Рисуй меня ночью...

Несколькими днями позже Драко находился у себя в часовой лавке и, сидя в кабинете, общался через интернет со своим коллегой-часовщиком, от которого ему поступил выгодный заказ на починку старинных часов с боем. Предложение было очень заманчивым и щедрым, однако для того, чтобы выполнить работу, нужно было лететь в Шотландию, где проживал заказчик. В другое время Драко был бы не против отправиться туда, тем более все расходы брал на себя коллега, но сейчас Малфой не мог позволить себе уехать из Лондона: беспокойные мысли о Поттере не оставляли его ни днём, ни ночью. Драко страшно было представить какие неприятности это лохматое недоразумение может во время его отсутствия схлопотать на свой зад. Поэтому, увы, был вынужден отказаться и отложить визит в Шотландию на неопределённый срок, но всё же, не желая терять выгодный заказ, теперь используя все своё красноречие, Малфой изливал его в письменной форме, стараясь умаслить и удержать клиента, обещая, что в скором времени займётся его часами, и просил немного подождать. Отвлек Малфоя от этого занятия стук в окно. Оторвавшись от монитора лэптопа и повернувшись на звук, Драко увидел крохотного сычика, который бился в окно, пытаясь привлечь его внимание. Тут же позабыв о переписке, Малфой поспешил открыть окно, впуская птицу, наверняка та была от Грейнджер с новостями о состоянии Поттера. Сердце привычно охватил трепет, когда он подумал о Гарри. Скормив сове завалявшееся в вазе печенье, Драко поспешно отвязал пергамент. Развернув его и прочитав несколько строчек, содержащихся в нём, Драко явственно ощутил, как ком льда прокатился по внутренностям, тяжестью упав на дно желудка, а на лбу выступил холодный пот. «Драко, Гарри сбежал из Мунго. Мы с Роном будем искать его здесь. Не мог бы ты проверить его студию?! Возможно, он отправился туда. Гермиона У.» - говорилось в послании. Значит, Поттер не врал, когда говорил, что сбежит из больницы. А зная этого живописца доморощенного, можно быть уверенным на все сто, что того внезапно обуяло вдохновение, и он не придумал ничего лучше, чем смыться из Мунго, естественно никого не предупредив. Только вот, Мордред и Моргана, он до сих пор не в курсе, что его руки больше не так послушны, как прежде. И страшно представить, что будет, когда Гарри это осознает. Выругавшись, вновь охваченный страхом за Поттера и злясь на его сумасбродную выходку, которая не дала Драко время придумать, как сделать ситуацию не столь катастрофичной, как та казалась, он схватил пальто и на ходу, кое-как надев его, спешно покинул часовую лавку, заперев которую, отправился ловить кэб. Это ему удалось только когда он пробежал два квартала. Садясь в автомобиль, Драко назвал адрес квартиры Гарри, рявкнув на кэбмэна, чтобы тот поторапливался, а сам про себя молил и Мерлина, и Моргану, чтобы только успеть перехватить Гарри до того, как тот попробует что-нибудь нарисовать. Внутри всё выкручивало, и чем ближе они подъезжали к студии, тем отчётливее становилось гнетущее чувство случившегося несчастья. Едва машина остановилась, Драко швырнул на сидение несколько купюр, плюнув на то, что переплатил почти в два раза из-за отсутствия в бумажнике мелочи. Дожидаться сдачи было некогда. Выбравшись из машины, Драко бегом вбежал в подъезд уютного кондоминиума,где была размещена квартира-студия Поттера. Три этажа до которой, по крутой лестнице, Малфой преодолел меньше, чем через минуту. Уже подходя к двери он понял, что случилось то, чего он боялся. Сердце сжалось от дурного предчувствия. Дверь была приоткрыта, и Драко, толкнув ее, шагнул в квартиру, взглядом сразу