Рисуй меня ночью...

Варнинг: мат(немного, но есть) Поттер сдержал своё обещание. Через два дня к Драко в магазин явился посыльный и спросил «мистера Малфоя», а не Макферсона, как значилось в паспорте, поэтому сразу стало ясно, от кого тот прибыл. Ведь только Поттер звал его теперь настоящим именем, кроме, разве что, родителей. Первым побуждением Драко было сказать, что никакого «мистера Малфоя» здесь нет и не будет: уехал в Антарктиду кормить пингвинов. Только вот как бы он не хотел признавать, ему было чертовски любопытно взглянуть на приглашение, которое ему прислал Поттер. Поэтому после некоторой заминки, взвесив все «за» и «против», Драко решил принять послание. В конце концов, это ничего не значит и никаких обязательств на него не налагает. Нехотя и словно бы через силу Драко «сознался», что «мистер Малфой» – это он. После чего ему незамедлительно был вручен простой белый конверт, на котором стояла пометка о том, что послание необходимо отдать адресату лично в руки. Когда же курьер, получив на планшетку его подпись о получении и пожелав доброго дня, удалился, Драко нетерпеливо распечатал конверт. Внутри обнаружился обычный лист из плотной, глянцевой бумаги, на котором витиеватым шрифтом было напечатаны адрес галереи, дата, время проведения и его, Драко, имя и фамилия. А на обратной стороне, тем же шрифтом, название выставки – «Метаморфозы вдохновения». Украшало лицевую сторону приглашения несколько небрежных разноцветных мазков краски, словно по бумаге провели пальцами. Это была единственная яркая деталь в дизайне и то, что хоть как-то указывало на характер выставки и самого Поттера. В целом, довольно скромно, но Драко это даже понравилось. Никакой излишней вычурности, нагромождения или других показателей безвкусицы. Удивительная элегантность и простота для неряшливого Гарри. Впрочем, вполне возможно, что приглашением занимались нанятые для этого профессиональные дизайнеры. Судя по дате, выставка должна была состояться через неделю. Что ж, она и состоится, только без его участия. Конверт вместе с приглашением был смят и выброшен в мусорное ведро. Драко, решительно подавляя сожаления по этому поводу, направился к себе в кабинет – нужно было разобрать корреспонденцию, пообщаться с хозяевами ломбардов, просмотреть счета, в общем, занять себя делом. Он был настроен сдержать данное себе обещание, отправить Поттера к Мордреду и забыть о его существовании как о страшном сне. Посещение же галереи никак не могло способствовать этой цели. Вот только как сказал некто из великих…а может, и не из великих, но, тем не менее, мудрых людей: «Сила есть, и воля есть, а вот силы воли нет». Приказав долго жить, она, сделав ручкой на прощание, растворилась в пространстве, оставив Малфоя на растерзание его внутренним демонам, которым лохматый художник Поттер был более чем симпатичен, поэтому они нашептывали ему прекратить ломаться как старый «форд» Уизелов и достать из мусорного ведра приглашение. Несколько дней Драко держался, запрещая себе подходить к мусорнице и даже смотреть туда. Только обслуживая и консультируя посетителей, общаясь по телефону, ведя переговоры с партнёрами и заказчиками, и даже собирая и разбирая часы, отданные ему в починку, мысленно Малфой концентрировался на выброшенном листке, смятом в комок. Даже злясь на себя и на чёртового Поттера,он не мог ничего с собой поделать. Он как проклятый ходил вокруг треклятого ведра, словно то вдруг стало его орбитой, вокруг которой он вращается не в силах покинуть замкнутый круг. Несколько раз забывшись и поддавшись слабости Малфой всё же подходил к урне и уже было наклонялся, чтобы взять смятую в комок бумагу, но затем приходил в себя и тут же буквально отскакивал от неё, будто обжёгшись, и затем целый день ходил, злясь на весь белый свет. Он всё ещё не простил Поттера за его эгоистичную выходку, злился, но, даже отказываясь признать это, Драко скучал, тосковал по Гарри. Он подозревал, что достаточно увидеть того – и он простит, вновь будет потакать прихотям этого безумного фанатика-живописца. Выдержка Малфоя окончательно сдала позиции в день, когда миссис Глория Смит, его уборщица, приходившая два раза в неделю, чтобы убраться в магазине, собралась выбросить мусор. Увидев, как женщина завязывает мусорный мешок, Драко понял, что вот это и есть решающий момент: он может забрать приглашение или позволить Глории выбросить этот жалкий комок бумаги вместе с другим мусором и тем самым оборвать свою зависимость от Гарри. Гордость, словно