Таежная сказка

Через несколько дней на их подворье завернула веселая мужская компания. — Эй, хозяева! Гостей принимайте! Ученые мужи пожаловали, — оповестил заспанных с утра жильцов бодрый голос Степана под бравый лай Белого и ответный рык двух волков. — Степан? — Михаил с удивлением снял передник и косынку, он только закончил сервировать стол. — И чо так рано? Бегом, что ли, бежали?! — из кладовой вышел зевающий Иван в обнимку с разносолами. — Эй, молодежь, подъем! Ваша смена припилила. Смотря, как в дом вваливаются три крепких мужика, навешанные по самые уши оборудованием. — Дак к Мишке на харчи прибежали! Не к тебе же, громила, нестись, очертя голову в такую даль, — хихикнул Степан, всучая в тонкие руки Талыгина кулек с конфетами и приземляясь по-хозяйски на лавку за стол. Михаил, оценив «сладкий подарок», высыпал гостинец для общего пользования в настольную плетеную вазу, которая для этого им и служила, а потом добавил еще тарелок. Светлана выползла из-за занавески на шум и удивленно уставилась на пришедших. Валентин свесился лохматой головой с печки. — Ой, Павел Петрович, Петр Иванович! А почему так рано? — Это вы тут застряли с концами, — усмехнулся бородатый мужчина лет сорока с хвостиком, собранным на затылке. Конечно, хвост с Ивановым не сравнить, но все же до сих пор у Павла Петровича волос был густой, волнистый, хотя и седой местами. Ранняя седина распространялась и по окладистой бороде. — Пригрели вас тут, что ли? — поддакнул второй более молодой ученый. Он сгрудил с себя оборудование у стены и помог снять с профессора, как поняли окружающие, самый хрупкий и тяжелый прибор. — Эй, осторожнее! Не девку жамкаешь. Разобьешь — из твоей зарплаты вычту, — осадил своего старшего ученика профессор. — Из моей зарплаты будете до пенсии вычитать, — хмуро заметил ему Петр Иванович и развернулся к третьему пришедшему мужчине. — Олег, чего завис, или Светку давно не видел? Петр Иванович, подойдя к совсем молодому парню, помог и ему спустить на пол тяжеленные ценные вещи. — Уф! Думал, по дороге рожу, — умученно опустился он рядом со Степаном за стол и вытянул во всю длину уставшие ноги. Напротив них медленно приземлились профессор и мелкий ассистент. «Мелкий ассистент» — это если только говорить о возрасте этого смазливого белобрысого со светло-зелеными глазами, что взглядом игриво оббежали убранство дома и остановились на хлебобулочных изделиях, которые полыхали с пылу с жару и распространяли на весь дом аппетитное амбре меда и клюквы. Ассистент профессора физики и кандидата математических наук не уступал своему начальству ни ростом, ни мышечной массой, ко всему прочему отличался кошачьей грацией и гибкостью молодого тела. Павел Петрович, одним словом — профессор, был тертым калачом. И по внешнему виду можно было догадаться, что этого умнейшего человека где только ни носило по миру. Цепкий взор из-под кустистых бровей осмотрел всех присутствующих, отмечая измотанность Светланы и Валентина, остановился чуть дольше на Мишке и вернулся к Ивану. — Давно, Вань, не виделись. — И не говори. Годика как три будет. — Иван пожал протянутую руку и сел сбоку от профессора напротив Светы, упавшей под бок кандидата. Последними за стол уселись Валька и Михаил. Геофизик помог Талыгину поставить чайник и дорезать хлеба на увеличившуюся в два раза компанию, а затем, дабы развести даму и Талыгина, которые до сих пор были в натянутых отношениях друг с другом, сел рядом со Светланой. Мишке же досталось место с любимым. — Совсем седым лунем стал! — Эт ты цветешь тут на природе, на естественных продуктах да на свежем воздухе, а у нас сплошное вредное производство. А молоко забесплатно не выдают. Оно белью на волосах само выступает, — развел руками профессор и, положив в миску утреннюю кашу из поставленного в центре стола чугунка, счастливо зажмурился. — Класс, ячневая! Давно не ел такую. А я смотрю, у тебя тут разносолов — глаза разбегаются. Теперь понятно, почему Степан откровенно ржал над нашими консервами. Добавляя к каше нарезанную копченую оленину и тайменя слабого посола. — Знал бы, так у Степана тогда не сидел. — Хм, а «тогда» у Ивана разносолов не было, — хихикнул старый егерь и, протянув пирог с клюквой профессору прямо под нос, добавил: — Так что ты ничего, Петрович, «тогда» не потерял! Лучше пирожок попробуй и не бери в голову. — Пирожок, говоришь? Попробую, — забрав протянутое и откусив. — Ма-а-а, у меня так маманя покойная готовила. Супер! Ну, а теперь к делу. Далее разговор свернулся в сплошную физику