Таежная сказка

Вскопали быстро: Валька помогал оперативно и даже с удовольствием наравне с Иваном и Мишкой совершить посадки. Светка до сих пор дулась невесть на что, но мужики скопом на нее забили, уже особо и не интересуясь, чего дуре надо. Иван высадил семена редиса, посеял новую петрушку, правда, старая перезимовала неплохо и теперь уже ярко зеленела сбоку от остальных насаждений, порадовался проклюнувшемуся хрену и эстрагону. Кроме травок-муравок посадили еще чеснок и лук, последний, правда, сильно углубив, боясь поздних заморозков. На окошке рассадой в обрезанные стаканчики посеяли семена огурцов, капусты и томатов. Иван открыл улики с пчелами. Последние дни он их ласково подкармливал разведенным медом, но пока выносить не стал, так что домики находились в тепле, но пчелы уже вовсю вылетали через открытые фрамуги теплого пристроя у бани и жужжали над цветущими первоцветами. После того, как с хозяйством разгреблись, Иван скомандовал готовиться к походу на гряду, и через день, навьюченные до упора, четверо человек в сопровождении Вола и подросшего щенка отправились в поход. — Я тебе там зачем? — буркнул Мишка, топая следом за Иваном, который возглавлял их бравую шеренгу. — Я сдохну от скуки без тебя или убью этих натуралов, — пожалился, как маленький ребенок, Иван. — Скажи просто — сдохнешь без моей стряпни, — поймал любимого за яйца Мишка. — И это тоже. И вообще, они на тебя молиться должны, я при тебе такой добрый, отзывчивый и покладистый, — усмехнулись, шагая бодро вперед и свистом подзывая рыскающих по сторонам псов. — Ну-ну… Про покладистого верится с трудом что-то. Это ты явно загнул. — Вот увидишь. Я буду белым и пушистым, любимый. Теперь они уже не таились от Вальки и Светки особо, но и не заигрывали при них напоказ. Просто нежно относились друг к другу, чем вызывали у Светы особую брезгливость, вернее, вызывал только Миша. Светка уперто думала, как бы не убеждал ее Валька в обратном, что Иван просто одурманен геем-развратником Мишкой, как те два мужика, что тогда напали на зимовье молодого егеря. Может, говорила женская гордость, что невзрачного, по ее мнению, мальчишку предпочли ей — красивой, смачной женщине, а, может, врожденная бабья глупость. Но теперь на все приставания, которые дева только усилила после недавних событий, Иван честно говорил ей в лоб, что она ему не нужна и что у него уже есть любимый человек, с которым он счастлив, а потом наезжал на задумчивого Вальку с претензиями, чтобы он держал свою сучку от него подальше. — Она не моя! Я теперь еще раз семь подумаю, а нужна ли мне такая дура?! — бурчал тот в ответ и снова задумчиво останавливал пытливый взор на тонкой фигурке Мишки. Забыть секси-мальчика, зажатого между двумя текущими амбалами, Валька никак не мог. Он не был придурком и влезать в любовь между мужчинами совершенно не думал. Тем более то, что Мишка имеет такой же набор гениталий, как и у него, Вальку останавливало конкретно. «Нет, я не гей, — вздыхал он тяжко про себя, а потом, цепляя глазами идущую впереди фигуру Талыгина, снова вздыхал: — Но Мишка такой сексуальный и красивый. И почему он мужик, а не девушка? Тогда сцепился бы с егерем и отбил, чего бы мне это ни стоило! — а потом уже безнадежно убеждал себя: — Но у такого, как Иван, хрен бы отбил». Валька камикадзе себя не считал и, взвесив все за и против, решил остаться Мишке просто другом. Хотя, будь Мишка ему кем угодно, но вместо яиц и члена у него пизда не появится по волшебству. Да и молодому хозяину мужских достоинств это было без надобности, он и так был по-настоящему счастлив, живя с Иваном. К краю возвышенности подошли уже совсем поздно: солнце за горизонт не ныряло и действовало на мозги, хотя ночью не было так ярко, как днем; да и пронзительная тишина, когда замолкают вдруг все птицы разом, угнетала. — Лагерь разбиваем здесь. Гряда перед вашим взором — это ее южная оконечность. — Иван сгрузил с себя весь багаж и помог снять вьюки со спины Мишки. Валя поступил так же со Светланой, подсобляя молчавшей всю дорогу девушке скинуть поклажу. — А почему не разбить на самой гряде? Здесь