Рисуй меня ночью...

Он ошибался и в очередной раз недооценил Гарри Поттера. Вот уже прошло два месяца с той встречи на Оксфорд-стрит, а Драко неизменно бывал в студии у Поттера в роли модели. Причём не по своей инициативе. Тот вечно врывался к нему домой или в магазин вне зависимости от того, который час, занят ли Драко, спит, ест, отдыхает, неизменно действуя по принципу: пришёл, увидел, уволок к себе в мастерскую. А там, чётко разъяснив, как ему сесть, положить руку, повернуть голову, что снять или надеть, при этом просто мастерски игнорируя, пресекал на корню все недовольства и требования вернуть его назад. После же Поттер замирал у холста на несколько часов, без перерыва на отдых или перекус. Драко, естественно, тоже никто не позволял расслабиться. Разве что выйти в туалет, и то только когда терпеть было уже невмоготу, и он начинал ёрзать, сбиваясь с поставленной ему позы. Лишь тогда этот садист-художник, чёртов Поттер,мог сжалиться и позволить выйти справить нужду. Это выводило Малфоя из себя, бесило до невозможности. Только матерясь вслух и про себя, он всё равно спешно справлял свои дела и шёл назад в студию, чтобы сесть на треклятый диван, встать у стены или куда его там определил Поттер на нынешней сессии, и замереть, позволяя тому ваять его очередной портрет. Это было какое-то безумие. Драко не понимал, что с ним происходит и почему он позволяет так с собой обращаться… Возможно, всё из-за того, что Гарри был его связью с прошлым, магическим прошлым, теперь потерянным, и по которому он безмерно скучал. Вот только с последним не вязалось то, что Малфой не мог отвести взгляд от одухотворенного, полного света и восторга лица Поттера, когда тот рисовал, скользя перемазанными в краске пальцами по холсту. А в душе Драко где-то очень глубоко, в самых её закоулках, начинало пробуждаться какое-то явно нездоровое желание заменить собой ему холст, чтобы эти выпачканные едва ли не по локоть в краске руки коснулись его кожи в скользящем, чуть влажном и прохладном прикосновении, марая белизну его бледной кожи яркими разводами. Он был уверен, что это было бы красиво и невероятно возбуждающе. А сердце, заходившееся от стука в груди, и тугая пружина желания, закручивавшаяся внизу живота, заставлявшая наливаться жаром пах и пересыхающие губы, словно подтверждали тот факт, что он очень не против того, чтобы его немного «выпачкали». Малфой и не предполагал ранее, что у него есть фетиш на вымазанные в краске руки, и его это не устраивало. Он упрямо гнал от себя эти странные, будоражащие его мысли, отказываясь принимать свои желания, осознать свою проснувшуюся тягу к этому неизвестному, порой странному Поттеру. А если уж Малфой что-то не хотел замечать, то никто и ничто не могло заставить его взглянуть правде в глаза. Сила убеждения творит чудеса, и благодаря ей можно загнать своих внутренних демонов глубоко внутрь. По крайней мере, до новой встречи с Поттером, которая неизменно повторялась. Каждый раз, когда Драко отпускали из студии, он неизменно клялся, что это в последний раз, и что здесь более его ноги не будет, посылал Поттера к дементору и уходил, гордо вскинув подбородок, громко хлопнув напоследок дверью. Да вот только тому, казалось, было начхать на все его выкрутасы, громкие заявления и демонстративное поведение. Наверняка он даже и не слышал, что Малфой ему говорил, загородившись мольбертом, как щитом, от всех угроз и оскорблений, полностью погрузившись в процесс создания очередной картины и в свой мир высокого искусства, поэтому, не страшась никаких обещанных ему на голову кар, он вновь приходил к Драко. Сами же визиты зависели также от настроения Поттера: он мог заходить несколько дней подряд, а потом внезапно исчезнуть на неделю. Но неизменно появлялся снова. Звякал колокольчик в магазине или пронзительно верещал дверной звонок в доме Драко, и на пороге возникал Поттер собственной персоной с привычной фразой: «Малфой, идём. Я буду тебя рисовать», и никакие отговорки не могли его отвлечь. В этот момент глаза его полыхали изумрудами в лучах света, и было видно, что им вновь владеет вдохновение. Он выглядел настоящим безумцем, которого не в силах остановить даже конец света. Хотя в другое время Поттер был, как и в первую их встречу, довольно замкнут, немногословен и равнодушно спокоен ко всему. И Малфой, сдаваясь практически без борьбы, одевался и шёл вместе с ним. Когда же Драко спросил, для чего ему столько картин, Поттер спокойно ответил, что вскоре у него откроется уже вторая выставка за этот год, и нужно на ней представить определённое количество полотен, поэтому-то и приходится работать день и ночь. Малфой был, откровенно говоря, шокирован. Он-то ожидал, что бывший недруг какой-то художник-любитель, а тот оказался вполне себе состоявшимся профессионалом, у которого уже проводились персональные вернисажи, да и работы весьма недурно продавались – это уже выяснил Драко самостоятельно, порывшись в интернете. Значит, Поттер тоже смог добиться успехов после того, как покинул магический мир. Это, несомненно, заслуживало уважения. И, конечно, Малфою польстило, что на предстоящей выставке большинство полотен будет с ним, запечатлённым в красках. Однако, всё же было то единственное, что Гарри никогда не решился прервать – это процесс ремонта часов. Он для него был священен, как и то время, когда Поттер создавал свою картину. И если его визит совпадал со временем, когда Драко был поглощён работой, тогда он послушно замирал где-то в уголке и, схватив первый попавшийся листок, набрасывал карандашом на нем эскизы для своих будущих полотен. Поттер словно черпал в его работе вдохновение. А может, всё дело в самом Драко, и именно он завораживал художника. Кто же его поймёт, этого странного Гарри Поттера?! И вот так, благодаря своему делу, Драко помимо модели стал ещё и музой. Смешно сказать. Хотя, конечно, льстило. Вскоре он начал замечать, что в его магазине стали то тут, то там появляться оставленные Гарри блокноты, карандаши, ручки. Видимо, тот решил окончательно и бесповоротно заполонить собой упорядоченную и уютную жизнь Малфоя. А у него самого рука просто не поднялась выкинуть что-то из имущества Поттера. Поэтому всё аккуратно складывалось в ящик до следующего визита. Драко даже стал затачивать ему карандаши и уже машинально доставал из ящика всё необходимое Гарри для работы, прежде чем приступал к своей. И тогда они сидели и молча творили, каждый по-своему создавая шедевр. А если,бывало, разговаривали, то чаще всего односложно. Однако это,как ни странно, не раздражало и не утомляло. Всё было как-то правильно, спокойно. И вот Поттер вновь пропал, побив собственный рекорд по отсутствию в полторы недели. Драко, отказываясь признаваться сам себе, начал переживать. Впрочем, наверняка напрасно и, скорее всего, тот просто снова засел за холст, погрузившись с головой в творческий процесс, забыв и забив на весь окружающий мир. Разумом Малфой это понимал. Только всё равно сердце как-то подозрительно ёкало в груди, когда он слышал, как звякает колокольчик над дверью в его часовой лавке…а с пониманием того, что это не шрамоголовый гриффиндурок, наступало разочарование. Тошнотворное, оседающее горечью на губах и свидетельствующее о том, что он привык к Поттеру настолько, что начал скучать, ждать его очередного визита. В голову даже закралась мысль сходить к нему в студию. Но тут же ей на смену приходила другая, о том, как он объяснит своё внезапное появление у него на пороге. Не может же Драко сказать что-то вроде: «Привет, Поттер. А я тут мимо проходил и дай, думаю, заскочу, проведаю тебя». Это было глупо, банально и совершенно не в характере Малфоя. Хотелось что-нибудь разбить или напиться. Просто так, без особой на то причины. Сегодня шёл двенадцатый день с тех пор, как бывший недруг не появлялся у него. Драко, освободившись пораньше и закрыв