Кровь Основателя

Обычно всю жизнь, сколько себя помнил, он просыпался мгновенно, рывком. И сразу же усиленно начинал себя осознавать. Прямо с утра и – очень агрессивно. Но именно сегодня реальность почему-то не желала вставать на положенное место сразу. И, ощутив, как его тихонечко кусают за ухо, Северус совершенно серьезно сам себе поклялся, что, как только откроет глаза, то обязательно придушит уже этого мерзкого настырного книззла, которого притащила в гостиную Слизерина Нарцисса Блэк. Чем бы ему в итоге, мелкому и нищему полукровке, это действие ни грозило. Потому что ну сколько можно уже?.. Мысли о приставучем вездесущем кошаке, который как-то подозрительно подрос, лишь через несколько минут неохотно трансформировались в понимание того, что кот – это и не кот вовсе, а женщина. Еще секунд тридцать расслабленный разум потратил на осознание. А затем почти панически принялся вычислять, откуда эта самая женщина взялась. Память, наконец очнувшись и оказав тем самым неоценимую поддержку растерянному владельцу, все же соизволила взорваться безумным фейерверком обжигающих воспоминаний. На том и успокоились. Телу была отдана строгая команда не шевелиться. Ответило оно ломотой в костях и сдержанными судорогами мышц. Тем временем руки соседки по кровати понемногу наглели. Затихарившись, как клоп, в перину, он малодушно взмолился о том, чтобы его сочли спящим. И оставили гордо умирать в одиночестве. Нет, что вы, ни от единого своего слова, ранее сказанного или подуманного, Северус Снейп отказываться не собирался. Но… Дело в том, что колебания внутреннего зверя Поттер прошлой ночью воплотились в самые худшие проявления ее кровососущей натуры, что только могли выпасть на долю ее любовника. О, речь была вовсе не о повадках жадных до страданий Нахтцеретт или любознательных до смертоубийства Кадаверциан. Даханавар. Что смерти подобно для любого, даже исполненного здоровьем, мужчины. - Я чую, что ты не спишь. Чует, она. Ну, разумеется. И на что он вообще тут рассчитывал, прикидываясь не первой свежести мумией?.. Пока зельевар, предварительно ревностно убедившись, что в своей голове он – полноценный и единственный хозяин, сдержанно себя жалел, его безвольную фигуру, замотанную в одеяло, силком перевернули на спину. Неохотно приоткрыв один глаз, волшебник натолкнулся на сочувствующий, но совершенно не признающий собственной вины, взор. Гордость тут же оказалась задета насквозь и навылет уже исключительно одним этим взглядом. Теперь принципиально не желалось сообщать ведьме, что она его затрахала. Буквально. А Мэй тем временем начинала потихоньку беспокоиться. - Ты в порядке? Тебе больно? - Нет, я просто старый. Вот зачем он это сейчас сказал? Мало ли, на сколько сотен лет он сейчас себя чувствует. Все поправимо. Зачем озвучивать?.. - Я слишком часто к тебе пристаю, да? Ну надо же, с первого раза угадала. Ровно тогда, когда ее догадливость никому никуда не уперлась. Чужое неподдельное сопереживание окутало удушливым коконом и неумолимо грозило перерасти в нечто большее. Потому что Поттер – собака деятельная. Недвижимая Поттер – мертвая Поттер. И ее деятельность почти всегда бьет по нему. Наотмашь. Упаси Мерлин. - Я точно знаю, сколько именно. Я там, представь себе, был. И мой организм на данный момент отторгает этот разговор. - А меня? Живейший интерес плескался в мертвенной зелени. Темнота комнаты сверкала бликами уличных фонарей. Кажется, он проспал весь день. Долго же она терпела. С ее-то характером. Нависает сверху, губки прикусывает… Ждет. Совершенно бессовестно полураздетая, красивая до желания надавать пощечин по самоуверенной мордочке, бесстыжая и краев не видящая, с мерцающей золотом кожей. В одной только распахнутой рубашке. Рубашке?.. ЕГО рубашке. А он – в одеяле. Так не пойдет. Надо меняться обратно. Но – позже. Почему и как его вещь на чужих плечах в миг изгнала из тела всю жажду отоспаться, желательно – в гробу, чтоб наверняка, было не ясно. Ему вообще последние дни много чего было неясно. Причиной непонимания уже по традиции являлась Саломея. В целом, это раздражающее состояние проблемой, требующей себя разрешить, не казалось. Потому что вот оно, фактическое и реальное значение принадлежности. Легко ощутимое под пальцами, материальное. Намного более честное и основательное, чем все, что ощущается всплесками полутонов ее эмоций. Ничего эфемерного. Более явственным показателем намерений и выборов может быть только кольцо на пальце. - Верни рубашку. Какие свои нелепые интересы он собрался отстаивать этим требованием, если на данный момент его единственным интересом было то, чтобы девчонка никогда ее больше не снимала? Наверное, тут дело в идиотском, застарелом, как хондроз, принципе. И этот принцип до добра его вряд ли доведет. Да и вообще – идет в разрез с основным интересом. - Не-а. – Нарочито зубастый оскал был явным предупреждением, что настаивать не стоит. - Я, если ты не заметила, запасными предметами гардероба не озаботился. И… - И поэтому ворчишь? Не проблема. Я найду тебе новую утром. - А мне нравится моя. - Значит, найду твою. - И где же, стесняюсь спросить? - У тебя дома. В шкафу. - Где, прости?.. - У тебя дом есть. В Коукворте. Стоит еще, ничего с ним не сделалось. – Ехидно вздернув бровь в уж слишком зеркально знакомом изгибе, маленькая воровка окончательно устроилась сверху, с насмешливой заботой поправляя ему прядь волос. Теперь их разделяло только нервирующе-толстое одеяло. – Или у тебя провалы в памяти? Старость – не радость, понимаю… Склероз, все такое. - Сейчас бонусом к рубашке пойдет ремень. - Не переживай за меня, рубашки мне хватит. А сношу эту – стащу потом у тебя другую. - Что мешает самой обеспеченной наследнице Британии купить себе новую? - Зачем мне новая? Мне нужна твоя. Кажется, его только что записали недалеким идиотом. По крайней мере, недоуменное выражение лица Меченой о том буквально кричало. Мол, ну ты совсем дурак? Не понимаешь?.. А ведь понимать и верить – это совершенно разные вещи. И именно поэтому фантастический в своей бессмысленности диалог продолжался им ровно тем же недовольным, но – тихим голосом: - А мне прикажешь ходить раздетым? Мерлин, Северус знавал в своей жизни не так уж много шлюх. Но вот всю жизнь почему-то был уверен, что подобные пошлые, сильно уж многозначительные, ухмылочки принадлежат именно этой социальной прослойке. И никакие другие дамы на них не способны. Ошибся. - Ну, я не против, конечно… – Ну, просто феерия какая-то. Так замечательно, что даже и не верится. – Но ты же не собрался прямо сейчас куда-то ходить, да? Ты же лежишь. - Какое тонкое наблюдение. Я лежу, потому что ТЫ лежишь на мне. Я физически не способен пошевелиться. - Мне уйти? - Будь любезна. На лице ведьмы тут же отразилась дичайшая работа мысли. Он буквально слышал, как скрипят шестеренки в ее черепушке. Если она сейчас самостоятельно ни до чего не дойдет, и ей взбредет пошерудить в его голове в поисках ответа, то вся его наносная невозмутимость тут же не выдержит никакой критики. А если она съедет пятой точкой чуть ниже, чем сидит, то и вовсе ненароком обнаружит самый честный комплимент из всех, что может мужчина сделать женщине. И вся воспитательная мера потеряет смысл. А во всем виновата клятая рубашка. Кажется, к каким-либо однозначным выводам Золотце так и не пришла, а потому вернула тему разговора в прежнее русло, предприняв еще одну попытку донести до упрямца посыл: - Ты не понимаешь. У каждой уважающей себя женщины должна быть ношеная мужская рубашка. Так что теперь это моя рубашка. - Восхитительно. – Кажется, он произнес это слово слишком горячо. Ровно так, как его и подумал. Тролль по самоконтролю. В который раз. Но, с другой стороны, у него уже три секунды, как было железобетонное оправдание. Чувствительный, пусть и не до крови, укус в плечо. И