Под контролем

— …Хватит дрыхнуть, опоздаешь! — бодрый голос Рона больно ударил по ушам, и Гарри поморщился, потягиваясь и стряхивая сон. Приподнявшись на кровати, он огляделся; рука привычно потянулась к прикроватной тумбочке в поисках очков. Но на полпути замерла — на Гарри нахлынули воспоминания о прошлой ночи. В ужасе застыв, Гарри вспомнил все: свою вылазку из спальни, попытки вскрыть Выручай-комнату, чтобы добраться до Малфоя, неудачное падение… Огромные льдисто-серые глаза с кружащимися в гипнотическом танце зрачками… Тряхнув головой, Гарри попытался выбросить из головы этот образ, но все было тщетно – страшные глаза никак не хотели исчезать, как бы Гарри не зажмуривал веки. Подобравшись, он открыл рот, чтобы немедленно все рассказать Рону, но случилось, чего он так боялся – слова застряли в горле, а губы не двигались. Рон, копаясь в собственных вещах, не поворачивал голову в сторону друга и не мог видеть наполнившиеся страхом, широко распахнутые глаза. Но стоило ему мельком бросить взгляд в сторону соседней кровати, как Гарри почувствовал, что мышцы лица обмякают, рисуя на нем обыкновенное, расслабленное выражение. Хмыкнув, Рон покачал головой и вернулся к своим делам. Руки Гарри, действуя сами по себе, сбросили с него одеяло, а ноги свесились с кровати. Чувствуя, как телу распространяется паника, Гарри осознавал, что беззаботно идет в сторону ванной и даже тихонько что-то бормочет под нос. — Жду тебя на завтраке! — бросил ему в спину Рон, и через пару минут Гарри услышал через стенку ванной стук закрывающейся двери спальни мальчиков. Скованность исчезла, и он дрожащими руками оперся на край раковины. Пытаясь восстановить дыхание, он поднял голову и всмотрелся в свое отражение — на него уставились наполненные ужасом зеленые глаза, крайне пугающе и неестественно смотревшиеся на совершенно спокойном, сонном лице… Гарри ожидал, что дорога до Большого зала окажется непреодолимой, но его тело, словно приноровившись, довольно умело повторяло заученные за много лет движения. Он умудрялся приветливо кивать знакомым, энергично махать руками и уверенно переставлять ноги, не забывая легонько улыбаться. Со стороны невозможно было бы понять, что в это же время сознание Гарри что есть силы бьется в невидимых силках, пытаясь снова обрести контроль над безмятежной на вид оболочкой. Немного замешкавшись на пороге, Гарри вошел в Большой зал: голова привычно прошлась из стороны в сторону, позволяя окинуть взглядом собравшихся на завтрак учеников. Из ряда голов за слизеринским столом Гарри выхватил белобрысую макушку. Внутри него все замерло, когда голова Малфоя резко развернулась в его сторону, а глаза настороженно и выжидательно впились ему в лицо. Гарри захотелось закричать, броситься на врага, как-то привлечь к себе внимание, но его губы лишь демонстративно поджались, голова мотнулась, а ноги понесли по направлению к столу Гриффиндора. Усевшись на свое обычное место рядом с весьма довольным жизнью Роном и несколько задумчивой Гермионой, он непослушной рукой потянулся к вазочке с джемом. И если его голос и прозвучал чуточку неестественно, то понять это мог только он сам: — Доброе утро! Какие планы у нас на сегодня? Гермиона одарила его приветливой улыбкой и начала перечислять: — Гербология, Защита со Снейпом — несмотря на ужас его положения, Гарри привычно ощутил мимолетное раздражение, — потом сдвоенные Зелья. Ну, а дальше нам всем стоит заняться эссе по Трансфигурации… Рон закатил глаза к потолку. — Что? Ну что я такого сказала?! — Гермиона явно обиделась. — У тебя есть идеи получше, Рон? Может быть, снова пройтись по теории аппарации?.. — Эй, это нечестно! В прошлый раз у меня почти получилось! Традиционная перепалка друзей, да при этом еще пребывающих в неопределенно-романтических отношения, заставила Гарри чуть улыбнуться. Впрочем, мыслями он полностью сконцентрировался на своей беде. Уронить вилку и привлечь внимание не получается. Напрячь ногу и стукнуть Рона под столом не получается. Сказать что-то странное, бессмысленное, хоть что-нибудь – язык не слушается. Словно безвольная кукла, Гарри лишь легонько качал головой и запихивал в рот тосты. — А что это хорек на нас так уставился?.. — вдруг спросил Рон, мгновенно