Кровь Основателя

Рассветный луч выводит арабески, По дому льётся запах чабреца. Я тишину наивно отрицал. Теперь мне говорить об этом не с кем. Когда замрут минуты-бунтари, Слова уйдут в поля со снежной ватой, Как нитку разорвут земной экватор, Потом вопьются в солнце-нектарин. Пора признать, что смерть витиевата, А жизнь мы уже не повторим.*

В начале лета Кингсли вновь ему задолжал. Снейп был единственным, кого по требованию Скримджера получилось вызвать в Аврорат на допрос об Ордене Феникса. Единственным, кто отвечал на вопросы так, как то было угодно всей их «теплой» компании. Орденцы, напряженные донельзя и понятия не имевшие, что делать с взбесившимся Министром, молились на изворотливость зельевара, проведшего в допросной несколько дней и при этом ни словом Орден не подставившего. А он… просто выпил антидот к Веритасеруму. Которого, как считалось, не существует. Таким образом, как ни печально, Саломея Поттер была единственной, кого смогли бросить в жернова правосудия. Не без ее активного на то содействия. Дело было окончательно закрыто без права обжалования. *** В Хогвартс Декан Слизерина после Аврората решил не возвращаться, направившись сразу домой. Если это здание можно было так называть. Снейп не был уверен. Дом – это то место, где тебя ждут. В Коукворте мага уже много лет никто не ждал. С самой смерти Эйлин. Ночь шелестела молодыми листьями. Сумрак пыльной комнаты навевал меланхолию. Пятачок пола посреди гостиной неумолимо притягивал к себе взор, навевая непрошенные воспоминания. Мужчина устало рухнул в кресло, очень сильно рассчитывая, что МакГонагалл в связи с обстоятельствами его недавних дел прекрасно обойдется в последние дни учебного года без него. Надежда оказалась тщетной. Сердитая серебристая кошка возникла посреди темной комнаты, разгоняя по углам мрачные тени. Волшебник глухо застонал. - Северус, ты не сдал учебные планы на следующий год! Немедленно вернись в Замок! Это возмутительно! Раздражённо цокнув языком, профессор, изо всех сил молясь, что Железная Леди обретет совесть и не поленится забрать с его стола пергаменты лично, вознамерился отправить аналогичное послание. Эфемерный Олень цокнул копытцем в готовности принять сообщение, и, заметив отупение своего человека, нетерпеливо заплясал на месте. А тот, ударив кулаком в стену, с тихим воем сполз на пол по ней же, разом позабыв, зачем призвал Патронус. Это было свыше его сил. Пожалуй, проклятые Мародеры даже сочли бы это забавным. *** Летние дни текли унылой чередой бессмысленной тоскливой горячки. Смерти Северус боялся, как и все люди. Но не то, чтоб при этом жил. И вот теперь волшебник чувствовал себя как никогда живым. И это было плохо. Живые люди боятся и тревожатся. А поводов для тревоги было тьма, и все они имели один источник. Салли. Постылое небо теряло без Мей свою синь. Оживать больно, но умирать заново изнутри – ещё хуже. Весь смысл этого безумного цветного мира покоился на дне зелёных холодных глаз девушки, которую даже на миг увидеть было невозможно. Которая сама того не хотела. Как ни крути, фатальная история. Северус любил Лили. Прямо вот искренне в это верил очень долгое время. Ну, просто потому что… а какие ещё варианты? Но, что странно, сейчас, когда в его жизни появилась Салли, неохотно сравнивая, что, тем не менее, сделать было нужно, Окклюмент с удивлением понял, что такого маниакального, решительного упорства за ним ранее не водилось. Вот даже в голову не приходило добиваться Лили всерьёз. В случае рыжки Северус всегда был только восхищенным наблюдателем. И в те годы даже ни разу не подумал ни включить фантазию, ни помечтать на избитую подростковую тематику «а что, если…». Просто потому, что его, на самом