Таежная сказка

Вечером настроение Ивана пошло резко вниз и с нулевого перевалило в минусовую сторону, упав ниже плинтуса. Мишка щеголял в новеньких шмотках и канадском пуховике на улице. Весной, когда жаркое солнце сбегало к горизонту, это было, как ни посмотри, весьма кстати. Новые джинсы в обтяг, выбранные предприимчивым Степаном, и новая толстовка с карманами на животе, с удобным капюшоном, модной молодежной расцветки и вовсе сводила с ума. А тут еще на шею Ивану стала вешаться, как спелая груша, предприимчивая Светлана. Смазливый черноволосый Валентин, верхняя губа которого украшалась небольшими черненькими усиками, ревновал по страшному. Видно, девица ему очень нравилась и давно, Иван же открещивался от нахалки как мог. Степан откровенно ржал и занимал Мишку домашними заботами, рассказывая, как хранить меха в вымоченных в концентрированном растворе соли холщовых мешках; как очищать от ненужной желтизны, смазывать ость, дабы та не выпадала раньше времени, при этом взяв с Ивана слово, что тот не расскажет об их интимной связи с Мишкой. Хотя молодой егерь и так понимал, что их запретная любовь не для посторонних глаз, и, скривив губы, согласился с мнением старого егеря. Если бы по его воле, то так сказал бы этой нахалке, что гей, и послал бы куда подальше! Но он не хотел, чтобы слухи об их с Мишкой любви расползлись по всему их таежному краю, перепрыгнув на Большую Землю, да еще разнеслись по известным институтам — незачем это было совершенно. Умные и так догадаются, трепаться не будут, а глупые не допетрят. Потом Михаил со Степаном пошли готовить на всю ораву ужин. Серый колобком вертелся подле Мишки, мешаясь у готовящих мужчин под ногами. Вол и Белый — оба сидели в отдалении, каждый в своем углу, и следили цепко за веселым волчонком, не упуская ни одного его виляния задорного хвостика. Иван уселся на табурет рядом с печкой так, чтобы исключить все поползновения грудастой дивчины до его несчастного тела, смотря влюбленным взглядом за трудящимся в поте лица любимым. А Валентин продолжал ревновать, пытаясь всеми способами привлечь к себе строптивую девицу. — Посылки сильно тяжелые, Миша. Наверно, книги там, так что в один присест не унесете. У прибывших ученых мини-лаборатория, тоже вес порядочный! — Степан чистил картошку, а потом стал нарезать лук, давая полную свободу Мишке кашеварить. Старику очень нравилась стряпня мальчишки, а сам он еще сготовить сумеет, как только выпроводит всю неспокойную толпу из своего дома. — Я перетрясу все, и мы возьмем с Иваном только самое необходимое, — кивнул собственным мыслям Миша, ему тоже не нравилась назойливая девушка, хотя видел, что Иван даже повода не дает этой грудастой буренке. — Хм-м-м, у нас оборудование тяжелое, можно и потом свои шмотки унести, в следующий заход, — буркнул злобно Валентин, косясь то на Мишку, то на молодого егеря. Он как-то сразу просек, что между этими двумя что-то есть и явно не дружественного характера, иначе почему такой холодный прием на сладкую дивчину. Но пока молчал, скрипя зубами, видно просчитывая для себя выгоду и пути охмурения своего дурного предмета страсти. — До Змеиного кряжа или гряды двести километров, в следующий раз вместо девушек будете отправлять сильных мужиков, так что свое оборудование понесете сами, — отрезал наезд на своего Мишку зловредно Иван. Валентин такого оборота не предполагал, да и Светлана тоже. Она обиженно охнула и, округлив себе и без того круглые, выпученные очи, картинно надулась. — Не понял? — пробормотал Валентин, вслед за Светой вытаращив глаза. — А чего не понять? Вы несете свое оборудование, мы