кузнечными мехами раздувавшая пламя злости, твердила – забудь Поттера как страшный сон, и тот миг, когда ваши жизни вновь пересеклись там, на Оксворд-стрит. Не нужно тебе это! Выбрось из головы эту гриффиндорскую заразу, этого художника доморощенного. Ты для него бездушная кукла, предмет интерьера, который временно обратил на себя его взор. А потому будут другие модели…Забудь, оставь прошлое в прошлом и всё с ним связанное. А в голове, словно в противовес громким воплям гордости, крутились воспоминания одухотворённого, сияющего, пусть и со следами краски, лица Поттера за мольбертом, его восторженные широко раскрытые глаза, когда он смотрел на Драко, нежные изучающие прикосновения шершавых, чуть прохладных пальцев к его коже. А также образ спящего безмятежным сном Гарри, сладко посапывающего во сне. Драко фыркнул. Всё это глупости. Он демонстративно отвернулся. Но шелест мусорного мешка показался наждачной бумагой, которой провели по его оголённым нервам. - Ах да пошло оно всё…- едва ли не прорычал Малфой, поворачиваясь и рявкнув: – Стойте, Глория! Женщина испуганно вздрогнула и уронила мусорный мешок. В два шага преодолев расстояние, разделявшее их, Драко, отодвинув удивлённую уборщицу в сторону и брезгливо сморщившись, сунул руки в мешок, пытаясь отыскать смятое им приглашение. Глория во все глаза наблюдала как холеный и элегантный хозяин часовой лавки, всегда державшийся немного высокомерно и с прохладцей, роется в мусоре. Это было нечто немыслимое, из ряда вон выходящее. - Случайно выбросил важный документ, - пояснил он, когда, наконец, нашёл смятый лист бумаги с цветными кляксами на одной из сторон. - Ну что вы, мистер Макферсон, вы бы сказали… я бы… - пролепетала озадаченная женщина. - Всё нормально. Можете продолжать, - отмахнулся Драко. Разглаживая приглашение, он успокаивал свою взбешённую гордость из-за этого акта слабохарактерности тем, что он до сих пор не отослал Поттеру счёт за свою работу модели. Значит, передаст из рук в руки. Так даже надёжнее. И лишь поэтому Драко пойдёт в галерею. …Он только зайдёт и тут же выйдет. Малфой повторял себе это как мантру, тем временем методично и очень придирчиво перебирая, отбирая и меряя один за другим костюмы и рубашки, жилеты, шейные платки, галстуки, шарфы, бабочки, подбирая к ним часы и запонки. Ведь даже если Драко просто «зайдёт, отдаст счёт и выйдет», он всё равно обязан выглядеть как солидный человек, как Малфой, а не какой-то там… Поттер. И с этим самым Поттером его четырёхчасовой примерочный марафон никак не связан. Вот ещё нужно ради этого гриндилоу, у которого ни вкуса, ни стиля, так мучиться. Драко не сомневался, что даже на собственный вернисаж Поттер оденется в то, что подвернётся ему первым под руку, и плевать ему с Астрономической башни, что тем самым он повергнет гостей своим видом в шок, а особо чувствительных барышень – в обморок. Но сам Драко не мог позволить себе подобного. В конце концов, после многочисленных примерок и безвозвратно погубленных нервов, Драко остановился на жемчужно-сером костюме классического покроя, который подчёркивал платиновый оттенок его волос и серый – глаз, а также красиво облегал его худощавую фигуру. Под пиджак Драко надел белую шёлковую рубашку. Ни галстука, ни шейного платка он не стал завязывать. Излишний официоз для посещения галереи был не нужен. Из аксессуаров – часы и простые запонки из серебра, инкрустированные горным хрусталём – подарок матери на пятнадцатилетие. В нагрудный кармашек – сложенный синий платок, в тон пуговицам. Обмакнув кончики пальцев в гель для волос, он придал им эффект лёгкой небрежности. «Зализывать» их как в юные годы, когда ещё учился в Хоге, он давно перестал. Окинув себя критичным взглядом, Малфой довольно усмехнулся. Мир богемы и высокого искусства точно не устоит, если уж даже Драко, глядя на себя, пришёл к выводу, что к такому парню он сам бы не отказался подкатить. Скажете, нарциссизм? Плевать. Он был чертовски хорош и знал это. Накинув пальто, Драко вызвал такси и через полчаса уже входил в гостеприимно распахнутые двери галереи. К нему тут же поспешил распорядитель данного вернисажа. - Добрый вечер, сэр. Ваше приглашение, пожалуйста. Пришлось продемонстрировать кое-как разглаженный лист. Но мужчина даже бровью не повёл. - Рады видеть вас, мистер Малфой, - доброжелательно улыбнулся тот. – Может быть, я позабочусь о вашей верхней одежде? Так вам будет куда удобнее. Драко, снисходительно улыбнувшись, передал ему пальто и тот, аккуратно повесив