полей и химию. Мишка потихоньку ковырял в тарелке, в то время как все уплетали за обе щеки. Степан с Иваном углубились в свои егерские дела, и пока на столе не осталось и крошки, оттуда так и не вылезли. Михаил встал, собирая пустые тарелки, и совсем не удивился, что к нему в помощь подорвались Валька и Степан. Иван тем временем, разложив подробную карту местности на освободившемся столе, стал обсуждать с профессором и доцентом их предстоящую съемку. Олег же помогал Светлане упаковывать ее оборудование и пробы, периодически сыпя даме комплименты и тиская ее откровенно за талию, ибо завтра первая группа собиралась покинуть дальнее зимовье, отправившись назад на Большую землю. Валентин полностью отобрал у Талыгина грязную посуду, Степан же сел чистить на обед картошку, отправив Мишку отдыхать. И посему от нечего делать малаколог занялся собственными делами, тем более старый егерь принес ему часть оставшихся книг. Миша тихо сидел в углу наполненной гудящими людьми избы и читал, делая пометки карандашом на полях, как спокойную рабочую атмосферу разрушила бравая перепалка. Иван переругивался с Павлом Петровичем на повышенных тонах. — Нет, без меня не пойдете! — Так ты вернешься через пять дней! — И что? Малолетки со Степаном все это не допрут. А вам наука на будущее — девиц к нам не посылать! — Да понял я, что до тебя пилить, как до луны пешкодралом, — отмахнулся профессор. — И что прикажешь эту неделю делать? Загорать?! — А чего? Позагораете, но на Змеиный кряж без меня не соваться! Видишь? — кивок в сторону шкуры. — Тебе следы Степан на себе не показывал? — Так его медведь теперь твой дом украшает, — лениво пожал плечами Павел Петрович. — Именно из-за этого теперь по гряде идет граница. На востоке территорию «Большой Лапы» занял «Белогрудый». А на нашей стороне «Безухий» и еще «Подранок», что на Талыгина нападал осенью, так и ходит невдалеке. Вы все равно будете замеры делать от нашей реки, вот и начинайте около дома. Пока оборудование настроите, пока привыкнете — я уже вернусь. И без самодеятельности! Сейчас без ружья в тайге очень опасно. И Иван, сердитый как черт, вылетел из дома на улицу. — Чего это он? — профессор посмотрел требовательно на Степана. — Ясно чего… Видно, на гряде неладно было. А, Валька? — Старый егерь прицельно сузил глаза на вздрогнувшего молодого геофизика, который чуть не выронил помытые тарелки. — Моя бы воля, я бы вообще туда не лез, да и посторонних не пускал. Так вы же все равно слушать меня не станете. Павел Петрович переглянулся с Петром Ивановичем, а затем они оба скрестили пытливые взоры на замершей над оборудованием Светланой. — Свет?! — начал кандидат математических наук. Молодой мужчина тридцати лет очень походил на своего наставника и учителя как фигурой, так и въедливым взглядом, только в отличие от профессора носил короткую стрижку темно-русых волос и элегантные очки на носу. Да и до седины ему было весьма далеко. — Не скажет она вам ничего. Да и вам советую не трепаться лишний раз, — ухмыльнулся старый егерь. — А то совсем белым станешь, как Петрович! Тоже чего-нибудь где-нибудь повыступает, — кивая в сторону Павла Петровича. — Утешил, старый! Уж не про шаманку старые байки? — хихикнул профессор и подмигнул побледневшему Михаилу. — А что за шаманка? — Олег оторвался от Светланы и вперился светло-зелеными глазами в профессора. — Да местная легенда, мне в прошлый раз ханты рассказывали. Мол, на Змеином кряже женщина жила — шаманка, всех лечила. Олень у нее ручной был, трехпалый и так далее. Почитай, на всем Севере одно и то же! Что в Сибири, что на Таймыре, что в Якутии… Погост из потемневшего дерева с коробом-гробом, дерево желаний с веревочками. В общем, ничего сверхъестественного. Я даже в одном таком месте на Заполярном Урале побывал. — И как? — сглотнул рвано Степан. — Как-как?! Повязал на желание платок, мелочи кинул. — Сбылось? — в голос выдали Светка, Валька и Олег. — Не-а! Я ж говорю, басни. А вот то, что вы наотснимали со Светой… Вот это очень даже интересно, просто сказка какая-то! Поле на Змеиной горе, и правда, весьма занимательное, — профессор углубился в показатели Валькиной съемки, которые тот прикинул на бумаге от руки в виде графиков, так как Светкин комп сел батарейками сразу после гряды и теперь представлял из себя без подзарядки мертвый кирпич. — За этим сюда и залезли. — Миш? Сегодня у нас на обед что? — Иван вернулся с целой ногой оленя, убитого только вчера на охоте. — А чего надо? — Мишка под недоуменными взглядами Олега и Петра