деле, все и так устраивало. Это было как... Смотреть на солнце и залитый светом лес, стоя в тени. А с редкими, случайными женщинами Снейп в годы после смерти Эванс встречался, но с упрямым старанием не запоминал лиц. А после – и вовсе забросил общение на уровне физиологии, осознав, что результат того банально не стоит. А теперь… все было иначе. Фантазия цвела буйным цветом, перемалывая одну и ту же ситуацию. Против воли развивая дальше. Руки непозволительно треморило. Такой бескомпромиссной жажды обладания Северус за собой не ведал ранее. И удивлялся день ото дня все больше, периодически даже грешным делом сомневаясь, что отражение в зеркале – это он. Настолько теперь внешнее расходилось с внутренним. Декан Змей совершенно себя не узнавал, но имел при этом твердую уверенность, что Салли была ему нужна, как воздух. Для собственного спокойствия и здравого рассудка. Ему было жизненно необходимо не только знать, что его вот так самоотверженно любят, но ещё и чувствовать это каждый день. Опасность, что следовала под руку с высшим вампиром, того стоила. И оправдывала себя в этом случае даже смерть. Чтобы жить самому и быть счастливым, волшебнику надо было ныне каждый день видеть, что она – тоже жива и счастлива. А желательно – вообще не выпускать из рук. Он уже даже не ждал ни от судьбы, ни от себя ничего такого. Теперь же оно – было. И отпускать с миром этот шанс на что-то большее, чем его серая тусклая жизнь с чёрными прожилками ненависти и боли, Снейп не желал. Даже если однажды леди перегрызет ему горло вместо Нагаины, оно… Оно того будет стоить. И тем больше зельевар был благодарен рыжке. Даже с той стороны солнце послало в его сторону последний прощальный луч в надежде, что он – справится. Верующее в лучшее в людях зеленоглазое лето дало подсказку. Зеркала. Сам бы вряд ли дошёл. Оттуда виднее. Вряд ли это, тем не менее, индульгенция на прошлые ошибки. Как ни крути, проштрафился перед подругой профессор слишком сильно. Но зелёный фонарик Джека на будущие свершения ему Лил все таки выдала. И теперь, лишь теперь, к четвертому десятку, Снейп окончательно разделил влюблённость и любовь. Страсть и восхищение. Дружбу и влечение. Реальные перспективы и иллюзии. Вот сколько жил, а только сейчас понял, что много чего по незнанию возводил в Абсолют. Да, Лили была прекрасным человеком. И вполне заслужила поклонения. А вот Саломея… заслужила любовь. Потому что иначе попросту было нельзя. И воевать с этим было ошибкой самой худшей. Если бы он так не боялся самого себя, не боялся ненароком обжечься и пострадать, не прятал это все столь упрямо в своей голове… дошло бы раньше. Понимание любви у каждого – свое. Для него любовью было все хорошее, что можно было вместить в себя. Безусловное принятие и соответственная отдача. Либо кому-то одному, либо – никому вовсе. Никаких полумер. И так действительно было раньше. Так или иначе, меньше тёплых чувств к рыжке Северус испытывать не стал. Просто заменил некоторые понятия другими, осознав их в сравнении. Дав другие имена. И в итоге вышло, что никогда он Эванс, по сути, и не желал, хоть и ревновал, что занятно, жутко. Даже и не думал желать, если уж на то пошло, приходя в священный ужас от одного предположения. И на самом деле дело было не в том, что якобы он осквернит подобными мыслями что либо в их отношениях, а в том, что эти отношения изначально воспринимались, как родственные, куда и добавлять чего-то сверху уже и не нужно. И роднила их магия. Та тождественность к рыжей девочке, качавшейся на качелях и радостно демонстрировавшей сестре свои способности, была именно такова. В тот день у одинокого мальчишки появился сообщник и близкий человек. Тот, с кем ощущалось единение. Он