его себе на руку, пожелал приятного вечера и растворился среди посетителей выставки. Драко опоздал на час после официального открытия вернисажа Поттера, а просторное помещение галереи уже было забито людьми: холеные мужчины под руку со своими дамами, облаченными в вечерние платья от кутюр и увешанные золотом и бриллиантами, чаще всего фальшивыми, с таким же фальшивым интересом к искусству в их глазах. Малфой окинул этот сброд презрительным взглядом. Наверняка большинство гостей явилось сюда только для того, чтобы поднять свой престиж и показать партнёрам по бизнесу что им не чуждо прекрасное. Хотя наверняка многие, даже если на кону будет их состояние, не отличат картины Рембрандта от Репина, сюрреализм от экспрессионизма, но никогда не признаются в этом. Негромко, фоном играла музыка, создавая расслабляющую атмосферу, которая позволяла погрузиться в мир искусства. Официанты в традиционной чёрно-белой униформе разносили шампанское и тарталетки с икрой, бесшумными, услужливыми тенями скользя между гостями. В общем, всё было по высшему разряду и демонстрировало, что у Поттера дела идут весьма неплохо, раз «сливки общества» явились на его вернисаж. Однако, пробежав взглядом по галерее, самого художника Драко не обнаружил. Не явиться на открытие собственной выставки он не мог, а значит, скоро они встретятся. А раз так, то пока Малфою никто не мешает ознакомиться с представленными публике полотнами, над которыми Поттер не покладая рук трудился не один месяц. До этого Гарри, как и всякий человек творчества, не желал, чтобы кто-то, даже его модель, с которой он ваяет картину, смотрел на работу до её окончания. Впрочем, самому Драко с самого начала был интересен сам художник. Ради самого Поттера он приходил в студию, а не потому что горел желанием быть запечатленным на холсте. Но, тем не менее, теперь было весьма любопытно, наконец, увидеть итог его…или даже их с ним работы. Драко неторопливо двинулся вдоль картин, останавливаясь поочередно у каждой, рассматривая, проникаясь образом, запечатлённым на ней. Поттер действительно был талантлив. Небрежные, казалось бы, росчерки, мазки краски, накладываясь друг на друга, смешиваясь, превращались в законченный рисунок. Натюрморт, пейзаж, абстракция – всё казалось наполнено светом, чувством, гармонией. Краски наносились пальцами, ложась не так гладко и насыщенно, как при нанесении кистью, а несколько неровно, чуть кривовато, но это не портило впечатления. Наоборот. Этакое несовершенное совершенство. Впрочем, это было куда более реально – ведь в мире нет ничего идеального. Техника Гарри куда более реалистично передавала его отношение как художника к тому, что он пытался донести до других через своё творение. Пальцы, коснувшиеся холста, рисовали не фасад, а душу, сущность, будь то человек, животное или предмет. Пропустив через себя образ, пережив, слившись, он передавал через руки этот поистине магический симбиоз на холст. В итоге картина оживала. Это цепляло, приковывало взгляд. Очаровывало. Драко чувствовал, что его вновь охватывает то горячечное возбуждение, которое он чувствовал в моменты их сессий с Поттером. Оно накатывало волнами, сбивая сердце с ритма, учащало дыхание. Лёгкий запах краски и закрепителя, витавший в воздухе, дурманил почище вина. В паху разлился жар. Грёбаный Поттер-таки сделал из него какого-то фетишиста и маньяка. Теперь ему, судя по всему, достаточно запаха краски, чтобы в штанах всё стало твердокаменным. Малфой с чувством выругался. Хорошо, что удлинённый пиджак прикрывал его «проблему», иначе бы он точно шокировал публику своим стояком, натянувшим тонкую ткань брюк. Пришлось срочно представить красноглазого урода – Волдеморта: лысый череп, обтянутый мертвенно-бледной кожей, алый блеск глаз, безгубый рот… Это подействовало. Впрочем, как и всегда – его словно водой холодной окатило. Или, точнее, помоями. Тёмный Лорд никогда не был приятным воспоминанием. Зато возбуждения как не бывало. А Драко медленно двинулся дальше вдоль ряда картин. Через несколько абстракций, которые он окинул беглым взглядом, он неожиданно оказался перед своими портретами. Весь мир сразу как-то потускнел, отодвинулся на второй план с шумом толпы, музыкой, звоном бокалов, смехом и разговорами. Драко же словно очутился в персональном кинозале, где он – зритель, а картины – это кадры фильма, где он исполняет главную роль. Конечно, Драко оказался прав – чёртов Поттер действительно умеет срывать маски и зрить в корень. И больше всего его напугало