Ивановича ответил из своего насиженного угла. — Может пельменей? А? — спросили жалостливо. — Я не против, но на такую ораву их долго делать, — пожал плечами Талыгин, поднимаясь со стула и откладывая научную литературу. — Мне все равно тесто ставить. — Так мы тебе на что? — подмигнул Степан. — Во рук столько, ты, главное, ингредиенты приготовь, а потом свари. — Ладно. — Мишка подошел к печке и по-заправски надел на себя передник, подвязав на волосы косынку. Чем еще сильнее удивил кандидата и ассистента. А когда он занялся по-деловому тестом, Олег ошарашенно скосил глаза на поджавшую губы Свету. А Петр подошел к своему начальству и тихо переспросил: — Я думал, это Света все приготовила. — Чего? — скривился со знанием дела профессор. — Ты точно с ней ни разу в командировках не был. Да она, окромя пригорелой яичницы, ни черта не умеет. Да и то при этом хату спалит. — Ура, пельмешки! Тогда я пойду фарш накручу. — Иван как был с ногой оленя на плече, так радостно улетел на улицу, прихватив с полки доисторическую чугунную мясорубку. — Степан, отдай ему пару луковиц, чеснок и несколько картошек, — покачал головой Мишка старому егерю. — А то ведь и не подумает в мясо специи положить. — Не боись, сделаем. Я и сам пельмени давно не ел. Мишка, и что бы мы без тебя, два бобыля, делали? — подорвался радостно следом за Иваном Степан. — Лапу сосали, — буркнул Михаил, раскатывая тесто на освободившемся столе. Его руки летали ловко и умело, делая небольшие сочни, а когда егеря притащили целую миску фарша, Талыгин все перемешал, посолил, поперчил на свой вкус, добавил мелко рубленой свежей петрушки с укропом и воткнул в фарш сразу несколько ложек. — Хотели? Лепите! Егеря под это дело запрягли Вальку, профессора и доцента. — Я не умею! — Олег со страхом пытался откреститься от пельменей. — Пельмени любишь? — хмыкнул Павел Петрович. — А то! — А кушать их? — хихикнул Петр Иванович. — Тоже… — понимая, что от своих многомудрых шефов он уже не отвертится. — Тогда смотри и запоминай. Это делается так. И вот так, — показал поэтапно Степан севшему под его бок молодому недо-специалисту. — А чего Светку не заставляете? — буркнул Олег, заворачивая мясо в тесто и вылепливая первый свой в жизни кособокий пельмень. — А она у нас на особом положении, — усмехнулся Иван, зыркая на нерасторопную девицу. — Я еще жить хочу! А не помереть от несварения желудка. — Миша, сочни кончаются, — Степан позвал хлопотливую хозяюшку, что тушила под шумок мясо зайца с картошкой. — Ага. — Мишка подошел к столу, где оставалось тесто, и снова стал раскатывать умело сочни. — Мишенька, золотце, ты мне пару булок спеки, а? — Степан улыбнулся нежно Талыгину. — Спеку, только тесто поставлю, народу много стало. То, что утром замесил, не хватит. — Он накатал еще целую стопку сочней и вернулся к плите. — Фаршу много сделали и картошки почистили. Беляши, пироги или рулет? — Беляши! — в голос рявкнули оба егеря и счастливо рассмеялись друг другу. И пока вся толпа вертела пельмени, Талыгин, прихватив из запасов прошлогодние соленые грузди из кадушки, нарубил их с картошкой и луком, а потом забрал часть пельменного фарша. Еще пельмени не были все доделаны мужскими руками, а в печи уже выпекались беляши двух сортов. К обеду стол ломился так, что научники счастливо жмурились только от вида яств. Еще бы, тут тебе зайчатина, тушеная с картошкой, там беляши: хочешь с мясом, хочешь с грибами. А на второе — пельменей горка со свежим маслом, что принес с собой хозяйственный Степан. — Я так разжирею, — обалдел от хлебосольного гостеприимства Петр, поправляя на носу очки. — Не разжиреешь. Теперь понял, как жену надо выбирать, а, ученик? — хмыкнул профессор, стрельнув глазами на белую Светку, что продолжала дуться, сидя в углу, как сыч. Ибо дева все это время пыталась подкатить к молодому кандидату-доценту и так и этак. Но то натыкалась на прилипчивого Олега, то сам Петр Иванович был занят своими научными проблемами и не обращал на девушку должного внимания. Оно и понятно: перспективный холостяк, раз уж получился облом с Иваном. Да и Валентин как-то резко в последнее время поостыл от ее прелестей. — Моя жена тоже хорошо готовит. Посему до сих пор и не развелся. Иван, к такому богатому столу кое-чего не хватает? Может, нальешь за встречу? — Налью! Миш, достань еще квашеной капусты и огурцов из погреба, — попросил Ванька своего любимого, а сам сползал за медовухой в сенцы. После выпивки стало совсем весело, беседа между старшими полилась неспешно, и о работе, и о рыбалке, и