Кровь Основателя

Они проплывали бесчисленное количество Щитов и Заслонов, агрессивно кусавшихся магией и колко цеплявшихся за одежду, не в силах, тем не менее, навредить тем, кто находился в лодке. Их не было раньше. Министерство в лице Фаджа воистину постаралось на славу. Военный режим обязан был оправдать самое себя. С ужасающей, безысходной четкостью визитер осознал, что, даже если бы Орден в свое время решился на организацию побега для Золотца, они бы… не смогли. Он помнил Азкабан другим. Как бы оно парадоксально ни звучало, но – менее жутким. Будто бы ныне сама Смерть заглянула в гости к своим отродьям-дементорам. И решила оставить неизгладимый след в ауре их жилища вечным напоминанием о бренности бытия. Здание неумолимо изменилось, как и – сами его Смотрители. В худшую сторону. Вообще, странности начались уже со входа. С того самого момента, как лодка причалила, и сопровождающий, против обыкновения, молча проводил посетителя до входа в Привратническую, где ютились сменные Надзиратели, даже при этом не зайдя внутрь. …Мужчины стояли в ступоре, словно инфери, и не реагировали на Министерский указ и его имя, прописанное в бумаге. Словно Снейпа и не существовало в маленькой сторожке вовсе. Что показательно, намедни в Аврорате заинтересованный в данном вопросе более прочих Декан Змей видел те же лица, заступавшие на смену, но – не в пример более живые. Будто бы исключительно на этой территории совершенно здоровые и адекватные молодые люди впадали в коллективный гипнотический транс. А, переправляясь с острова на берег, тут же обо всем забывали, как и о своей обязанности поднять тревогу на тему творившейся здесь бесовщины. Применять силу зельевар, видя такое подозрительное поведение, здраво опасался. Идиотская мысль зародилась на почве ассоциативного ряда, начинавшегося с привычного внутреннего рефрена «Поттер – ненормальная». И, лелея надежду, что он хоть немного за эти годы понял хаотично-извращенную, но при всем при том достаточно прямолинейную, логику своей вздорной лохматой беды, Снейп с тяжелым вздохом представился Люциусом Малфоем. Забавно, но нехитрый квест тут же оказался пройден. Зашевелились. Открыли ворота и молча махнули руками. Мол, «иди, не держим, ветра в спину, а нам – и тут отлично». Попутно протянув увесистую связку ключей, чего, по-хорошему, тоже делать не должны были. Как и – отказываться от закономерного сопровождения. И ничего-то их, глазастых авроров, доподлинно знавших, как выглядят оба мага, и Снейп, и Малфой, не смутило. Да, тут явно не обошлось без её магии. Северус ехидно сгримасничал, поворачиваясь к доблестным аврорам спиной. Вот вам и минусы принудительного внушения. Стоит четче формулировать посылы, коль берешь под контроль чужой разум. …Как только Снейп оказался в крошечном тюремном дворике с беззубыми ртами коридоров, ведущими на побитые кривые, зловещие лестницы, он понял, что Смотрителям можно только посочувствовать. Как и, собственно, ему самому, потому что зельевар справедливо подозревал, что ему надо как раз туда, где на высоте роились плотным комом гнилого смрада дементоры. Ступеньки крошились под ногами. Любая неосторожность грозила вероятностью навсегда оставить лицо на полу и приобрести вместо него кровавое месиво. …Страх. Он был повсюду. Эти несколько шагов, от врат и через двор, к лабиринту лестниц, давались невероятной тяжестью. И этот осязаемый ужас, уплотнявший воздух до невозможного, мог бы отпугнуть любого. Даже, в любой другой ситуации, и его самого. Но – не сейчас. Единожды осознав разумом влечение, лишь раз ощутив кожей, что в мире существует женщина, предназначенная только ему, и никому больше, волшебник определил для себя любовь раз и навсегда. Теперь уже – окончательно, с поправкой на возраст и прожитый опыт. Может, Поттер и смирилась с одиночеством, пусть так. Но он, Северус, смириться никогда не мог. И, пусть и жил во все времена обособленно, быдучи до невозможного избирательным в контактах, но все же являлся ярым противником этого самого одиночества, с которым был знаком не понаслышке. И возвращаться к нему больше не