то, что на картинах Гарри он увидел отображение того, как по мере времени росло в нём чувство, о котором Малфой запрещал себе думать. Не признавал его существования. Даже произнести вслух не хватало духу. Слишком оно было для него ужасающим. Этого просто не могло произойти с ним, с Драко! Но он шёл и видел: вот на первой картине на его лице застыла интересная смесь эмоций – заинтересованность, раздражение и озадаченность сложившейся ситуацией (тогда Поттер впервые притащил его в студию), на другом холсте появляется очарованность, затем уже отчётливо можно разглядеть симпатию и восхищение, его глаза теплеют, взгляд, направленный на художника, становится мягче, с лёгкими всполохами желания, ещё не совсем отчётливого, но его можно разглядеть где-то в глубине глаз нарисованного Драко. Эти искры уже вскоре превращаются в отчётливое пламя, горячее, обжигающее, пока как апофеоз всему – то самое чувство, что начинается на букву «Л». Да, оно как гусеница жило внутри него. Но нет, в бабочку так и не превратилось. Осталось голодной, настырной гусеницей, обгладывающей, точившей его изнутри как кочан капусты. И хуже всего то, что Поттер видел это. Но гадёныш даже бровью не повёл, даже не намекнул, что знает о чувствах Драко. Или можно считать намёком то, что он так настаивал на том, чтобы он пришёл на выставку? Хотел таким экстравагантным способом ткнуть Малфоя в это чувство, как котёнка в лужу на ковре, заставить прозреть? Увидеть себя, влюбленного идиота, со стороны? Если так, ему это удалось. Но вот Америку он Драко не открыл. Подспудно он понимал, что этот лохматый бывший гриффер стал ему необходим как наркотик для наркомана, спиртное для алкоголика. Ничего хорошего эта зависимость не сулит, но рядом с ним – эйфория, а без – ломка, пустота, одиночество, тоска. Набор неудачника и слабака. О Мерлин, как же он попал… Дурное влияние Поттера сказывается. Этого живописца хренова, мантикора его задери… Теперь оставалось понять, как жить с этим озарением дальше? Что делать? И делать ли? Из мыслей о своей незавидной доле Малфоя вырвали раздавшиеся рядом истеричные вопли: - Поттер! Ублюдок! Как… как ты мог? - следом за этим негодующим криком раздался пронзительный звон бокала, разлетевшегося на мелкие осколки, когда им запустили в стену. Посетители галереи возмущённо зашумели, зашушукались. Правда, кто-то находил набиравший обороты скандал забавным, сдавлено хихикал. Гости, оторвавшись от созерцания картин, тут же жадно поспешили к месту, где вот-вот должна развернуться драматичная сцена. Драко тоже отвлёкся от своей влюблённой нарисованной физиономии. Поправка. Красивой, но да, к сожалению, по самое не балуй влюблённой физиономии, чтобы узреть, наконец, кто орёт. Скандалистом оказался парнишка не старше двадцати, один из представителей так называемого «поколения Next» – обесцвеченные белые волосы уложены на манер «колючек», кое-какие прядки выкрашены в ядовито-розовый цвет. Короткая маечка открывала вид на проколотый пупок. Дизайнерские рваные джинсы с низкой посадкой плотно облепили зад. На руках множество разноцветных браслетов и фенечек. Лицо смазливое: чуть вздёрнутый носик, пухлые розовые губки с блядской родинкой у губ. Довольно изящные черты лица. Подведённые глаза ярко-голубого цвета, с пушистыми ресницами. Правда, сейчас глазищи потемнели и гневно сверкали из-под чёлки, а лицо от ярости буквально перекосило. Объектом его гнева стал… Поттер. Вот только Драко едва удалось узнать его. Гладко выбритый, аккуратно причёсанный(видимо, парикмахер – профессионал от Бога, раз усмирил патлы Поттера), облачённый в элегантный чёрный с серым отливом костюм-тройку, отлично сидящий на его широкоплечей, статной фигуре, которую тот вечно скрывал под мешковатой одеждой(что было просто преступлением). Всё в облике Гарри говорило о том, что он успешен. Малфой облизнул в раз пересохшие губы, ошарашено разглядывая Поттера или, точнее, попросту пожирая его глазами. Он привык к неопрятному, немного чокнутому, напоминающему бомжа и алкоголика в одном лице, Гарри Поттеру (и, тем не менее, умудрился как-то запасть на подобного индивидуума), поэтому этот ухоженный, элегантный и явно успешный Гарри бил как хорошо выдержанный Огневиски – просто наповал. Драко искренне пытался не капать слюной. Однако Поттер остаётся Поттером и как всегда притягивает к себе неприятности. Проблемой, метающего рядом с ним молнии парня, назвать язык не поворачивался, а вот неприятностью – вполне. Однако, от этого она не стала менее