Кровь Основателя

Лечи мои шрамы, даже когда я до крови сражаюсь за них. Лечи мои шрамы. Я вру, заявляя – они мне дороже, чем ты. У меня от рождения злой, ядовитый и лживый змеиный язык И долгая память – на всё, без обманчиво мягких «почти». Лечи мои шрамы, когда я кусаю ту руку, которая кормит. Даже змеи мечтают найти того, кто их не оставит в горе. Этот мир очень похож на твои зрачки по цвету и форме. Ты снишься мне, когда я смотрю по ночам на горы. Всё чаще мне кажется – нас что-то общее гложет. Мы греемся жгучим бальзамом ацтеков – какао и перцем. Лечи, и однажды я сброшу с себя устаревшую грубую кожу, Свернусь вокруг мира, кусая свой хвост, и спасу твоё сердце.*

*** Белла смеялась. И что-то говорила. Спрашивала?.. Больно ли ему? Естественно. Хуже, чем на дыбе. Но отвечать утвердительно возбранялось. Сука удвоит усилия, вдохновившись. Мысли путались. Связного ничего не думалось. Да и он совсем не мог ответить, даже если бы захотел. Язык занемел вместе с гортанью. Что не помешало судорожному хрипу, первому за вечер, вырваться наружу. Пауз не давали. И, когда маг уже было решил, что с него хватит и пора сдаваться, чудо, как выяснилось, имело место случиться и в его жизни. А может, и не чудо вовсе, а та неведомая магическая ментальная закладка, которую носил внутри Крауч, внезапно выдавший, что полностью уверен в их ночном госте и вообще – наблюдал за ним целый год в Школе. Барти распинался и спорил с Беллой, не желавшей выпускать добычу живой. И таки переспорил, не без помощи нескольких болезненных заклятий и лорда Малфоя, вставшего на защиту Снейпа грудью. И очень смело вставшего, что совсем не было характерно для этого скользкого манерного приспособленца. Мол, авроров не привел. Орден не привел. Что еще надо? Учуяв избавление и скорое окончание собрания Пожирателей, атмосфера которого была пронизана общим недовольством в связи с его продленной, стараниями двух магов, жизнью, Северус, тем не менее, понимал, что встать с колен уже не сможет. А уж о том, чтобы не завалиться на бок, теряя сознание, а дойти и аппарировать – и речи не было… *** - Эннервейт. Как Снейп оказался на улице, прислоненный к стене – он не помнил. На языке вперемешку с кровью ощущалось Бодрящее. Запах дорого парфюма оглушал, перебивая рецепторы. Сладковатый, приторный до неприличия. Сразу накатывала тошнота. Впрочем, как всегда, даже в добром здравии. Люциус. Который, как ни странно, стоял рядом с дюже обеспокоенным лицом. Мысли метались между несоответствием поведения Малфоя и рвущей на куски болью. - Ты в порядке? - Как… думаешь? Дыхания не хватало. Блэки. Мрази. Все, как на подбор. - Чем я могу помочь? - О, какая… забота. Я… польщен. - Северус, я возвращаюсь в мэнор. Куда тебя перенести? - Почему ты решил мне помочь? Отвечай! В этот ментальный удар Лигиллимент в угоду собственному любопытству и в ущерб здоровью вложил остатки сил. Все. И не пожалел. Глаза блондина на мгновение остекленели, и он оттарабанил, как заученный урок: - Когда Лорд призовет всех в Министерство Магии, твоя задача – оставаться в мэноре. Твоя миссия, как политика и влиятельного человека – защищать Северуса. Даже после смерти Темного Лорда. Он – твой друг. Ты ради него ничего не пожалеешь. Больше от тебя ничего не требуется. Остальным знать не обязательно. Твоя задача выше прочих. Теперь можешь идти. Согнувшись пополам и только волею случая и Малфоя будучи прислонен к вертикальной опоре, зельевар истерически хохотал, краем глаза наблюдая за недоуменно вздергивавшем бровь давним приятелем, вмиг позабывшем о сказанном только что. Хохотал хрипло, долго, с чувством, то и дело сплевывая кровь. Ощущая себя фатальным придурком. Прямо таки