заставляя Гарри забыть о своих попытках нарушить привычный ход событий. Медленно — гораздо медленнее, чем ему того хотелось — поворачивая голову назад, Гарри отыскал самодовольный взгляд, который пронзал его чуть ли не насквозь. Тонкие губы Малфоя скривились в едкой усмешке, и он чуть вздернул подбородок, как будто празднуя безоговорочную победу. — Гарри, может, наконец, набьем ему морду, а? — Рон кровожадно оскалился и с притворной мольбой всмотрелся в лицо друга. — Не надо никому бить морду! — Гермиона протестующе подняла руку. — Да, сегодня Малфой какой-то странный… — она чуть поежилась, — Но мы ведь уже говорили, что он весь этот год доставляет нам гораздо меньше проблем, чем обычно. Я бы даже сказала, что сегодня… он снова обратил на нас внимание, но только и всего. Она вопросительно посмотрела на Гарри: — Ты ведь так и не узнал, чем он занимается в Выручай-комнате? Гарри ощутил, что отрицательно качает головой, и Гермиона с удовлетворением продолжила: — Вот видите! Возможно, он заметил тебя и теперь злится от того, что ты следил за ним… Она разумно не стала продолжать, что, возможно, Малфой — никакой не Пожиратель и Гарри стоит прекратить свои попытки доказать обратное, но выражение ее лица было красноречивее любых слов. Губы Гарри задвигались сами по себе: — Да, возможно, ты и права. Мне, наверное, не стоит больше следить за Малфоем. Если бы Гарри мог, он бы лихорадочно замотал головой, отрицая то, что только что сказал, но ни один мускул его лица не дрогнул. Гермиона чуть удивленно приподняла брови, а Рон ошарашено уставился на Гарри. — Ну вот и хорошо… — чуть неуверенно продолжила Гермиона и поспешила сменить тему: — Как обстоят дела со Слагхорном? — Пока мне не удалось подобраться к нему достаточно близко… — с легким оттенком недовольства в голосе начал Гарри, а сам в ужасе вспомнил и про задание Дамблдора, и про Омут воспоминаний, и про тайну Волдеморта. То, что произошло ночью и продолжалось сейчас, было настолько чудовищным, что Гарри и думать забыл про все остальное. Его охватила слепая надежда, что Дамблдор уж точно сможет понять, что на Гарри наложен Империус… Однако когда Гарри, изо всех сил пытаясь поторопить самого себя закончить завтрак быстрее, чем обычно, вышел из Большого зала и уже собрался было со всех ног рвануть к кабинету директора, он остановился как вкопанный. Проклятое тело не слушалось. Развернувшись на пятках, оно спокойным шагом повело Гарри прямиком к теплицам. …Это был самый чудовищный день в его жизни. Любые попытки сделать что-то, выходящие за рамки его обычного поведения, наталкивались на непреодолимую преграду. Вот его рука – то ли под действием заклинания, то ли инстинктивно — поднимается, чтобы прикрыть глаза Гарри от ярких лучей весеннего солнца… Вот двигаются его губы, отвечая на какой-то вопрос… Он легонько толкает в плечо Рона в ответ на его дружескую подначку… Напряженно наблюдает за отрывистыми движениями высокой фигуры Снейпа в черной мантии, чей зловещий шепот разрезает мрачную тишину класса… Сосредоточенно режет, отмеряет и бросает в котел необходимые ингредиенты, не забывая бросать взгляд на раскрытый учебник Принца-Полукровки… Смущенно, неохотно улыбается, получая очередную похвалу Слагхорна, который, впрочем, избегает подходить к Гарри ближе… Гарри словно бы оказался внутри чужого тела и чужой жизни, которая была до боли знакома, но с каждой минутой охватывавшего Гарри отчаяния казалась все более и более искусственной, ненастоящей и далекой. Это были поистине мучительные ощущения — видеть собственные действия как бы со стороны, но при этом своими же глазами; не иметь возможности сделать что-то по собственной воле: Гарри все время был на людях и не мог сделать передышку, как тогда утром, в ванной. Он ощущал все, что ощущало его тело, но все эти прикосновения, дрожь, краски дня, вкус еды казались будто пересказанными ему кем-то, не его личными… Вдруг вспомнились те страшные дни, когда Дурсли запирали его в чулане на целый день за какую-то пустяковую провинность, и он невольно чувствовал себя снова маленьким, слабым, одиноким мальчиком, к которому никто не придет на помощь. Совершенно измотанный, но спокойный и расслабленный внешне, он сидел в гостиной Гриффиндора и