раздражающей. Малфою хватило одного взгляда на «блондинистую истеричку», чтобы тот вызвал у него отвращение и глухое раздражение пополам с любопытством. Последнее связано с тем, что Драко хотел выяснить, что связывает Поттера и это… крашеное нечто. - Брайан, успокойся, - попытался урезонить Гарри разъярённого парня. - Я – Райан! – прошипел разъярённо этот Брайан-Райан. - Извини, конечно, Райан, - послушно согласился Гарри. Потянувшись, он хотел было взять его за руку, но тот буквально отпрыгнул в сторону, избегая прикосновения к себе. - Не тронь меня, урод! – буквально взвизгнул он. Гости тихо переговаривались, жадно следили за развитием событий – конечно, это же такой повод для сплетен. Да и вообще, кто же откажется от того, чтобы стать свидетелем скандала?! Особенно часто в обрывках фраз, которые Драко удалось уловить, фигурировал: «бывший бойфренд», «модель», «любовники», «бросил», «ушёл». Когда понимание того, кем является этот блондинистый скандалист Поттеру, таки пробилось через стену отрицания до разума Малфоя, его словно кислотой изнутри обожгло. Что? Это – бывший Поттера? Это отребье рода человеческого? Драко был откровенно шокирован. У Поттера, оказывается, не только дурной вкус в одежде, но и на парней. И плевать, что даже пусть на месте этого…Райана был бы «мистер Само-Совершенство», Драко всё равно счёл бы его отвратительным субъектом, полным изъянов, которого нужно просто заавадить к мордредовой бабушке. Проклятая ревность, о которой он раньше знал только со слов других, из книг или из фильмов, теперь вцепилась в него как книзл, со всей дури когтями полосуя сердце, заставляя его задыхаться от ненависти и злости. К тому же Поттер, сам того не зная, только что нанёс самолюбию Драко Малфоя, бывшего Слизеринского Принца, за которым бегали и парни, и девушки, звонкую пощёчину. Мальчишка Райан привлекал Поттера, а вот на Драко он и не обратил внимания. Так его ещё никто не унижал. Наверное, на подобное и в прошлом, и сейчас был способен только этот шрамоголовый гриффиндурок. Малфой смотрел на Гарри и его бывшего любовника и перечислял в уме все самые отвратительные и ужасные проклятия, включая убивающие, вспоминая, как выглядит жертва после их применения. Драко знал, что никогда не сможет их использовать из-за стоящего на магии для него «табу», но это, по крайней мере, помогало ему немного легче воспринимать разборки бывшей парочки. - Давай поговорим в другом месте. Не устраивай публичной сцены, - пытался достучаться до экс-бойфренда Гарри. - Я никуда не пойду с тобой, пока ты не объяснишь мне, какого, блядь, хера я вижу морду какой-то смазливой шлюхи на твоих картинах? – гневно проорал тот ему в лицо и, вытянув руку, указал… на портреты, где был нарисован Драко. Глаза Малфоя сузились. На щеках вспыхнул гневный румянец, а кулаки сжались. Крылья носа подрагивали, выдавая клокотавшую в Драко ядрёную смесь из ярости и ненависти к одной маленькой крашеной дряни, посмевшей назвать его, Драко Малфоя, шлюхой. Он едва удержался на месте, чтобы тут же,в два шага преодолев разделявшее их расстояние, не свернуть шею Райану. Остановило только то, что в галерее было слишком много свидетелей. Да и мараться об это ничтожество не хотелось. Пока. И вот с этой истеричной злобной дрянью Поттер любовь крутил? Он точно псих и мазохист. - Потому что я захотел его нарисовать, - ответил, пожав плечами, Гарри. - Захотел? Захотел?! А как же я? Ты говорил, что я – единственный, кого ты будешь рисовать! Я – твоя муза! Я – твоя модель! - Ты ушел, сказав, что я тебе надоел. Что я должен был делать? - Должен был на коленях ко мне приползти, мудак, и вымаливать прощение! Я как идиот жду его, а он рисует и ебёт за моей спиной какую-то белобрысую блядь! – завопил как баньши Райн, от ярости брызжа слюной. - И как, твоя новая шлюха тебя устраивает? Наверное, неплохо сосёт, раз ты невъебенную тучу раз его рисовал. Лицо Поттера словно закаменело, а зелёные глаза потемнели в одно мгновение, будто превратились в два куска льда. Равнодушно-безразличная маска, с которой он выслушивал гневные вопли бывшего любовника, растворилась. Слова Райана его задели и серьёзно разозлили. - Замолчи, - угрожающе тихо произнёс Поттер. Но экс-бойфренд не обратил внимания на то, что шагнул за грань дозволенного. - Ну, уж нет, и не думай, что я заткнусь! Ненавижу тебя, Поттер! Ненавижу,выродок! Тебя и твою шлюху! – прошипел он, словно гадюка, которой наступили на хвост и, внезапно развернувшись, метнулся к портретам, явно