от нее далековато, — поинтересовался Валентин у молчащей голубой пары. — Не советую, завтра пойдем снимать твои сраные показания, сам дотюмкаешь! А не допрешь — твое счастье, значит везучий, — объяснил, хмыкая, Иван, разматывая походную палатку. Их оказалось две и обе двухместные. Кто с кем будет спать, Валентину и так было понятно, но Света пыталась снова завоевать внимание Ивана к своей королевской персоне: — Иван, у вас такой теплый спальник, а я все время мерзну по ночам! — Извини, не одна ты такая мерзлявая, Мишка даже со мной в виде эксклюзивной грелки под боком остается все время прохладный. И это в меховом спальнике! Нам с Волом его приходится греть с двух сторон, — отрезал Иван, устанавливая мастерски палатку сверху наваленного свежего лапника и обкапывая вокруг, дабы во время дождя ее не залило. Дама поджала губки и пока отступила в сторону, не перегибая палку, видно, решила взять измором. Она отошла к уже полыхающему костру и уставилась на копченую целую ногу оленя. — Я думала, мы тушенку есть будем. — У нас тушенки нет, — пожал плечами Мишка, делая на скорую руку похлебку с гречневой кашей и кусками оленины. — А я взял, — начал Валентин сдуру и увидел недобрый взгляд Ивана. — Мы что, вместо оборудования сраную тушенку вашу тогда перли? Обратно пробы и приборы понесете со своим шмотьем сами. И хоть рожайте всю дорогу ежиков на пару, хоть по отдельности, мне откровенно будет насрать! — Вань, да будет тебе, я из тушенки вкуснятину сварю, — попробовал успокоить благоверного Мишка. — Чтобы я жрал консервы? Мертвую пищу?! Да ни в жизнь! — рявкнул Иван, залезая внутрь палатки и раскладывая там их с Мишкой общий спальник. — Один раз поешь, не отравишься. Зато обратно переть меньше, — едко заключил Михаил, рассматривая упругий зад любимого, торчащий нагло из палатки. — Ага, меньше! Если хочешь, готовь им отдельно, а мне отдельно. Или скорми Волу, он эту гадость обожает, его в прошлом году геологи на нее подсадили. — На тушенку? — переспросил, не веря ушам, Валька. — Говяжью? — И на говяжью, и свиную. У меня мяса всегда свежего много, вот они, дабы не тащить эту гадость домой, моему псу и скормили, суки! — Иван вылез из оборудованного по всем правилам временного дома и забрал тарелку с уже готовой похлебкой, а также ломоть хлеба. Перед уходом Мишка испек сразу четыре каравая, душистых и обалденно вкусных. — Спасибо, любимый, твой хлеб — сказка! — Это точно! — Валька принял вторую наполненную тарелку и следующий ломоть из рук Мишки. Мишка налил себе, Светка на него дулась и предпочитала зачерпывать еду в тарелку себе сама. Вроде как из рук гея пищу непосредственно не ела, хотя и грозилась отказаться от блюд, приготовленных педерастом, но в итоге так и не смогла. Мишка, зараза, готовил слишком вкусно. Вол потерся о ноги Михаила призывно и скосил взгляд на Ивана. — Спроси хозяина. Разрешит — дам, — съязвил Талыгин, наливая пищу в плошку своему щенку и ставя повыше, дабы он не обжегся горячим. Тот понимающе улегся под свою пайку, ожидая, когда все остынет и его покормят. Вол сползал к Ивану, тот разрешил, и только после этого Мишка наполнил чашку волку, и тот тоже лег рядом, терпеливо ожидая, когда сможет поесть. — А зачем ему спрашивать разрешение у Ивана? — не понял хитросплетений между мужчинами и собаками Валька, он видел, как Света, немного помаявшись, начерпала себе сама и приступила к трапезе, отрезав от каравая мощный кусок. Как говорится, не по жабе: щедро и весьма. — Вы же живете вместе? Одна семья и все такое. — И что? Вол — пес Ивана, а не мой. От правильно поставленной субординации зависит в тайге жизнь. Мой пес — это Серый. Колобок тут же махнул хвостом, услышав свою кличку из уст Мишки. — Но я видел, как Вол тебя защищает. Тогда кто ты для него? — Валька доел тарелку и попросил у кашевара добавки. — Моя жена! — ответил за Михаила Иван. — Доедите и спать, я подниму рано. И да, ребятки, далеко не разбредайтесь, места здесь дикие, и человеку тут совершенно не рады. — К чему это он? — тихо спросил Валька у Мишки, забирая добавку. — Да так… блудят здесь все, да и зимой