бросал рассеянный взгляд на большие часы над камином. Рядом что-то сосредоточенно писала Гермиона; развалившийся в кресле Рон широко зевнул и потянулся. — Пора на боковую. Гермиона, эссе никуда от тебя не убежит, пойдем… Гермиона подняла голову и отсутствующим взглядом обежала комнату. Устало вздохнув, она с явной неохотой отложила работу в сторону и поднялась на ноги. — Гарри?.. — Я посижу еще. Идите. Гарри проводил взглядом удаляющихся в свои спальни друзей… И, повинуясь непреодолимой силе, резко поднялся на ноги и отправился к выходу из опустевшей гостиной. Тело вело его туда, в коридор у Выручай-комнаты. Сам того не желая, Гарри перемещался в темноте с крайней осторожностью, стараясь не попасться никому на глаза. Дойдя до каменной стены, за которой обычно скрывалась комната, Гарри будто бы замер в нерешительности и застыл. Его ожидало еще одно ужасное открытие — он мог лишь в точности исполнять установку Малфоя, а значит, что уйти, вернуться к себе, сделать хоть что-нибудь он не мог. Не мог он и расслабиться, взять себя в руки в буквально смысле — тело больше не подчинялось ему, действуя полностью независимо от его воли. Оно ожидало лишь одного приказа — приказа своего мастера. Задыхаясь от паники — но грудь едва вздымалась — Гарри пытался уловить звук приближающихся шагов, но ночь была тиха и безжизненна. Начался медленный отчет долгих, наполненных слепым отчаянием минут, но ничего не нарушало полуночный покой, охвативший весь замок… Малфоя не было. Прислонившись к стене, Гарри в который раз попытался дать команду своему телу сдвинуться хотя бы на дюйм, но все было бесполезно. И если бы Гарри мог хотя бы заплакать, то это он бы и сделал, уже совершенно ничего не стыдясь. …Лишь тогда, когда розовые лучи восходящего солнца пробились сквозь массивные окна коридора, находящийся на последней грани безумия Гарри почувствовал, как дернулось его тело, отлепляясь от холодной стены, и одеревеневшие мышцы понесли его обратно к башне Гриффиндора. Не разбирая уже дороги, Гарри краем сознания выхватил момент, когда его тело, предварительно избавившись от одежды, рухнуло в знакомую кровать. — …Гарри! Гарри! — кто-то ощутимо тряс его за плечо, и Гарри попытался отмахнуться от бесцеремонного вторжения в сладкую, теплую тьму сна. — Гарри, если ты опоздаешь на Защиту, Снейп завалит тебя отработками!.. Знакомое имя вывело Гарри из забытья: разлепив веки, он попытался сфокусировать взгляд на рыжем пятне перед глазами. Его желудок тут же резко сжался, а в горле комом встала позабытая паника; срывая остатки сна, по сознанию Гарри прошла огненная волна ужаса… Кошмар и не думал прекращаться. Не в силах нарушить привычный ход вещей, который он когда-то называл своей жизнью, и не в силах остановиться, Гарри ощущал себя запертым в купе пассажиром поезда, который на всех парах несется прямо навстречу неминуемой гибели. Перед глазами каруселью проносились жесты, слова, движения, окружающие декорации сменяли друг друга — сознание Гарри механически отмечало все, что творится вокруг, ослабленное недостатком сна и изматывающей паникой. Иногда, правда, Гарри нащупывал внутри себя островок твердой почвы, болтающийся в океане творящегося безумия. Изредка, через разливающуюся по всему телу слабость, борясь с подкатывающей тошнотой, Гарри мог сосредоточиться на своем «я» и на мгновение забыть о чудовищной ловушке, в которой он оказался. Но и в эти редкие моменты ничего путного в голову не приходило, и надежда на спасение не брезжила слабым огоньком во тьме. Да, ему приходилось сталкиваться с куда большей опасностью, но еще никогда в жизни ему не приходилось испытывать ничего подобного. Даже в битве с василиском, даже глядя в чудовищные глаза Волдеморта, даже находясь на волосок от гибели, Гарри всегда мог положиться на себя, сделать все возможное. Но сейчас он ничего не мог сделать. Буквально — не мог. Однако даже не это было самым страшным. Самым страшным было нарастающее безумие Гарри, который никак не мог поверить в то, что с ним случилось, потому что оно казалось попросту невозможным, невероятным. «Как, как такое возможно?! Как он может изображать — нет, жить! — обычной жизнью?! Почему никто ничего не замечает?!» Но этот чудовищный кошмар был до