намереваясь сорвать картины. Драко в мгновение ока оказался рядом. Схватив парня за руку, он легко выкрутил её так, что неудавшийся вандал завопил во всю глотку от боли, пытаясь вырваться. Малфой же наслаждался, слушая отчаянные крики. Малость, а так приятно. Правда, приходилось бороться с желанием дёрнуть вывернутую конечность вверх, до щелчка, выбив плечевой сустав. Боль была бы просто ослепительной. Маленькая крашеная сучка, посмевшая прилюдно оскорбить Драко Малфоя, как и посмевшая покусится на дорогую ему вещь…и человека, заслуживала куда большего. На губах играла улыбка, от которой у стороннего наблюдателя начался бы нервный тик, уж больно кровожадной она была. - Ай-яй! Больно, больно! Пусти, тварь! – пытался вырваться из рук Драко Райан, но стоило чуть усилить хватку, и тут же последовал ещё один захлёбывающийся крик боли и отборная ругань. Склонившись к уху парня, Драко тихо сказал: - Я виртуозно делаю минет, а вот тебе, маленькая блядь, ещё учиться и учиться. Голос его был холоднее снегов Арктики, но любой бы понял, что на самом деле внутри Малфоя клокочет огненная ярость, которую подпитывает ревность, застилая глаза красной пеленой. - Драко, - окликнул его Поттер. Малфой оглянулся. Если бы взглядом можно было убивать, Гарри сейчас рухнул бы на пол уже мёртвым. А впрочем… От него Авада Тёмного Лорда отскакивала, так что ничего бы не было этой шрамоголовой дубине в любом случае. - Отпусти его, - попросил Гарри, смело встретив его взгляд. - Протянешь руки к картинам – следом протянешь ноги, - ласково предупредил Драко и, ещё раз сжав кисти рук так, что Райан заскулил, отпустил его, сделав шаг назад, увеличивая расстояние между ними. Тот тут же развернулся, полыхая гневным румянцем на щёках, с ненавистью в глазах глядя на Гарри и Драко. - Ты за это заплатишь, - процедил он сквозь зубы. Кому именно он это адресовал было неизвестно. Но Драко справедливо решил, что всё же ему. Жаль всё-таки, что он не имеет права использовать магию, огромные гнойники смотрелись бы замечательно на этом смазливом личике. Поттер, шагнув вперёд, заслонил собой Малфоя. Очень благородно, ничего не скажешь. Вот только его защита Драко была не нужна. После войны и жизни с Волдемортом под одной крышей его мало что могло напугать. И уж точно это не под силу ничтожному сопляку-магглу. Но в груди всё равно полыхнуло теплом, которое мгновение спустя растеклось по венам. Поттер был на его стороне, а вот экс-бойфренду здесь больше нечего было ловить. - Райан, достаточно! Уходи. Я не хочу вызывать полицию, но если ты сейчас же не покинешь галерею, я это сделаю. - Не думай, что на этом всё закончится. Я не забуду этого, Поттер, - буквально выплюнул мальчишка и, вскинув гордо подбородок, пошёл к двери, провожаемый взглядами посетителей выставки. - Спектакль окончен, дамы и господа. Прошу прощения за подобное недоразумение, - громко заявил Гарри гостям,кольцом обступившим место событий. Люди еще какое-то время пошушукались и снова начали разбредаться по помещению галереи, словно ничего и не было. - Прости, Малфой, - повернулся к Драко Гарри. - Твоя бывшая модель? - Да. Мы с ним встречались около года. За месяц до нашей с тобой встречи я был в гостях у Герм и Рона, вернулся, а в студии ни его самого, ни вещей… как и одной из ранних работ Мане. Только записка: «Ты мне надоел, я ухожу». - Что? И ты его отпустил? – воззрился на Гарри, как на идиота, Драко. Впрочем, почему «как»?! Поттер вполне заслуживает почётное звание ненормального, который разбрасывается шедеврами. - Да. Пусть картина будет компенсацией, - грустно улыбнулся Гарри. - Наверное, я был не самым лучшим бой-френдом. Не уделял ему достаточно внимания. Думаю, ты и сам заметил, что когда я рисую, то ничего не вижу и не слышу. О да, Драко заметил. Сколько раз он сам пытался до Поттера достучаться, или чаще всего доораться, а тому хоть бы хны: блеск влюблённого в своё дело безумца в глазах, улыбка им под стать, а посторонние раздражители могут чесать Запретным Лесом. - Ты извини за эту сцену, - Поттер взглянул на Малфоя и улыбнулся краешком губ. – И спасибо, что пришёл. Драко лишь фыркнул, поспешно отвернувшись, чтобы тот не увидел постыдного румянца, который вспыхнул на аристократично-бледных щеках Малфоя. Он сам себе в эту секунду был противен. Краснеет как стыдливая красна-девица. Клиника под названием «влюблён в Гарри Поттера» открыта. Взгляд наткнулся на один из последних его портретов: Драко на нём сидел на полу, одна нога согнута в колене, другая