находя Гарри. Тот представлял собой жалкое зрелище: сидел, сжавшись в комок, в углу, а широкие плечи вздрагивали так, словно Поттера сотрясали рыдания. А вокруг царил форменный бардак. Все прежде нарисованные им картины, скетчи, подмалёвки валялись порванные и искорёженные. Мольберт был сломан. На стенах следы краски, альбомы в беспорядке разбросаны. Быстро преодолев расстояние,разделявшее их, Малфой опустился на колени рядом с Гарри, не обращая внимания на выдавленную и потёкшую краску, в которую угодил, испачкав брюки. - Гарри, - позвал он его. Драко боялся увидеть его слёзы. Но когда Поттер, откликнувшись, оторвал лицо от своих коленей, в которые сидел, уткнувшись, Малфой не увидел слёз. Впрочем, лучше бы они там были. Лицо Поттера было словно застывшая восковая маска, лицо смертельно раненного и смирившегося со своей участью человека, который утратил смысл жизни. Зелёные глаза были тусклые, как пыльное стекло, и полны невероятного страдания. Всё внутри Малфоя обливалось кровавыми слезами, когда он смотрел в его глаза. Таким Поттера он никогда не видел и был бы счастлив никогда не увидеть. Гарри, которого не могли сломить все тяготы свалившихся на него испытаний Избранного, сейчас балансировал на грани полного уничтожения. Его внутренний стержень был готов вот-вот сломаться. - Драко…я не могу…не получается. Я не могу больше рисовать. Я не чувствую холст. Мои руки,они холодные, они не слушаются меня, - тихо, на грани слышимости проговорил Гарри, и голос его был хриплым и сухим, как ветер в пустыне. Другой бы сказал, что это не повод так убиваться, что это не самое важное в жизни. Но для Поттера это было то, что делало его счастливым, то, что сделало его мир идеальным, в чём он был хорош. Теперь это был крах его Вселенной, и Драко это понимал. Часть его хотела сгрести Гарри в охапку в свои объятья, чтобы, укачивая его как ребёнка, шептать бессмысленно: «Всё будет хорошо», «Я с тобой», а вторая, более жестокая, заставила поднять ладонь и отвесить Поттеру звонкую пощёчину, выводя его из апатии, в которую тот впал. Глаза Гарри удивлённо взглянули на Драко, но тот уже сгрёб его за грудки и, подтащив к себе, на половину прошипел, на половину прорычал ему в лицо со злостью, в которой прорывалась, тем не менее, боль, отклик боли самого Поттера: - Не смей сдаваться, Поттер! Борись, мать твою! Ты же гриффиндорец, Мальчик-Который-Выжил, Национальный герой. Так и веди себя, как гриффиндорец, а не как размазня-хаффлпафец. Хватит размазывать сопли!Ты справишься! Мы справимся! Ты понял, Поттер? Гарри неотрывно смотрел на него, но глаза мало-помалу покидала пустота, которая так испугала Малфоя. Для того, чтобы закрепить успех, он ещё раз встряхнул того и повторил свой вопрос: - Я не слышу, Поттер! Ты понял меня? - Да, Драко. Но… -Никаких «но»! Ты будешь рисовать, - пообещал Драко. – Даю тебе слово Малфоя. И только посмей усомниться во мне, - пригрозил он и, решив больше не дожидаться потока возражений, какие мог придумать этот лохматый гриффер, Драко предусмотрительно заставил его замолчать самым проверенным и надёжным способом,заткнув рот Поттера поцелуем, заставляя прекратить отгораживаться и ответить. Со следующего дня он начал лихорадочно и спешно искать пути для того, чтобы помочь Гарри, дать ему возможность творить, прекрасно понимая, что без этого тот пропадёт и зачахнет. Он обошёл всех физиотерапевтов и врачей как у магглов, так и, заткнув свою гордость, целителей в магомире, в чём ему, искренне переживая за друга, помогала Гермиона. Присутствие легендарной Гермионы Грейнджер, а теперь Уизли, одной из Золотого Трио, быстро развязывало