И воды сомкнутся

Сегодняшний день не задался ещё с прошлой ночи и теперь неумолимо катился в лавкрафтианскую бездну ужаса, погромыхивая грозовыми раскатами и скрипя снастями геликрафта. Под крылом «Скайларк» бушевал локальный морской апокалипсис, и где-то в центре этого апокалипсиса остался Стив. Тони не знал, где именно - экраны, транслировавшие изображение снаружи, безнадежно утонули в помехах; последнее, что они успели показать – нечто громадное и живое, поднявшееся из океанских глубин. Гигантским куполом, не по-каменному гладким, оно вынырнуло из волн, - и сперва даже не было понятно, что это. Тони предположил подводную лодку, выпуклое вражеское блюдце, забывшее что-то среди руин затерянного города – но надежды найти научное объяснение происходящему бессовестно не оправдались. Камеры тогда ещё слушались, пусть и самую малость, и резкость навести всё же удалось; в самый раз, чтобы разглядеть осьминожий глаз в два человеческих роста диаметром, по-рыбьи бесстрастный, с неестественно-горизонтальным зрачком. И кипящую воду под ним, что кишела щупальцами… а дальше контуры смазались и пошли рябью, всё стало неразборчивым, изображение ушло из фокуса и смылось пузырчатой пеной. Больше Тони ничего не рассмотрел – жуткое видение сожрал белый шум. Иллюминаторы были столь же бесполезны: их заливала сплошная стена ливня, изредка высвечивающаяся с той стороны белыми всполохами. Те нисколько не прибавляли видимости, спустя мгновение растворяясь в мокрое, совершенно непроглядное ничто. Оставался ещё люк, но чтобы подойти к нему, нужно было бросить штурвал и встать из-за панели управления, чего Тони не мог себе позволить. «Скайларк» и без того трепало, как щепку в водовороте, и на чудо-автопилот питать надежд не стоило: он стремительно поглупел вместе с остальной техникой. Базовые системы, работающие на примитивной механике и электричестве, ещё кое-как слушались – но всё, что было совершеннее будильника на батарейках, вышло из строя. Геликрафт ослеп, и вместе с ним ослеп Тони, ориентируясь лишь по крену и приборам попроще. Сейчас он возблагодарил себя (за неимением веры в высшие силы), что любовь к хитроумным девайсам в своё время не перевесила здравый смысл и не помешала соблюсти технику безопасности: все системы геликрафта были продублированы аварийными, менее навороченными. Так что держаться в воздухе кое-как удавалось. Удавалось даже сопротивляться порывам ветра, вознамерившегося швырять «Скайларк» до тех пор, пока не разболтается последний винтик. Геликрафт выл, стонал, трясся от носа до хвоста, будто в лихорадке – но справлялся, умница. Вот только этого мало, особенно если учесть, что ситуация ухудшалась с каждой секундой. Надо было вытаскивать Стива и лететь отсюда – конечно, не сбегáть, поджав хвост, а лишь чтобы связаться со своими. Передать информацию и запросить подкрепление. Кого-нибудь, чьи силы не опираются в такой мере на достижения научно-технического прогресса, и кто должен справиться эффективнее; впрочем, тут нельзя сказать наверняка. Даже Тор, работающий с невероятной смесью магии (Тони предпочитал называть это альтернативной наукой) и природной стихии, может оказаться бессильным против морского чудовища с явными псионическими способностями, потенциально – древнего бога. С подобным «Мстители» не сталкивались, и пошаговой инструкции по обезвреживанию Ктулху, насколько известно, ещё никто не составлял. Если повезёт, Тони станет первым. Но какими бы ни были дальнейшие шаги, начинать надо с одного: обезопасить Стива. Какое-то время против монстра он продержаться должен, небось не зря извёл полсотни боксёрских груш. Но гарантию прочности при столкновении с древними богами суперсолдату никто не давал, вообще-то. А чтобы обезопасить Стива, надо сперва его найти. Насколько всё проще было бы, если б Тони не приходилось торчать у приборной панели, аки неотъемлемое её приложение! С костюмом он бы вытащил Капитана в мгновение ока, вынес бы на руках, как принцессу из пещеры дракона. С костюмом вообще всё становилось гораздо проще. Но надевать его сейчас – чистой воды безрассудство. Ещё более вопиющее, чем то, что Тони творил обычно. Потому что тогда шанс всегда бывал, а если он есть, хоть мизерный, - его нужно