медведь-шатун на гряде жил, — умолчал Мишка мудро о шаманке. Он притушил костер и поставил остывшую пайку своему псу перед носом. Теперь с урчанием ели собаки. А через полчаса временная стоянка погрузилась в долгожданный сон. Гряда манила Вальку, завораживала, выступая из тумана, и он не мог никак уснуть. Парень свалил с себя навалившуюся во сне девицу, думая, что та весит не меньше, чем Иван, и выглянул наружу. Было светло как днем, тишина давила на уши, у соседней палатки лежал дремлющий Вол. Он не пошел вовнутрь к хозяину и сразу нервно поднял голову, как только услышал поползновения Валентина. Псине не спалось тоже, Вол зарычал, предупреждая, что будет бороться за своих людей до конца, а потом успокоился, когда Валька отошел чуть от палаток и остановился на самом краю их возвышенности, которая материком выступала над затянувшим густым туманом низменностью. Казалось, гряда рядом, протяни руку. И она, как корабль на приколе, завораживала неспящего Валентина. Он вдруг отчетливо увидел на ее склоне путешествующий огонек, как будто кто-то нес зажженную свечку. Валька пару раз моргнул, свечение медленно поднялось наверх по горе и пропало. По загривку пробежал неприятный холодок, и Валентина колотнуло от непонятного страха, он сиганул обратно в палатку, где вовсю храпела совершенно по-мужицки Светлана, и попытался успокоить гулко ухающее сердце. «Показалось», — подумал он, засыпая, забывая ночное происшествие к утру. Иван поднял его рано, спросив, нужны ли ему съемки на самой гряде или тот просто отберет пробы, а в лагере сделает все нужные замеры. Как оказалось, Вальке нужно было с приборами тащиться на нужные точки, зато Светлане можно было и не ходить, а принести все в лагерь. Посему Иван сказал Вальке взять тару под пробы химику и, поцеловав ворочавшегося в огромном спальнике Мишку, повел геофизика по краю гряды. Светка проснулась к полудню, разбитая и недовольная. Когда она кроме Мишки не нашла никого в лагере, то снизошла до гея, заговорив с ним. Разговор у них вышел однобоким, Мишка ей навстречу не шел, дама огрызалась, думая попутно, как спасти Ивана от воздействия голубого извращенца. — Где все? — Ушли… — Когда? И почему меня не разбудили?! Я ведь сама должна отбирать пробы. — Ушли часов в пять утра, решили, что управятся вдвоем. — Да кто такое решил? — Я не решал, меня и не спрашивали особо, придут, сама и расспросишь, — отрезал Мишка и, позвав к себе Серого, стал гладить ему брюхо. Даже щенку, пока еще совсем юному, не нравилось находиться рядом с грядой. Миша вспоминал прошлый раз, когда видел силуэт с развевающимися волосами перед нападением медведя. — Я пойду за ними! В какой они части гряды? — взорвалась Светка. Оставаться целый день с педиком один на один ей не хотелось. — Меня не просветили, но если бы даже знал — не сказал. Одному там ходить опасно, тем более без ружья. — Что? В штанишки какаешь от страха, голубой? — осклабилась девица. — Нет, но с медведем, который меня подрал, второй раз встречаться не намерен, — отрезал Мишка, отходя к своей палатке. Он сел, облокотясь на дерево, и стал читать захваченную с собой научную литературу, чиркая карандашом и помечая для себя нужные моменты. Потом, когда Светлана соизволила уйти в свою палатку, проверил котелок, ухмыльнулся, отмечая, что часть еды пропала, и строптивая дама таки поела. Так прошел весь день. Мужчины пришли уставшие, издерганные и голодные. Они сгрудили Светке ее пробы, а на все ее «фи» просто послали в две глотки. Причем четырехэтажно, дружно матом! — Куда ходили-то? — спросил умученного Вальку тихо Михаил, гладя скулящего под боком нервного Вола. — Дошли только до средней части. Два раза перешли через нее туда и обратно. Пиздец, я и не думал, насколько это трудно. И какая она огромная! Светка заглохла, стала разворачивать полевую лабораторию под открытым небом. Работы было невпроворот. Валентин тоже после еды уткнулся в собственные показания, а потом, присвистнув, позвал измученного Ивана. — Вам это, как врачу, ничего не напоминает? Иван сощурился, пробежав взглядом столбики цифр, присвистнул ответно: — Раньше