Кровь Основателя

Наверное, прошло не меньше часа, прежде чем он смог решиться посмотреть ей в лицо. Коснуться ледяной щеки и взглянуть в остекленевшие прозрачные глаза. Возможно, Снейп даже и сдался бы окончательно. Если бы не одно «но». Он слишком долго держал ее руку. Не решаясь отпустить окончательно и навсегда. Слишком долго для стандартного понимания приличий. Но как раз в самый раз для того, чтобы ощутить слабый удар. И через минуту – еще один. Минутный интервал. Безумное бормотание проклятых стекляшек, которое и не думало замолкать. Что должно было, будь мужчина в здравом рассудке, насторожить его изначально. Ведь Обряд, казалось, был закончен. Разве нет? Отчаянный взмах палочкой. И еще один. И – еще. Певучий речитатив, ритмикой больше схожий с реквиемом. И не имеющий никакого абсолютно отношения к светлой магии. Страх застит глаза. Заставляет видеть то, чего нет. И забывать об очевидном. К примеру, о том, что тело без души – ровно такое. Или что вампир в принципе не может выглядеть, как среднестатистический человек. А уж если речь об Избранной, у которой все через одно место, о какой норме может вообще идти речь?.. Она была жива. Определенно – да. Но – по-своему. И Мастер Темных Искусств, наконец, начал понимать, что здесь на самом деле происходит. Облегченно выдыхать было рано. Она не мертва. Но и – не жива. Тело перед ним было лишь оболочкой. И, что хуже всего, Северус понятия не имел, что нужно делать, чтобы изменить эту данность. Даже при всех своих незаконных знаниях. Мастер Зелий бессильно, осторожно касался бездушного, но живого тела и категорически не понимал, как он – оказался здесь во здравии, целиком и полностью, а она – заплутала. Можно было увязать это с тем, что ее путешествие было из тела в тело, а его – во плоти. Да только вот тот немаленький факт, что проводником для него, если верить записям Септимы, являлась как раз Саломея… Он ведь здесь. Добрался. Тогда какого лешего, спрашивается?! - Поттер, ты меня слышишь? Саломея? – Чувствуя себя самым бесполезнейшим идиотом из всех живущих, волшебник еще раз пристально огляделся. И зло фыркнул в ответ на жидкую насмешливую пульсацию Зеркал, вновь упрямо обращаясь к телу хозяйки дома. – Давай, Золотая Девочка, топ-топ. Будь добра дойти до конца. Знаки на полу пульсировали серебром. Женщина не подавала признаков жизни, и ничего не говорило о том, что статус-кво изменится. Она все еще была ледяной. И это было кошмарно и… ненормально. Потому что он прекрасно помнил что её щеки и губы – горячие. Намного горячее его кожи. И… Волшебник зло тряхнул волосами, подорвавшись с места и вглядываясь в ворох бумаг на журнальном столике возле угасшего камина, рядом с которым в беспорядке из центра комнаты были передвинуты к стене кресла. Наивно надеясь, что там, в этих записях, найдется хоть что-нибудь на английском. И это «что-нибудь» будет полезным. А всякие рассуждения о разности температур были вот совершенно не к месту. И ассоциативным рядом уводили шальное воображение в никому сейчас не нужную сторону. - Саломея. Саломея, вернись. Вернись немедленно, слышишь? – Мерлин, на что он рассчитывает, надрывая горло? – Вернись в свое гребаное тело. Саломея! Может, Снейп и правильно мыслил, подавая голос для потеряшки со шрамом. Но результата, опять же, не наблюдалось. А значит, надо было перерыть чертово проклятое гнездо Блэков и выискать иной, принудительный способ возврата Избранной в бренную тушку. Мордред, да если бы это могло помочь, он бы уже давно кричал во весь Патронус, призывая сюда Невыразимцев и колдомедиков. Но таким образом, поддавшись удушливой панике, он только навредит Мэй, которая сейчас беззащитна, как никогда. Определенно. Вряд ли Целители знают, как правильно лечить вампира. Уж не говоря о том, что этому вампиру перед этим нужно бы вернуть на место душу. И очень вряд ли Министерство будет счастливо выяснить, кем стала их обожаемая Героиня… Через несколько часов, перевернув дом вверх дном и обойдя его вдоль и поперек, Снейп официально расписался в собственном бессилии. Если и были на свете какие-то Чары, принудительно возвращающие из этой стеклянной тюрьмы, на Гриммо их не наблюдалось. В тех воспоминаниях, что Меченая передала ему – тоже. А это значило, что… Руки нещадно треморило. В глотке давно пересохло. Остановившимся взором созерцая тело на полу гостиной, единственное, чего сейчас зельевар хотел – взвыть в голос. И что-нибудь разбить. Хоть бы – те же Зеркала. Просто решимости не находилось. - Саломея. Салли. Пожалуйста. На его скромный вкус, прозвучало жалко, сипло и – совершенно