Кровь Основателя

В голове будто бы все перевернули с ног на голову, а напоследок – еще и прошерстили старой метлой. А тело... Северус ощущал себя пористым. Как губка, которую сначала намочили в какой-то липкой жиже, а потом – очень плохо отжали. Открыть глаза. Это важно. Наверное. А еще важнее, что на нем, кажется, кто-то сидит. Не то, чтобы тяжело, но – странно. А еще страннее, что для того, чтобы шевельнуть рукой или посмотреть, что вокруг происходит, кажется, нужно сначала очень сильно сосредоточиться на задаче. Он в целом будто бы пребывал в некоем неясном гипнозе. Это не казалось нормой. Особенно, если аккуратно обозреть собственное нутро. Потому что сразу становилось ясно, что с психикой что-то неладно. Его ментальный и эмоциональный фон жутко резонировали, как туго натянутые канаты. И настолько сильно оно звенело в ушах, что этот звон почти что стирал его собственную личность чужими характеристиками. Дай Мерлин, вполне себе знакомыми. Живучая маленькая стерва. Опять что-то вытворила, как пить дать. Больше того – вытворила с ним. И пока что, кроме понимания сего двусмысленного факта, достигать было нечего. Явно они были, эти клапаны, которые нужно бы перекрыть. Снейп точно это знал. Но вот нащупать их пока что не мог. Ноль результата, в общем, кроме осознания себя проснувшимся. Глаза – зеленые, как кладбищенские фонарики, нависают прямо над лицом. Комната – темная. Рассуждения – поверхностные. Плохо. Слова из горла выталкивались с трудом, пополам с хрипом. - Слезь… - А я считаю, что прекрасно смотрюсь на тебе. Ну, разумеется. Еще б оно было так просто. Тем временем улыбчивая сумасшедшинка на дне едкой зелени вмиг сменилась нежной отрешенностью. Из Лигаментиа в Фериартос. Без щелчка. - Сколько отмерено цвести людям? - Я – не герболог. – Буркнул волшебник максимально невнятно, все ещё борясь с шумом в голове, до крайности, до шкалившего сердцебиения смущенный непривычным ощущением чужого разнузданного тепла, резко контрастировавшего с промозглостью комнаты. И в то же время – чутко отслеживающий перемены в ней, словно от того зависело все в этом мире. А что ещё оставалось? Кажется, с ней он резко начинал болеть косноязычием. Встать бы. И вернуть себе привычный статус кво, который ему обеспечивала разница в росте. С другой стороны, ее веер настроений ощущался непонятно. Их было много, этих векторов. И все казались ему одинаково значимыми. И неизвестно, что будет в итоге, если ее сбросить на пол и вскочить на ноги. Еще обидится… Зельевар решил пока не шевелиться. Грустная мудрость Даханавар зашелестела среди нефритовой хвои, отразившись смиренной улыбчивой тенью на губах, что почти не шевелились, заглушая мурлыканье слов. - Терять магию вовсе не страшно. На самом деле страшно утратить волшебство. Или – не найти его вовсе. Забыть, что оно вообще существует. Я не боюсь. Я ещё не скопила столько страха. И мне не так много лет, чтобы сомневаться. Но… не дай мне забыть. Какая-то фантасмагория, честное слово. Как если бы он все еще спал. Хоть и сомнительно, чтоб оно вообще могло быть так. Себя он, как ни крути, еще никогда не терял, даже в кошмарах сознавая, что спит. Даже под давлением ее магии не забывая, кто он есть. Но проверить – стоило. Осторожно толкнувшись вглубь, Лигиллимент не встретил ни единой преграды. Будто бы в собственное сознание заглянул. Только вот в его голове такой ереси, конечно, отродясь не водилось. Обманчивая ясность глаз услужливо явила разрозненный хаос чужого внутреннего мира, порождая желание свалить подальше от этого бардака немедленно. Но искомое, тем не менее, упорным магом нашлось быстро. Главной картинкой в психоделической череде недавних событий были непонятные кровавые символы, впитывающиеся в его кожу. Что и требовалось доказать. С недобрым прищуром глядя в безмятежное лицо Меченой, Снейп многозначительно молчал. А она – наблюдала. Внимательно, с нездоровым интересом. Мол, что на это скажешь? И озвученная с десяток секунд назад тихая просьба оседала шелестом сухих листьев в пыльной комнате. А он – понял. Внезапно, ярко