулы. И теперь Анну внезапно посетила мысль, что если вампиры живут в своём обществе отдельно от смертных, то у них явно должны быть как свои библиотеки, так и свои писатели. А среди последних должны быть и историки, которые бы записывали хроники их войн, истории кланов и всё прочее, что так мило бывает сердцам потомков. К тому же, разве сама Мэй не предлагала ей проделать путь за знанием самостоятельно? Библиотека встретила её тишиной и спокойствием — только пылинки плясали в ярком луче солнца, пробивающемся сквозь неплотно задёрнутые портьеры. Анна решительно распахнула их, и комната наполнилась светом. Взгляд упал на портрет на стене, изображающий хрупкого юношу с очень тонкими чертами лица и мечтательными глазами. Он никого ей не напоминал, хотя Анна и постояла на всякий случай немного перед его портретом. Внимательный осмотр нескольких других картин тоже не дал результатов. Она уж было подумала, что это была какая-то изощрённая шутка, на которую она как дурочка повелась, когда её непривычно острое теперь зрение выхватило кусок тёмной рамы, выглядывающей из-за дальнего книжного шкафа. Принцесса решительно подошла к шкафу и осторожно потянула раму на себя, извлекая картину на свет божий. Та была поставлена изображением к стене, поэтому ей пришлось сначала вытащить свою находку полностью. Когда же Анна наконец смогла рассмотреть изображение, она застыла в изумлении. Сперва ей показалось, что это её собственный портрет, но нет. Женщина на картине была безумно на неё похожа, но волосы у неё были чёрные как смоль и намного длиннее, часть их была поднята наверх, а часть свободно спадала до талии кудрявыми волнами. И никогда у Анны Валериус не было такого надменного вида. От позы и выражения лица незнакомки веяло ледяным высокомерным холодом, но глаза… Они жили своей жизнью, и в них горело что-то хищное, первобытное, неукротимое. Анна не знала, какой была эта женщина в жизни, но художник определённо мастерски выполнил свою работу. Прищурившись, Анна заметила маленькую подпись в правом нижнем углу. «Беллатрикс Риннон Милдред, — прочитала она про себя. — Кто же ты такая?» Ответ на этот вопрос могло дать только одно существо. Когда Анна вошла в комнату, Мэй стояла перед зеркалом, завернутая в длинную белую простыню, с влажных волос капала вода. — Что случилось? Анна опустилась в кресло, вперившись взглядом в хрупкую фигуру, будто бы сделанную из фарфора. — Ты обратила меня потому, что я похожа на кого-то, к кому ты была неравнодушна, да? Мэй вздохнула, подошла к ней и опустилась на корточки, положив руки на колени Анне. — Гархольд сказал, да? — Нет. Но он старательно намекал. — Иногда он может быть груб и прямолинеен. Не сердись на него. — Я зла не на него. Некоторое время в комнате повисло молчание. — Прости. Это было не очень-то хорошо с моей стороны. Я думаю, тебе сейчас достаточно плохо от осознания, что-то, что я с тобой сделала, отчасти лишь заслуга случайности, которая сделала тебя похожей на ту, по которой я скучаю… Вы не родственники, я проверила. Впрочем, не думай… Я с самого начала видела, что ты совершенно не такая, как она. — Да неужели? — Анна попыталась прикрыть свою неловкость сарказмом. — Да, — просто и грустно ответила Мэй, не обращая внимания на её тон. — Белла бы оставила монстра. И использовала бы его сама. — И в чём принципиальная разница? — В том, что она бы рискнула миром ради удовлетворения своих амбиций, а ты нет. И именно это толкнуло меня дать тебе становление, а не замеченное внешнее сходство. Анна некоторое время молчала, переваривая услышанную информацию. — Кем она была… для тебя? — наконец спросила она. — Ученицей. Напарницей. Подругой. Любимой. — И ты решила, что я отлично подойду на её место, раз уж у нас есть некоторое внешнее сходство, — процедила Анна, ощущая, как зверь внутри второй раз за день поднял голову и готовится зарычать. Если бы она не была так зла и обескуражена, это бы её всерьёз обеспокоило. — Нет, не подойдёшь, — вздохнула Мэй. — Таких как Белла больше нет. И, наверное, оно и к лучшему. Но мы все иногда бываем до странного сентиментальны. И если уж мы говорим об этом, я думаю, ты справишься со своей силой куда лучше и найдёшь ей… применение во благо. — Я не хочу этой проклятой богопротивной силы! — воскликнула Анна. — А мне кажется, я замечала за тобой вспышки восхищения тем, что теперь умеет твоё тело. А ведь ты ещё даже десятой части своих возможностей не знаешь. Принцесса упрямо мотнула головой, но возражать не имело смысла. Трудно скрыть