бессмысленно. Эхо голоса, отражаясь от зеркальной поверхности, превращалось в потусторонний искаженный шёпот. Страх захватывал в тиски, извечным инстинктом выталкивая за дверь. Но он – оставался на месте. И упрямо звал. Хотя уже не верил, что это поможет. Не помогло вначале, не сработает и теперь. Но Северус все же твердо решил для самого себя, что будет здесь до тех самых пор, покуда последняя перламутровая линия не погаснет. Пока не останется никакой надежды. Пока не помертвеют окончательно проклятые стекляшки. Сегодня он потеряет её навсегда. Потеряет, даже не получив. Просто зная, что мог бы… быть счастливым. По крайней мере, попытаться. Пространство гудело, перенасыщенное черной, нечеловеческой магией. Хотя еще несколько часов назад все выглядело не настолько пугающе. И, возможно, ступать в этот неведомый человечеству узор пентакля теперь было ошибочным решением. Но смерти зельевар боялся намного меньше, чем одиночества. А сейчас единственное, чего ему хотелось – быть рядом до того самого момента, когда попрощаться все таки придется. Зеркала шелестели и пульсировали, словно бы за тонкой завесой тьмы прятались двери в иные, мертвые и искаженные, миры. Но он туда не смотрел. Он смотрел лишь на женщину на полу. Вновь опускаясь перед нею на колени. Почти медитативным жестом касаясь щек, губ и век. Утративших краски светлой позолоты. Тех самых, что в нитях ее памяти перекликались цветностью с блестящими песчинками бесконечных барханов Сахары. Вероятно, эти оттенки ее кожа потеряла теперь навсегда. Глухой зловещий удар позади него, заставивший деревянную раму пошатнуться и послать импульс вдоль досок, прозвучал внезапно пугающе. Северус подскочил на ноги, подозрительно щурясь. Готовый к бессмысленной в этом безумном круговороте сил обороне. В странной рефлекторной инерции бессознательно закрывая собой Избранную, не живую и не мертвую. В защите не нуждавшуюся. И – обмер. Отпечаток ладони на ничего не отражающем стекле. Медленно пропадающий, пульсирующий, отпечаток женской ладони. Ударившей по жидкой смолянистой поверхности ИЗНУТРИ. Ужас всколыхнулся в сердце суеверной волной, до деталей вызывая в памяти один из вечеров в тускло освещенном кабинете Декана Слизерина. В ту «отработку» Поттер, не вынеся пытки словоблудием авторства Мастера Зелий, обиженно принялась перечислять свои страхи, забросив увертки и замалчивания. Удовлетворяя нездоровое любопытство условно-добровольного подельника, не имеющего возможности смириться с бравирующей бесстрашием клыкастой нечеловечкой в такой раздражающей близости от себя, и с упрямством двурога выцарапывающего с сообщницы бессмысленное знание о ее тревогах. Потому что даже себе он не желал в то время признавать, что судорожно пытался найти в жертве Основателя как можно больше точек соприкосновения с обычными живыми людьми. Чтобы позволить, наконец, себе тем самым считать ее не опасным зверенышем, а – человеком. Со своими страхами и желаниями. Она рассказала не все. И далеко не все пояснила. Оставив тогда своего профессора ворчливо досадовать на столь схожую с альбусовой манеру Золотинки недоговаривать и изъясняться намеками. Но сквозь время многое стало яснее. Среди прочего – ее страх стать «Проклятием, запертым по ту сторону серебра». О, лишь теперь, кажется, он начинал понимать, о чем шла речь. И почему ее путешествие не завершилось, как ему и положено, в родном тельце. Она осталась там. Будто завороженный пульсацией тьмы, столь схожей с сердечным ритмом, волшебник уже не понимал, зачем подходит вплотную к опасности. Зачем поднимает руку в намерении коснуться того самого места, где находился несколько мгновений ранее столь четкий след. Зачем – надавливает пальцами на податливый мрак, глупо надеясь разорвать эту преграду вручную. - Салли. Вернись. Вернись ко мне. Зеркальные полотна почернели, подергиваясь мутью, как если бы имели разум и желали дать знать наблюдателю, что слышат зов. Откликаясь отражением в черных зрачках, завороженно наблюдавших за тем, как, царапая пол, рамы заскользили по кругу, ускоряясь. Все быстрее и быстрее. Сливаясь воедино. Вызывая тошнотное головокружение, не позволяя покинуть Круг, заставляя отступать от внешней линии. Северус, тяжело дыша, с силой зажмурился, пережидая приступ головокружения. И услышал звенящую тишину. Зеркала молниеносно замерли, словно лишь этого и ждали. Момента, когда за ними перестанут наблюдать. Того, как лопнули стекла, словно набухшие гнойники, и в Круг со всех сторон хлынул поток мерзкой, кровавой жижи, волшебник уже не видел. Он потерял сознание за миг до этого.