и до дна. Она не могла больше ничего спрятать. Она не могла укрыть ни единой эмоции. Она была бессильна запретить ему пользоваться как ею, так и её силами. Она вверяла ему все, чем являлась. Что же… он всегда знал, что инстинкт самосохранения у Саломеи отсутствует в принципе, как категория. Ну, не орать же на нее теперь. Бесполезно ведь. И какой тогда смысл?.. Где то вдалеке заиграла тихая, мелодичная музыка. Нечто очень романтичное и соответствующее настроению. Не его. Все. Это последняя капля. Прикрыв лицо ладонью, Северус Снейп надрывно хохотал. И, кажется, резко при этом согнув ногу в колене, умудрился этого монстрика случайно пнуть. Потому что Поттер дернулась вперёд, громко долбанув ладонями по полу с двух сторон от его головы. Но ее голос прямо над ухом, тем не менее, звучал заботливо: - Истерика? - Что-то... Вроде. А Мастер Зелий все никак не мог успокоиться. И был больше склонен классифицировать эту эмоцию, как облегчение, а не истерический порыв. Ну, могло быть и хуже, верно? А так – очень оригинальное решение проблемы. Сам ведь знал, куда идёт, когда в Азкабан рвался. Да и открыто бороться с теми, кто иногда заглядывает к ней в гости, было бы заведомо проигрышным делом. Эта тварь из ее воспоминаний только на вид была мальчишкой. Значит, из своих мутных предчувствий Поттер соорудила настолько креативное решение проблемы, насколько вообще это было возможно. Не так, как сделал бы он, но – тем не менее. Победителей не судят. Можно даже и баллы начислить. Так ведь Альбус всегда делал, когда Избранная вытворяла что-то опасное?.. *** Нелепый для ее возраста и тем более – новой принадлежности, страх сдавил глотку. А если… если она – некрасивая? Поттер, если честно, вообще никогда об этом не задумывалась. По крайней мере, до девяносто восьмого уж точно не размышляла на подобные темы. Если чего и проскальзывало в голове из-за вечной болтовни девчонок в спальне, то тут же улетучивалось, потому что находились более животрепещущие проблемы. Она вообще была подростком с совсем другими интересами. Вот руки, вот ноги, всех по паре, ничего не оторвали. В общем, они есть, и это хорошо. Ноги – быстрые, убегать можно долго и успешно. Руки – крепкие, с метлы не свалится, палочку удержит. А после Войны внешний вид ее и вовсе не волновал. Волновали титулы и власть. Волновало успеть все исправить. Все, что еще можно было склеить и соштопать в этом дурном мире разрухи и беззакония. Да и кто в здравом уме откажет, если к нему проявит интерес убийца Вол-де-Морта? Она, правда, не проявляла. Были дела. И желание повеситься. Кровь Основателя подарила ей уверенность в себе. И осознание, что никто не в силах остаться равнодушным к киндрэт. С тех самых пор зачарованные зеркала говорили, что платья – красивые, глаза хозяйки – блестящие. И нет ей равных. А сейчас… а что сейчас? Какая она? И откуда эти мысли вообще взялись? Вот почему он смеется? Почему так смотрит? Ему нравилась та, похожая на сумасшедшего воробья, Избранная. Она чувствовала, помнила, что это – было. А сейчас... Ощущалось что-то другое. И дело было совсем не в том, что теперь она старше, чем была. Нет, Снейп в принципе не расценивал студентов, как нечто, что надо наделять половыми признаками. Она, скорее, стала принудительным исключением из правила. Так что это сейчас?.. Как ни крути, в классификации полутонов гриффиндорцы не слишком хороши. Мэй совершенно точно сейчас лучше выглядит, чем та, измученная Азкабаном, девочка. Но у той девочки, тем не менее, не было порченой крови. Только магия, которая упрямо рвалась из рук владелицы, получившей ее не совсем честными путями. Может, дело в этом? Так или иначе, той чужой, надрывной, отчаянной, тоскливой жажды, что изменила для нее все, рассекая на клочки упорядоченность прежних планов, в нем, на первый осторожный взгляд, больше не находилось. Ему точно весело. С чего, не совсем понятно. Да уж. Если оно и жило, это желание, то где-то очень глубоко. А Саломее кровь из носу, до зуда под кожей, надо было его отыскать. Задаваться вопросом, «зачем» ведьма