магазин, отправился домой. По пути он заглянул поужинать в небольшой французский ресторанчик с прозаичным названием «У Николя» в честь шеф-повара данного заведения, где, однако, отлично готовили. Самому сегодня стоять у плиты было, откровенно говоря, лень. Оказалось, заглянув –не прогадал. Фуа-гра* под соусом и салат из креветок были просто великолепны, как и поданное к ним красное полусладкое вино двадцатилетней выдержки. Правда, и цена за прекрасную трапезу была тоже…великолепно сногсшибательной. Но, как утверждал отец – на хорошую еду и красивых женщин нельзя жалеть денег, поэтому, расплатившись и оставив приличные чаевые, Драко, сытый и довольный, покинул уютный ресторанчик. Его квартира была всего в квартале отсюда, так что уже буквально через пятнадцать минут неспешной ходьбы он был дома. Тот привычно встретил его темнотой и безмолвием. Иногда Драко подумывал завести кота, чтобы возвращаться не было так одиноко, но останавливало одно весьма весомое обстоятельство: любое животное требует заботы, а о ком-то, кроме себя, заботиться Малфой не был приучен. Да и желания как такового не испытывал. Поэтому нехотя мирился с дискомфортом, который ощущал, входя в свою пустую тёмную квартиру. Повесив пальто и переобувшись в тапочки, Драко прошёл по дому, включая везде свет и заодно телевизор, чтобы тот работал фоном. Это его умиротворяло и создавало иллюзию того, что он не одинок. Сняв и аккуратно повесив в шкаф костюм, он решил, не откладывая, отправиться в душ, чтобы затем можно было сразу же забраться в постель и, уютно укутавшись в одеяло, почитать. Только вот этим планам не было суждено сбыться. Едва Малфой, настроив нужную ему температуру воды, залез под упругие струи, как тут же услышал трель дверного звонка, а затем к ней добавился ещё и стук. Судя по силе, колотили ногой. Вначале Драко решил сделать вид, что его нет дома. Однако, видимо, тот факт, что никто не спешит открывать, визитёра не остановил, так как долбить в дверь и непрестанно давить на кнопку звонка не перестали.Через пять минут, не имея ни сил, ни терпения выносить эту пытку для собственных нервов и психики, Малфой не выдержал. Выругавшись, поминая всю родню Мерлина и мысленно советуя нежданному гостю постучаться об дверь головой, обмотав полотенце вокруг бёдер, он вылез из ванной и спешно покинул ванную комнату. Прошлёпав босыми ногами по полу, оставляя на нём влажные следы, Драко открыл дверь… и чуть тут же вновь не захлопнул её. Но вовремя вклинившаяся рука с пальцами, перемазанными в краске, не дала ей закрыться. Очень знакомая,надо сказать, рука. - Малфой, это я, - просипел Поттер. – Не психуй и открой дверь. - Поттер? – неверяще переспросил Драко, но всё-таки сделал так, как ему велели, во все глаза уставившись на бомжеватого вида субъекта у себя на пороге, который с трудом поддавался идентификации. Сальные волосы всклокочены, шампуня и расчёски они явно давно не видели, недельная щетина на подбородке придавала Поттеру весьма бандитский вид, глаза покраснели от лопнувших сосудов и воспалились, а под глазами синяки такие, что казалось, что Героя Магической Британии кто-то жестоко избил. Одежда на нем была та самая, что Малфой видел на нём в их последнюю встречу. Теперь она была вся мятая – видимо, в ней ходили, не снимая, а также вся в пятнах: краски и не только...Драко рассмотрел пятна от соуса, горчицы, кофе, остальные же определению не поддавались. Разноцветные разводы были также и на лице: на щеках и лбу, волосах…Но под грязной чёлкой виднелся знаменитый шрам в виде молнии, подтверждая тот факт, что это действительно Гарри Поттер собственной персоной. Сейчас, правда, он напоминал бомжа, алкоголика и художника. Или всё вместе сразу, но никак не Победителя Волдеморта и Золотого Мальчика. Только вот спиртным от него не пахло. Всем, чем угодно, но не спиртным. Скорее уж дохлым скунсом. Ванна по нему явно рыдала кровавыми слезами. Поттер тяжело