вытянута. Голова откинута на сидение дивана, волосы растрепаны, рубашка расстегнута, открывая вид на его торс. А взгляд нарисованного Малфоя выдавал с головой все его чувства. Как Поттеру удалось… как он смог поймать и передать так ясно этот чувственный, полный жажды, страсти и нежности взгляд Драко, было удивительно. Магия, не иначе. - Тебе нравится? – спросил Поттер, до этого безмолвно стоявший рядом, позволяя Малфою рассматривать себя, изображённого на полотне. - Неплохо, - ответил уклончиво Драко. Хотя это определение и близко не могло выразить, как поражён он его мастерством. – Но не надейся, шрамоголовый, что ты прощён. - Даже и не думал, - усмехнулся Поттер, взглянув на него своими сиявшими мягким светом зелёными глазами. Может, звучит банально и по-хафлпафафски глупо, но когда их глаза встретились, мир покачнулся, звуки стали тише, реальность отошла на второй план. Драко буквально утонул в этой зеленой, сочной глубине. Какое-то время они просто стояли, молча пялясь друг на друга как два болвана. Пока их идиллию не разрушил очень знакомый голос, окликнувший Поттера: - Гарри, дружище! Поттер тут же сделал резкий разворот на девяносто градусов и расплылся в широкой, радостной улыбке. Малфой чуть не застонал от разочарования. Он уже знал, кого увидит, поворачиваясь. Заучка Грейнджер и Рыжий Уизел, улыбаясь во все тридцать два зуба, спешили к ним. Видимо, сегодня небеса сошлись для Драко не в благоприятной точке, иначе как назовешь то, что ему пришлось меньше чем за полчаса встретиться с неприятными ему субъектами. Уизли, стал дородным, пополнел, пиджак костюма обтягивал уже наметившийся живот. Возможно, в скором времени он станет копией своего папаши. А вот Грейнджер или, точнее, теперь уже миссис Уизли не сильно изменилась за те пять лет, что он её не видел. Волосы туго собраны на затылке, чёрное коктейльное платье обтягивает оставшуюся стройной даже после родов фигуру. Но в её движениях появилась плавность, степенность. Он заметил, что это отличительная черта женщин, познавших радость материнства. Может, Грейнджер-Уизли повезёт, и она избежит «счастья» стать похожей на свою свекровь. - Ребята, вы пришли?! – сияя как медный таз, поспешил обнять друзей Поттер и сам угодил в их дружные объятья. Золотое Трио вновь было вместе, воссоединившись. Дружное и неразлучное, не смотря ни на что. Просто с ума сойти от умиления. Драко они к счастью не заметили. Он отошёл в сторону, не желая становиться объектом их внимания. - Мы получили твоё приглашение. Розу оставили Молли, которая передаёт тебе привет и надеется, что ты всё же найдёшь время заглянуть к ней, - укоризненно взглянув на Гарри, заметила Гермиона. Поттер, мантикора его задери, смутился. - Обязательно. Сейчас свободного времени будет больше, постараюсь зайти в гости. - Помни, ты обещал. Все по тебе безумно соскучились. - Поздравляю с персональной выставкой,друг. Мы гордимся тобой, - пробасил Рон, похлопав Поттера по плечу. - Да, Гарри, с открытием выставки. Ты молодец, - произнесла Гермиона и чмокнула Гарри в щёку. - Пришлось потрудиться. Едва успел все работы к сроку закончить. Не уверен, что всё удалось. - Ты отличный художник, Гарри, - поспешила уверить его подруга.- Жаль, что раньше ты не рисовал. - Герм, когда бы мне удалось порисовать? - горько сказал Поттер, покачав головой. - Между поисками крестражей, нападениями Упивающихся и Волдеморта? Да я едва доучиться смог! Вы же помните, как это было?! На какое-то мгновение они замолчали. Каждый вспоминал войну, гибель друзей, бесконечные сражение, страх и отчаяние, переживая это все вновь. - Да, ты прав, Гарри. Но я рада, что теперь всё позади и весь мир узнал о твоём таланте, - мягко улыбнулась Гермиона. - Знаешь, о твоей выставке сегодня написали в «Пророке»… - начал было рассказывать Уизел, но Поттер хмуро на него глянул, и тот осекся. - Мне всё равно, Рон. Я покинул магический мир. Пусть что хотят, то и пишут, меня это больше не касается. - Но, может, когда-нибудь ты всё же решишь вернуться? Всем бы этого хотелось. - Да, я знаю. Но мне этого не хочется, Рон. Я счастлив, у меня есть всё, чего я хотел. Я, наконец, живу так, как хочу. Драко выдохнул с облегчением. Сам того не замечая, он стал нервно обтягивать манжеты и теребить запонки в ожидании ответа Поттера, что выдавало его нервозность, страх и даже панику, хотя он в этом отказывался признаться даже себе. На какое-то мгновение ему показалось, что тот согласится вернуться в магомир вместе с друзьями. Ведь они были