собирался. Ему вообще казалось, что он, на секундочку, ждал предостаточно. Почти что всю жизнь ждал незнамо чего, если честно. И теперь это долгожданное обрело плоть, кровь и – очень неожиданное имя. А потому сейчас волшебник шёл к цели, как никогда, решительно, с головой окунаясь в это такое бесхитростное «все или ничего». Чёткого плана действий не было, но все возможные варианты развития событий он постарался просчитать. Стоило ли говорить, что, если речь о Поттер, тот единственный, и невозможный по сути своей, непредсказуемый фактор обязательно случится и выбьет из равновесия, спутав мысли?.. …Ледяные каменные ветвистые узкие коридорчики, как ни удивительно, ныне были воплощением не ужаса, а – чёрной меланхолии. Казалось бы, одно и то же строение, но ментальные эманации – противоречивей некуда. Стоило пройти несколько шагов – и атмосфера изменилась до неузнаваемости. Не то, чтобы при этом сразу стало легче дышать, но… определенно привычней. Когда в конце тусклого коридора застыла неведомая, пестрая крокозябра, Северус понял, что, конечно же, меланхолия все еще в наличии, но с «черной» он сильно погорячился. Нечто пошевелилось, и вновь замерло, сконцентрировав внимание на незваном госте. Вычисляя, заметили его или – нет. Гость замер тоже. Оглядевшись и окончательно поняв, что смотрят на неё, цветная бандура рвано всхлипнула и, выплакав огромную лазурную слезу, походя прожегшую кислотную дыру в монолитном камне, с грохотом убежала. Снейп облегченно выдохнул, нервно встряхнув головой. Но палочку более в рукав не прятал. Коль не реквизировали авроры, не воспользоваться при случае – грех. Был ли вообще смысл бороться с ожившими фантазиями обычной магией – это уже другой вопрос. Не то, чтобы зельевар резко воспылал желанием сбежать из этого бедлама, набиравшего обороты абсурдности, но и примерять на себя роль принца, пробирающегося в башню к принцессе с боем, не хотелось до отвращения. Хотя подобная шуточка была бы вполне себе в духе Мэй, если подумать. Выбешивать свое окружение, особенно в его лице, она, как ни крути, умела и любила. Благо, рыцаря в сияющих доспехах эта сказочница на аудиенцию не ждала, а чинить препон ожидавшемуся в гости Малфою для нее смысла не было. Медленно вышагивая вперед со всей доступной осторожностью, Северус пытался вспомнить первоначального, неволшебного автора недавнего ожившего образа. Пикассо? Ван Гог? Дали?.. Хоть убей, искомое в памяти не находилось. Но Мэй, прямо сказать, помнила произведение маггловского искусства еще хуже самого Снейпа. Получилось воплотить образ заметно недостоверно, хоть и – очень живо. Настолько, что ожившей иллюзии было за себя и свой облик дюже стыдно. …Волны тоски в воздухе осязались упругим невидимым холодом и душили не хуже пеньковой веревки. В светлую и чистую бескорыстную мотивацию Снейп не верил. А в ее пользу – верил еще меньше. Его самого, что раньше, что сейчас, вели к цели исключительно злость и страх. И, заметьте, и выживал при этом, и положительные результаты имел. Даже не уплыв болезной головой в дальние дали за время труда нелегкого во благо дела всеобщего. А вот Поттер в эту самую мотивацию веровала. И результат был, как говорится, на лицо. Никуда и никому не упиравшаяся жертвенность, столь привычная Избранной, сводила её с ума, превращая в жестокое и неразумное создание. Нет, он, как и Мародеры, будь они кляты, совершенно точно там, в её мире, померли рано. За этой девчонкой нужен был глаз да глаз. …Эхо тихой песни ударялось в стены рикошетом и звучало так, как если бы пели совсем рядом. С трудом разбирая тоскливую мелодию с характерными арабскими переливами и не понимая ни единого слова, голос мужчина, тем не менее, узнал бы из тысячи. Внутри тут же все перевернулось и рухнуло куда-то вниз, слабостью в ногах и дрожью в пальцах как бы намекая, что не по чину ему, Пожирателю и отравителю десятков людей, так восторженно, словно подросток, исходить на сияющее волнение. Но поделать с собой в кой-то веки он совсем ничего не мог, даром, что Окклюмент. Да и… не нужно было. Впервые за эти годы Северус услышал