Кровь Основателя

Полуправда затейливо переплеталась с откровенным вымыслом, произрастая прямо из сердца, в темных глубинах которого таилась столь благодатная почва для иллюзий. Нити сигарного дыма, закольцевавшись, вышвырнули жертву на изнанку Грани. И та, покорная воле Главы Клана, теперь исправно делала свое чёрное дело. Именно там, в ином, изначально пустом, измерении, из сокровенных желаний и полуснов ткался целый новый мир. Логичный именно той логикой, которую готова была принять невольная гостья. И желанный именно тем, в чем и самой себе Саломея признаться была прежде не готова. Ей нравилось. Ей, дери её раком бетайлас, нравилось то, что она в эти минуты так живо ощущала. Вкус, цвет, запахи – все казалось слишком живым для фантазии. И… слишком детально продуманным, чтобы быть на самом деле. Лишь на миг грустно поджав губы, Избранная тут же нахмурилась, завозившись в своем уютном коконе. И, как упрямый ребенок, не желающий расставаться с новой, красивой игрушкой, изо всех сил прижалась к теплому телу и засопела мужчине куда-то в область шеи. Поттер, разумеется, осознала, (пусть и с запозданием), что именно происходит. Но, тем не менее, уже увязнув в паутине допущений, теперь была не в силах так легко расстаться с миром, где ее любят такой безусловной любовью. И какой же все-таки заманчивой оказалась трусливая идея остаться здесь навечно! В этом «здесь», где проблемы мог решить кто-то еще, кроме нее самой. В «здесь», где уже не нужно ничего никому доказывать. Ведь все уже и так сделано. Достаточно просто «вспомнить» мнимое прошлое. Такое приятное, манящее «Здесь». Только пожелай – и оно будет в разы осязаемей серого и недоброго «Там»… О, Грань бы приняла ее, безусловно. И носительница Крови Основателя обрела бы свой собственный, предсмертный покой, оставшись навечно греться в тугом одеяле и слушать тихий голос. Да, Мэй нравилась эта не-реальность. Не-реальность, в которой вся ее жизнь казалась совсем не такой уж и плохой. В которой она сумела вовремя уйти со своей войны, и не осталась запертой навсегда в том огненном девяносто восьмом, одинокая и не знающая, как перестать драться с химерами. Та, в которой она была живым и совершенно обычным, (насколько вообще может быть обычной бедовая Избранная), человеком. Та, в которой у неё не была отрезана половина от души и сердца. И её, Выжившую не только на словах, принудительно заставили смотреть в будущее. И бежать в это будущее за тем, кому в этой калейдоскопической вариации истории все таки перепало её фантастического везения, и он – тоже выжил. И, пожалуй, она бы не смогла вырваться из такой заманчиво-липкой паутины вариации ее более счастливого будущего прошлого самостоятельно. Ведь здесь, несмотря на то, какую идиотку она, бывало, праздновала в свои школьные годы, это в итоге – перестало иметь значение. И сплетение слов, ставшее новой точкой отсчета ее судьбы прямо посреди унылой палаты госпиталя Святого Мунго, сакральное, такое надрывно-важное, удивлённой хрипотой раскрашенное, прозвучало прямо в лицо устало согнувшейся на стуле у больничной койки девушке в пыльном свитере: «У тебя совсем не её глаза». И эти несколько слов, наращивая вокруг себя события подобно снежному кому, привели Девочку-С-Поля-Боя к тому, что та запальчивая фраза, брошенная ею на шестом курсе прямо в лицо разгневанной Гермионе Грейнджер: «А если и собралась? А может, возьму – и пойду замуж за этого неизвестного Принца! И рада буду! Тебе-то какое дело?!» Эта фраза – сбылась. Идеальная в своей невозвратности. …Если бы не ударившая по нервам, как кортик по канату, свежесозданная резонансная связь. По которой чужое, беззащитное осязание опасности до Поттер добралось даже сквозь незримое, тугое полотно, разделяющее два слоя бытия. Если бы не резкая боль, которая ну никак не вписывалась в идеальную картину этой реальности, если бы не острые зубы, которые ни с чем иным спутать невозможно, Меченая ни за какие деньги не вернулась бы обратно из этой иллюзии. Совершенно сознательно бы в ней утонула, даже не пытаясь найти выход. Магия Лигамента пила образы из самого её сердца, а потому – была реальна донельзя. Но… Клыки, прокусывающие кожу, НЕ ЕЕ КОЖУ, расставили приоритеты по местам. Туда, где им и должно быть. Там, с обратной стороны ее дымчатой клетки, ему, настоящему и живому, нужна была защита от силы, с которой даже одаренному волшебнику