свое. Путь длинный, минимум двое суток, а с таким шикарным довеском, — кивок в сторону надутой девки, — вообще три дня. А тягловых лошадей не держим. — Вас же двое мужчин… — Валентин смерил щуплого Мишку и еще раз переспросил: — Конечно, Михаил не качок… Но это же научные исследования, и с вашей конторой у нас заключен официальный контракт. Мы — научники, и… — Да и ты, в общем, тоже не качок, — перебил резко его Иван. — А что до научников: Михаил — биолог, и у него свое оборудование пришло. И потом, по контракту я для вас обеспечиваю жилье, безопасность и работаю проводником. Нет ни одного пункта, где прописано, что я должен переть на собственной хребтине сто пятьдесят километров вашу сраную лабораторию! — огрызнулся молодой егерь в лицо неудавшегося девичьего ухажера. — А с Михаилом так у вас контракт?! — сузил тот по нехорошему карие глаза. — Представь себе, что да! Кстати, Степан, документы на Мишку пришли? — А то как же, он теперь полноправный научник-эколог, проводящий многолетний мониторинг по нашим речкам. Причем по нашей же конторе. Во! Все чин-чинарем, казначей сам отдал в мои руки. Мужчинам передали официальную бумагу с печатями, подтверждающую статус Мишки Талыгина. — Кстати, вот его аванс и твоя, Иван, зарплата, — показывая деньги обоим. — Не забудьте забрать перед уходом, я вам не банк, а у меня кого только не ползает. Недавно погреб обчистили, скотины! А я всего-то на двое суток ушел в тайгу. — Чего свистнули? — усмехнулся Иван, меняя тему разговора на более приемлемую. — Да, видно, деньги искали, оружие, может патроны, да не нашли только. Перевернули все, наследили, жратву в консервах прихватили, так я ее и не ем — с прошлого года геологи оставили. Кабы не траванулись с нее, мне левые трупы на своей территории не нужны. Милиция уже была, но о сбежавших заключенных пока никто не заявлял, но вы все же поосторожнее, все-таки с вами дама, — пожал Степан плечами и покачал седой головой. — Хотя, моя бы воля, я все-таки дивчину бы завтра с участковым отправил в поселок. Здесь жизнь суровая, не для молодухи. — Больно надо, — подала Света возмущенный голос. — Ничего я не боюсь! И оборудование мы сами дотащим. — М-м-м, твоими бы устами, деваха, да медовуху пить. — Старик задрал рубаху, показывая драный бок. Шрамы остались впечатляющие, хотя Иван старался как мог, штопал аккуратно. — Мишка тоже свои может показать. Вот вы на него наседаете, а ведь ему тяжелое пока таскать ни к чему. Он еще до конца не восстановился. Степан, конечно, лукавил, Мишка уже вполне нормально себя чувствовал и мог носить тяжести, но, как правильно рассуждал старый егерь, с таким ебучим темпераментом, как у Ивана, парню доставалось от его щедрот любви по полному. Мишку Иван не щадил, он просто не привык к полумерам, вытрахивая каждый день и не по одному разу любимую горячую задницу. Степан сразу заметил наметанным своим глазом небольшую хромоту мальчишки, как только они вступили на его порог, и считал, что Мишку лучше поберечь. — И я вам таскать не помощник. А Иван, и правда, не ломовая лошадь. У нас вообще принято, что каждый несет свое, не перекладывая на чужие плечи. Так что по любому раскладу вашей конторе в следующий раз лучше мужиков присылать, а не сочных девах, — вгоняя Светлану в яркий румянец. Та состроила глазки Ивану, который на это только мысленно сплюнул, матюкаясь про себя четырехэтажно, побитым щенком глянув из-под полы на копошащегося у электроплиты Мишку. Тот и не заметил, стараясь приготовить ужин как можно быстрее. На этом вопрос был закрыт: через полчаса поели все в строгом молчании, а потом старый егерь