Возвращая душу

После той памятной встречи прошло уже немало времени. Гриммджоу действительно жил в Каракуре, но об этом говорили только его частые появления в радиусе досягаемости, но так его видно и слышно не было, а следовательно, никаких проблем не возникало. Более того, с его приходом пустых стало намного меньше. Видимо, они почуяли опасность в лице более сильного хищника и перестали приходить. А те, что приходили, использовались как корм для сексты. Поначалу, Ичиго не знал, куда исчезают все пустые, едва придя, и его жутко нервировало то, что удостоверение начинало пищать и тут же смолкало, стоило ему покинуть тело. Но, однажды, случайно оказавшись рядом с пришедшим пустым, он воочию увидел, как молниеносным ударом его побеждает Джагерджак и начинает поглощать ещё не исчезнувшее тело. Это было жутко, но всё же лучше уж так, чем если бы опасности подвергались простые души. Самым странным, пожалуй, было то, что его друзья ничего не стали спрашивать, не смотря на то, что что-то явно заподозрили. Уж Исида, с его супер контролем рейацу, точно не мог пропустить мимо своих внутренних радаров такого сильного врага. И даже Иноуэ, которая стала сильнее, могла почувствовать его на весьма большом расстоянии. Да и Чад ничем не хуже всех остальных. Однако они все отмалчивались. Только иногда кидали настороженные, но с тем и заинтересованные взгляды в сторону Куросаки, но так ничего и не говорили. Знали же, что он не станет выдавать сексту, даже не смотря на то, что он, по идее, их враг и представляет угрозу невинным душам, да и людям тоже. Сам Джагерджак не выражал никакой заинтересованности к товарищам Ичиго. Но зато проявлял явный интерес к самому рыжику. Это можно было понять хотя бы по тому, что он регулярно отслеживал объект своего внимания, пока тот находился в одиночестве, и навещал его. Чаще всего это происходило на берегу реки, куда шинигами частенько приходил по вечерам, чтобы полюбоваться яркими красками заката. Иногда они просто молча стояли рядом, но бывали и такие моменты, когда Гриммджоу сам начинал какой-нибудь незатейливый разговор. Он мог спросить что-то о прошлом своего бывшего врага или о его земной жизни, а потом с тщательно скрываемым интересом слушал и даже запоминал что-то для себя. Ичиго далеко не сразу понял, что его слова не бывают пропущены мимо чутких ушей и поэтому на все вопросы отвечал односложно, не вдаваясь в подробности. Арранкар прекрасно понимал, что от него много чего скрывают, но никак это не комментировал – только кидал недовольные, а порой и раздраженные взгляды на своего недособеседника. Но последний никак не мог понять, чем их заслужил, и с каждым разом всё больше переживал по этому поводу. И только потом он понял, в чём дело. Просто однажды он, отвечая, внимательно посмотрел на пустого и увидел в голубых глазах яркий огонёк неподдельно интереса. И потом, уже после этого, он всегда старался как можно ярче описать что-либо. С каждым разом их отношения становились всё лучше, и даже доверия они стали вызывать друг у друга больше, чем в начале их общения. Тогда-то и произошёл разговор, который заставил Джагерджака поменять мнение о своём враге. *** Вечер вновь выдался безоблачным и тихим, только лёгкий ветер иногда касался зелёных листьев, заставляя их перешёптываться. Ичиго очень нравились такие дни, и он всегда с нетерпением ждал наступления сумерек, чтобы насладиться спокойствием одиночества. Так было до недавнего времени. Но теперь он шёл на своё излюбленное место с тихой надеждой на то, что в этот раз он вновь будет не один, но боялся признаться в этом самому себе, каждый раз находя новые отговорки. Однако, если на берегу реки никого не было, печаль всё равно имела место быть и даже лёгкая, колючая обида. Однако на самом деле ему ещё ни разу не приходилось оставаться одному, потому что Джагерджак, не придя раньше самого шинигами, всегда приходил чуть позже него и вновь начинал свои расспросы. Сам парень не решался пока что спрашивать что-то у сексты, боясь нарушить хрупкое равновесие их перемирия. В этот раз на их месте у реки уже сидел арранкар, задумчиво жуя травинку и гладя куда-то на предзакатное небо. Безусловно, ему нравились эти яркие краски земной природы, – того, чего нет, и никогда не будет в Хуэко Мундо – но всё равно не понимал, зачем этот недошинигами приходит сюда почти каждый вечер. Со временем всё может надоесть и, возможно, если бы не их разговоры, пустой никогда бы и не обратил внимания на пылающее небо. Но он не мог прекратить ходить сюда, к своему одиноко сидящему врагу, потому что его снедало любопытство. Вряд ли кто-то станет уделять такое количество времени ничего не значащему предмету. А это говорит о том, что для Куросаки очень важно приходить сюда по вечерам и смотреть в небо своими тёплыми карими глазами. Только вот Гриммджоу не понимал, на что именно приходит посмотреть парень: на вечереющее небо, или на искрящуюся в лучах заходящего солнца реку, чьи воды по цвету становятся похожи на