в одиночку не совладать. А как можно остаться в плену снов, если наяву еще есть те, кому нужна помощь?.. И Саломея Поттер, несмотря ни на что – гриффиндорка, все еще скрывая ядовитую зелень под изнанкой век, в последний раз отчаянно сжала теплую ладонь своего сновидения. Которое, возможно, теперь и не сбудется никогда вовсе. Или в настоящем мире окажется совсем не таким, каким женщине хотелось бы его видеть. Но оно, тем не менее, в этом недобром «Там» будет НАСТОЯЩИМ. Но все же… уйти просто так она не может. И шепот пересохших от волнения губ непривычно робок для ведьмы, которую по ту сторону, в настоящем Министерстве, действительно опасаются. - Можно, если что, я к тебе вернусь? Ответ звенит тишиной. И Мэй расстроенно вздыхает. Но вдруг негромкий хмык рассекает плетью грустную темноту, возвращая ей краски: - Куда же я, интересно, из твой головы денусь? Или мне извлекать матчасть по кусочкам из твоего спутанного сознания и надиктовывать тебе же? – Золотая Девочка, слушая сердитый голос, сама не знает, почему улыбается. Но это – происходит. – Каким образом созданное тобой же должно умудриться оказать сопротивление твоим же желаниям? Вдруг неизвестно, чем вдохновившись, Саломея радостно, решительно скалится, вдыхая легкую, как пузырьки шампанского, досаду на ее невнимательность, разлитую в воздухе. Оратор уверен, что она может думать и лучше, и быстрее. А ей, в свою очередь, кажется, что эссенция ехидства – существует. И добывать ее надо напрямую из крови Северуса Снейпа. Мэй в последний раз жмется к рукам, которые – не отталкивают. Но больше и не держат столь судорожно, признавая за единственной реальной душой в комнате право выбора. - Тогда я хочу, чтоб ты мне помог. - И вот – опять я. Ты определенно жаждешь моих страданий. Отметь и запомни пагубную тенденцию. Нашла персонажа героического жанра… И все же, вопреки преувеличенно-менторскому тону, длинные пальцы цепко впиваются в подбородок, оставляя незримые жаркие следы на загорелой коже. И одним точным движением поворачивают голову ведьмы в сторону. Она – видит. И Поттер прыгает, безошибочно угадывая то незримое место, где ткань пространства наиболее тонка. И из иллюзии проваливается обратно, в свои воспоминания, которые вновь пытаются заставить ее прожить себя заново. Но в этот раз сбить себя с толку этим хороводом событий ведьма не позволяет. Да и как можно, если мысленно Мэй все еще в плену той идеальной, утопической картинки, которую генерировал ее же собственный разум, идя на поводу у Грани? Куда там ее трагическому прошлому! Оно вмиг утратило весь свой цвет и вкус. И больше власти над душой не имело, став попросту неважным. …Лигамент действительно был опасен. И вовсе не тем, что возводил безумие в ранг Искусства. Дело в том, что он умел дарить страждущим желаемое. И жертвы рано или поздно губили себя сами. Как говорится – чужая душа потемки. А Инноканоан был диво, как хорош в разбрасывании семян сомнений. Лигамент запустил простейшую цепочку действий, выцарапывая себе время на осуществление задуманного. Дезориентация прошлым, которое казалось настоящим. Осознание прошедшего времени. Рывок наружу. Падение в слой иллюзии, кажущийся пробуждением. Иллюзии, которая запускается присутствием. Все не то, чем кажется. Она обманывала саму себя. Вряд ли, конечно, противник предполагал, что Девочка-Которая-Выжила-Но-Часто-В-Этом-Сомневается в состоянии не просто выдумать правдоподобный фантом, но и искренне поверить, что он готов ей помочь вырваться обратно. Зато теперь… торжественно касаясь кончиками пальцев изнаночной стороны зеркальной амальгамы, Меченая размахнулась, готовясь ударить. Туман цеплялся за платье, кусая босые ноги. Тени на периферии зрения настойчиво звали за собой, в сторону. И именно теперь, сумев сравнить наглядно, Поттер точно знала, где правда, а где вымысел. Прогулка по Грани – прекрасный способ сравнить текущую реальность с тем, как ощущается сумасшедшее Зазеркалье. Невероятное уже сбылось. Мастер Зелий действительно шагнул за нею в Зеркальный Коридор. Поттер ничего не выдумывала. И, поскольку это уже само по себе звучало невероятно, но – произошло, кто может поручиться, что ее будни не раскрасятся еще чем-нибудь, столь же сверхъестественным? А значит, бытие стоило того, чтобы в нем присутствовать. И там действительно находился тот, кого следовало спасать. *** Падая на колени и больно