стал устраивать толпу народу на ночевку. Мишку и Ивана уложил в одну комнату с собой. Валентина отправил на печку в зале, Светку, как единственную даму, в небольшую изолированную комнатушку, расположенную за печью и считавшуюся у него гостевой. — Спасибо, — Иван поблагодарил друга и, притянув к себе на грудь Мишу, тяжело вздохнул. Они все втроем лежали на одном широком топчане, сделанном еще до того, как Степан разбежался со своей старухой и стал бобылем. — Не за что. — Степан лежал с другой стороны Мишки и смотрел задумчиво в потолок. — А может послать их к чертям собачим и сразу сказать, что Мишка — мой мужчина, и если не нравится — пусть катятся взашей?! — Да ты горячий у нас, Донжуан, — криво усмехнулся старик. — Хоть вы и обвешались мудреными терминами — «предпочитает», «ориентация» и т.д. Да только мир ученых, как ни крути, мал до безобразия, они все на виду и друг друга знают. А обозленная женщина на многое способна. А ему еще защищать кандидатскую, как я понимаю. Вот и подумай, это тебе по барабану. Ты из своей берлоги фиг вылезешь! А Мишке каково? Измученные любовники притихли и, подумав, не смогли не согласиться со стариком. Отношения необходимо было прятать от всех, оставляя любовь только для себя, не выпячивая открыто напоказ. Утром Мишка присвистнул, показывая упакованный по всем правилам бинокуляр с подсветкой, которая из-за отсутствия электричества у Ивана ему и не была особо нужна, а также кучу определителей и все необходимое для тонкой препаровки моллюсков. Отбирая и складывая в сторону самое необходимое, затем стал перетрясать вещи, откладывая пока ненужное зимнее, оставляя только легкий по весу пуховик. Но и то, включая нужные продукты и прочее, набиралось для обоих весьма существенно. Валентин только хмыкнул на разбор Мишкиных вещей, а потом переспросил: — Ты Талыгин? Тот самый, на которого медведь напал? Про тебя в новостях местных говорили. А потом сказали, что ты выжил и зимовать остался на дальнем зимовье. Еще раз подтверждая слова Степана, что лучше не выпячивать свои любовные отношения с Иваном. — Да, — коротко кивнул Мишка, снова погружаясь в свои вещи и шипя на влезшего в его раскопки Ивана. — Не шипи! Не так еще тепло, как кажется. Так что вот это берешь как миленький. Я не собираюсь тебе потом ставить уколы в твою распрекрасную жопу и подтирать сопли! — отложенное в сторону упрямо засунули в кучу обязательных вещей и, хмуро зыркнув в сторону поднявшего вопросительно брови Вальки, дорычали: — Это и вас двоих касается. Если нет зимних спальников и теплой одежды — оставлю у Степана. Иван вышел, дернув нервно плечом, на крыльцо к курившему Степану, взявшись отчитывать за непомерное курение и старика, видно до кучи. Настроение благоверного, по Мишкиной шкале, было запредельно низким, совершенно не собираясь ползти вверх. — Он всегда такой? — прошептал Валентин, косясь на вздохнувшего тяжко Мишку. — Ага, он медик по образованию, так что… И еще, все, что думает, говорит вслух, — кивнул Михаил в ответ. — Зачем? — удивились еще сильнее. — Образ жизни накладывается. И Степан, и Иван — настоящие отшельники, а когда никого долго нет в округе, начинаешь говорить сам с собой. Конечно, Иван немного отвык, пока я зимовал с ним. Но не сильно падайте, когда он завернет матом или красным словцом. Для него что парень, что девка — все равно! Главное, чтобы не мешал и не создавал лишних проблем… — Михаил резко заткнулся, соображая, а не сболтнул ли он лишнего, ибо и сам в последнее время стал отличаться излишней болтливостью, переняв дурную привычку у любимого мужчины. — Да ты прямо святой, я