не собиралась. Надо, и все тут. Поттер – это сразу в омут с головой. Вот она и нырнула. В его голову. И это вам совсем не увеселительная, вдумчивая и методичная, прогулка по подсознанию мирно спящего человека. Это сразу в глубь – и по любопытному носу. Это щелчок, бросающий в новосозданный специально для нее, рукотворный водоворот, где было все, но – издевательски ничего не понятно. Чтоб неповадно было. Это – отсутствие желания сопротивляться, потому что больно в итоге будет все равно только ей. Волна собственной меланхолии вынесла оглушенную волшебницу совсем не туда, куда ждалось. А ждалось – пинком в родную лохматую голову. Воспитательная мера в ответ на несанкционированное поползновение на чужое и самое сокровенное оказалась на удивление номинальной. Ее вышвырнуло на самое дно, в эпицентр шторма. Глаз бури, тишина, пятачок темноты среди разрушительного вихря, наполненного чудовищами и тем, что невозможно вынести никому, кроме владельца. Смертельный надрыв, камертонные переливы, значения от плюса в минус за доли секунды и все они – в одной точке пространства. И теперь за ней тревожно наблюдали. Как ей? Этого ли ждала? Рискнет ли?.. Вот вроде умный, а – дурак. Ведь все, что угодно, лишь бы – не равнодушие. Задержав дыхание, Саломея нырнула в самое нутро грозовой хмари, тут же закутываясь в крылья бури. И в мгновение ока все изменилось, став кристально ясным. Вокруг нее кружила самая настоящая яростная вселенная. Черная Дыра, жаждущая владеть своей собственной звездой. И Мэй исступленно пробовала на вкус собственную неуязвимость в полотне чёрного, ревниво оберегающего своё, тумана. Готового поглотить гостью вот прямо сейчас – и с концами. Здесь она была в безопасности. Здесь ей никто не навредит, даже она сама. Будто бы Меченая – все еще та безгранично одинокая девочка, которой очень нужна защита… - Зубы убери. Опомнилась Поттер только тогда, когда осознала, что ей под подбородок больно упирается волшебная палочка, а она сама уже вплотную склонилась над пульсирующей артерией, скаля клыки, желая еще, в тысячный раз убедиться, что никаких ран на горле – нет. Кажется, ее жест расценили в корне неверно. Как он, если на то пошло, вообще был в состоянии находиться одновременно внутри и снаружи?.. Медленно отстраняясь, Избранная явила миру жутковатый, нетерпеливый оскал. Буйство Нахтцеретт плескалось вокруг гибкой фигуры тяжелой, жаждущей аурой, растаптывая в пыль чужое сопротивление. - Палочка - это не интересно. Предпочту, чтоб меня протыкали иначе. Но, кажется, управу на нее нашли быстро. В черных глазах мужчины закипела насмешка. А она – на несколько секунд потерялась в пространстве. И в который раз убедилась в том, насколько же он мстительная падла с обостренным, но очень при этом извращенным чувством справедливости. Каким-то - своим собственным. Которым она, к своему стыду, даже восхищалась. Как говорится - получите и распишитесь, коль просили. А еще - он контролировал буквально КАЖДУЮ свою эмоцию. Не то, чтобы прям владел, но точно мог молниеносно перебрать и извлечь на свет божий нужную, чтобы использовать. ...От постороннего желания выгнуть её, обманчиво хрупкую, талию до критического хруста, переламывая позвонки хаотичными толчками, мигом занемели ноги. Шокировано сползая с того, кого только неуравновешенный псих смог назвать бы жертвой, компануясь рядом в задумчиво сидящий комочек, наблюдая, как этот невозможный человек неторопливо разминает кисти и рывком поднимается с пола, задирая ему во след голову, крестница самого безумного из волшебных семейств недоумевала. Это был очень, очень подлый и неожиданный ход. Её только что натуральным образом когнитивно-церебрально трахнули. Одной голой эмоцией, запросом напрямую в ее нервную систему, током по телу. С душой, оттяжкой и всей силой воображения, во всей красе буквального смысла. Так и наяву не бывает, а тут - такой реалистичный чувственный вымысел. Саломея даже засомневалась, в состоянии ли она, да и вообще кто-либо из живущих на земле, оправдать такие ожидания... А еще ей - понравилось.