его самыми близкими людьми. Рядом с Заучкой и Уизли Гарри ожил, улыбался так, как ни разу рядом с ним, с Драко. Что ещё раз подтвердило то, что он для этой дубины шрамоголовой по сути никто. Ради друзей Гарри мог бы вернуться назад. Здесь его ничего не держало. А Драко пришлось бы остаться. Для него магомир потерян навсегда. И от одной мысли, что Поттер уйдёт,внутренности словно льдом сковало. Было горько и до смешного обидно. Наблюдая за воссоединением Золотого Трио он ощутил себя одиноким. Лишним. Отвратительное чувство. Малфой захотел заавадить к мордередовым предкам рыжего дружка Поттера, как никогда не хотел этого в Хоге, за его идиотский вопрос и просьбы. - Ну, попытаться всё же стоило, - усмехнулся тот, пока Драко сверлил в нём взглядом дыру. И тут Драко заметили. Видимо,Уизел почувствовал волну ненависти и гнева, направленную на него. - Малфой? – произнёс тот таким тоном, словно увидел восставшего из мёртвых Волдеморта в розовых чулках и панамке. Голубые глаза едва из орбит не повылазили. Его жёнушка также была шокирована. - Уизли, Грейнджер… или, точнее, миссис Уизли? - криво улыбнувшись, приветствовал их Драко. - А ты какого соплохвоста здесь делаешь? - тут же начал закипать Рыжий. - Уизел, а ты как думаешь, что я могу делать на выставке, в галерее? – последние слова он выделил, демонстративно закатив глаза, красноречиво выражая своё отношения к вопросу Уизли. Впрочем, тот никогда умом не блистал. Наверное, благодаря Заучке и закончил Хогвартс. - Никогда не поверю, что ты зашёл просто на картины посмотреть, Хорёк, – набычился тот. Всё как в старые добрые времена. - Рон... - наконец решил вмешаться Поттер, но его тут же перебил удивлённый возглас Гермионы. Та широко раскрытыми глазами, приложив руку ко рту(видимо, пыталась удержать на месте челюсть), поражённо и даже можно сказать шокировано смотрела мимо Малфоя, на картину позади него. На ту самую, где он же и был нарисован, и именно она вызвала у подружки Поттера такую реакцию. Тут уже и её муженек разглядел портрет. На Уизли было любо-дорого посмотреть. Он застыл соляным столбом, челюсть отвисла, глаза навыкат, цветом лица он почти сровнялся с оттенком своей шевелюры. - Гарри, ты… это что, Малфой на твоих картинах? – чуть запнувшись, выдохнул он, наконец, сбросив оцепенение. - Да, - пожал плечами Поттер, словно в этом ничего из ряда вон выходящего не было. - Драко мне помог в создании картин. Я ему за это очень благодарен. - И давно вы… кхм… сотрудничаете? – переводя взгляд с Гарри на Драко и обратно, спросила Гермиона. - Где-то около двух месяцев? – вопросительно взглянув на Драко, ответил Гарри. – Он очень благотворно влияет на моё вдохновение. - Малфой, что ли? – Уизли, видимо, никак не мог в это поверить. - Да. Без него ничего не было бы. Драко был польщён. Он с чувством превосходства взглянул на шумно пыхтящего, как Хогвартс-Экспресс на разгоне, от негодования Рона. Глядишь, вот-вот закипит и дым из ушей повалит. Забавное зрелище. А вот его жёнушка в это время во всю рассматривала полотно, переводя взгляд с картины на Драко и снова возвращаясь к полотну. Словно сверяя, оценивая (работу или его самого?), и взгляд её карих глаз, цепкий, проницательный, очень не понравился Малфою. Заучка всегда была «мозгом» Золотого Трио и соображала куда быстрее своих дружков, подмечая малейшие детали. Она могла догадаться о том, что он неровно дышит к Поттеру, а это было нетрудно выяснить, учитывая, что у него разве что на лбу этого не написано. Нужно было ретироваться, пока его не поймали на «горячем». - Ладно, НЕ рад был повидаться, Уизел, Грейнджер-Уизли, - произнёс Драко и прошёл мимо бывших гриффиндорцев. – С открытием выставки, Поттер. - Драко, - окликнул его Гарри. Малфой возненавидел себя, но в этот момент у него ёкнуло сердце и стало стучать куда быстрее, чем мгновение назад. Притормозив, он обернулся и вопросительно взглянул на Поттера,стоявшего рядом с друзьями. - Спасибо, что пришёл, - сказал тот. Губы Драко насмешливо изогнулись в его знаменитой ухмылке. Махнув на прощание рукой, он пошёл на выход. А сердце всё равно частило в груди. У двери его поймал распорядитель, волшебным образом оказавшийся тут как тут, и помог надеть Драко пальто. Но только лишь покинув галерею, он понял, что так и не отдал Поттеру счёт за свои труды модели. Впрочем, теперь у него не было уверенности в том, что даже если тот расплатится по счетам и пообещает оставить его в покое, Драко сможет выкинуть шрамоголового художника из своей жизни.