об охоте. Мишка оказался зажатым между Олегом и Валькой на конце стола, далеко от занятого Ивана. Молодежи наливать не стали, хотя Олег и выпрашивал, но хмурый двойной взгляд начальства убил все желание в зачатке. Светка, подсевшая снова к кандидату, пыталась привлечь к себе внимание. Посему трое молодых парней остались не у дел от общих разговоров. — А ты чего тут делаешь? — Олег посмотрел на притихшего Михаила. — Не поварихой же работаешь? — Он малаколог, — ответил за Талыгина Валька. — Моллюсков изучает. — Ботаник значит, — хихикнули по-блядски под боком и состроили глазки. — Зоолог, безпозвоночник, — поправил Мишка, посмотрев в светло-зеленые глазищи, наполненные золотинками, и удивился сам себе. Этот Олег его привлекал как мужчина. Но у него же есть Иван? Так почему вдруг такой бурный, неправильный интерес? — Да какая разница, все равно Ботаник или Ботан, — ухмыльнулся Олежка и обратился к Вальке через Талыгина: — Это правда, что вы бандитов поймали? Круто! Я всегда тебя считал настоящим мужиком. Олег протянул руку за спиной у Михаила и, приобняв по-хозяйски того, толкнул в плечо Валентина. — Не совсем так… Бандитов поймали Миша и Иван, мы же со Светой были только мертвым грузом — балластом в виде заложников. — Чего? — салатовые глаза вернулись недоуменно к окоченевшему в его руках Мишке. — Ты? Такой хиляк и бандитов скрутил? — Нет, скрутил Иван, я же только отвлекал на себя их внимание, — не вытерпел Мишка и, убрав руку Олега, вылез из-за стола. — Тебе помочь? — Валька подорвался следом. — Нет, я тесто пойду новое поставлю, мыть посуду еще рано, — покачал отрицательно головой Мишка, пытаясь разобраться в собственных ощущениях. Почему его так встрепенула близость к Олегу, ведь к Вальке он ничего подобного не испытывал, да и Ивана полюбил всем своим сердцем. Так почему жар от приобнявшей его руки вдруг всколыхнул в нем что-то совершенно ненужное и лишнее. Да еще Ванька уходит на пять дней, и ему придется с посторонними жить одному, когда тут такой сексуальный раздражитель. — Тебе чего, нездоровится? — Валентин все-таки выполз следом в сенцы, где у Мишки стояла квашня. Он прихватил горку уже использованной посуды для проформы и кивнул в сторону реки. — Давай помоем, нам еще сейчас гору притащат. — Ладно. — Талыгин как раз закончил с тестом, посему забрал половину посудной стопки, и они с геофизиком поплелись на мостки. Летом часто мыли посуду песком и прямо в речке, споласкивая в горячей воде только слишком жирную. — Постираться еще придется завтра. — М-да… Уже завтра мы уходим, я даже не думал, что так быстро время пробежит, — начал Валька, куском вырванной травы с песком полируя кастрюльки и передавая их Михаилу, который споласкивал посуду в более чистой части невзмученной воды выше по течению. — Думал, мы тут так надолго, а месяц практически пролетел, я и не заметил. Ты это, не переживай. Светка, если рот откроет, я ей мигом хвост прикручу. Так что слухов о вас с Иваном не будет, — заявили по-деловому. — Спасибо, ты классный парень, Валя. Мне жаль, что у вас со Светланой так вышло, все вкривь да вкось, — покачал головой Мишка и вдруг опешил, почувствовав у себя на щеке жаркое дыхание приблизившегося вплотную молодого мужчины. — А вот я не жалею. Наоборот, хорошо! А то так бы и носил розовые очки и охал на ее буфера. Мишка вздрогнул и тихонько отстранился. Слишком уж опасна была такая близость с Валентином, у которого на лице застыло странное выражение, а усики топорщились не то от дыхания, не то от налетевшего ветерка. — Ты это… Еще приезжай… на следующий год, — начал Талыгин, как их неловкое противостояние прервал появившийся с очередной грудой посуды Олег. — Я не понял! У нас, чо? Света на особом положении? — Он улыбнулся солнечно обоим замершим в странных позах на мостках парням и, не подумавши, выдал: — Чего это вы тут делаете? Солнечный мальчик, этакий подсолнушек с вихрастыми непослушными золотыми прядями, подошел со стороны Мишки и, поставив грязную посуду на мостки, попытался снова опереться на Талыгина, как тогда за столом. — Посуду моем. А ты чего подумал? Держи. — Валька отмер первым и, забрав у побледневшего Мишки стопку чистых тарелок с кастрюлей, всучил белобрысому, не давая повиснуть на Талыгине. — Эй, я вам не носильщик! — возмутился тот. — Тогда сам мой! — отрезал Валентин и с ухмылкой уставился в спину уходящего рассерженного парня, который, ворча, попер помытую посуду обратно в дом, оставив им грязную. — Вот засранец, совсем его бабы разбаловали. Девчачий угодник. — Ты