ужаса реальным, напоминающим о себе каждую прожитую секунду, и ничто не могло поколебать его и помочь Гарри вырваться... …Путаясь в собственных мыслях, Гарри снова, как и прошлой ночью, стоял напротив предполагаемого входа в Выручай-комнату и безвольно ждал прихода Малфоя. Сердце вдруг подпрыгнуло и забилось быстрее — Гарри услышал тихий шорох осторожных шагов. Лунный свет выхватил из темноты острый профиль и прядь белых волос, и напряженный голос достиг ушей Гарри: — За мной. Когда его тело послушно дернулось вперед, мысли Гарри чуточку прояснились. Охватывающее напряжение стало почти невыносимым, но вместе с тем сознание Гарри окатило горячей волной предвкушения: изматывающая монотонность вот-вот должна была смениться чем-то новым; он мог, мог наконец-то хотя бы видеть врага, который прекрасно осведомлен о его состоянии, и оно уже меньше казалось игрой воспаленного разума, снова обретя едва не позабытое было объяснение. Волочась за Малфоем по лабиринту сваленных в кучи вещей, он рассматривал худую спину впереди, пытаясь удержать вернувшееся сознание и дать себе возможность мысленно приготовиться ко всему, что сейчас может произойти. Малфой резко остановился и уверенным шагом подошел к какому-то возвышению неподалеку. Тишину нарушил скрип открывающихся дверец, шепот произносимого заклинания – и небольшое пространство вокруг Малфоя и Гарри осветилось ярким огнем, который давал старинный подсвечник в руках слизеринца. Со всех сторон их окружало некое подобие стен, сложенных из самых разных предметов, давно уже не использующихся по своему назначению. Впрочем, Гарри заметил и выставленное чуть поодаль потрепанное кресло, со спинки которого свисало наброшенное покрывало, и выщербленную поверхность столика рядом, на который Малфой привычным движением опустил подсвечник, и массивный, высокий шкаф, чьи дверцы поблескивали облупившимся во многих местах лаком. Обернувшись в сторону Гарри, Малфой повелительным тоном сказал: — Подойди ближе. Тело Гарри послушно качнулось, сокращая расстояния между ним и Малфоем. Тут выхватил из кармана мантии волшебную палочку и приставил ее ко лбу Гарри. Не отрывая сосредоточенного взгляда от лица напротив, Малфой отчетливо произнес: — Империо! Гарри окатило удушающей волной чужой магии, и он почувствовал, что невидимые скрепы, повелевающие его телом, будто бы с новой силой вжались в покорную плоть. Расширившиеся глаза видели только Малфоя, чьи губы изогнулись в усмешке: — Хороший мальчик… Развернувшись вокруг собственной оси, Малфой насмешливо продолжил, поворачиваясь к Гарри спиной и направляясь к своему, по всей видимости, любимому креслу: — Прости, что не удалось вырваться вчера. Дела, дела! Надеюсь, ты прекрасно провел ночь в коридоре. Мне вот спалось очень хорошо... Задранный вверх подбородок, блеск ликования в бледных глазах, сцепленные вместе пальцы — Малфой казался донельзя довольным собой. Гарри отчетливо понимал, как, должно быть, безмерно радует слизеринца все происходящее и что его вчерашнее отсутствие было намеренным. — Ох, ты не представляешь, как мне интересно узнать, что ты чувствуешь, Поттер... Должно быть, ощущение утраты контроля над собственной жизнью — довольно никчемной в твоем случае — сводит тебя с ума, правда? Малфой наклонился вперед, жадно пытаясь разглядеть в лице Гарри намек на слабость. Недовольно поджав губы, он продолжил: — Делать те вещи, которые ты делать не хочешь и даже не собираешься… Жить как обычно, понимая, что не в силах что-то изменить… По лицу Малфоя пробежала секундная рябь, будто бы его посетили непрошенные мысли, но он быстро взял себя в руки: — О, Потти! Это только начало. Ты мне за все заплатишь… За все! За все те унижения, за насмешки, за свои нечестные победы, за то, что мне пришлось пережить! Малфой запальчиво вскочил с кресла и начал мерить шагами пол. — И тебе никто — слышишь?! — никто на этот раз не поможет! Ни Уизли, ни Грейнджер, ни все твои гриффиндорцы, ни старуха Макгонаггл, ни даже Дамблдор!.. — последнее имя Малфой выплюнул с неприкрытой ненавистью. Горящие глаза снова впились в невольно сжавшегося Гарри. Малфой напоминал настоящего безумца, продолжавшего взахлеб перечислять все мыслимые и немыслимые грехи Поттера. Движения Малфоя были