много лет завидовал Поттеру. Много лет верил в это, за неимением возможности сравнить. Ну вот, теперь сравнил. Легче не стало. Потому что женщина, в которой жило то самое новое и реальное чувство, была далеко. И собиралась оказаться ещё дальше. Однажды утратив единственного близкого друга, теперь Северус рисковал утратить любовь, даже не узнав толком, как она выглядит. Оставаясь с кусочками чужих воспоминаний и чувств на руках, раздирающих своей бурей и величием на части. Нет, быть сторонним наблюдателем в любви невозможно. В этом была его ошибка. Смотреть на солнце – да. Но – не на звезды. К ним надо стремиться и стараться изо всех сил удержать этот ведьмин огонь в руках. Иначе – никак. Отдаляться от звёзд также больно, как приближаться к солнцу. *** Выкинуть Саломею из головы, да хоть бы забыть на секунду Северус даже не старался, вцепившись со всей свойственной ему упертостью и целенаправленностью в судьбу. Чтобы выцарапать у неё то единственное, необходимое. А потому весь месяц сливал в Омут чужие воспоминания, пристально изучая Обряд, который перенес леди в прошлое. Чуя нутром, что это важно. А сегодня, перебирая разрозненные листы с выписками, копировавшими символы из чужого прошлого будущего, повторявшими абракадабру произносимых алыми губами звуков, понял, что застрял. Мужчина уже полчаса в отупении смотрел на плитку горького мятного шоколада, лежащую на кухонном столе, единственный десерт, который вообще переваривал и считал достойным внимания, и даже тут не мог отделаться от параллельных ассоциаций. Саломея. Горькая и свежая. Необходимая почище дыхания утопающему. Показать ему, что такое в понимании Меченой любовь – показали, но давать в руки упрямо не желали. Клыкастая, себе на уме, самоуверенная зараза. Хоть бы шанс дала высказаться… Снейп совершенно точно знал, когда сможет успокоиться. Когда она будет рядом. И можно будет не поглядывать украдкой на часы, с тревогой отсчитывая минуты до ее исчезновения. Потому что этого – не будет. Северус понятия не имел, как этого не допустить. Пока не имел. Но он должен был узнать. И пусть хоть весь мир в крови утопит. Даже если бы все на свете, и мертвые, и живые, были бы против, отказывать себе в шансе быть счастливым волшебник не собирался, в кой то веки припомнив, что он – выпускник Слизерина. И личная цель оправдывает любые средства. Решительный Серебряный Олень вновь предстал перед хозяином, на самом деле даже не надеявшимся, что в этот раз его просьба будет удовлетворена. Патронус, если честно, имел совсем иную цель: показать себя. Возможно, это сработает. Но если нет… Идеи у зельевара на этом не исчерпывались. - Мне необходимо тебя увидеть. Величественно кивнув, Сохатый со всей ответственностью умчался вдаль. Спустя три часа, когда Северус уже было решил засчитать молчание за ответ, в предрассветных лучах посреди комнаты соткалась… Лань. Нерешительная, блеклая. По Патронусу было прямо таки заметно, что сотворили его с большим трудом. Некоторое время она лишь перебирала копытцами. И упрямо не давалась в руки. Когда Защитник заговорил, голос его был тихим и хриплым. Потусторонним, словно бы сообщение пришло с того света. Зельевар суеверно поежился. - Мой боггарт много говорит. Мой боггарт падает после замертво. Мой боггарт хорош, ведь он соответствует реальности. Мой боггарт говорит ровно то, что готов сказать оригинал. И… пока я жива, я больше не желаю видеть ни боггарта, ни его прототип. Еще много минут после того, как последняя серебристая искра истаяла в воздухе, он сидел в кресле, не шевелясь. И лишь пальцы выстукивали нервный ритм по подлокотнику кресла. Вот значит, как. Боггарт. Даже так. Наверное, стоит гордиться тем, что общения с