его знаешь? — проглотил Мишка вставший посреди горла комок. — Не особо, он курсовик еще, на четвертый курс только перевелся этим летом. Прыгает из постели одной девки в другую, не особо задерживаясь. Ветреный, хотя неглупый, коли его Павел Петрович и Петр Иванович у себя оставили. Они дураков не держат. А что? — выдал всю информацию Валька, которую знал. — Не по себе мне с ним, я не привык, когда на меня открыто вешаются… — передернул плечами Мишка. — Хм-м-м?! — а потом догнав. — Черт! Я не сообразил сразу. Это ж, как меня девка будет обнимать сочная с четвертым размером и в мини-юбке. Хочешь, я с ним поговорю? Скажу, что ты не любишь, когда к тебе прикасаются лишний раз. Естественно, без лишних подробностей. — Поговори, — попросил затравленно Мишка, а в памяти снова всплыл давно забытый образ Юрки. Ведь он тоже всегда висел на Талыгине, и вот к чему это все привело. Снова быть втянутым в разборки с натуралом, пусть даже шибко сексуальным и смазливым, Мишка желанием не горел. Он хотел быть только с Иваном, ото всех подальше. И чтобы только Ванька прикасался к нему. Трепетно и нежно. На рассвете уходила первая партия ребят. Валька так и не смог поцеловать Мишку даже в щеку, хотя ночью практически не спал и все рассматривал под своим боком улыбающееся во сне лицо Талыгина, которое так его манило к себе. После того случая, как Иван его откровенно пожамкал и обозвал «воняющим козлиной», Валька спал со стороны Мишки. И уже не удивлялся, когда поутру видел, как ласково молодой егерь обнимает своего любимого и как ночью периодически проверяет, а укрыт ли его Мишенька или нет. Из головы геофизика так и не шла та развратная картина, как к Мишке с двух сторон лезли возбужденные бандиты, откровенно потираясь о него текущими херами. И как он себя ни убеждал, ни черта не помогало. Хотя, как понял Валька, к другим мужчинам, кроме Талыгина, у него такой нездоровый интерес не проявился. Да и на буфера Светки он до сих пор пускал слюни в огроменных размерах. Если бы только девица была нормальной, а не такой дурой и не обсирала открыто Талыгина, может у них что и вышло. Валька сжал обе руки Мишки в своих и, заглянув в его широко распахнутые глаза, прошептал: — Удачи тебе! Смогу на следующий год — приеду в партии. И береги себя! — Он не девка, ему там беречь нечего, — хмыкнула под боком расстроенная по жизни Светлана. Доцента склеить не удалось, Ваньку тоже. Тоска и безнадега… — Тебя не спросили! — огрызнулся Валька и, погладив плечо Талыгина — это все, что он смог себе позволить, — отошел прочь, словно из сердца вырвал дорогой образ. — Кажется, Валентин на тебя запал. — Ваня прижал к себе возлюбленного и поцеловал в мягкие губы. — Я ревную. — Не стоит, просто он видел меня в непритязательном виде с теми двумя озабоченными громилами, вот и мается. — Угу. — Мишку чмокнули в макушку, зарывшись носом в волосы. — Люблю тебя… — Я тоже, — Мишка прошептал в ответ и попросил: — Вернись скорей, пожалуйста, мне одному неудобно с чужими в доме. — Понимаю, но в летний сезон всегда так. Зато зимой будем снова — только я и ты. Ну и Степан, куда уж без него. И потом, Петрович — мужик серьезный. Он тебя своим подчиненным в обиду не даст. Тем более я поговорил с ним по душам и попросил, чтобы к моему мальчику никто не лез! — Ванька еще раз впился в припухшие от поцелуев губы Мишки и зарылся в его отросшие волосы горячими руками, лаская чувствительные уши своей любви. — Ты меня сводишь с ума. Талыгин завозился в родных объятиях, тая и теряя рассудок. — Иди уже, а то Степан икру мечет, — ответили, аппетитно краснея. — Ничего, подождет. Ты ему такой хлеб испек, по запаху за версту можно нас найти! Иван еще раз сжал в своих медвежьих объятиях тонкую фигуру и под хамоватый наезд старого егеря с великим сожалением отпустил. — Хватит парня жамкать! А то соки потекут. Мишенька, ты не сомневайся, я его сразу выпну, как только до меня добежим. — Степан помахал рукой издалека, уводя за собой хмурых Валентина и Светку. Вслед им бежал радостно, вприпрыжку, совершенно не чувствуя веса тяжеленных тюков на широких плечах, Иван. Вол потерся о Мишкины ноги, прежде чем скользнуть за хозяином, как бы говоря: «Не грусти, скоро будем обратно! Я твоего ебливого кобеля за шиворот притащу домой. Даже если рогом упрется», а Талыгин, смотря уходящим в спины, с ужасом думал о предстоящих пяти труднейших днях без любимого человека. *** Доцент проснулся первым, он растолкал навалившегося на него Олега и, стараясь не разбудить профессора, лежащего с