Your love

‘I dreamed your dream for you, And now your dream is real. How can you look at me As if I was just another one of your deals?’ Dire Straits – Romeo and Juliet Пабло лежал на пушистом ковре посреди той самой квартиры, где началась его самостоятельная жизнь. Марисса сидела тут же рядом на полу с чашкой горячего чая. Все как почти десять лет назад, когда они только въехали в эту небольшую квартирку, и здесь не было ничего, кроме любмого дивана Мариссы и вот этого самого пушистого ковра нежно-кораллового цвета. Они уже несколько часов, расположившись вот так, как подростки в далеком прошлом, говорили, и говорили, и говорили. - Марисса… - у Пабло на мгновение будто остановилось сердце. Сейчас, после всего, что они рассказали друг другу о восьми годах, прожитых в разных концах света, он почувствовал острую необходимость сказать то, что вертелось на языке еще восемь лет назад, когда он, пошвыряв вещи в чемодан, убежал. - Что? Говори давай, - Марисса была настроена беззаботно. Судя по тому, с каким любопытством она осматривала свои ноги, обутые в дизайнерские босоножки на высоченной шпильке, она еще не протрезвела после “Кровавой Мэри” в исполнении Лассена. Хотя, возможно, все дело было в бутылке белого сухого, распитого уже здесь, в их старой квартирке. - Ты когда-нибудь простишь меня? - Бустаманте, вот это поворот! – Марисса захохотала. Пабло, немного похихикав вслед за ней, снова изобразил всю серьезность и спросил: - Нет, ты скажи как есть: ты простишь меня когда-нибудь? – Глядя на недоумевающую Мариссу, он добавил, - Не надо притворяться, что не понимаешь, о чем я! - Да я не держу зла на тебя, Пабло. Пабло после такого заявления немного разозлился: серьезного разговора, вдруг ставшего ему столь необходимым, не получалось. Его вновь отвлекли босоножки Андраде. Эту марку обуви Пабло знал отлично: все уважающие себя женщины важных людей в его сегодняшнем окружении имели в своем арсенале туфли от Кристиана Лабутена. Его вдруг как током ударило, и он истерически спросил: - С каких пор ты носишь обувь на шпильках, да еще такую дорогую? - Бустаманте, ты меня прости, конечно, за мою резкость, но у тебя сейчас что, марафон глупых вопросов? – Марисса недоуменно хлопала глазами, пытаясь привести мысли в порядок и понять, к чему начались эти расспросы, пришедшие на смену непринужденному разговору. - Ну, просто я никогда не подумал бы, что ты изменишь своим пристрастиям и начнешь носить туфли, как у Мии, - последняя часть фразы была ввернута намеренно, дабы проверить, изменилась ли реакция Мариссы на подобного рода замечания. С облегчением Пабло отметил, что Марисса раскрыла глаза еще шире и вся насупилась. Тем не менее, в ответ не сказала ни слова. Пабло смотрел на нее снизу вверх: Марисса отвернулась к окну, сложив руки. На ней красивое зеленое платье с раклешенной юбкой, ткань которой сейчас разлетелась по полу вокруг худенькой фигурки. На безымянном пальце левой руки блестел камешек обручального кольца. - Ты не сняла кольцо… - Пабло сказал это вслух, сам того не заметив. Марисса вновь обратила свой взор на него, но все еще хранила молчание, наморщив лоб. – Так ответь начистоту, пожалуйста: ты простишь меня за то, что я ушел? - Я сказала правду: мне не за что тебя прощать, я не злюсь и не кляну тебя, на чем свет стоит. - А почему простила? - Пабло, я не уверена, что… - Марисса, пожалуйста, я знаю, что время этому разговору ушло восемь лет назад, но все-таки ответь. Марисса вздохнула. Она, как ни странно, не боялась и не нервничала, просто не могла никак понять, правильно ли все то, что сейчас происходит. - Пабло, ты удивишься, наверное, но я отлично понимаю, почему ты ушел. Я так долго и много повторяла тебе: “Ты должен, ты сможешь”, что ты и вправду смог… Смог реализоваться, развиваться, идти вперед. Ты в свои тридцать добился очень и очень многого, за что я тобою горжусь. Ведь я вижу сильного и самостоятельного мужчину, разумно подходящего к собственной жизни, настоящего профессионала! А я тогда не смогла принять то, что в вашем мире называется издержками профессии. Пабло, слушая ее и смотря на нее, вдруг понял: все то, что он считал все эти долгие годы своей и только своей заслугой, на самом деле выросло из семени, посаженного когда-то Мариссой. Он вспомнил, как она держала его за руку утром, провожая на собеседование, он осознал, как много времени она уделяла его карьере: гораздо больше, чем своей собственной. - Марисса, я ведь всем тем, что я имею, обязан тебе. Ты воспитала во мне силу духа и упорство… Марисса ласково улыбалась, смотря на него. Поспешно замотав головой, она перебила его: - Пабло, может, я и помогла тебе в самом начале, чему я, конечно же, рада: ведь я всегда была счастлива поддержать тебя… Но главная заслуга принадлежит тебе. А я… я была зациклена на тебе, на наших отношениях, привыкнув, что ты всегда рядом. Я совсем забыла о себе. Говоря тебе, как важно двигаться вперед, я стояла на месте. Когда ты ушел, у меня не осталось другого выхода, кроме как собраться и начать жить для себя. И знаешь, все завертелось, закрутилось, стало получаться, больше не было чувства, что мне не нравится то, что я делаю. Ты же помнишь, работа раньше была для меня чем-то неизбежными, при этом с негативным оттенком. А сейчас и я выросла, стала умнее, лучше. Так что не нужно, наверное, рассуждать сейчас о том, кто кого должен прощать. – Марисса снова вздохнула. Она перебирала складки подола юбки, уткнувшись в пол и не смотря больше на Пабло. - Что было бы, останься мы вместе? – этот вопрос Пабло задал будто в пустоту. Марисса не ответила. Пабло ушел от Мариссы уже под утро. Разговоры сменились молчанием. Оба как будто перевернули очередную страницу своей жизни. Что будет дальше, никто из них не знал. Они высказали все то, что не сказали друг другу за время разлуки. Позади, все осталось позади.