посмотрю! — хмыкнули под руку и, посмотрев на оборудование, поинтересовались: — Ты гидробиолог? Смотрю, у тебя тут вертушка механическая для измерения скорости течения, оксиметр полевой, рН-метр и измеритель карбонатов водный. На чем? — один из приборов нахально крутанули. — Ха, батарейках! Так ты их просто не напасешься. Правда, и приборы у тебя допотопные, одно слово — прошлый век. — Я специалист по моллюскам — малаколог, а что? — забрали из наглых рук свое хозяйство. — Да так, ничего, — усмехнулись под нос. Но тут прикатил Серый и попытался у Мишки отгрызть провода у ценных приборов. — Ну тебя, Серый. Вол, забери своего отпрыска! — всучая волку расшалившегося щенка в зубы. Тот укоризненно посмотрел на Мишку, но унес разбушевавшееся свое чадо под непрестанным взором Белого на улицу, говоря как бы, сами взяли ребенка на воспитание, а потом ругаетесь. — Хм, забавные зверушки, — ухмыльнулся геофизик, чем разозлил спокойного до этого момента Михаила. — Вол меня от медведя спас. Если бы не он, я бы царапинами не отделался! — Неужели он спас? — удивился Валентин, а потом вспомнил: — Говорили, что вроде вас трое было, двое спаслось сразу… А ты… — Меня Иван с Волом отбили у шатуна, вдвоем. Еще вопросы есть? — Мишка, к тебе участковый! — сунулся в дверь Степан. — А вас, молодой человек, как и вас, мадам, это не касается. А только Ивана и Михаила, — встал на пути заинтересованно возбужденной пары старый егерь, пропуская на улицу только Талыгина. Разговор с участковым был непростой: опытный милиционер свое дело знал и пытался вызнать то, что скрывали эти двое, сидящие на поваленной березе перед ним. — Значит, вы отбили Талыгина от медведя и унесли на свое зимовье, — подвел черту участковый, заполняя бланк шариковой ручкой. — Прочитайте и распишитесь. Иван пробежал аккуратный почерк мужчины въедливыми глазами, усмехнувшись строгим крючкам, и подмахнул. — Да, все верно, — возвращая ручку обратно. — Миша, не могли бы вы показать следы когтей. Степан выступал свидетелем при снятии показаний с потерпевшего. Как объяснил милиционер, его одного было более чем достаточно, тем более процедура была стандартной. Очень часто егеря проходили свидетелями по ряду дел, связанных с исчезновениями или нападением опасных животных. — Хм-м-м, вам повезло, Михаил, причем крупно, — отследил он рукой тонкие шрамики на грудной клетке. — Не штопали? Иван! — Не-а, не было необходимости, а вот его пришлось и снова из-за медведя, — кивком в сторону скривившегося ликом старика. — Значит-таки мишку вы того грохнули? — согласно кивнул милиционер. — Если бы! На Михаила напал пришлый — шатун, а на Степана — «Большая Лапа». — Так ты «Лапу» грохнул? — почесали затылок под официальной фуражкой. — Херово! — И не говори! — Иван подыгрывал милиционеру, который решил сыграть вначале в «хорошего полицейского». — А чего к Степану не притащил? — невинно поинтересовались, как бы между прочим. — Двести с лишним километров? Хоть мальчишка и не сильно пострадал, но крови потерял много, я рисковать не решился, — попытались отбрехаться. — А военных чего тогда не вызвал, вмиг бы домчали до медсанчасти! — «Хороший» полицейский переходил в ранг «плохого», медленно, но верно. — Вы тут мне мозги не пудрите, чего скрываете на троих? А?! — Да ничего, Валера! С чего ты взял? — вклинился между ними Степан, отводя от удара мальчишек. — А чего тогда он домой из нашей глуши не бежит? Как все остальные? — Так бумага пришла официальная, его научником в нашу контору определили. Чего ему скакать-то? — ухмыльнулся старый егерь. — Да и я старик совсем, вот и будет мне подрост-преемник. — Нашел