другой стороны, выбрался из своего спальника. Спали вновь прибывшие на шкуре «Большой Лапы», потому как больше посадочно-лежачих мест в связи с огромной толпой народа в эту ночь не предвещалось. Петр потянулся, нашел на ощупь очки, водрузил на нос. Как и ожидалось, ребята уже ушли, но и кудрявой «хозяйки» на месте не было. — Подъем! — прокряхтел Павел Петрович, продирая глаза. — Сегодня надо оборудование собрать и настроить. И вообще, мы безбожно проспали. Профессор завозился и, натолкнувшись на дрыхнувшую тушку ассистента, проорал в ухо басом: — Я сказал подъем, солдат! Спать на том свете будешь! Олег подскочил, тупо заозирался, но, догнав, что это просто «дружественный» подъем от профессора, вылез из уютного спальника. Доцент и профессор уже плескались у умывальника, а смурной студент уставился на стол, накрытый на три персоны. — Ого, сервис! — И не говори. — Доцент вытерся вафельным полотенцем и уселся на лавку, поднимая над свежеиспеченным хлебом тканую салфетку. — И когда только Талыгин успел? А мы хороши, так умотались за вчера, что и не слышали ни как наши ушли, ни как Мишка готовил. — Хм-м-м, похоже, сегодня без хозяюшки чаевничать днем будем, — опустился рядом радостный профессор. — Вау! Пирожки с рубленым мясом и зеленью! — Угу, а здесь мясо тушеное с луком и лапшой, — проверил закрытый казанок Петр, замотанный полотенцем, дабы сохранить тепло, — обалдеть, да я так в ресторане не едал. — Какой может быть первоклассный ресторан у научника с нашими-то зарплатами? А мамка у тебя как готовит, а, предвзятый холостяк? — усмехнулся Павел Петрович, накладывая себе горячее. — Мама готовит вкусно, да вот живет далеко от меня в другом городе. Ем у родителей только по праздникам. — Доцент также лихо ополовинил казанок и, прихватив пирожок, с удовольствием откусил. — Олег, не тормози. Работы вагон и еще больше! Олег ополоснулся, молча уселся рядом, а чуть позже протянул, соображая: — И чего, без Талыгина жрать, что ли, будем? — Накрыто на троих. Считать умеешь? Или думаешь, у научника других дел нет, как нас кормить? Сами виноваты, продрыхли. Я так понимаю, это и завтрак, и обед в одном комплекте, — пожал плечами профессор. — Да я не про это! Просто… — Просто к парню лишний раз не лезь. Он тебе не девица, — отрезал Павел Петрович, вспоминая недавний двусмысленный разговор с молодым егерем. — Если бы не он, жрали бы доширак да тушенку разогретую в лучшем случае. И потом, Олег! Я тебя, курву, знаю, и все твои панибратские замашки. Запомни, Талыгин старше тебя, он уже в аспирантуре. И хоть и хрупкий, как девушка, но такой же мужик, как и ты. А в некоторых ситуациях тебя покрепче будет. — Я не гомик, парнями не интересуюсь, — хихикнул Олежка, наваливаясь на тушеное мясо. — Замечательно! Но я тебя предупредил, — ухмыльнулся профессор. — Парнишка немного замкнутый и нечего его доставать лишний раз. Доцент на этот непонятный разговор повел вопросительно бровями, но так как шеф не был расположен к болтливости, решил с расспросами повременить, будет надо — расскажет сам. После завтрака, переходящим плавно в обед, собрали посуду. — Олег, пойдем помоем за собой. Пока Павел Петрович все распаковывает. — Опять мыть… — простонал ассистент. — Не стони! А ты думал, что если кормят, то и мыть за нами будут? — усмехнулся доцент над несчастной мордахой смазливого ассистента. — А чо? — Через плечо! — всучая таз, полный грязных тарелок, и разворачивая ассистента мордой к выходу. — Бабы тебя конкретно испоганили. Борзой совсем стал! Доплелись до мостков и там оба замерли, смотря, как Талыгин, сидя на коленях к ним спиной, полощет белье. Олег рвано сглотнул: задница у Мишки была круглой и аппетитной и особо выделялась подчеркнутым на тонкой талии игривым бантиком от фартука. — Чего замер? Не видел разве, как в деревнях белье полощут? — отмер первым доцент, хотя про себя отметил, что если бы не знал, что Талыгин парень, то принял бы его издалека за утонченную девушку. Мишка меж тем отжал умело полотенце и, встряхнув, сложил в большую плетеную корзину, стоявшую у него под боком. Взял следующую тряпку, снова наклоняясь низко над водой, оттопыривая блядские ягодицы в сторону невольных зрителей. — Привет, Михаил, — Петр поприветствовал малаколога и, подходя к мосткам, поставил грязный казанок с кружками на горячие доски. — Доброго дня. — Талыгин развернулся к пришедшим боком и улыбнулся светло, лучисто. Он отжал то, что держал в руках, и, встряхнув в воздухе, расправил. Это оказалась рубашка, причем по размеру явно не