таких показаний не видел, хотя физики здесь были часто. Но эти частоты волн напоминают мне запись с энцефалограммы при исследовании расстройства сна у пациентов и, судя по всему, могут вызывать настоящие галлюцинации у людей. Может, поэтому волки и собаки не любят эту чертову гряду. Ты же видел, как вел себя Вол? — Своими если бы глазами не видел, ввек бы не поверил. А прибор — это новая разработка наших физиков, причем прототип, хотя кондовый — простой, как три рубля. Вот профессор привезет еще более мощный, даже не знаю, что они с его помощью тут нароют. И совсем не удивился ворчливо проговорившему в ответ Ивану: — Лучше бы ничего. Валя поежился от таких слов, но душой чуял, в чем-то Иван был прав. Нечеловеческое это место! И лучше держаться от него подальше. — Слушай, Иван, а на гряде люди живут? — вспоминая ночной огонь. — С чего ты взял? Нет, конечно. Только олени. А что? — заволновался Иван. — Да нет, ничего… Завтра куда? — Попробуем дойти до самого северного конца. Так что, возможно, и заночевать придется, хотя я не сторонник такого экстрима. Мужчины помолчали, решая каждый про себя, что спать они не будут на этой чертовой гряде точно. Лучше двое суток провести на ногах. На том и порешили, уйдя после кратковременного сна снова в поход. Светка теперь молчала, она обрабатывала данные на своем стареньком ноутбуке, а Мишка ехидно думал, когда у нее сядут батарейки. Днем они снова не говорили, каждый занимался своим делом, да и ночью не ложились спать, а к обеду следующего дня приползли умученные мужчины. Их словно гнало обратно от гряды нечто странное, они сгрудили для Светки пробы и, пожрав Мишкину стряпню, завалились спать, проспав до следующего утра. Ночью их стоянку посетили олени, силуэты которых отражались на стенках палаток под лучами ночного неяркого северного солнца. И спозаранку парни отправились снова на гряду, теперь в самую близкую часть. Причем Иван долго рассматривал оставленные оленями следы, но, как догадывался Мишка, трехпалый отпечаток, слава Богу, не нашел. Несмотря на долгий сон и плотный завтрак, Валька был сильно измотан. Он шел за спиной шагающего через гряду Ивана и снимал периодически своим прибором данные магнитной аномальной зоны. Чертовщина началась после того, как они уже повернули назад, отобрав все пробы. Валька шел, практически уткнувшись носом в спину егеря, и вдруг потерял его из виду. Поняв, что отстал от Ивана, он пару раз крикнул и удивился тому, что звук какой-то особо глухой, потянуло неизвестно откуда туманом. И Валька стал по спирали от исходной точки кружить на месте, зовя егеря в полную силу. Через полчаса он наткнулся на странную низину, в которой тумана как раз не наблюдалось, пелена стояла четко по кругу плотной завесой, создавая настоящую стену. Валька присмотрелся к предметам, что были в этой идеальной котловине, и у него встали дыбом волосы. Там был настоящий погост: на темных от времени четырех деревянных столбах стоял из дерева добротно срубленный короб-гроб, из которого торчала, развеваясь на несуществующем ветру, настоящая черная длинная коса. Мертвое дерево возле погоста все было повязано разноцветными лентами. Именно шуршание последних при полном отсутствии какого-либо ветра и изумрудно нереальная трава вывела парня из ступора, и он бросился прочь! Хотя часть его так и тянулась спуститься вниз на шелковую сказочную травку и повязать на ветках дерева что-нибудь из своих вещей. Он бешеным козлом понесся куда глаза глядят и с разбега впечатался в широкую спину Ивана. — Ты чего? Заснул, что ли? — Иван смотрел озабоченно на мигающего и ничего не понимающего Валентина, который уставился на яркое припекающее солнце и не знал, что сказать. — Там погост… — выдавил он только из себя. Как Иван зажал ему дергающийся рот рукой, пришикнув: "Молчи, ради Бога!", потащил смертельно белого парня с крейсерской скоростью на их временную базу. Они ворвались на нее с шумом под протяжный волчий вой Вола. Стало совсем жутко. Раньше Мишка не слышал, как выл Вол. — Быстро снимаемся и уходим! — егерь оперативно стал упаковывать вещи. На Мишкин и Светкин