молодую сосенку, старый пень, — усмехнулись в ответ. — Была бы девка, сразу все на место бы встало. Ну там… Любовь с первого взгляда, в такого спасителя-героя грех не влюбиться! — Ты вот не девка, а комплименты как баба Ивану сыпешь, — хихикнул старый егерь, видя, как брезгливо сплевывает хранитель порядка. — Брось чепуху молоть, балаболка! На Михайловых друзей уголовное дело заведено. И Талыгин обратно в университет не собирается, зачем ему, скажи на милость, уходить на менее оплачиваемую работу да в такую глушь? Из центра?! — А может это любовь! — теперь съерничал, не вытерпев прессинга, Иван, получая такой от мента убийственный взгляд, что хоть вешайся. — И ты туда же! Все вам хиханьки да хаханьки. А я вот так думаю, что между Талыгиным и теми двумя что-то вышло. Даже квадрат не тот поганцы указали, значит, что-то скрыть хотели. Так что же, Мишенька, между вами случилось? — на Талыгина сощурили черные глазки, посмотрели даже с какой-то злостью или с обидой. Он тут при исполнении, а ему про голубую любовь втирают. Но не получив от притихшего Мишки никакого вразумительного объяснения, Валерий наехал опять на Ивана. — Ты как врач врать не должен. Внешние повреждения, кроме когтей медведя, на теле Талыгина были? — Какие, к примеру? — удивился по-заправски врач. — Ножевые ранения! — не вытерпел участковый. Теперь оба егеря поняли, куда гнул милиционер. Конечно, тройка парней оказалась хер знает где от намеченных по плану станций, тем более юнга «Кречета» подтвердил сразу, что между Алексеем и Михаилом была какая-то ссора, причину которой Стаська не знал, но скрывать не стал, что Лешка в тот момент был под хорошей мухой и говорил о каком-то серьезном предложении к Талыгину. Степану все это рассказал капитан «Кречета», все-таки как никак друзья, причем давно. А в этой глуши — верный друг на вес золота, просто бриллиантовый. — Ты, Михаил, не молчи, я ведь понимаю, не маленький. Ты — смазливый, умный, коли в университете работаешь. Скажи, бабу, что ли, не поделили?! — начал копать мент от своей колокольни. Мишка от такого рот открыл, хлопнул, уставясь на Ивана, потом на Степана, но те оба едва заметно покачали отрицательно головой. Говорить менту правду об изнасиловании, и что Мишка — гей, однозначно не стоило. Тогда слава на всю страну обеспечена. — Да нет! Нет у меня никакой девушки. Мы заблудились, на косу эту вышли оглядеться, а тут медведь налетел. Я даже, честно, и не понял, что медведь напал. Он меня сразу лапой вырубил, наскочив сзади… А потом, когда у Ивана очнулся, он и рассказал, что это шатун был. Вот и все. — Значит, никаких разборок между вами не было? — вкрадчиво и снова по кругу копая. — Да. Не было, — кивнул согласно Мишка. — А что им будет за то, что они меня на косе оставили? — Да по сути ничего. Вопрос спорный, свидетелей нет. Иван подошел, когда они уже сбежали. Да и парни не охотники, с голыми руками против шатуна? Было бы три покалеченных молодых человека. Ивану работы в три раза больше, а мне головной боли! Если, конечно… — прищур стал как вражеские бойницы. — Ты говоришь мне правду, а не выгораживаешь своих трусливых друзей-товарищей? — снова сузили прицельно глаза. — Да чего ты к мальчику прицепился? Говорит же — не было ничего такого, да и я подтвердить могу, в бане с ним не раз мылся, кроме когтей медведя на нем ничего нет, тем более порезов ножом! — съязвил Степан. — Это когда ты в бане успел с ним помыться? — усмехнулся ехидно милиционер. — Когда в гости на зимовье к Ивану ходил, да отлеживался после «Большой Лапы». А что, и это уже под запретом? Помыться с двумя молодыми парнями