Мишкина. — Смотрю, ты с утра все по хозяйству. Гудишь, как пчела, — улыбнулся в ответ доцент. — Приходится. Постельное после гостей стирал, да и так… по мелочи накопилась гора целая. — Талыгин уложил последнюю тряпку и, подняв тяжелую полную корзину, опер ее совершенно по-женски — на бедро. Фартук был клеенчатый, прозрачный с клубничным рисунком. «Клубничка!» — гыгыкнул про себя Олег, но озвучивать не стал, поминая разговор с профессором, только буркнул безрадостное «Привет» и стал драить посуду. В другой раз он бы точно выдал чего-нибудь особо пошлое по поводу такого «педеристичного» наряда парня, но, видя косой взгляд Петра Ивановича, осекся. Когда они пришли обратно, белье уже сушилось на солнце. «Он чего, и егерю, что ли, стирает?» — удивился Олег, отмечая разноразмерную одежду, причем из некоторых трусов Талыгину можно было сделать определенно парашюты. Но дальше размышления прервал наехавший на них злобный профессор, собирающий на крыльце первый прибор. Что-то во время транспортировки помялось, что-то все ж таки разбили. Ладно, переносной генератор работал исправно. До вечера собрать успели только два небольших прибора, настроить один. Мишка меж тем сидел у окна за столом и работал за бинокуляром, обложившись книгами. — Михаил, — доцент его отвлек, когда солнце подплыло к горизонту. — Да? — оторвался тот от любимых моллюсков, убирая в сторонку оптику. — Ты ведь собираешься на свою съемку? Может завтра нас куда сводишь? — забросили удочки на живца. — Нет. Я недавно пробы отобрал, мне только через неделю на свои станции нужно. — Михаил поднялся из-за стола и, подойдя к печи, поставил чайник. — А ты ведь знаешь, где Змеиный кряж? — попробовал с другой стороны профессор. — Знаю, но вас туда не поведу. Иван редко ошибается. Если говорит опасно, то лучше без него не ходить. Серый закрутился у ног Талыгина, как только тот сползал на ледник и достал тушку зайца. Он освежевал умело его прямо перед ними, выкинув шкурку в топку печи. — А мех-то зачем туда? — не понял Олег. — Весенний заяц, — пожал плечами Талыгин и, прихватив топорик, вышел из избы. — И чо? — зеленые протокольные глаза застряли на лице Петра. — Мех линялый и негодный, — пояснил за доцента профессор, слыша, как заговорил бойко топор. Волчонку досталась голова убиенного зверя и часть хребта, через несколько минут мясо тушилось с луком и чесноком в казанке. Талыгин на стол поставил грибочки маринованные и квашеную капусту, нарезал утренний хлеб, настрогал солонину. — Пироги будут только утром, мне сегодня некогда было, — пояснил Михаил, приглашая гостей к столу. — Миш, да и так все просто высший класс, — улыбнулся замкнутому пареньку Павел Петрович. — Нам бы баньку завтра, сегодня париться сил нет. — Хорошо, — ответил тот немногословно. — Спать куда ляжете: на кровать или печку? — Не, топчан твой. Нам и на печи вашей будет уютно, — улыбнулся профессор и совершенно не удивился тому, что как только Миша поел, тут же ушел за занавеску с прокравшимся за ним волчонком. *** Олег продрал утром глаза из-за ожесточенной ругани доцента с профессором. Они даже не ругались, а препирались на повышенных тонах, сыпля научными терминами. — Черт, снова проспали? — Олежка завозился на печи и свесился вниз. — Это ты продрых, студент, — оскалился Павел Петрович. — Мы уже давно на ногах. — А чо не подняли тогда? — Олег свалился кубарем с большой печки: на ней было просторно, тепло и уютно. — А «чо» поднимать, ни хера ничего не работает, прибор вообще чушь великую несет! — огрызнулся доцент. — Не ругайся. Давай попробуем другой спектр? — попробовал уладить отношения Павел Петрович. — Петруша, не рычи и не такое бывало. — А повариха где? — Олег уставился на горку пирожков и новоиспеченный хлеб. — Талыгин — птичка ранняя, он твое дрыхнущее величество ждать не будет. Ушел, как только перекусил с утра, на свой огород. — Профессор отрегулировал прибор, но, подключив его к заряженному аккумулятору, сругнулся уже сам. — Черт-те что! И чего у Ивана электричества нету? Аккумулятор пуст совсем, а ведь у Степана заряжали на полную. Придется генератор заводить. — Огород? — у Олега глаза округлились. — А ты что думал, Иван морковь, картошку и лук с чесноком да капустой с Большой земли везет? — усмехнулся доцент на вылупленные зенки. — Здесь все это выращивается, я даже помидоры у него видел, скороспелые сорта, и огурцы. — И вызревает? — А то! У Степана тоже огород приличный. Он потом к осени помидоры еще в дом заносит, в кадушку пересаживает, сам видел, — усмехнулся Павел