Чему быть, того не миновать. Противостояние.

– Я знаю про Кеноби, Падме. Вот и всё. Все страхи, вся боль. Ничего не надо говорить, он знал. Так вот просто. Она ещё стояла на ногах, её сердце ещё билось, но внутри что–то умирало. Умирало мучительно, больно и... – Я люблю тебя, Падме. Видеть, как угасал живой огонёк задорных глаз, а появлялись равнодушие, пустота. Он ждал. Правда, чего ждал? Оправданий? Просьбы понять и простить? Скандала? Она всегда могла его удивить. Даже сейчас. Пусть он и не джедай в полном смысле этого слова, он остался человеком, со своими заморочками и тараканами в голове, которого не пытался подчинить морали ордена джедаев Куай Гон Джинн. И со своими слабостями к тем, кого любил. Он держал руки на талии женщины, но ощущал, что она отстранялась, вновь ставя между ними стену, которую он за эти совместные годы разбирал по кирпичику, не торопясь и не торопя события. – Я люблю тебя. И, рванувшись в её закрывающуюся душу, дал ей понять, что не намерен ни обвинять её, ни бросать в одиночестве. – Я люблю, как и много лет назад, и ни за что не скажу: ты свободна! – его шёпот обжёг страстью, затаённой так глубоко, что она уже давно считала его к этому равнодушным. Он поднял свой взгляд в зеркало и вновь, как и тогда, после покушения наёмницы, позволил ей увидеть свои чувства. Падме обожгло. Взглядом, словами и тем, что он не стал ставить условия. Синие глаза пламенели огнём, проникая в душу, зажигая там обоюдный костёр. Его руки задрожали на её талии, когда он попытался сдержать поднявшуюся бурю. Женщина повернулась в его руках и, приподнявшись на цыпочки, притянула его лицо к себе, впервые позволив себе вседозволенность, откинув страх, неуверенность и боязнь оттолкнуть татуинца своей пылкой натурой. Себя она боялась больше, чем раньше думалось. Он закрыл себя в Силе, чтобы некоторые личности не почувствовали его ощущений, страсти и радости. Энакин поймал губы Падме, втянув в рот нижнюю губу невесты, чуть пройдясь своим языком по влажной гладкости, чуть прикусил, почувствовав, как дёрнулось тело Амидалы в его руках, а ноги отказались держать её ставшим непослушным тело. Он сделал так, что ощущал её так же, как и она ощущала его. Все чувства заключив в этот порочный круг, где можно дозволить многое. И ликующе рассмеялся, увидев ту же тяжесть страсти в горящих вожделением глаз женщины. Срывая с неё халатик и сорочку, Энакин трепетно провёл ладонью по гладкости спины, заставив выгнуться дугой в молчаливой и призывной просьбе. – Падме, подъём! Лентяйка, вставай! Бывшая королева только поглубже зарылась головой в подушку, чувствуя приятную негу в теле, вяло отмахнувшись от причитаний сестры: – Сола, отстань! – а после вспомнив, КАК она провела ночь, ужаленная подскочила на кровати, сумев закутаться в покрывало, ибо была в чём мама родила. Отбросив упавшие волосы с лица, Амидала заполошно заоглядывалась, покраснев и увидев, что Сола подбирала разбросанные вещи. – Ну, ты и раззява. Долго ещё будешь лежать? Мы так не успеем никуда! Скайуокер уже с раннего утра на ногах, так к ночи совсем упадёт, – сестра заговорщически подмигнула младшей, продолжая считать ту схимницей. Она была бы шокирована, узнай истину. Да и мама вряд ли была бы в восторге. – Подай, пожалуйста, халат, я побежала в душ! – Лови, – швырнула в Падме скомканный халат Сола, хихикая. В ответ ей в голову полетела подушка, госпожа Сола Джанрена едва успела присесть, уходя от весомого подарочка младшей. Когда она обернулась, Падме успела скрыться в душевой. Достав из футляра платье, привезённое сестрой с Корусанта, Сола покачала