принимать, пусть даже на другой чаше весов ты сам. Многие жизни против одной – выбор, который когда-то уже сделал для себя каждый из «Мстителей». Но не сейчас. Сейчас, когда вся техника настолько барахлит, влезать в костюм – бессмысленное самоубийство. Даже если части доспеха проснутся, зашевелятся, найдут в себе силы собраться в единое целое на теле своего создателя – они не станут привычной бронёй, живым текучим металлом, послушным каждому движению, каждому мановению мысли. Тони знал, что произойдёт на самом деле. Оживёт не доспех – оживёт ночной кошмар. Тот кошмар, где изобретатель заперт внутри собственного творения, в его скорлупе, как в гробу – без надежды быть услышанным, не в силах пошевелиться. В таком случае ему понадобится помощь извне, чтобы выкарабкаться, а Тони ненавидел оказываться в роли спасаемого. От таких ситуаций противно несло нарушением естественного порядка вещей, выворачиванием природных законов наизнанку. Не его должны спасать, ему самому надлежит быть спасителем… не то чтоб, впрочем, он отверг бы руку помощи, ежели товарищ протянет таковую в момент смертельной опасности. Но сейчас-то, застрянь он в доспехах, руки спасения ждать неоткуда. Разве что какой-нибудь Deus ex Machina почтит смертных присутствием, возможно даже не метафорический: после асгардцев-то, да и сегодняшнего добавления в пантеон… или, скорее, в пандемониум… - Тони не удивился бы. Но рассчитывать на это – глупость несусветная. Надо оперировать с тем, что в наличии, а из наличного состава только Стив и Баки. Стив борется где-то внизу с чудовищем, а Баки… Добиться чего-то от Баки, не будучи при этом Стивом? Тони повернул голову и бросил взгляд на предмет своих мыслей, по счастью всё ещё маячивший в проёме люка. - Маугли! – позвал он, надрывая голосовые связки: нужно иметь лужёную глотку, чтобы перекричать совокупный шумовой фон, в котором какофонически смешались свист ветра и гул перегруженных моторов, громовые раскаты и грохот струй дождя по обшивке, рёв валов и вой аварийной сирены. Голос почти потонул в шуме, но всё-таки был услышан. Баки полуобернулся головой и плечами, застыл так, смотря вопросительно – чёрный силуэт с огненными отблесками аварийной лампы на металле руки и насквозь мокрых волосах. За ним зияла чернота ещё бóльшая, кажущаяся тем глубже от фотографических вспышек молний. Голубые языки холодного электрического пламени омывали края люка, заключая силуэт в рамку, чем довершали сюрреалистическую картину. Ободрённый успехом, Тони продолжил: - Маугли! Нам сейчас… придётся поработать вместе. Понимаешь? Баки не шевельнул губами, не кивнул – вообще никак не показал, что понял что-либо. Но вроде бы слушал. - Нам нужно найти Стива! Стива. Когда увидишь его… скажи мне, понял? Не лезь туда! Просто скажи. Горло заболело от крика, но вроде бы получилось достаточно громко, чтобы донести мысль. Теперь всё зависело от Баки. Ещё одна вспышка молнии, за которой последовал оглушительный удар грома. В «Скайларк» что-то бухнуло, будто оборвалось внутри. На правый борт пошёл крен, и Тони пришлось одной рукой вцепиться в подлокотник, чтобы не выдернуть штурвал к чертям. Баки, чудом не вылетевший за борт, отвернулся и теперь снова демонстрировал неестественно выпрямленную спину. Оставалось надеяться, что он всё-таки усвоил инструкции, и теперь высматривает Стива лишь затем, чтобы об этом сообщить. Впрочем, рассчитывать на такой расклад стоило едва ли больше, чем на своевременную помощь извне. Если до сих пор Баки мог неделями не раскрывать рта, то сейчас-то чего забьёт вербальным фонтаном? Теплилась слабая надежда, что экстремальные обстоятельства проломят корку отчуждения, проснётся товарищеский инстинкт… но чёрт возьми, события всегда предпочитают развиваться по наихудшему сценарию. Выполнив возможный максимум по налаживанию контактов с Баки, Тони решил также попытать счастья с Джарвисом. Разумеется, в последние полчаса тот только и делал, что стремительно деградировал, каждый раз демонстрируя всё меньшую полноту функций – но ведь не могло же его заглушить помехами совсем? - Джарвис!.. Ты ведь не позволишь какому-то кальмару-переростку себя заткнуть? Судя по неразборчивому скрежету, донёсшемуся из динамиков – позволил. Тони