резкими, отрывистыми, словно бы какая-то давно сдерживаемая сила наконец-то находила выход наружу. Светлые волосы растрепались, а на лбу выступила чуть заметная испарина; впалые щеки же заливал слабый, нездоровый румянец. — На колени! — наконец скомандовал Малфой, и Гарри рухнул на пол. — Теперь перевернись на спину! — тело послушно выполнило приказ. — А теперь… изобрази собаку! Ошеломленный, Гарри услышал собственный глухой лай и увидел, как, чуть замешкавшись от немыслимого, такого по-детски глупого приказа, дернулись руки, пытаясь сымитировать движения лап. В ответ он услышал оглушительный хохот с нотками истерики. — Вот, Поттер! Наконец-то ты понял свое место! — переводя дыхание, прижимая руку к животу, выкрикнул Малфой. — Подумать только: я еще предлагал тебе свою дружбу! Перед глазами захлебывающего показательным лаем Гарри невольно промелькнуло воспоминание – узкая мальчишеская ладонь, протянутая к нему и ожидающая его решения… — Хватит! — сказал Малфой, уже несколько успокоившись. Его глаза изучающе смотрели на Гарри, который бессильно распластался по полу. Немного поколебавшись, Малфой холодно бросил: — Поднимайся. Гарри, беззвучно застонав, ощутил как, повинуясь чужой воле, его тело снова принимает вертикальное положение. Малфой не отрывал от него задумчивый взгляд, а ухоженные пальцы легонько теребили нижнюю губу. Приняв какое-то решение, он взмахнул рукой и с легкой неохотой произнес: — Отправляйся спать. Не веря собственным ушам, Гарри медленно развернулся и двинулся в сторону выхода. — Постой! — тело замерло, а голова сама по себе потянулась, чтобы обернуться. — Завтра, после завтрака, подожди, когда все уйдут, и следуй за мной. — Малфой стоял, не отрывая взгляда от Гарри. Немного помолчав, он продолжил, уже шепотом, и его лицо, на котором зловеще играли красные и желтые отблески огня, исказилось гримасой: — И да, Поттер… Я пока не до конца понял, как превратить твою жизнь в ад… Но не волнуйся. Я обязательно это сделаю. Не в силах что-то предпринять, Гарри мог лишь смотреть, как рука Малфоя сделала небрежный жест, приказывающий ему убираться, а сам Малфой отвернулся и зашагал по направлению к куче старых вещей, будто бы уже утратив интерес к гриффиндорцу и переключив внимание на другую, более важную задачу. Мерно шагая по толстым коврам погруженных во тьму коридоров Хогвартса, Гарри тщетно пытался разобраться в случившемся, но до предела утомленный мозг не хотел думать. Поведение Малфоя казалось странным, непонятным — Гарри поймал чуть отвлеченную мысль, что он на самом деле не очень хорошо разбирается в поведении Малфоя, чтобы считать его странным, так как вряд ли хоть раз видел его вне ситуации, предполагающей стычку или драку, но все затмевал ужас его положения. Легкое ощущение радости от внезапного осознания того, что завтра — суббота, тут же испарилось, стоило Гарри вспомнить об указании Малфоя ждать его после завтрака у Большого зала. Уже даже не замечая того, как его голова механически опускается на подушку, Гарри вдруг с неожиданной ясностью понял, что выхода действительно нет и что он действительно находится во власти Малфоя. И осознание этого факта заставило его всего сжаться в тугой комок, покрываясь холодным потом… Но в то же время спасло от безумия, порождаемого этой невозможной ситуацией и полным, абсолютным, всеобъемлющим бессилием. Наконец-то он сумел вынырнуть из толщи сводящего с ума ужаса, в некотором роде приняв то положение, в котором оказался. И следующее утро Гарри встретил уже чуточку бодрее. Нельзя сказать, что происходящее теперь казалось ему обыденным, имеющим решение, не приводящим в состояние паники — он, скорее, чуть-чуть свыкся с этим липким страхом и уже был способен немного спокойнее «наблюдать», как его тело живет своей собственной жизнью. Так, «этот Гарри» крайне неторопливо съел завтрак, ровным тоном попросил друзей его не ждать, сославшись с загадочной улыбкой на «дела после»... Спокойно крутил головой, осматривая пустеющий Большой зал… Вот «он» поднялся и, не оборачиваясь, вышел из зала, прислонился спиной к стене, обводя коридор скучающим взглядом… А настоящий Гарри, ощущая мнимую слабость в коленях, ждал, когда же в дверях появится худощавая фигура его мучителя.