на грани. Кажется, если бы он так внешне стойко не переносил это спонтанное круговое изнасилование разнообразными заклятьями, инициированное Лестрейндж, и ее дальнейшие личные попытки сломать его, родимого, болью, ментальные закладки авторства вампиреныша у Люциуса и Бартемиуса сработали бы раньше. Своеобразная забота, мать ее. Не удивительно, что девица смолчала. У нее ж все схвачено. Жаль, предупредить о том, что надо, чуть что случись, ОРАТЬ, дабы что-то там активировать, запамятовала. Снова сплюнув вязкий сгусток, мужчина тяжело задышал. Слишком много крови. Это плохо. Значит, внутренние разрывы. Добраться бы до дома и запасов… - Сочувствую, Люциус. Мне в Коукворт. Ты знаешь улицу. *** Может, улицу лорд Малфой и ведал. Но вот мимо конкретного дома, скрытого Чарами и Контуром, промазал. Что не помешало блондину аппарировать прочь, сочтя свою работу выполненной. А Мастер Зелий, волею случая живой и – лишь до поры, побалансировав на месте и прикинув расстояние до дверей, которое ни в жизнь не преодолеет самостоятельно, да еще и после трансгрессии, таки упал. Не успев сказать нежданному товарищу ни слова, не то, что задержать. Лежа на спине и глядя вверх, в темноту, Снейп ощущал, как по телу растекается холод и онемение. Мутные звезды мерцали на небосводе, насмешливо подмигивая. До рассвета и первых прохожих было еще далеко. Если он не ошибался, сейчас около полуночи. Плюс-минус час. На встречу он отправился в восемь вечера. А его клятая несчастливая звезда сидела на Тисовой и совершенно не ведала, что сейчас очень кому-то нужна. Сил на Патронус не было. Очень нелепая смерть, если подумать. В двух шагах от дома. Бок пронзила острая внезапная боль, в противовес ноющей и тупой, заполнявшей внутренности. Некто, вылетев из-за угла, запнулся об бессильно раскинутые руки и кубарем перелетел через его тело, свалившись рядом. Потянуться к неловкому местному не вышло. На этом моменте отмерянная Северусу Снейпу стойкость иссякла, ровно как и действие Бодрящего. Он потерял сознание. *** Мэй бегала в панике по чужому пустому дому и прилежащей территории без всякого смысла и не могла выцепить из пространства ни единого следа, все больше себя накручивая и понимая, что нихера не всесильна. Ровно до того момента, пока ментальные паразиты не пробудились и не принялись сигнализировать хозяйке о том, что делают. Поттер замерла, прислушиваясь сквозь расстояние. Несколько десятков мучительно-долгих, тревожных минут. А затем опрометью бросилась на улицу, тут же запнувшись обо что-то, в ответ булькнувшее, захлебнувшееся и – затихшее. На поверку выяснилось, что захлебывались кровью. Втащив тело под Стазисом в старый скрипучий дом, Меченая с тоской подумала, что ей очень сильно пригодились бы артефакты Негоциантов и разработки ар-Рахала. Но коль на руках не было нужного… Придется побыть виртуозом и внести в этот мир новый, свежий взгляд на магию киндрет. А вот что ей, спрашивается, мешало уравновесить в себе все направления их магии, а не только те, что несли смерть и смуту разума? На стены ветхого жилища были брошены новенькие скрывающие печати Нософорос. Вашим же оружием… *** Магия Искусства сложна, требует большого таланта, логичности и образности мышления. Успешно овладевшие ею могут влиять на людей и киндрэт, меняя их судьбу с помощью «Нитей будущего» — ряда заклинаний, которые «вплетают» в создаваемое произведение. Подобное вмешательство в зависимости от желания «художника» может нести любые последствия, вплоть до смерти выбранного объекта. К сожалению, достигнуть Высшей Магии клана очень непросто, поэтому молодые фэриартос практически беззащитны. Это-то да. Но иногда для подобного хватает и