мысленно выматерился – мало того, что без своего верного цифрового помощника ему было крайне неуютно, так теперь ещё и помочь Стиву станет куда сложнее. Уж слишком многое зависело от Джарвиса… Если удастся выпутаться из передряги, нужно будет хорошенько над этим поразмыслить. Но потом, всё потом. Сейчас важней разобраться, какие козыри в рукаве ещё остались. Ведь можно же заставить работать хоть что-то? «Скайларк» слишком хороша, чтобы вот так взять и выйти из строя; Тони вложил в неё столько труда, души и мыслей, что она просто не может подвести. Например, ракеты типов AAM и ASM запускаются почти полностью на механике, а это уже что-то. Чтобы инициировать запуск вручную, придётся поковыряться, конечно… Но вполне осуществимо. Неплохая цель, к достижению которой стоит приложить силы; много лучше, чем рефлексировать о собственной бесполезности и беспомощности. Вот только нужно знать, куда наводить ракеты – и желательно, чтобы на их пути не оказался некто, кому там быть не следует. Иначе полосатая раскраска щита приобретёт чересчур символичный характер, и шутки про сходство с мишенью перестанут быть хоть отдалённо забавными. Тони в очередной раз всмотрелся в дождевую муть за лобовым стеклом. Ни зги… И вспышка молнии, так кстати осветившая всё обозримое пространство, не особо помогла делу – вид открывался куда угодно, только не на вынырнувший из пучины морской Р’льех, который сейчас, предположительно, стал полем битвы между Стивом и чудовищем. Удалось увидеть лишь фрагмент грозового неба, бугрящегося злокачественными опухолями туч. Их тёмные громады на доли мгновения наполнились изнутри белым, каким-то неживым светом, - а потом вновь слились с окружающим мраком. Последовавший удар грома безжалостно грянул по и без того натруженным барабанным перепонкам, усиливая гадостный звон внутри головы, звучавший со всевозрастающей настойчивостью. «Скайларк» опять тряхнуло, и ногти Тони впились в упругий пластик штурвала – словно бы в том, чтобы как можно крепче сжимать пальцы, был какой-то смысл. С трудом заставив себя выдохнуть сквозь зубы, стиснутые не менее крепко, Тони снова позвал Баки – за звоном в ушах едва расслышав собственные слова. - Маугли! Что ты там? Живой? В ответ – ничего, кроме порожнего шума беснующейся стихии. В молчании Баки ничего странного не было, Тони бы скорее удивился, подай тот голос взаправду. Но нехорошее предчувствие всё равно впилось в сердце степлерной скрепкой, обломком железа. Оборачивался он, уже почти зная, что предстанет его глазам, но до последнего желая ошибиться. Не ошибся. Сквозь люк теперь свободно задувал ветер, занося с собой потоки ливня, что собирались на полу тускло отблескивающими лужами. Огни святого Эльма приугасли, и проём был тёмен и совершенно пуст. Баки исчез, будто и не было. Ситуация продолжала развиваться в направлении от плохого к худшему. Цепляться за штурвал в надежде непонятно на что не было смысла, так что Тони попросту закрепил его; действие, которое не одобрила бы при данных обстоятельствах ни одна инструкция. Но лишних рабочих рук теперь точно не предвиделось, так что оставалось положиться на многочисленные достоинства «Скайларк» и на собственное везение. Выбраться из-за приборной панели удалось с трудом: теперь, когда некому было следить за болтанкой, геликрафт даже не в припадке трясся – бился в агонии. Винты надсадно выли, пытаясь удержать воздушное судёнышко на месте; если бы не встроенные клинометры, которые помогали худо-бедно корректировать наклон корпуса, геликрафт бы уже трижды перекувыркнулся и ушёл в штопор. Очередной раз грянул гром, и сильный порыв ветра так тряхнул «Скайларк», что едва ставшего на ноги Тони швырнуло обратно, приложив лбом о динамик. Перед глазами вспыхнули и погасли искры, но сознание, по счастью, осталось при нём. Только в голове поселилась тупая боль, и по опыту Тони знал, что это надолго. Проморгавшись, он поднялся снова, вцепляясь в спинку кресла, как с похмелья вцепляются в стакан воды. Пол шатался и норовил уйти из-под ног, в равной степени от тряски и головокружения, и люк словно отдалился; путь до него показался растянутым, как звуки из старенького кассетного магнитофона, когда в нём заканчиваются батарейки, и таким же