женское бедро между ног. *** Саломея Поттер щурилась от солнечных бликов, отражавшихся в зеркале. В соседней комнате самозабвенно спал Северус Снейп. Кричер, извлеченный на свет божий из своего чулана, радостно гремел кастрюлями на кухне, отмывая их от пыли. Домовик вообще был в восторге и чуть ли не экзальтации из-за нарисовавшейся заново необходимости готовить, от которой его уже давно принудительно освободили. И на фоне этой радости новый постоялец и приказ сгонять за вещами чужака в незнакомый эльфу заброшенный дом категорически меркли. А леди Блэк тем временем задумчиво изучала руки и плечи, вертясь перед зеркалом. Выглядела она в целом не слабо так пожеванной. Да и весь ее вид сейчас вызывал большие сомнения в том, кто именно из них двоих – вампир. Разукрасил так разукрасил. Просто картина маслом. Удушающая, чужая паника вмиг заставила напрячься и хищно выпустить когти в поисках горла врага, посмевшего не известно, каким образом пробраться в дом и… Врага – не было. А сам зельевар, вновь запакованный на все пуговицы, стоял в дверях. И смотрел. Просто смотрел. Лицо его не выражало абсолютно ничего. Как, впрочем, обычно. И лишь тревожный взор выдавал владельца. А затем, видимо, до сих пор не в полной мере осознавая, что его эмоции хлещут и по ней, он подошёл ближе и хмуро перехватил руку волшебницы. - Должны были исчезнуть. Где твоя хваленая регенерация? Хриплое карканье могло бы звучать обвиняюще, если бы не сопутствующий ему рефреном страх. Жалость стоило срочно загнать куда подальше. Мужчины не любят, когда их жалеют. А еще некоторые мужчины видят проблему там, где ее нет. Поттер рассеяно пожала плечами и буднично улыбнулась, почти ласково очерчивая синяк на запястье. Для нее все это было новым. И интересным. Ей впервые наносили увечья не на работе и не с целью убить. А это – здорово. - Не в этот раз. - То есть?.. - В этом мире два дня назад появился второй по счету человек после Себастьяна, способный без труда убить Ребенка Ночи. Конечно, только своего собственного. Паника волшебника, никак не проявляемая внешне, стала ощутима уже на физическом уровне. Только теперь в ней явственно ощущались удушающая вина и ужас. Настойчивым лейтмотивом сквозило нежелание знать и яростная неуверенность в собственных порывах. Всё это Саломея прерывать не желала. Пока что желание наблюдать за таким живым человеком рядом с собой перевешивало жалость. Ровно до того момента, пока Лигиллимент не проник в её голову, требовательно расшвыривая в стороны все, на его взгляд, ненужное. Вот оно. Разумеется, он нашел, что искал, вычитывая ее, как книгу. Ей, к слову, книжка не нравилась. И она изо всех сил сама от себя ее прятала. Но этот человек темноты не боялся. Основателя и знаний гин-чи-най – тем более. Пошел же он, в конце концов, в свое время за ни разу не добрым и светлым Томасом Реддлом… Связь подобного рода работала в обе стороны. И предполагала, что, являясь полностью зависимым от её здравия («и умерли они в один день»), тем не менее… наличие такого, как он, благодаря автоматическому обмену магией, делало её при непосредственном, близком с ним контакте, человеком. Легкоуязвимым. Как и любой, собственно, человек. - Заживет. Само. И в следующий раз – тоже. И потом – снова. Это утверждение пришлось силком впечатывать в чужую голову. Но, если честно, свое звание грозного и непререкаемого начальника Поттер носила не зря. И пробиться могла сквозь любое, даже такое гордое и непререкаемое, многозначительное, молчание. А уж доносить, что ее лично все устраивает и менять ничего не надо, и вовсе была готова хоть ежеминутно. Она же, в конце концов, не хрустальная ваза, которой место за зачарованным стеклом… *** Вечером того же дня, принудительно накормленный ворчливым приставучим эльфом, некоторое время прятавшийся по всем домашним углам и – подозрительно задумчивый, Мастер Зелий буквально влетел на кухню, где