недоуменный взгляд оба прибежавших мужчины промолчали, работая, как заведенные андроиды. И только когда пробежали в бешеном темпе половину дороги до дома, перейдя бурный ручей, Иван заговорил первым: — Отвечай только на мой вопрос, одним словом. Да или нет. Понял? Бледный Валька, бегущий рядом, покивал, соглашаясь. — Хорошо! Ты что-нибудь из своего оставил там? — Нет, — покачали отрицательно головой. — Ладно, все остальное дома объясню, а то можем живыми и не уйти! В хату вломились уже глубокой ночью. Иван закрыл все на засов, достал церковную свечку и несколько икон, обошел все углы дома, крестя, косясь и шикая, чтобы даже смеяться не смели, отчитал молитвы. А потом, соорудив импровизированный иконостас в красном углу, зажег несколько дополнительных свечей. Растопил жарко печь, поставил чайник на плиту и напомнил Светке, чтобы та обработала пробы, отобранные сегодня. — Запорешь съемку — сама почапаешь в это чертово место. Причем одна, я недели две к этой гряде не подойду! Волки успокоились окончательно, когда оказались дома, и улеглись оба у входа на коврике. — Рассказывай, теперь можно. — Иван притянул на колени дрожащего Мишку и зарылся при посторонних в его кудрявые волосы, больше успокаиваясь сам, чем успокаивая. Валька посмотрел на обжимающихся парней, на злую, работающую в экстренном режиме приборов Светку и рассказал о погосте, на который набрел в тумане. — Я и не заметил, как ты пропал, сколько, по-твоему, ты там бродил? — поежился Иван, смотря на вытянувшееся лицо Светы, теперь и ее трухнуло, хотя в глазах читались ирония и недоверие. — Мне показалось часа два! — Не может быть, максимум я от тебя отворачивался минут на двадцать, да и тумана никакого не было, — покачал отрицательно головой егерь. — Глюки? — вспоминая показания приборов Валька. — И из-за этого мы пробежали пятьдесят километров галопом? — зло зашипела на них Светка. — После таких разговоров про те самые глюки: Степан — старожил этих мест, который ночью при полном отсутствии видимости может с закрытыми глазами дойти до своей хаты, умудрился в сопровождении своей умнейшей лайки заблудиться между трех сосен. И около этой чертовой гряды попал в лапы медведя, провалившись, как последний лох, в его берлогу, хотя знал прекрасно о ее существовании! Да и провалиться туда надо было весьма постараться. И теперь «Большая Лапа» украшает наш дом, — проворчал Иван, демонстративно гладя в руках своего любимого. — Таких северных легенд куда ни плюнь, — пожала раздраженно Светка плечами, откровенно не понимая страха мужчин. — Везде фигурируют шаманки или шаманы, погосты, зеленая трава даже зимой, а еще дерево желаний. — Кто-то стоит у окна и смотрит на нас! — в ужасе пробормотал дернувшийся Валька. Как и ожидалось, Светка заорала на всю избу, перепугав волков, уронив к херам собачим и раскокав свой прибор. Ладно, это была последняя проба. — Я пошутил! — заржал Валька, получая от взбесившейся девки увесистый подзатыльник. — Ну и шутки у вас на ночь глядя! — рыкнул Иван и утащил Мишку на печку под свой горячий бок. Светка посмотрела бледным лицом на Вальку, а потом тихо попросила: — Валь, ляг со мною. — Да ладно тебе, псы спокойны, значит ничего потустороннего. Но, так как сам был на нервах, спорить особо не стал, поерничав о сухости девичьих трусиков. Светка поогрызалась чуть вяло на его подъебки, ответно демонстративно понюхала носиком и спросила невинно: — Не от тебя ли пахнет детским поносом? Может обдристался от страха? На том детсадовские препирательства закончились. А рано утром Иван поднял Вальку, тихо вытащив его из-под распластанной бабы. Он вывел его на улицу и показал под окнами четкие следы мокасин маленькой, явно девичьей ножки и разтроенный след оленьего копытца. — В следующий раз думай, когда шутишь! И ребятам ни слова об отпечатках. Только паники мне и не хватало. В освященный дом дух шаманки не войдет. Валька побледнел белее снега. История о шаманке приобретала реальные, довольно-таки материальные черты. Но через час пошел такой обильный дождь, что смыл все утренние находки, чем успокоил обоих издерганных мужчин.