свои эмоции от того, кто воспринимает их так же, как звук, запах или цвет. — Я не собираюсь быть чьей-то бледной копией, — процедила принцесса. — Я не прошу об этом. Мне слишком много лет, чтобы заниматься самообманом. Это просто был… душевный порыв, назовём это так. К тому же, бросать тебя в том лесу действительно не годилось. Анна отстранилась. Мэй внимательно посмотрела на неё. — Я сделала тебе больно. Хочешь ответить мне тем же? — Что? — не поняла она. — Я могу быть кем ты пожелаешь, — руки Мэй осторожно сжали ладони Анны. — Кем угодно. По телу Мэй пробежала рябь, кожа пошла буграми, кости начали раздаваться, а через мгновение перед Анной уже сидел Гэбриел. Принцесса вздрогнула и отдернула руки. — Я ошиблась? Тебе больше нравится тот, другой? — снова рябь, и перед Анной на этот раз сидит Владислав. Без привычного собранных в хвост волос, с мягким и немного грустным выражением лица, которого у него отродясь не было, но во всём остальном копия была очень похожа на оригинал… — Это… — изумлённая девушка сначала даже не смогла подыскать нужные слова, — это ужасно и… аморально. — Я просто предложила, — Мэй легко приняла свой прежний облик и встала, а Анна так и осталась сидеть, потрясённая увиденным. — Люди часто мечтают о том, чтобы сделать с другими то, что сделали с ними. На практике же, когда им представляется такая возможность, ей пользуются совсем немногие. Наверное, поэтому я так верю в людей, что бы они ни делали. Они вызывают симпатию. Анна всё ещё не могла оправиться от увиденного. — Ну хватит, можешь уже закрыть рот и считать произошедшее неуместной шуткой. — И ты можешь стать… кем угодно? — принцесса нашла в себе силы продолжить разговор. — Да. Мы, цимисхи, куда лучше многих умеем управляться с собственным телом. Хотя для создания идентичной копии тела требуется приличное мастерство, куда большее требуется, чтобы Истинно Видящие не заметили расхождений твоей ауры с тем, чей вид ты принимаешь. — Погоди, но раз ты можешь превратиться в кого-нибудь из них, значит, ты их видела? — с изумлением спросила Анна. — Разумеется, — Мэй пожала плечами. — То, что меня не видели, вовсе не значит, что меня не было рядом. — Но зачем? — разговор как-то сам собой перешёл на тему, которая интересовала Анну изначально, да и не только её. — Должна же я быть в курсе событий, которые выбрали своим эпицентром это место. — Почему именно это? — тихо спросила Анна. Мэй пристально взглянула на неё: — Мне кажется, ты сама уже думаешь, что знаешь, почему именно оно. — Ты читаешь мысли? — вздрогнула принцесса. — Нет. Я просто слишком давно живу. Иногда опыт с лихвой компенсирует отсутствие каких-либо навыков. Что тебе говорили? Анна поняла, что если она и хочет чего-то узнать, то ей придётся быть искренней. — Мне рассказывали про демона. Про Купалу. — Не иначе как твой вампир. — Это ещё почему? — возмутилась Анна. — Ну не Андрей же, — ответила Мэй, предпочтя не заметить, что Анну больше возмутило, что она назвала Дракулу её. Вампирша повернулась к ней спиной и отошла к окну. Некоторое время в комнате висело тягостное молчание. — Глупости всё это, — наконец неохотно промолвила она. — Почему? — встрепенулась Анна. — Ищут его и ищут всё, этого демона, ждут, что он им дарует какую-то великую и могущественную силу, а сами даже не пытаются вникнуть в суть явления. Неудивительно, что найти не могут. А если и найдут — ничем им это не поможет. Очередная великая битва за ничего. — Тогда почему ты сама была там? — Потому что пора заканчивать этот балаган. Он мешает воцариться Маскараду повсеместно. — Мне кажется, мы ушли слишком далеко от эпицентра событий, — язвительно заметила Анна. — О нет, — тихонько рассмеялась Мэй. — Ты даже себе не представляешь, насколько мы к нему близко. Принцесса с непониманием воззрилась на неё. — Пожалуй, стоило бы тебе объяснить… Выйди на минуту, я оденусь, а потом я покажу тебе кое-что очень занятное. Анна пожала плечами и выскользнула из комнаты, аккуратно притворив за собой дверь. Только успев начаться, день уже принёс ей массу открытий, и она искренне надеялась, что следующее будет не таким неприятным, как предшествующие. Вопреки мнению тех, кто имел честь быть с ней знакомым близко, Мэй Лин Аои вовсе не считала себя как-то сверх обычного интеллектуально одарённой или проницательной. Её главным преимуществом было время. Время и способность анализировать — происходящее, его последствия, свои и чужие слабые и сильные стороны, ошибки… Мэй никогда не боялась ошибаться. Когда ты сильна