опирался на косяк и,наверное, только это удерживало его на ногах. - Малфой, - прохрипел он. – Мне нужно… - Поспать? Поесть? Помыться? – перебив, предположил Драко. – Я думаю, всё вместе. Когда ты в последний раз хоть что-то из этого перечня делал? Гарри потёр переносицу, помотав головой. - Не помню. Но это и неважно. Мне нужно рисовать… а вдохновения нет. Ты мне нужен, Малфой. Очень нужен. Пошли со мной. - Не думаю, что сейчас у меня есть желание куда-то идти с тобой. Не хочу, чтобы меня нашли с твоим трупом, если ты вдруг отбросишь копыта. Но упрямый как мул или, точнее, как гриффиндорец, Поттер вновь решил всё за него. Отлепившись от косяка, он шагнул в квартиру и конечно же споткнулся, и лишь благодаря реакции Драко мешком не свалился на пол. - Твою же… Да ты на ногах не стоишь! Какое рисовать?! Ты что, рехнулся совсем, придурок шрамоголовый?! Да ты и без Лорда себя успешно угробишь! – злился Малфой, пыхтя от натуги – Поттер оказался совсем не пушинкой, поддерживать его на ногах было задачей не из простых, а тот еще усложнял задачу, буквально повиснув на нём. У Драко же глаза едва не слезились - вонь от Героя шла такая, что просто хоть стой хоть падай. К тому же из-за всей этой возни узел полотенца на его бёдрах развязался, и оно сползло на пол. - Ты когда в душе был? От тебя же несёт как от протухшего дохлого скунса! - Это неважно… Мне нужно в студию!Рисовать, - пробормотал Гарри, это уже походило на какую-то мантру. И прежде, чем Драко успел ещё что-то ещё сказать, попытаться возразить, он почувствовал привычный рывок, и через мгновение они были уже в до боли привычной и знакомой студии. Теперь, после стольких посещений квартиры Поттера, ему открылась тайна того, почему жилая половина дома была всегда чисто убранной, хотя хозяин жилища был довольно неряшлив. Ответ оказался довольно простым. Всё потому, что Поттер там почти не бывал, постоянно находясь в части, отданной под студию. Чаще всего там же ел, пил, а иногда спал…или на полу, у мольберта, или на диване. А за почти двухнедельное время, что Драко не был здесь, эта половина квартиры с её постоянным «творческим беспорядком»превратилась в настоящую «творческую свалку». Смесь из всё тех же альбомов, книг, тюбиков с краской – целых и практически пустых, листов бумаги. Теперь к ним прибавилась ещё одежда, куча коробок от китайской еды и пиццы (значит, Поттер всё-таки хоть что-то ел –уже радует), кофейных чашек и горы смятой бумаги. Только картины, выбиваясь из общего хаоса, стояли отдельно, рядком у стены, любовно закрытые тканью. А ещё здесь было зверски холодно, потому что окна Поттер и не думал закрывать. У того, видимо, июль-месяц в календаре. Как этот ненормальный себе воспаление лёгких не заработал – неизвестно. Сам же Драко, полотенце которого благополучно осталось у него в квартире, в мгновение ока замёрз. Выпустив его из объятий, Поттер тут же заковылял к мольберту,где было установлено полотно с явно незаконченной работой,то и дело спотыкаясь о мусор. - Рисовать, мне нужно… - бормотал этот психопат, как зомби тянувшись руками к холсту. – Выставка… - Чтоб тебя, Поттер, пикси покусали. Не мог дать мне хотя бы одеться?! - ругался Малфой. Шкафа у этого ненормального художника не было, только комод, который оказался пуст, не считая носка, валяющегося на дне в гордом одиночестве. Видимо, вся одежда сейчас находилась среди завалов мусора. Тяжко вздохнув, понимая, что иного выбора у него нет, если не хочет сверкать перед Поттером голым задом, Драко подобрал с пола явно не первой свежести спортивные штаны с кричаще-красной нашивкой «Адидас», мысленно давая себе установку не подходить к отражающим поверхностям, чтобы не дай Мерлин не увидеть своего отражения в этом убожестве, именуемом по какой-то случайности одеждой. Натянув их на себя, он критично окинул свои оставшиеся голыми щиколотки – штаны были ему коротки, Поттер ведь был его немного ниже. А на диване