головой: выбор Падме сочтут попранием традиций, вот только, видно, пообщавшись с джедаями, сестру уже не придержишь на поворотах. Энакин ожидал Падме, стоя рядом с Куай Гоном. Старший едва приметно усмехался тихому и показному спокойствию Скайуокера. Держать себя в руках вне боя он мальчишку научил, хоть это достижение! Госпожа Наберрие с мужем принимали поток гостей, хотя пригласили совсем немного, а только приехало на два десятка больше. Слуги с ног сбились, накрывая дополнительные столы. – Словно принца крови женят! – процедил Скайуокер, выдавливая из себя улыбку Мон Мотме и Бейлу Органе. За такой отзыв получив от матери ощутимый тычок в бок: – Поговори ещё! Вот только канцлера и не хва... Джинн наградил Шми предупреждающим взглядом: – Не чирикай, любимая! А то твои просьбы исполнятся. Усмехнувшись с лукавым огоньком в карих глазах, Шми, не глядя, ухватила Дериена за плечо, хотя ребёнок проносился мимо, мило произнесла: – С кем поведёшься, Куай, с кем поведёшься. Пойду проведаю Падме. Затаив дыхание, бывшая королева Набу огладила на талии платье, оглядывая себя в зеркале. Позади замерла сестра, прижав пальцы к губам. – Я думала, это безумие, Падме, такое платье – и на свадьбу... Но оно твоё, милая. И бесподобно сочетается с Энакиным. Амидала испуганно оглянулась на сестру: – А с ним что не так? – и тут увидела восхищение в глазах матери жениха, смутившись. – Госпожа Джинн. Тёплая рука скользнула на щёку Падме: – Шми, для тебя просто Шми, девочка. И да, я согласна с Солой: бесподобно смотритесь с Энакином. Падме посмотрела на обеих женщин уже подозрительно: – Как он выглядит? – Ну, девочка, не только тебе удивлять, – ушла от ответа жена Куай Гона, тут же повернувшись на проказливо улыбающегося младшего, – и вот только посмей рассказать, негодник! Зеленоглазый отпрыск джедая обиженно насупился: – Вот всегда так! Тихая мелодия согнала все краски с лица молодого генерала, когда он обернулся в поисках знакомого лица и едва не задохнулся, увидев, какой сюрприз его ждал. Падме была одета не в обычно белый свадебный наряд Набу, её платье сияло белизной атласа, но резко выделялась чёрная вышивка по подолу, дугообразно окаймляя его и подол шлейфа, такая же вышивка чернотой выделялась на лифе этого произведения искусства. Широкая лента на талии привлекала внимание к хрупкости фигуры невесты. В свою очередь, и Скайуокер решил поразить воображение будущей супруги, тонко намекнув на их эскападу на нижних уровнях Корусанта: чёрная рубашка из прохладного шёлка была заправлена в такие же антрацитово–угольные строгие брюки. Только смягчил резкую черноту белоснежный пиджак, подчёркивая смуглость кожи. Улыбка Падме была подобна лучику солнца, пробравшемуся сквозь тент над головой: она поняла намёк. И лишь когда невеста подошла ближе, Энакин ощутил стеснение в груди: Амидала отвергла все драгоценности ради поделушки из дерева джапор, которую он подарил ей в свои 10 лет. Оби–Ван смотрел на эту пару и впервые ощутил только тихую грусть: не досаду, не боль – грусть. Разговор со Скайуокером ли стал причиной или укор Джинна и дальнейшее осмысление: он не знал, но просто понимал, что ни за что не встанет между ними, если только Падме не начнёт угрожать опасность... Он побоялся продолжить: от Энакина. Не приведи Сила! Куай Гон вздрогнул от едва уловимой эмоции страха Кеноби, покосившись на того украдкой. Необходимо понять природу метаморфоз мальчика, это небезопасно, так использовать Силу и сбрасывать, не расходуя. Надо позаниматься с Энакином, пока он будет на Набу. Месяц... Много или мало это для копания в причинах и душе?