Саломею. И звонким набатом во вмиг опустевшей голове решительно прокатил признание самому себе о том, как сильно ждал этой секунды. Последним, что волшебник услышал из уст Меченой, было хриплое и злое «Обливейт». И, если бы так оно и осталось навсегда… Он бы попросту не вынес. Многое мог, но – не это. Заслышав зловещий шелест, зельевар, впрочем, тут же вернулся в прежний тонус боевой готовности, напрягшись. Но сделать ничего не успел. Горячая волна обожгла лицо. Песчинки оцарапали кожу, колюче запутавшись в волосах. Мгновение – и жгучая буря умчалась прочь, оставляя по углам коридора золотистые искры, сворачивая к камерам нижнего яруса, будто действительно обладала разумом. Возжелай фантомный ветер с запахом корицы высушить его до пергаментного состояния, тут не помогла бы ни одна палочка. Спустя минуту с той стороны раздался приглушенный скулеж, а затем – пронзительный вопль, оборвавшийся на самой высокой ноте. В Азкабане еще были живые узники. Но, вероятно, это ненадолго. Мастер Иллюзий демонстрировал себя в деле и на того, кто бродит по его владениям, плевать хотел, сосредотачиваясь на своих сожителях. Что поделать, вампиры очень ревностно относятся к ареалу своего обитания. И территорией делятся неохотно. Осторожно наклонившись и зачерпнув с пола горсть песка, Снейп аккуратно сжал ладонь, перекатывая тот между пальцев. Горячий. Острый. Настоящий. Могло ли это быть демонстрацией силы для Люциуса? Вряд ли. Тот, вроде как, еще на маггловском Кладбище насмотрелся. Да и та пародия на импрессионизм, оплакивавшая свой неприглядный лик, выглядела уже старой и потасканной жизнью. А значит, сил у зубастой вполне хватало на подобные выкрутасы на постоянной основе. Внезапно осознав, что не так страшен Азкабан, если туда посадить Поттер, Снейп испытал невероятное, ни с чем не сравнимое, облегчение. И, мигом успокоив свои тревоги на тему пребывания Салли на застывшем черным кристаллом посреди моря стылом острове, сразу же сильно разозлился на годами доводившую его до седых волос девицу. А в целом… подумать только, неприступную тюрьму захватили под самым носом Министерства, а ни Кингсли, ни параноик Фадж – не заметили. Какая прелесть. Молодец девочка. …Он шел по коридору, прекрасно зная, как себя должен вести. И очень сильно себя той уверенностью обманывая. Если уж одно эхо ее голоса так выбило мужчину из колеи, и магия киндрет при этом оказалась совершенно не при чем, то какого хладнокровия Снейп от себя ждал, было совершенно не ясно… Так или иначе, в одном Северус пока что был уверен точно. Ей нельзя было дать понять, что он – помнит. Говорить с клыкастой надо так, как… как если бы он действительно все забыл. И, возможно, это даст ему несколько лишних минут для маневра. Может быть, у него получится быть убедительным. Может быть, она находится здесь достаточно для того, чтобы ее внимание стало рассеянным. Так или иначе, на первый взгляд, у Северуса были все шансы. Потому что, кажется, Мэй вообще сейчас жила в своём собственном, торжественно-мрачном, готичном измерении. И плевать на внешний мир хотела с высокой азкабанской башни, утопая в собственных грезах, словно в глубоком омуте. Этаж. Еще один. Коридор. Очередная лестница в конце. С жутким грохотом ржавые решетки всех пустых камер на ярусе распахнулись и, лязгом сырого железа заморозив кровь в жилах, разом захлопнулись, словно голодные рты. Снейп беспокойно дернулся. Но уже миг спустя, взяв себя в руки, картинно закатил глаза и сердито нахмурился, молчаливо выражая свое отношение к бессмысленной пугалке. До верха оставалось ещё множество ступеней, а все происходящее уже тотально раздражало. То ли еще будет. - Аа-а-а-а! Какой ужас. Сейчас с ума сойду. – Ехидно ворча себе под нос, волшебник быстро и решительно поднимался по узкой винтовой лесенке, то и дело спотыкаясь. – Страшно мне, у-у-ух. Честное слово. Звук собственного голоса успокаивал и как бы напоминал, что за стенами все иначе, и этого спектакля сумасбродства там нет. А психоделический цирк имени Киндрэт и вовсе ограничивается лишь одним проклятым островом, да и то – по недосмотру