Возвращая душу

Ичиго очень медленно приходил в себя. Всё тело ныло, а конечности отказывались слушаться. Часть тела что-то придавило, голова жутко болела, а на грудь лилась тёплая вязкая жидкость. Куросаки кое-как открыл глаза, пока что не понимая, где он находиться. Последнее, что осталось в памяти, это тепло чьих-то рук и отчаянный крик матери. Где она? Мальчик слегка приподнял голову, и его взгляд тут же зацепился за копну рыжих волос, слипшихся от крови и грязи. Время остановилось. А затем жгучая боль постепенно начала расползаться по всему сердцу. Казалось, что его вырывают, протыкают ножом бессчётное количество раз. Хотелось кричать, но ком в горле не давал этого сделать, запечатывая все чувства внутри хрупкого тела. И Ичиго разрывало. Разрывало невыносимое отчаяние, смешанное со страхом. Больно. Как же больно. Это всё не может быть правдой, ведь так? Не может? Рыжик на негнущихся ногах подполз к ещё сохранившему тепло телу матери и несмело тронул его рукой: - Мама… Мамочка, очнись, – попросил он надрывающимся голосом, все сильнее тормоша Масаки. – Не уходи, слышишь? Мамуля! Вернись! – и только сейчас из карих глаз полились слёзы. Капли горечи, смешиваясь с грязью, стекали по лицу, оставляя за собой разводы. Мальчик уже догадался, что его мамы больше нет, но мозг никак не хотел воспринимать эту информацию, отрицая её. Надежды уже не было, только упрямство, но оно не вернёт женщине жизнь. Ничто не вернёт. Где-то оглушительно завыли сирены, и с каждой секундой этот звук становился всё громче и громче, но Ичиго ничего не слышал. Он всё так же пытался разбудить мать от вечного сна. Отчаянно и бессмысленно. - Ичиго! Сынок! – проорал Иссин, бегом несясь к кричащему в отчаянии ребёнку. Масаки уже не спасти. Оставалось только смириться с болью. Но Куросаки никак не отреагировал, продолжая выкрикивать мольбы. И только когда его подхватили сильные отцовские руки, он понял, что всё кончено. Масаки больше нет, и никогда не будет. Все эти весёлые игры, прогулки по парку, смешные рассказы по вечерам - всё исчезло. Он больше никогда не увидит маминых глаз, не почувствует тепла её рук и губ. Он больше никогда не услышит её звонкого голоса. - Мама-а-а! – в последний раз крикнул Ичиго и захлебнулся слезами. *** Похороны прошли как в тумане. Рыжик мало что запомнил, погруженный в себя. Кажется, его сёстры плакали и жались к отцу, где-то всхлипывали их близкие и друзья. Но зато в память навсегда врезался последний миг, когда он видел перед собой маму. Она была одета в лёгкое белоснежное кимоно, с венком ромашек на голове и умиротворённым лицом. Казалось, что сейчас она как ни в чём не бывало встанет, и скажет привычным ласковым голосом: - На улице снова дождь, – и улыбнётся печально, а потом вновь повеселеет. – Тогда давайте попьём какао все вместе? – посмотрит на то, как Иссин горстями насыпает себе сахар в кружку и пригрозит выпадением всех зубов. Но утерянного не вернёшь, а мёртвых не воскресишь. И Ичиго беспрерывно плакал, скорбя вместе со всеми. Хотелось положиться на кого-то, уткнуться в грудь и рыдать, рыдать, выплёскивая всю боль. Чтобы кто-нибудь его обнял и сказал, что всё будет хорошо, что это ещё не конец, и жизнь продолжается. Но он не мог сейчас подойти к кому-либо из семейных знакомых, потому что они все точно так же нуждаются в опоре. У них своя боль, и рыжик не хотел отдавать им ещё и часть собственной. Оставалось только стоять рядом с отцом и сёстрами, тихо давясь слезами и пытаясь скрыться под зонтом от дождя. Ичиго ненавидел дождь. *** Он снова был на берегу реки. На том злополучном берегу, где оборвалась жизнь его мамы. Крохотный