им была найдена смятая в комок футболка. После критичного осмотра и обнюхивания, решив, что на данную форс-мажорную ситуацию сгодится, он оделся в неё… и его вечерний туалет был закончен. Врождённое чувство стиля голосило на все лады, требуя, чтобы он немедленно снял эту гадость с себя, но приходилось мужественно терпеть. - Позировать я тебе в таком виде не буду, даже не надейся! – твёрдо заявил Драко, проходясь по квартире и закрывая окна. - Не нужно. Мне бы только дорисовать… Я почти закончил. А ты посиди где-нибудь. Там чипсы на столе, поешь, - бормотал Поттер, самозабвенно смешивая краски, и наверняка мыслями он был уже далёк от данной реальности, иначе бы не предложил Малфою какую-то подозрительную гадость, обнаруженную им на столе, да ещё и покрытую плесенью. - Ну уж нет, ешь это сам, - с отвращением сказал он. Впрочем, его никто уже не слышал и не слушал. Гарри, вновь сияя, как маяк в ночи, с горящими энтузиазмом глазами скользил пальцами по холсту, мазками нанося на него краски. Даже потрепанный вид его не портил. Он словно обрёл второе дыхание. Если бы Малфой был бы поэтом или философом, он назвал бы это эффектом розы и грязи. Ведь даже если розу вывалять в грязи, она не перестанет быть розой – красивейшей из цветов, королевой. Сбрось выпачканные лепестки – и вот она вновь прекрасна. Так и Поттер, несмотря на свой далеко не презентабельный вид, притягивал взгляд как магнит. Он всё равно был красив и,несомненно, талантлив. Его улыбка на обкусанных и пересохших губах, восторженно раскрытые глаза, полные блеска и живительного зелёного огня, очаровывали, им хотелось любоваться. Да его самого нужно было нарисовать! И всякому, кто задавался вопросом: «Как живёт сейчас Гарри Поттер?», стоило бы его увидеть за работой, и они бы поняли, он – счастлив. Да, вот в этом бардаке, среди завалов, в грязной одежде, небритый и немытый, тем не менее, счастлив, как никогда не был прежде и не стал бы, не покинь он магический мир. Там Мальчик-Который-Выжил должен был бы продолжать играть роль, навязанную ему от рождения. Быть Символом, Надеждой, Национальным Героем на службе магомира и Министерства в частности, но никак не самим собой. Ему бы этого просто не позволили. А теперь больше никто не мог распоряжаться им, и Гарри мог делать то, что любит и что сам хочет! Не убивать, не ловить тёмных магов, не шпионить, не воевать – а просто рисовать, потому что именно это делало его счастливым. Отрываясь время от времени от своего мольберта, Поттер смотрел на Драко, словно подпитываясь от него, вдохновляясь, и тогда тот чувствовал странное стеснение в груди, и дыхание его пресекалось… Драко словно швыряло в водоворот, земля уходила из под ног. Невесомость. Парение или головокружительный полёт, лучше чем на метле… Способность свободно дышать, как и ясно мыслить, возвращалась к нему лишь тогда, когда Гарри возвращался к работе над полотном, а он чувствовал опустошенность и страх. Его чувства, становившиеся всё более насыщенными, начинали пугать. Чтобы отвлечься и не думать о своей странной реакции на Поттера Драко, оглядев беспорядок, царивший в студии,решил, что стоит прибраться. Так он сможет отвлечься. Раньше бы,конечно, он, взглянув на все эти завалы, скорее закатил бы истерику и никогда не решился на подобный героизм, но пять лет без помощи домовиков и волшебства сотворили чудо, научив его бороться с трудностями, и вбили ему в голову простую истину: не сделаешь сам – никто не сделает, а значит стирать, убирать и готовить нужно уметь. Хотя, конечно, подобного беспорядка у него никогда не было. Вначале Драко собрал все книги и альбомы, двумя стопками сложив их на стол, прежде его, конечно, хорошо вытерев найденной в ванной губкой. Все целые тюбики с краской отправились в коробку. Кипы листов бумаги – в папку. Карандаши, ручки и ластики – в стаканчики для них предназначенные. А остальной мусор: смятая бумага, многочисленные коробки от