кровь. Джагерджаку нравилось и то и это. И с каждым разом ему становилось всё интереснее и интереснее, отчего Ичиго приходит сюда, и в его глазах расцветают нотки грусти и непонятной тоски по… чему-то очень дорогому. Но арранкар не мог спросить об этом напрямую, скорее отдалённо чувствуя, чем понимая, что может этим задеть шинигами. С виду такой сильный, но на самом деле ранимый мальчишка, пусть и серьёзный. Каждый вечер секста приходил сюда и придумывал новые вопросы, в надежде найти разгадку самой главной тайны, но терпел фиаско. Эти уютные вечера никак не были связанны с друзьями шинигами, с его способностями, с победой над Айзеном, и даже с возлюбленной, которой, к слову, у рыжика никогда и не было. Почему-то, это радовало. Но сегодня всё должно было встать на свои места. Так что Гриммджоу пришёл куда раньше обычного и сел на их место возле реки, чтобы заранее собраться с мыслями. - Наше место, ха, – было забавно осознавать, что у него появилось что-то общее с бывшим врагом. Что-то одно, разделённое на двоих. - Ты что-то сказал, Гриммджоу, – окликнул хмыкнувшего сексту Ичиго, только что подошедший к месту, и сел рядом. Чуть ближе, чем к другу. - Вот скажи мне, Кур-р-росаки, – привычно прорычал фамилию арранкар, – как ты называешь это место? - Нашим. Странные вопросы – необдуманные ответы. Ичиго, поняв, что именно он сказал, начал стремительно краснеть, сопровождаемый диким хохотом. - Вот и я так же, – неожиданно признался пустой, весело скалясь. - Ты не понимаешь, да? – вздохнули в ответ. – Для меня слово «наше» много чего значит. Джагерджак замолчал, внимательно глядя в карие глаза напротив, и неожиданно серьёзно ответил: - Для меня это странно, – легкое пожатие плечами. – Я привык, что что-то либо моё, либо чужое, вот и всё. - Как это? – тонкие рыжеватые брови сошлись на переносице. – Разве у вас в эспаде не было ничего общего? Например, ваш зал собраний или ещё что-то? - Зал собраний принадлежал Айзену, а собирались там мы, – очередная ухмылка. – Скорее, это зал для собраний Эспады, а не зал Эспады для собраний. - Пожалуй, ты прав, – вздохнул рыжий, поворачивая голову к начинающему алеть небу. Ему показалось, что разговор окончен, но это было не так. - Признайся, И-чи-го, – имя непривычно резануло по ушам. – Зачем ты приходишь сюда каждый вечер? Этот вопрос – удар ниже пояса, но откуда об этом знать пустому. Куросаки не мог злиться на него, не мог сказать, чтобы секста не совал свой нос куда не следует, всё же они достаточно хорошо узнали друг друга за прошедшее время. Но с другой стороны, Джагерджак был ещё не достаточно близким другом, чтобы говорить о таком с ним, но вряд ли арранкар это осознаёт, а значит, нужно ответить, чтобы сохранить их мир или даже сделать его крепче. - Здесь хранятся мои воспоминания, – неоднозначно отозвался он, бесполезно надеясь на то, что его перестанут расспрашивать. - О ком? - О матери… - Мне опять нужно вытягивать из тебя всё по сопельке? – рыкнул Гриммджоу, начиная раздражаться. - Нет, – быстрее, чем следовало бы. – Просто это очень больная для меня тема и… мне нужно успокоиться, чтобы ответить тебе. - Она умерла здесь, да? – голубые глаза прищурились. В них не было обычного озорного огонька непокорности, только серьёзность и сосредоточенность. Ичиго устало вздохнул и кинул мимолётный взгляд на наконец пришедший закат, постепенно уходя в свои воспоминания: - Я был ещё маленьким и не всегда мог отличить душу от простого человека, – начал с самого начала он. – В тот день шёл очень сильный дождь, и мама сама решила встретить меня с тренировки. Мы как раз шли мимо этого места, когда я увидел на берегу маленькую девочку. Она стояла очень близко к воде, рискуя утонуть, и я, конечно же, бросился её спасать, – горькая усмешка исказила пухловатые губы. – Но это оказалась душа, а как позже выяснилось – пустой Удильщик. Он убил маму вместо меня…Тогда тоже был вечер. Он замолчал, вглядываясь в яркое рыжевато-красное небо, на котором стали появляться редкие розовые облака. - У неё были яркие рыжие волосы, искрящиеся жизнью глаза и тёплая улыбка. Поэтому, глядя на краски заката, я особенно сильно ощущаю, что она рядом со мной. Гриммджоу молчал. Он и не мог себе представить, насколько личными являются все эти мгновения, которые он провёл вместе с шинигами. Почему тот впустил его в храм своей души? В самые потаённые места его сердца, в которых нет никому места? И эта горечь, исказившая губы? Значит ли она, что… - Ты винишь в этом себя? - Если бы я тогда ничего не перепутал, она была бы с нами, – объяснил рыжий, ложась спиной на траву. - Все ошибаются, Кур-р-росаки, – привычно оскалился секста, слегка нависая над ним. - Возможно, ты и прав, – вздохнул тот, глядя в голубые глаза. – Давай молча… побудем вместе. - Ха, как скажешь. Арранкар устроился рядом с ним, вновь начав жевать травинку. И сейчас это казалось правильным – лежать вот так, ни о чём не прося и не сожалея. Впервые за долгое время Ичиго казалось, что его мама улыбается.