огонёк надежды найти хотя бы её душу таял с каждым днём, от чего становилось ещё невыносимее. Но Ичиго, с завидным упорством, каждый день продолжал приходить сюда на поиски, тормоша и без того свежие воспоминания, тревожа открытую рану. И сегодняшний день не принёс никаких успехов, только усилил горький вкус утраты. Куросаки сел на траву и вновь заплакал, понимая, что это безнадёжно. Ему не найти дух Масаки, потому что его здесь нет. Его нигде нет, иначе женщина бы уже пришла к своей семье, чтобы быть незримым наблюдателем. - Что ты здесь делаешь в такой холод? – послышался знакомый голос. Но он не принёс обычной радости, только всколыхнул тихую обиду. Он не пришёл, когда был нужен. Даже не позвонил. Бросил рыжика наедине с его болью. - Почему тебя это интересует? – задал встречный вопрос он тихим голосом. - Потому что я волнуюсь за тебя, – спокойно ответил Гриммджоу, подходя к сидящему на траве мальчику. Он волнуется, как же. - Тогда где ты был?! – сорвался Куросаки на крик. – Где ты был всё это время? – его крепко обняли, пересаживая на колени, и он уткнулся в широкую грудь, продолжая всхлипывать, вцепившись в кофту парня. – Где ты был, когда был так нужен? Почему ты оставил меня одного с этой болью? Почему ты меня бросил, Гримм? Мне было так плохо без тебя… - Я не мог приехать. Прости меня, – прошептал Вожак в рыжую макушку, целуя её. – Вчера вечером мне позвонил Таро и всё рассказал. Я тут же помчался в Каракуру, но дома тебя не оказалось. Ты не должен здесь мёрзнуть, Ичи. - Я знаю, – шмыгнул носом тот, – но мама. Вдруг её душа ещё не ушла? Вдруг я смогу найти её и извиниться? - За что? – нахмурился Джагерджак. - За то, что убил… - парень опешил от этих слов. Как может маленький мальчик винить себе в чьей-то смерти? Какого же ему теперь, если помимо боли его разъедает чувство вины? - Ты не виноват… - начал было голубоглазый, но его перебили: - Нет. Это моя вина, – из карих глаз снова полились слёзы. – Это я побежал к берегу, перепутав духа с человеком. Это я чуть не утонул. А моя мама приняла весь удар на себя. Это я должен быть мёртв, не она! - Глупости, Ичи, – попытался его успокоить Гриммджоу. – Хоть её и нет рядом, но она наблюдает за тобой с неба. Представь, как ей больно слышать твои слова и видеть твои слёзы. - Н-но, Гримм, – ошарашено пробормотал рыжик, глядя в лазурные глаза. - Тс-с, – к его подрагивающим губам приложили палец. – Не надо больше плакать, Ичиго. Слезами ты никого не вернёшь, а твоей семье больно смотреть на твои мучения. Ты должен быть сильным и помогать своим сестрёнкам, ведь они нуждаются в тебе. - Угу, – пробормотал тот и утёр кулачками мокрые дорожки, размазывая их по щекам. – Посиди со мной, Гримм. - Хорошо. Я никуда не уйду, – согласился он, прижимая к себе всё ещё подрагивающего мальчика. – Жизнь на этом не кончена. Вот увидишь – всё будет хорошо, – добавил шёпотом, но его услышали. Постепенно солнце стало всё ниже и ниже наклоняться к горизонту, окрашивая небеса в оранжевый с алым. Редкие розовато-персиковые облака проплывали над головами двух людей. Закат яркостью своих красок обещал жаркий солнечный день. - У неё были такого же цвета волосы, – тихо сказал Ичиго, переплетая свои маленькие пальчики с пальцами Гриммджоу. - Я знаю, Ичи, я знаю, – ответил тот, слегка сжимая ладонь в знак поддержки. Это то, что так нужно было рыжику. Рука помощи, протянутая любимым человеком. Она, как бальзам, помогала большим душевным ранам затягиваться, изгоняла боль. С Джагерджаком было так тихо и спокойно, не хотелось никуда уходить. Ичиго облокотился на широкую грудь парня, любуясь на поражающий насыщенностью красок закат.