и бессмертна можно позволить себе время от времени совершить промах, главное — сделать из него соответствующие выводы. «Совершаю ли я ошибку?» — на мгновение золотоглазая вампирша замерла перед зеркалом, поправляя рукав шёлкового платья, покроем напоминающего кимоно. «Нет… Это не могло быть неправильным». Мэй легко угадала тайну Дракулы, потому что у неё самой была очень похожая. Её синеглазая девочка испытывала к господарю Валахии взрывоопасную смесь чувства страха, ненависти, любопытства и влечения. Сам же Владислав был бы очень удивлён, если бы узнал, что кто-либо может испытывать к нему сочувствие и снисходительность. Но эти слова были бы первыми пришедшими на ум Мэй, если бы её спросили, как она к нему относится. Так или иначе, а ему удалось вмешаться в её планы. Теперь у неё есть куда меньше времени, чем она думала. Что ж, в таком случае и к лучшему, что Анна сама пришла к ней с вопросом. Мэй не успеет научить её всему, но так ли это важно? Порой достаточно лишь показать направление, в котором стоит идти, а путь, пройденный самостоятельно, всегда ценится больше того, по которому тебя провели за руку. Мэй Лин Аои выскользнула из комнаты, за дверями которой её дожидалась Анна. Девушка привалилась к стене, скрестив на груди руки, весь её вид выражал настороженность. «Уже хотя бы не откровенная враждебность», — отметила для себя Мэй и жестом предложила принцессе следовать за ней. Спустя полчаса Анна сидела на кушетке, подтянув ноги к себе, и с недоверием смотрела на Мэй. Золотоглазая вампирша сидела напротив, скрестив ноги. Одна её ладонь была раскрыта и вытянута вперёд, а над ней сантиметрах в пяти парило нечто больше всего напоминающее клубящийся сгусток мрака размером с большой апельсин. — И вот это и есть… она? — в голосе Анны звучало сомнение. — Она самая. Ты разве не чувствуешь? — Я ощущаю что-то такое… необычное. Но выглядит не очень впечатляюще, — принцесса поёжилась. Она не могла объяснить почему, но ей было как-то не по себе. Мэй улыбнулась: — И в самом деле. А если так? Анна не поняла, что произошло, но спустя мгновение из комнаты как будто бы высосали весь прежний воздух, заменив его другим, холодным и разреженным, а сгусток тьмы, сорвавшийся с прежнего места на ладони Мэй, на долю секунды завис над полом, а затем разросся до размеров двери. Анна могла бы поклясться, что где-то в непроглядной темноте она уловила движение. Как будто кто-то ждал там, внутри. — Я всё равно не понимаю, — поёжилась девушка. — О, я тебе объясню, — смех Мэй серебристым колокольчиком разнёсся по комнате. Если бы Анна Валериус больше знала о вампирах и их особенностях, об истории этих земель, она бы осознала, что именно ей показали. Но она не знала практически ничего, поэтому сгусток тьмы, который так легко появлялся по первому желанию Мэй, был для неё всего лишь очередной неожиданной вампирской способностью. Более того, хоть от него и веяло чем-то таким необычным, принцесса пока что не видела ему никакого практического применения — умение навязывать свою волю, становиться невидимым или ощущать чужие эмоции она считала куда более полезными навыками. — Ты просто не знаешь всех возможностей, которые перед тобой открываются. — И не уверена, что хочу знать, — отозвалась Анна. — Ну вот мы опять пришли к тому, с чего начинали. Я пока не предложила тебе ничего, что могло бы идти вразрез с твоими взглядами. Просто разреши мне показать тебе. Тонкая фарфоровая рука была протянута к ней ладонью. «Я гублю свою душу… Я просто гублю свою душу», — эта мысль уже не вызывала панических атак. «Но ведь можем мы хотя бы посмотреть на то, что нам предлагают?» — как будто кто-то другой обосновался в её голове. «Богу плевать на тебя, — раздался предательский шёпоток на периферии сознания. — Где он был, когда умирали члены твоей семьи? Где он был, когда тебе было так плохо? Мы теперь сильны. Теперь мы можем справиться сами, а не уповать на милость господню. Не просить помощи у того, кому всё равно, а надеяться на себя — это ли не логично?» Пальцы Анны обхватили чужую ладонь, и девушка впервые отметила, что у Мэй очень красивые руки: узкая ладонь, длинные пальцы, ногти идеальной овальной формы, но то, насколько идеальны и красивы были эти руки, уже наводило на мысль о чём-то не совсем человеческом. «Возможно, я как-то так ощущаю магию метаморфоз?» — подумалось Анне. — У тебя получится… Я знаю. Теперь я намного лучше понимаю людей, чем тогда. «Чем когда?» — хотела было спросить Анна, но в следующий момент забыла об этом.