ударяясь о паркет, киндрэт, зло шипя, тут же скользнула к безвольному телу на полу. Неотрывно следя за внешне спокойным, медленно отступавшим, мальчишкой, который демонстративно-неспешно вытирал батистовым платком пухлые губы, также демонстративно достала палочку. Но вовсе не Инноканоан сейчас на самом деле интересовал Саломею. А то, каким результатом обернулась ее афера с магией клана Даханавар. Меченая жадно, тревожно наблюдала. Секунды перетекали в минуты. Ничего не происходило. Ворот светлой рубашки продолжал возмутительно краснеть, портя вульгарным алым строгую черно-белую картину восприятия. В миг, когда Поттер уже было решила, что ей пора начинать истерику и ввязываться в драку с супостатом, человек, из-за которого и произошел весь конфликт между Детьми Ночи, нелепо дернулся, и пятна на ткани пришли в движение. Алчно облизывая губы и очень собою гордясь, Мэй завороженно созерцала, как в багровые дыры на бледной шее втекает обратно вытекшая оттуда кровь. Как исчезают две отвратительные ранки, нарушающие целостность образа спящего. Ощущая, как и из ее собственного горла испаряется саднящая боль. Что бы Снейп с ней сделал, если бы осознавал, что его укусил вампир, а он – был лишен возможности сопротивляться, Саломея даже воображать не желала. Выглядело, впрочем, все почти похоже на стандартное начало обращения. Возможно, именно поэтому Лигамент заговорил с упрямой женщиной именно таким, слегка сожалеющим, тоном: - Теперь из-за твоего упрямства он принадлежит клану Лигаментиа. А мог бы – тебе. Хотя, думаю, хоть он и забудет свое прошлое, ему понравится перспектива… Дожидаться развития скачущей мысли незваного посетителя Избранная не стала. - Как это возможно, если он уже стал принадлежать Даханавар? – Наслаждаясь неподдельным интересом на лице собеседника, ведьма, с трудом подавляя инстинктивный порыв лечь сверху на зельевара и закрыть того собой от чужого внимания, подбавила в голос еще больше фальшивого легкомыслия – Впрочем, хорошо, что ты заглянул. Искупавшись в твоих иллюзиях, я теперь точно уверилась, что все вокруг – настоящее. *** Некоторое время назад: Саломея творила такую лютую дичь, на которую в здравом уме ни за что бы не решилась. За неимением других идей, исходя из предчувствий недоброго, извернуться с наименьшими потерями выходило только и именно таким образом, что, будь зельевар в сознании, ни за какие пряники он не согласился бы на подобное. Скорее, волшебник затеял бы лютое смертоубийство и сопротивлялся бы до последнего. По крайней мере, Сэл ставила именно на такую реакцию. Поттер старалась сохранить зельевару жизнь и волю, доподлинно ощущая, что ее гостей интересует не столько ее благополучное возвращение, а то, что явилась обратно Избранная не в одиночестве. Поттер обратилась к недоступным иным кланам, позабытым много лет как, знаниям Мормоликаи. Эта дир-дале*, хитрая и более прочих склонная к общению с человеческой расой, во времена расцвета Эллады исхитрилась изобрести способ не быть одинокой. Иметь под рукой живого спутника, которого не придется провожать в могилу. Клан Леди выдумал гемофагов. И знания эти скрывал с особым рвением, не желая вызывать зависть у тех, кто не мог сохранить собственного фамильяра иначе, как сделав его таким же проклятым ребенком Ночи. Пожалуй, именно потому, что обычный среднестатистический человек и умирал, в сравнении с киндрет, рано, и быстро терял волю и личность, долгое время будучи на положении донора Пожирателя Крыс, фамильяров заводили редко. Предпочитая не привязываться к пище, коль скоро она со временем утратит, так или иначе, приглянувшиеся личностные качества. А гемофагов могли создать только Леди. И это была форменная пощечина остальным, включая даже Мастеров Смерти, что имели возможность работать лишь с мертвой плотью и наделять ту подобием жизни. Гемофаги же сохраняли свои устремления, память, разум и волю, при этом разделяя с создательницей душу, мысли и силу. Им не было нужды пить кровь хотя бы потому, что они оставались до отвращения живыми. Гемофаги не боялись солнца. Да и с чего бы тому, кто во всех смыслах остался человеком, его бояться? Бессмертные по причине того, что излучают магию источника, они, разумеется, могли есть человеческую пищу, в отличие от киндрет, но потребности в ней не испытывали. При необходимости их с лихвой могла питать магия, которую они разделили со своей