несчастному старику в одной бане? — оскалились в лицо профессионалу. — Хм, что ж, я закончил. У вас сейчас кто в гостях? — Девица — химик, и парень — геофизик. Хочешь — сам знакомься! Могу представить, — теперь уже осклабился Иван. — Значит снова на Ведьмину гору попрутся, не к добру все это, — покачал головой Валера, снимая фуражку с упитанного затылка. Днем весеннее солнце припекало существенно, он обтер выступивший пот и глянул испытующе на молодого егеря. — Это ты мне говоришь? — хищно улыбнулся напоследок Иван. — Мы свободны? — Ага, только пусть Талыгин свои показания прочтет и подпишет, и ты, Степан, как свидетель, подмахни. Но если чего от меня укрыли такого — держитесь, живым не слезу, — буркнул обиженно участковый. — Чего такого-то? — пожал плечами Иван, смотря, как вздрогнул Мишка. — Криминального! — прорычал заведенный Валерий. Милиционер с гостями все-таки познакомился, попытался отговорить от похода серьезно настроенную дуру-бабу. Говоря, что девушкам в такой глуши не место, ну разве что только рядом с крепким мужем, хитро поглядывая в сторону бурчащего неподалеку Ивана. Дева покраснела весьма аппетитно, чем разозлила вконец издерганного Валентина. Так что в обед уходили все вздрюченные и злые, включая и волка. Белый ему жизнь порядком испоганил, пока Вол таскался по следам своего буйного отпрыска. Валентин был нагружен так, что можно было родить из жопы через пару километров ежика, причем не одного, а целый выводок. Впрочем, Иван нес на спине груз не меньше, досталось и Мишке со Светкой и тоже по полной программе. Вроде и вещей немного, но все вместе вес имеет немалый, тем более и малакологу, и химику пришлось переть еще и личные вещи своих партнеров, ибо те несли оборудование, а весило оно неслабо. Иван сжалился над Валентином в самый последний момент и часть взял на свои плечи, иначе бы геофизик лег сразу трупом, как только вышел из Степанова дома. И теперь Светке пришлось слышать из уст молодого егеря не лучшие комплименты в свою сторону. — Впредь тебе наука — в тайгу бери в напарники мужика. И да, Валентин, обратно все свое барахло и своей никчемной бабы попрешь сам. Меня не ебет сколько тебе придется сделать ходок! Валька скосил глаза на Мишку, который тащил увесистый тюк на себе вместе с щенком в сумке, и тяжело вздохнул. Прогноз Талыгина начинал сбываться как по нотам, теперь ничто егеря не остановит. Ни присутствие все слышащей девушки, ни его надорвавшаяся спина с животом. Иван был в своей среде, как рыба в воде, и собирался оторваться на непрошенных гостях по полной программе. Привал сделали, только когда начало слегка смеркаться, и Валентин несколько раз рухнул, спотыкаясь под тяжелым оборудованием, припечатанный ставшими вдруг к концу дня просто неподъемными тюками. Но никто ему ни разу руки не подал, только егерь издевательски хмыкнул, предложив свою помощь как никчемной девице, посему парень поднимался сам, прикусывая до крови нижнюю губу и отмахиваясь от язвительно настроенного Ивана. Ночи уже были практически «белыми», и солнце освещало небо круглосуточно, хотя и уходило еще пока за горизонт. — Доставайте брезент, спальники и ложимся спать! — А у нас брезента нет… — охнул от навалившейся истомы Валька, скинув к чертям собачим свой груз, совершенно забив на сохранность дорогих приборов. — Если будет дождь — сами виноваты. Мой рассчитан только на меня, мою собаку и на Талыгина. — Иван пошел рубить топориком лапник. — Ты у него, что? На одной ступени с любимой собакой? — удивилась Светлана. — По-видимому, так! — оскалился Валька, отправляясь в мелкие сосенки следом за Иваном, прекрасно