еды на вынос, пластиковые контейнеры, фантики – всё в большой пакет для мусора, в конце оказавшийся набитый до отказа, его Малфой отволок к мусоропроводу. Посуду – в основном чашки, но и несколько тарелок с засохшими кусочками пиццы и сосисками, практически мумифицированными, отправил на кухню, загрузив их в посудомоечную машину. Грязную одежду – часть в корзину для грязного белья, а часть - в стиральную машину. После того, как всё было рассортировано и убрано, он отыскал у Поттера пылесос и всё тщательно пропылесосил. Затем вытер пыль и, оглядевшись на дело рук своих, остался доволен. Студия сразу стала как будто больше раза в два и едва ли не блестела. Поттер же, мантикора его задери, даже не удосужился обратить на это внимания. В сердцах Драко плюнул, досадуя, что на какую-то секунду понадеялся, что тот оторвётся от мольберта и заметит его старания, но куда там, великий живописец был занят. После он отправился на кухню – готовить. Оттуда он вышел только через час,оставив на плите горячий куриный суп и стопку ароматных блинчиков – это всё, что он смог приготовить из того, что отыскал в холодильнике. Теперь нужно было уговорить Поттера оторваться от работы и поесть. Неизвестно, как этот ненормальный себе ещё проблем с желудком не заработал, живя на одних полуфабрикатах, пицце и китайской еде. Сам же Малфой сейчас хотел только одного – вновь залезть в душ, а затем лечь спать – желательно у себя в квартире. Зато все нежелательные мысли из головы буквально вымело. Недаром говорят, что труд облагораживает. Он мог собой гордиться. А в студии его ждало умилительное зрелище. Поттер, пока Драко изображал из себя грёбаную Золушку, закончил-таки свою картину, а теперь дрых без задних ног на диване, скрючившись в позе эмбриона и умилительно сложив ладошки под щекой. Остановило от незамедлительной расправы Золотого Мальчика только два обстоятельства: его безмятежный вид и явная усталость, которая даже во сне тенью лежала у него на лице. Кто знает когда тот спал нормально в последний раз?! Тяжело вздохнув, воздев очи к потолку, мысленно вопрошая, за что ему на голову свалилось испытание под названием Гарри Поттер, Драко тем не менее озаботился тем, чтобы сходить на другую половину квартиры и, сняв с постели покрывало, вернувшись к спящему Поттеру, укрыть его. Тот только причмокнул губами и всхрапнул. У самого же Малфоя было теперь два пути: или идти домой, пугая прохожих своим видом, или остаться ночевать здесь. Взвесив «за» и «против», единогласным решением, в котором участвовали его логика, мозг и чувства, было принято решение остаться. Так что, плюнув на всё, Драко пошёл в душ, где долго и с наслаждением плескался, без зазрения совести используя принадлежности для ванны, найденные им на полочках. После же, когда почувствовал себя достаточно чистым и расслабленным, закутавшись в пушистый банный халат, он покинул душевую и, бросив мимоходом взгляд на по-прежнему безмятежно спящего Поттера, с удобством расположился в жилой части квартиры, заняв широкую кровать. Если уж спать придётся здесь, то только в комфорте. Включив телевизор и сбросив халат, Малфой забрался под одеяло. За свою честь, которая в любом случае была уже давно поругана в прямом и переносном смысле, он не беспокоился. К тому же Поттер за то время, что Драко ему позировал, ни разу не взглянул на него как на объект желания, а значит, можно было сделать вывод о том, что Золотой мальчик абсолютно натурален. Драко, в принципе, должно было быть плевать на ориентацию Поттера, но вот только какое-то странное, царапающее как книзл, разочарование из-за того, что он никогда не станет чем-то больше, чем просто модель, не оставляло его в покое. Помотал головой, отказываясь думать на эту тему. Пощёлкав каналы, он остановил свой выбор в итоге на «Криминальном Чтиве», старой «чёрной» комедии, решив, что это единственное кино, достойное просмотра из всего того кинематографического