рваным. Пару шагов пришлось пройти, ни за что не хватаясь, и удалось это с грехом пополам: Тони сшибло на колени, ладони проехались по мокрому полу и моментально онемели от холода, и только невероятное везение помешало ему вылететь в открытый настежь люк и накормить собой Ктулху. На свой счёт изобретатель не заблуждался: сила его была в голове, а не в мышцах, и самый лучший мозг не спасёт, если падаешь с высоты полутора сотен футов в бушующее море или на твёрдые камни. Не отважившись подняться в полный рост, Тони нацелился правее люка – так хотя бы съедет в стену, если «Скайларк» вздумается взбрыкнуть. По счастью, ветер больше хлестал внутрь, чем тянул наружу, и потому мешал не сильно – разве что пригоршни ледяной воды, которые он бросал в лицо, слепили глаза и повисали на ресницах, сужая видимость. Да и воздух, в котором влаги и озона было больше, чем пригодного для дыхания кислорода, он в лёгкие буквально заталкивал и там утрамбовывал – что, впрочем, было весьма неприятно, но не критично. До стены Тони не дошёл и даже не дополз – попросту упал на неё с очередным креном геликрафта. Облегчённо схватился за первую попавшуюся выступающую её часть – и чуть не поехал вместе с ней вбок, потому что такой удобной для держания скобой оказался рычаг механического захлопывания люка, дублирующий автоматику. Не зря, как выяснилось, дублирующий. Вздумай сейчас Тони запечатать себя внутри «Скайларк», ему бы вполне это удалось, что решило бы половину проблем. Вот только пока его намерение было иным, если не сказать – противоположным. С трудом заставив себя разомкнуть хватку – мало того, что пальцы инстинктивно сжимались на любом подобии опоры, так ещё и заледенели едва ли не до бесчувствия – Тони осторожно перебрался ближе к проёму. Сложно продолжать бояться высоты, если каждый день видишь землю с высоты птичьего полёта – но в боевом костюме всё казалось иначе, чем теперь. Когда от неминуемой смерти защищает только слой мышц под тонкой кожей, причём отнюдь не тренированных – на вещи поневоле начинаешь смотреть по-другому. Равно как и размеривать свои действия: это в костюме доступна роскошь взлететь в небо и продолжить бой после того, как тобой проделали дыру в асфальте. Для живого организма и тридцатипроцентное повреждение может стать летальным. Так что Тони был очень, очень аккуратен, когда, вжимаясь всем телом в мокрый металл и держась за край так, что кости в пальцах трещали, выглянул наружу. В поле зрения попадало теперь не только небо, то и дело раскалывавшееся молниями на части, но и мутный, размытый ливнем и темнотой горизонт, совершенно бессолнечный. Ни светлого пятна, ни отблеска, сплошь вода и мрак. Неизвестно даже, как удавалось разглядеть что-то ещё помимо черноты: то ли призрачно люминесцировали волны, высверкивая пенными шапками, то ли слабое свечение было неведомым образом рассеяно в самом воздухе, как взвесь мельчайших, невидимых глазу частиц. Этого было достаточно, чтобы рассмотреть очертания плит и колонн, причудливо иззубрившие горизонт – а потом геликрафт качнуло, и всё перед глазами Тони полетело кувырком, смешиваясь в хаос брызг и рваных линий. Когда «Скайларк» немного выровнялась, взгляду открылся уже другой участок пейзажа. Главенствовала в нём массивная каменная башня, что вздымалась над поверхностью океана на добрую сотню футов – изъеденный временем и океаном реликт, наследие мегалитической эпохи, когда сооружения возводились не для людей, а для богов – и, быть может, не людьми, а богами. Тони мог бы до хрипоты утверждать, что в постройке пирамид и Стоунхэнджа не было ничего невозможного, что они – гимн человеческому разуму и человеческому же трудолюбию… но он не смог бы убедить даже себя в том, что людские руки возводили Р’льех. Мифический город предстал перед глазами Тони, вернее – малая его часть, разрозненные фрагменты, неведомым образом просуществовавшие сквозь века, чтобы теперь снова явить себя человеческому взгляду. И при виде его сразу становилось ясно: для человеческого взгляда это зрелище как раз и не предназначено. От него кружилась голова и перехватывало дыхание. Сердце комом становилось в горле, забывая биться. В мозгах словно что-то глухо щёлкало, и они отказывались обрабатывать