киндрет. Вампир для вампира, право слово… Все, чем Обряд разделения грозил подопытному в случае неудачи – безумием. Не каждый в силах выдержать давление нечеловеческой памяти. Но Саломее, благодаря Основателю получившей доступ к сокрытым знаниям Даханавар, что-то подсказывало, что может случиться как раз наоборот – клятый менталист подавит ее собственную волю и выстроит рассудок новоявленной условной хозяйки по своему разумению, препарируя внутренний мир Поттер, как лабораторную лягушку. А свести Снейпа с ума величием Основателя – это и вовсе за гранью реального. Скорее уж воодушевится масштабами, и быть ей в этом случае банальной библиотекой… Ну, она, так или иначе, делится собою не с Грейнджер. И это уже внушает веру в лучший исход. Та, маньячка книжная, и вовсе бы не церемонилась. Однако, знать о таком предполагаемом повороте никому лишнему не нужно. Все, чего на самом деле таким путем желала добиться Меченая, лежало на поверхности. Гемофаг, становясь частью создательницы, навсегда утрачивал возможность быть обращенным. А вред, нанесенный ему, автоматически перекидывался и на ее сосуд. Если Нософорос пожелают его упокоить, что же… им придется искать нового носителя Крови. …Любовно вырисовывая красным заветную формулу на лбу человека, женщина попутно вспорола ногтем запястье. Первые капли окрасили бледные губы, стекая внутрь. Рисунок на лице, вспыхнув, впитался без следа. Благополучно завершенный, Обряд, вроде бы, отметал вариант того, что зельевар – иллюзия ее больного воображения. Да и те, чья воля ощущалась на подступах к площади Гриммо, вряд ли бы забеспокоились, будь Снейп очередной галлюцинацией. Если, конечно, и происходящее сейчас ей не бредится... Саломея выдохнула, вновь сосредотачиваясь на понемногу сгущавшемся тумане за окном. Как же все таки хорошо, что телепатический навык Клана Леди можно было натренировать! Достаточно было лишь знать, как его пробудить… Поттер, естественно, знала. И вот, в руках Саломеи – предчувствие. Пусть не предвидение, но и этого – с лихвой. Она была готова встречать гостей. *** Нахмурившись, Лигамент промолчал. И глубоко затянулся, улыбчиво выдыхая. Поттер напряглась и приготовилась прыгнуть вперед. Но Инноканоан всего лишь сотворил карманное зеркальце. И деловито отлевитировал то к губам своей недавней жертвы. Серебристая гладь затуманилась ровным дыханием. - Он – гемофаг. И хрена с два у кого-то из вашей теплой компании получится его теперь обратить. А навредите ему – женщина откинула волосы в сторону, обнажая в демонстрации свою покрасневшую кожу, на которой еще виднелись следы зубов. – Я тоже умру. И ищите себе нового Носителя, попутного ветра в начинаниях. Все также молчаливо Лигамент сотворил у себя на голове пеструю шляпу. А затем, отвесив витиеватый насмешливый поклон в пол, снял ее и подбросил к потолку, где та благополучно и исчезла. Злость вмиг заплескалась по венам Мэй Могильной Гнилью. - Очень сильно прошу завязать паясничать и свалить уже в заоконный туманище. Во имя мира и добра, так сказать. Исчез Лигамент не в пример тише и внезапней, чем появился. Притом – неожиданно лояльно отнесясь к ее наглому требованию. Если честно, Сэл ожидала еще как минимум час словесных танцев. И, возможно, чем не шутит Бездна, кровавого, бессмысленного боя. Но Инноканоан, кажется, в очередной раз заскучал. И, утратив интерес к происходящему, тратить на своевольную ведьму лишнее время не стал. Поттер опять повезло. Не ощущая более чужого присутствия и нервно изгоняя из комнат остатки сигарного дыма, брюнетка, наконец, облегченно, шумно выдохнула. Ушел. Давно позабытым жестом взъерошив непослушные волосы, волшебница полной грудью вдыхала пространство, которое перестала сжимать опасность, расслабленно сидя рядом с зельеваром и умиротворенно слушая его дыхание. Предчувствие беды изжило себя. И спохватилась Меченая лишь спустя полчаса, осознав, что в не протопленном доме, даже будучи завернутым в несколько слоев одежды, так долго валяться на холодном полу – чревато. Прежде, чем осторожно застегнуть ворот сюртука, киндрет медленно провела языком по месту, куда совсем недавно вонзались чужие клыки. Старательно пряча свои, женщина окончательно уверилась, что следов – не осталось. Даже незримых. - Давай, мрак очей моих, просыпайся. Выдохнув полупрозрачные искры, что тут же осели на темных ресницах, Поттер принялась заинтересованно ждать.