Министерства. Нелепо. Дурно и вообще уже – верх безвкусицы. А если, к примеру, отшатнувшись от очередной, выпрыгнувшей неожиданно из темноты, страшилки, он подвернет ногу и банально сломает себе шею? Нелепая смерть. Что тогда эта Сила-Есть-Ума-Не-Надо-Поттер будет делать? Танцевать во времени обратно и снова-заново все переигрывать? Да бред. Силенок не хватит. Не магии или дури, нет, этого у Меченой с лихвой в наличии. Речь об обычной ментальной устойчивости. Тут ею и не пахнет уже, в этом гнилом воздухе. Скорее, зельевар поставил бы на то, что девица надрывно самоубьётся насмерть с горя. Дура неумная. Бессовестная. Вот что ему с ней делать, с такой упертой?.. Твари столпились возле единственной камеры на вершине. Разогнал их Патронусом профессор с превеликим удовольствием. Дементоров Снейп ненавидел искренне. Настолько, что величественный Олень, неизменно вызывавший нехорошие ассоциации с придурошным папашей не менее болезной на голову ведьмы, впервые призвался зельеваром безо всякого труда. В запертой наглухо камере обнаружилась сюрреалистичная картина, от которой бы бежать, пока не поздно, да – уже поздно. Если начистоту, заботиться о том, чтобы в итоге не оказаться тут, надо было в тот же день, когда Саломея впервые нарисовалась на пороге его аудитории и залезла к нему в голову. Да что уж теперь... Она вольготно качалась в гамаке и тренькала на гитаре, прикрыв глаза и совершенно не реагируя на звон ключей в руках Мастера Зелий. Недовольные твари кружили за стенами, изгнанные наружу, ожидая, когда яркий свет Патронуса иссякнет. Вряд ли они дождутся. Северус теперь видел источник своих Чар воочию, и от того Олень сверкал все сильнее и нетерпеливо гарцевал рядом с Хозяином. Патронус сдавал владельца с головой, а без его присутствия впору было услужливо протягивать дементорам столовые приборы и лезть целоваться первым. Хуже не придумаешь. Неведомо, каким образом просочившийся сквозь зачарованную решётку обители узницы, одинокий Страж Азкабана понуро стоял в углу и, видимо, играл для вампиреныша роль собеседника. Явно голодный. И – осязаемо унылый. Зеркала, искривленные и искаженные, искрили, врастая в каменный пол. Сферы под потолком мирно гудели, резонируя со странными символами, мерцающими на камнях. - ...Или вот, к примеру, секс. Что думает по этому поводу коллективный разум Стражей? Что Фрейд вывел по этому поводу, я читала, а вот – вы? Вы же любители целоваться. Верно говорю, нет? Вот живёте себе, и тут появляется человек, которого хочется обнять, поцеловать и с ног до головы облизывать. Киндрет, знаете ли, вообще сложно живется, каждый раз примешивается жуткий голод. У вас – похожие намерения? Если да, то это – половое влечение. Потому что Дедушка Фрейд фигни не скажет. И, если так, то казнь через поцелуй Дементора – это... Капюшон что-то уныло и жутковато прошелестел, видимо, возражая и возмущаясь. И, что бы там тварь не говорила, шелест этот, разбиваясь на эхо разноголосья товарищей, множился стократ. Уловив возражение, Меченая обиженно надула губы и замолчала. Но адских своих очей, лишавших рассудка и снившихся ночами, открыть по-прежнему не соизволила. Ну… По крайней мере, шухер на голове Поттер был все ещё неистребим. Нужно было нечто большее, чем такие мелочи, как Азкабан, чтоб её прическа перестала жить своей жизнью. Каждая прядка опровергала законы физики и притяжения совершенно самостоятельно. Да и в целом - смотрелась Поттер для многолетнего сидельца достаточно прилично. В угол не забивалась, от голода и холода страдающей не выглядела. С сердца окончательно упал невыносимый груз. И ощутилось это столь явственно, что было удивительно, как этого не услышала сама Саломея. Снейп, рвано втянув воздух сквозь зубы, мигом ощутив себя донельзя неловко, резко дернул на себя решетку и злым жестом изгнал дементора, действовавшего на нервы, прочь, быстро шагая вперед. Резко замолкнув, Избранная ударила пальцами по струнам в последний раз. Противно тренькнув, гитара смолкла. Не открывая глаз, ведьма шумно принюхалась. И, до крови прикусив губу, медленно села, опустив голову.