мусора, что был на других каналах. …Проснулся Драко от того, что замёрз. Пошарив в полудрёме рукой в поисках сползшего одеяла он, к своему огорчению,его не нашёл. Судя по всему, он снова-таки спихнул то на пол. Пробурчав ругательства, понимая, что придётся разлепить глаза и подымать его, обречённо вздохнув, Малфой медленно открыл глаза и тут же едва не заорал от ужаса, увидев, что рядом с ним на постели кто-то сидит. Спросонья Драко не сразу вспомнил, что находится не у себя и не в своей постели, а в пугающем незнакомце не сразу опознал Поттера. Зато испуг быстро прочистил ему мозги и заставил окончательно проснуться. - Поттер, какого соплохвоста ты здесь сидишь? Да я из-за тебя чуть разрыв сердца не получил! - злился Драко, голос звучал хрипло спросонья. Он хотел ещё много сказать этому гриффиндурку, который подкрадывается к спящим людям, но тут Малфой обратил внимания на то, что у постели стоит мольберт. В широкое не занавешенное окно светила полная луна, озаряя спальню, поэтому был хорошо виден холст, на котором уже частично был прорисован он, Драко – голый и спящий, разметавшийся на белых простынях. Это было красиво…если бы не появившиеся у него мерзкое ощущения, что Поттер словно вор, без спроса, влез к нему в душу, без зазрения совести, как одеяло, сорвал все его маски. На холсте тот изобразил не обнажённое тело Драко… а его обнажённую душу. Во сне ведь даже непревзойдённые лицедеи и лжецы становятся самими собой, и Малфой не исключение. Гарри, благодаря своей выходке, смог застать его врасплох, в тот момент, когда он был наиболее беззащитным и уязвимым. Слабым. И более того, решил, что имеет право рисовать его таким. Сказать, что Малфой разозлился, значит, ничего не сказать. Он был в ярости. - Кажется, Поттер, я не давал своего разрешения рисовать меня голым, -тоном,в котором можно было услышать хруст льда, произнёс Драко, высверливая в бывшем гриффиндорце взглядом дыру. - Ты прекрасен в лунном свете. Я решил, что просто обязан тебя нарисовать. Это именно то, что я искал, - как ни в чём не бывало ответил на это Гарри. Судя по всему, вины или раскаяния тот не испытывал ни в малейшей степени. Он был в восторге. - Хватит пороть свою высокохудожественную чушь! Да меня не волнует, чего ты хотел или не хотел. Я не бездушная кукла или чёртова мебель, мнение которой не учитывается! Ты обязан был меня спросить, прежде чем тащить сюда свой грёбаный мольберт! - Извини, Малфой, я не думал, что ты будешь против, - пожал плечами тот. - Я против! – буквально прошипел Драко. – Слышишь, шрамоголовый?! А теперь аппарируй меня домой, пока я ещё могу удержаться от желания закончить то, что не доделал Волдеморт. Вся восторженность мигом слетела с Поттера. Видимо, только сейчас до него начало доходить, что Драко не шутит, и он действительно перешагнул черту дозволенного. - Как скажешь, - согласился Гарри. Поднявшись с постели, Драко закутался в халат и Поттер, приобняв, аппарировал их в его квартиру. У порога по-прежнему валялось смятое полотенце. Его вернули туда, откуда и забрали. - Малфой… - хотел было что-то сказать Гарри, но Драко одним взглядом заставил его заткнуться, так и не договорив. - Не смей приходить ко мне домой и в магазин, Поттер. Усёк? – нависнув коршуном над ним, спросил Драко. – Ищи себе другую модель. А за свою работу я пришлю тебе счёт, хотелось бы получить компенсацию за кучу потраченного на тебя времени. А теперь выметайся! И не дай Мерлин тебе выставить эту картину у себя на грёбаной выставке. - Я понял. Извини, Драко, - сказал тот, как-то грустно улыбнувшись. – Но ты все же приходи на эту «грёбаную выставку». Я передам курьером тебе приглашение. - Ноги моей там не будет. Так что можешь не трудиться. - Я всё же его тебе передам. В конце концов, именно благодаря тебе она состоится, - сказал Поттер и аппарировал, оставив Драко одного, в сердцах матерившего гриффиндорскую заразу, имя которой Гарри Поттер.