Петрович, а потом развернулся к Петру. — Петруша, айда во двор! Будем генератор приводить в чувство, думаю, бензин у Ивана найдется. Олег посмотрел на своих двух занятых откровенной хуйней шефов, которые крутили в руках переносной генератор на крыльце дома, и, прихватив пирожок, пошел на мостки. А там к своему удивлению нашел дремлющего на солнышке Мишку, лежащего на спине. Талыгин растянулся на самом краю мостков и спал, убаюканный теплом солнца. Футболка чуть задралась на животе, показывая тонкую полоску белоснежной кожи. Согнутые руки Мишка подложил под голову, волосы крупными кудрями рассыпались по горячим доскам. «Красивый, — вдруг подумалось Олегу, он отследил сексуальный изгиб пухлых губ Талыгина и облизнулся. — Черт! Он же парень, и чего я завожусь рядом с ним? Ведь у него ни титек, ни пизды. Да и лицо мужское, не женское». Олег заскользил глазами по стройным ногам Мишки, одну из которых тот согнул в колене, и уставился тому в промежность. Судя по бугру, в штанах хозяйство было нормальное. Не большое, но и не мелкое. «Как у меня, наверное…» — подумалось Олегу. Он дожевав пирожок, закатал штанины повыше колен и, сняв кроссовки, вошел тихо в воду, а потом в шутку сдернул с мостков Талыгина в прохладную воду. Мишка забарахтался, вскрикнув громко, а после, уставясь на ржущего рядом придурка, врезал тому прямо в солнечное сплетение. У Олега вытянулось лицо, и он сам ушел под воду с головой. — Козел! — сплюнул воду Мишка и пошел в сторону дома, сзади, вылазя из реки, ругались отборным матом. — Мишенька, что с тобой? — у профессора поднялись брови домиком на вид Талыгина, с которого текла ручьем вода. Мишка содрал с себя мокрую футболку и стал отжимать, стоя на крыльце. Профессор с доцентом к тому времени перебрались чуть вбок под навес, чувствуя, что и с генератором будет возни немало, а ведь вроде был еще только вчера вполне рабочий. Тело Талыгина покрылось гусиной кожей, а соски встали возбужденными горошинами. — Это тебя медведь? — Петр увидел ниточки на боку груди у Мишки, тот стоял от них недалеко и как раз был повернут пострадавшим боком. Михаил вздрогнул, а потом, видя, как во двор входит такой же мокрый и злобный Олег, попятился к двери. Ассистент зыркнул на обнаженного Талыгина и, застряв взглядом на его сосках, невольно облизнул губы. Мишку от этого жеста передернуло, в голове пронеслась мысль «только не это!» и, насрав на свои мокрые штаны, от которых оставались конкретные лужи, он шмыгнул вовнутрь дома, закрывшись изнутри. — Ах ты, жопа! — Олег ломанулся следом, но его от двери отшвырнул Павел Петрович. — Я тебя предупреждал, зараза мелкая! Ты чего к парню полез? — Мне тоже переодеться надо, — попятился от взбешенного профессора ассистент. — Так обсохнешь! Спасибо скажи, что Талыгин тебя не утопил. Я бы не был на его месте так гуманен с тобой! — Профессор отошел к замершему доценту. — Дьявол! — прошипел Олег, садясь на завалинку, залитую солнцем, подальше от злобно настроенных своих руководителей. Петр в машинном масле по локти тихо спросил у вернувшегося к нему Павла Петровича: — К-хм, мне это только кажется или Талыгин «живет» с Иваном? — «Живет» в каком смысле слова? — ухмыльнулся профессор, помогая открутить нужную деталь своему помощнику. — В том самом, Павел Петрович, — Петр старался говорить так, чтобы их разговор не услышал Олег. — Вообще-то, это не наше дело. И потом… А что, если так? Будешь презирать Михаила или Ивана? Помолчали, усиленно работая руками. Петр приходил от услышанного в себя, Павел Петрович думал о своем, сугубо профессорском. — Я Ваньку давно знаю, он сильно переживал из-за развода с женой. Она ему дочку видеть не давала, практически без копейки оставила. Если бы Питерская квартира не числилась на матери Ивана, и ее бы забрала. Три года назад Ванька на лесное чудище походил: и по характеру, и внешне. А теперь расцвел, аж светится. Так что не советую влезать в чужую жизнь и тем более осуждать. Мы здесь вообще гости, а в чужой монастырь со своим уставом… — профессор замолчал и, отрегулировав генератор, попробовал запустить. — А я и не осуждаю… Просто спросил. Миша — необычный мальчик, это бросается в глаза, — скупо пояснил свое течение мыслей Петр. — Ориентация вообще-то тут ни при чем. Я думаю, он по природе такой. Замкнутый, тихий… Себе на уме. Хотя Олега и утопил, — и, повысив голос, кинул: — Олег! И как тебе в роли водоплавающего? — Да пошел этот придурок! — огрызнулись с завалинки, от одежды шел настоящий пар. Солнце палило сегодня особенно жарко.