Поттер гоняла десятую чашку кофе. И почти что терпеливо ждала результата чужих метаний, не рискуя выяснять самостоятельно, что там происходит в голове ее гостя. Кара небесная в лице одной монохромной человеческой единицы нависла над женщиной, всем своим видом выражая настораживающую решимость. Не то, чтобы Мэй сильно тревожилась. Все, что ее могло испугать – это скрип дверных петель и хлопок аппарации, который ознаменовал бы конец только начавшейся истории. Если честно, после его утреннего экзистенциального кризиса Поттер не исключала подобный поворот событий. - Вытяни левую руку и положи на стол. Кричер! - Что угодно полукровке? - Стой рядом. Да все, что угодно. Хоть голову. Только бы – был. - Рубить будем? За украденные лучшие годы жизни и рубашку? - Молчи. И повторяй за мной. Сосредоточенные взмахи палочкой над запястьями вырисовывались в знакомое и даже вполне стандартное плетение парной магии. Только вот так с ходу вспомнить, что это конкретно, Саломея не могла. Оставалось уповать на лучшее и послушно повторять. Вязь проявлялась на коже соразмерно деловитым взмахам палочкой, размазанной по запястьям крови и общему бормотанию. И только уже заинтересованно разглядывая затейливый рисунок, похожий на черный тонкий браслет, Избранная вспомнила. И укоряюще покосилась на их странного свидетеля, нетерпеливо помахивавшего старенькой тряпочкой и даже не почесавшегося просветить хозяйку на тему того, что здесь происходит, заранее. - Какая же ты, все таки, мстительная сука. Даже не спросил. - Именно поэтому и не спросил. Есть возражения? Прозвучал вопрос, вопреки внешней самоуверенности, нервно и резко. О, скорее всего, он обязательно спросил бы. Если бы был заранее убежден, что леди Блэк даст добро. Вздорная мнительная скотина. - Ну... Хитро сощурившись, Поттер несколько секунд позволила себе понаслаждаться откровенной тревогой на дне черных глаз, и только потом – весело закончила: – Не могу пока придумать. Тревожная тьма вспыхнула. А потом на самом дне этой тьмы звездным светом засияло упрямое, сдержанное торжество. Сухой кивок – и Снейпа как ветром сдуло. Будто и не было ничего. Она замужем. Вот так раз – и просто. Дело пятнадцати минут, двух волшебников и одного эльфа. Интересно, это событие вообще отразилось в министерских Архивах? Обряд-то, кажется, самому Мерлину ровесник. Из тех времен, когда все было легко, без затей и – навсегда. Навсегда. Вот оно что. Кажется, сказать вслух ртом, что «Я, конечно, не в восторге от перспектив, и даже откровенно напуган, но хочу тебя заверить, что сбегать не собираюсь» – это слишком несерьезно. Слизеринцы легких путей не ищут. Им подавай многоступенчатые и многослойные намеки. Они переломятся сказать прямо. Им проще убиться в качестве доказательства намерений, чем рот открыть и извлечь оттуда одно доброе слово. Ну… И никто ему не виноват, значит. Избранная весело подбросила палочку в воздух и поймала ее, прокрутив в пальцах. Сумасшедший дом. В этот раз, для разнообразия, интересный и увлекательный. А она – замужем. Не зарегистрирована, но – тем не менее. Портрет Вальбурги изойдет на слезы счастья. Как же старуха мечтала, что Блэки поглотят Принцев, этого словами не передать. А уж как убивалась, что последний представитель ненавистного семейства помер… Никто из живущих так по почившему Директору в том девяносто восьмом не скорбел, как портрет старухи. Вот радость-то мадам будет… А как Поттер перед Министром оправдываться? И надо ли вообще ставить того в известность? И как это должно выглядеть? «Я тут внезапно прикарманила чужую фамилию. Менять свою не стану, потому что я немножечко уже действующая глава Блэков. За разъяснениями – в Гринготтс, гоблины в геральдике и подобных хитросплетениях всяко лучше меня шарят. Кстати, я про Принцев. Да, тех, которые вымерли. Нет, я никого не поднимала из могилы. Кто мой несчастный избранник? Снейп. Помните такого?» М-да…