понимая, что лапник по их со Светланой души никто рубить не будет. Устроились после краткого перекусона быстро. Иван шумно под брезентом прижал к себе Мишку, утащив его в широкий свой спальник. Спальник, сшитый из мягких, теплых шкур, Иван специально расставил, как только в его жизни появился Михаил. И теперь он был рассчитан на двоих: широкий, вместительный и теплый. С другого бока, там, где Мишка уложил сопящего щенка, его прикрыл как всегда Вол, вытянувшись в полный рост и вылизывая, нежно успокаивая своего скулящего сыночка. А ночью пошел дождь со снегом, небо стало непролазно темным, как зимой от навалившихся свинцовых туч. Мало того, что спальники у молодых специалистов были раздельные, но и лапник, который парень шалашом устроил сверху над собой и девицей, от дождя не спасал. Правда через некоторое время влажный снег все-таки налип, создавая необходимую корку над ними и закрывая от сырости, но было уже поздно. Их спальники, явно не зимнего варианта на синтепоне, промокли практически насквозь. После того как распогодилось, замерзших цуциков разбудил зловредный егерь. Он выспался в теплоте и уюте, и теперь умученных научников с негнущимися конечностями и скрипящими от холода тазобедренными суставами снова, как скот, погнали куда-то вперед. Ладно, дорогу даже в четыре утра было видно как днем, да и солнце вскорости уже показалось над горизонтом ярким краешком. Иван свое дело знал, скоро все пропотели основательно, а на коротком привале он влил в каждого, кроме Мишки, неразбавленного спирту. Светка пыталась отнекаться или разбавить водой. Иван разбавить дал фифти-фифти, но влил все до последней капли. Валька на подъебку егеря «что, не мужик, что ли?» глотнул девяностопятипроцентного и обжег с непривычки слизистую, потом всю дорогу хрипел, как последний алкаш. Когда весеннее солнце стало припекать, егерь скомандовал достать мокрые спальники и повесить сверху поклажи, дабы те высохли, ибо ночью снова ночевать при их темпе в лесу и, возможно, не раз. Научники поскулили, но послушались: после «горячей» ночки никто уже особо не возражал. Вторую ночь провели без происшествий, правда на ночь Иван снова влил обоим спирта в глотки и даже не услышал со стороны девицы дневных «фи». И, как оказалось, был совершенно прав, ночью стало сильно холодно. Так что через пару часов, когда выветрился веселый хмель, и Светлана, и Валька стучали бодро зубами. Через три часа их подняли опять и, разделив горячий бульон из своего термоса на Мишку и молодых научников, снова погнали в дорогу. На следующую белую ночь все повторилось. Так что к зимовью молодые люди подходили как сомнамбулы или зомби и, зайдя вовнутрь холодной хаты, просто рухнули на медвежью шкуру, совершенно не чувствуя холода на неделю оставленного без присмотра жилища и не соображая, кто они, где они и откуда. Молодой егерь оторвался по полной, смотря на своего бодрого любимого голодными стальными глазами, в которых разливалась от предвкушения синева. Сначала, пока гости в небытии отсыпались в холодном доме, затопил баньку, потрахался с Мишкой от всей своей горячей души. Попарился вдоволь, и, уже совершенно полностью удовлетворив себя и любимого по всем насущным и текущим вопросам, отправился топить дом в куда лучшем настроении, сыпля прибаутками и нежностями, ласково обращаясь со своим любимым мужчиной. А Мишка занялся приготовлением пищи, показывая глазами на вырубленные тушки научников и отбиваясь от назойливых Ванькиных загребущих лапок. Ночью они спали в обнимку на топчане, охраняемые от храпящих чужаков бдительным Волом. И жизнь была просто прекрасна.