поступающую от зрения информацию. Искрили предохранители, до сей поры не позволявшие безумию проломить тонкую корку здравого смысла, выплеснуться смолянисто-вязкой булькающей жижей из глубин подсознания в чертоги разума. Ибо в реальность увиденного поверить было даже сложнее, чем в разбуженного от долгого сна космического бога. В разы сложнее. Р’льех был весь – безумие, сумасшествие, энигма. Выпуклые в самое себя плоскости плит, пунктирные ленты Мёбиуса лестниц, оконные проёмы, от которых осталась лишь вывернутая наружу изнанка, изломанные под невозможными углами стены, колонны, напоминавшие в сечении осколки фракталов. Прорехи пожрали камень, проломы выгрызли себе лакуны в плитах, в трещинах поселилось ничто, более всего похожее на клочья абсолютной слепоты. Чёрное пузырилось оттенками зелени, истекало кислой желтизной, расплывалось нефтяными пятнами, как размытый спектр призмы из вулканического стекла; волны бесновались среди цветов, плоскостей и линий, бились, словно в ловушке, исходили на пену. Невозможно было и представить, чтобы в этом сюрреалистическом бедламе мог находиться человек. Здесь из каждой щели смотрела бездна и заглядывала прямо в душу; здесь было место монстрам, но не людям. Стив и Баки безнадёжно затерялись в нагромождении невозможных архитектурных конструкций. Тони не видел их, как ни искал глазами, едва оправившись от потрясения открывшейся перед ним картиной. Всё было бесполезно, бессмысленно, зря. Эта беспорядочная ирреальность не давала опоры, обманывала разум и чувства; всё понятное и безусловное, на чём Тони всегда строил свои суждения, саму свою суть, не действовало здесь - оно предательски рассыпалось, стоило остановить на нём внимание, потянуться в его сторону мыслью. Потерянный и раздавленный, вцеплялся он в порог, за которым лежало непостижимое. А гроза продолжала бушевать вокруг, яриться, раздирать тучи молниями и сшивать небо с морем крупными стежками дождя. «Скайларк» выла, рыдала, дрожала каждым винтиком, каждой заклёпкой, каждой наимельчайшей деталью, из последних сил противостоя шторму – и с каждым мгновением всё больше проигрывая схватку. Нежные электронные связи рвались, приборы коротило, системы прекращали работу одна за другой. Искалеченный геликрафт сдавался на волю стихии. Вскоре он затрепетал в последний раз – как насаженная на спицу бабочка, как стрекоза в паучьих тенётах; так не борются за жизнь и не пытаются вырваться. Так бьются в предсмертных судорогах. «Скайларк» сотряслась сверху донизу, опрокинув Тони ничком, чуть не выронив его на камни; его голова болталась над пропастью, и только крепко сжатые пальцы спасли его от падения. Напряжённые мышцы ныли, металл был скользким от влаги, и Тони отчаянно боялся разжать хватку, страшился, что держаться не хватит больше сил, и его выкинет прямо в бушующий океан; или того хуже – он упадёт в Р’льех и сам станет искорёженным подобием человека, неевклидовой версией себя. Р’льех перемелет его, Ктулху поглотит его… и тогда… тогда… Застыв на мгновение между бездной сверху и бездной снизу, в единственной устойчивой точке бытия, переставшей существовать, как только мгновение истекло, «Скайларк» вздрогнула в последний раз, совсем по-человечески всхлипнула – и в какофонической мешанине шумов стало на один звук меньше. Гул моторов прекратился. Винты, до сих пор героически удерживавшие геликрафт в воздухе, остановились. И волны понеслись Тони навстречу – быстро, слишком быстро. Но этого времени хватило, чтобы увидеть внизу кое-что, до сей поры избегавшее взгляда. Вернее, не «кое-что». «Кое-кого». Тёмным графитно-зелёным массивом над океаном возвышался Ктулху. Он был там, порождение космического хаоса и мрака. Он притягивал к себе взгляд, как сверхплотная чёрная дыра, зияющая в реальности; он был огромен, он был не отсюда, его не должно было существовать. Рядом с ним искажалась действительность, у его крыльев дождь расщеплялся на радиоактивный туман, у его ног волны превращались в слизкую ртуть, его щупальца шевелились клубком змей с головы Медузы-Горгоны; на него нельзя было смотреть прямо, потому что это грозило смертью, или того хуже, потерей себя – но Тони смотрел. У него не было выбора. Потому что ОН смотрел на него в ответ.