безумия. А этого в Саломее, тезке любимой иллюзии Лигамента, было с лихвой. Изогнув пальцы под немыслимым углом над телом мага, девушка хищно склонила голову. Взгляд наполнился вожделеющим, отсутствующим воодушевлением. Он был ее холстом. Ее инструментом, из которого надо было извлечь мелодию. Если ей повезет – это дело нескольких минут. Всего-то вычленить у Вриколакос по памяти формулу регенерации и вживить в линию настоящего отдельно взятого человека. И хоть сейчас – снова на войну. *** Полчаса. Ровно столько заняли изменения на грани фатального у Саломеи Поттер, сосуда Основателя, никогда всерьез не интересовавшегося тем, чего достигли за столетия без Отца его дети. А они могли многое. И многое, впрочем, потеряли. Человек задышал. Ровно и мирно. Ни следа от пережитого. Ни памяти в теле. Ни искры боли в разуме. Если, конечно, эти искры не прятались за Окклюменцию. Туда, в недра его подсознания, она лезть не желала. Склонившись почти вплотную к бледному лицу, напитанная под завязку магией Фериартос, требовавшей своей кульминации, требовавшей платы за разбуженную силу, Мэй дрожала, кусая губы. Нужна была последняя нота. И нота яркая. Надрывная ровно настолько, сколь своих чувств она сдуру вложила в этот невидимый глазу шедевр. Вот блядство. Именно сейчас мужчина, еще не очнувшийся и не отошедший от воздействия Фери, которое до этого ощущал лишь отголосками, был наиболее уязвим. Зря он, все таки, так яро опасаясь Зеленого Пламени и Могильной Гнили в ее ладонях, совсем не боялся песен Фериартос. Ведь, на самом деле, именно к этой нежной, подавляющей, захватывающей магии более всего уязвимы одиночки… Волшебницу откровенно трясло. Внутренняя борьба велась уже не на жизнь, а на смерть. Совесть и жажда сберечь чужую волю понемногу подавлялись охотничьими инстинктами, необходимостью завершения Магии и недавними попутными исследованиями некоторых теоретических данных. И хищник в итоге победил. Пухлые, искусанные до ссадин, губы впились в сухие и бледные, смешивая два привкуса крови в одно целое, надрывно выписывая завершающие, самые громкие ноты. Черные глаза мужчины, выведенного требовательным прикосновением из бессознательного состояния, удивленно распахнулись. И тут же утратили блеск, обессиленно прикрытые веками. *** Северус лгал окружающим виртуозно, и кажется, даже себе лгать у него выходило на уровне, недостижимом простым смертным. Окклюменция та еще наука, да… Но, в отличие от разума, тело его, к которому прижималась Меченая, было прямолинейным. Прямо таки – до неприличия честным. Что не могло не радовать глубоко вдохнувшую изменившуюся ауру чужого тела Мэй. Ауру, в которой именно сейчас, в эту секунду ее шкурке, столь тесно льнувшей к волшебнику, было место. И всего-то надо было дать этому волю. Ослабить связь с разумом. И сразу – живой человек, а вовсе не статуя из черного камня. Даже заставлять и принуждать не пришлось. Видимо, до беспорядочных связей в разные стороны зельевар ходил редко. Ей повезло. Человеческая природа резонировала с очевидными намерениями хозяйки магии, что вливалась внутрь носителя, откликаясь. И потому, сразу после заключительного аккорда ее новаторствующего целительства, разошедшаяся ведьма, невесомо очерчивая губами контур лица жертвы, выплела новую вязь. Так быстро, как могла. Ощущая, что второго шанса не получит. Рисуя еще одну, ненавязчивую, легкую мелодию, схожую с отголосками песни сирены. Хищник пожелал получить свое. Хотя прямой необходимости в том продолжении поцелуя не было. Но разве же любовь – не своего рода необходимость?.. Да и… чувств с него никто не требовал. Пусть это станет его ценой за спасение. Слизерин любит бартер. Совсем, как вьесчи.