ним боится даже Высший Вампир. Упрямо, горько поджав губы, профессор Зельеварения вскочил с места. Если он не разберется с этими проклятыми Зеркалами, смысла в том, чтобы переубеждать упрямую, вбившую себе незнамо что в голову, гриффиндорку, не будет. Сейчас силы бросить необходимо было на то, чтобы понять, есть ли у него возможность отправиться следом за дурной девицей, перечитавшей, судя по всему, шекспировских трагедий. А уж после… После, если получится, он найдет правильные слова. А… сердиться и обижаться, пожалуй, начнет прямо сейчас. Подумать только, боггарт. От Логботтома еще можно было такого ожидать, но вот от Поттер… Снейп старательно просеял все, что ему показала Мэй несколько лет назад, и перенес нужное на бумагу. До последней закорючки. Полюбовавшись на собственную работу и глубокомысленно её изучив, волшебник понял, что ни зги не понял. И эти знаки – абсолютная бессмыслица. На его взгляд. Утешаться тем, что и Саломея, с её слов, тоже очень часто терялась в том ворохе информации, что копилась в её голове, было приятно, но бесполезно. Однако… Мастер Зелий лично знал того, кто мог найти во всех этих записях смысл. И как его заставить это сделать, тоже мысли имелись. *** - Септима, доброго дня. – донышко маленького флакончика зазвенело, ударяясь о деревянный отполированный стол. Звук разлетелся эхом по пустующей до поры аудитории. – Многоуровневая основа-активатор магической составляющей футарка общего типа для вашего с Батшедой проекта по зачарованным целительным рунам в контексте предпосылок нумерологических значений для Сент Мунго. Радость на лице женщины за долю секунды сменилась сначала невероятной подозрительностью, а затем – усталостью. Она оглянулась вокруг словно бы в поисках поддержки, но еще не все преподаватели вернулись в Школу, и все крыло в этот день пустовало. А потому, вздохнув и поморщившись, нервозно и неловко профессор Арифмантики перешла в нападение, не дожидаясь, пока собеседник, неизвестно почему передумавший и принявший ее предложение, начнет выдвигать свои условия. - Это ведь не акт безвозмездной любви к неизлечимым страдальцам и науке в целом, верно, Северус? Сразу говорю, как бы ты ни был хорош, в проект я тебя третьим именем не впишу. Мне легче ещё на полгода заморозить работу и уговаривать помочь итальянцев или Отдел Тайн. - Нет, Септима, меня, как я уже и говорил, ваше вальсирование с колдомедиками не интересует. Мне нужна ты, как специалист по Арифмантике и шифровкам. Разберете с профессором Бабблинг смысл этой писанины – и мы в расчёте. На стол легла пачка бумаг, исписанная резким, витым почерком зельевара. Бросив беглый взор на надписи, волшебница насмешливо фыркнула, игнорируя опасный прищур своего гостя. - Северус, это не руны, это – энохианский. Меня иногда поражает, насколько мастера Хогвартса... - Септима, я не собираюсь выслушивать от тебя речи о собственной некомпетентности в мёртвых языках. Тебе нужен активатор? Запоздало осознав, что дразнить слизеринского Декана чревато, Вектор взмахнула руками в протестном жесте. - Конечно! Я, по-твоему, просила бы тебя о нем три месяца назад, если бы не нуждалась в помощи? Ты, к моему сожалению, единственный известный мне... - Избавь меня от своих сожалений в том числе. Лучше займись делом. Если, конечно… это в твоей компетенции. Нумеролог оскорбленно вскочила с места и торопливо схватила листы, прижимая к груди. - За такие инсинуации проклинают, профессор Снейп! Конечно, это в моей компетенции! Я уже сейчас могу сказать, что ты принёс мне полнейшую чушь и бессмыслицу, но если это твоя цена, кто я такая, чтобы протестовать! Я тебе даже расчёты сделаю, каким бы бредом это мне не казалось. - Премного буду благодарен.