язык магам, и те,несмотря на неприязнь к отпрыску одного из Пожирателей, с охотой отвечали на вопросы Драко. Также он написал отцу, попросив прислать ему дневник погибшего крёстного. Северус был гениальнейшим зельеваром и, возможно, в его записях можно было бы отыскать рецепт какого-нибудь зелья, способного вернуть рукам Гарри подвижность и снять онемение. Мази, кремы, отвары и прочие снадобья – ими были уставлены все полки в ванной, и Драко каждый день растирал и массировал руки Гарри, втирая в них зелья, прописанные Лонгботтомом, разрабатывая, возвращая подвижность и восстанавливая кровообращение. Но всё это давало кратковременный эффект. Они пробовали с Поттером поменять технику, ища возможности продолжать ему заниматься живописью, несмотря на скованность рук, но его пальцы были слишком слабы и неуклюжи, чтобы держать в руке кисть или карандаш. Чаще всего после этого Гарри вновь замыкался в себе, прежде разорвав свою мазню (как сам называл получавшиеся наброски) на сотни кусочков. Драко же в такие моменты хотелось только одного: убить к Мордреду подонка Райана. Останавливало только нежелание оставлять Поттера без присмотра, а вскоре Грейнджер сообщила, что Рон взялся за бывшего любовника Поттера сам, опередив в этом Драко. Рыжий отыскал выродка. Малфой был приятно удивлён, когда узнал что Уизел, заткнув своё гриффиндорское благородство подальше, в обход жены, поставив на кон карьеру аврора, засунул крашеную дрянь, повинную в страданиях друга, в Азкабан, к дементорам, где тот проторчал двое суток. После чего трясущегося и едва не сошедшего с ума Райана под мощным внушением Уизли отправил в маггловскую полицию писать чистосердечное. Драко было одного жаль, что он не успел сам перемолвиться с этим Райаном-Брайаном. Впрочем,когда он представлял того в Азкабане, когда из него тянули силы жуткие охранники магической тюрьмы, ему становилось не так обидно. Тот заслужил подобное за то, что сотворил с добросердечным Поттером. Правда, со временем, Драко всё же жалел, что дементоры так и не прикончили ублюдка. Положение дел стало стремительно ухудшаться, прямо пропорционально неудачам Гарри. Драко с ужасом осознавал, что его невозможный шрамоголовый живописец утекает как песок сквозь пальцы, ломается, отдаляется от него. И наибольшее опасение вызывало не физическое состояние Поттера, а моральное. То и дело у Гарри случались срывы, и тогда безжалостно, с какой-то отчаянной, злой ожесточённостью тот уничтожал только купленные альбомы и холсты, разбрасывал краски и кисти, словно те одни своим видом причиняли ему боль. Или же его ярость мог вызвать сам Драко, который вдруг становился виноват во всех его бедах, центром всего мирового зла, и Поттер, захлёбываясь от ненависти и злости, орал, требуя оставить его в покое, проваливать к Мордреду и, наконец, «съебать из его грёбаной жизни». Это было больно – видеть его таким, слышать слова злые, едкие, нацеленные ужалить, побольнее ранить, оттолкнуть, от которых не было защиты, но Малфой душил в себе желание ответить, разозлиться и, сжав зубы, терпел, не в силах бросить этого истерика. Хотя порой хотелось плюнуть и уйти, как велела гордость, но сердце, или что там ответственно за все чувства, заставляло остаться. Всё заканчивалось одинаково: Поттер, устав крушить и орать, забивался в угол, тот самый, в котором его Драко нашёл после побега из больницы и, обняв себя руками, словно пытался защититься от реальности, сидел там тихий и безмолвный, с мертвенно-бледным лицом, качаясь из стороны в сторону, как китайский болванчик. Жалкое зрелище, от которого у Драко разрывало душу. Его душила злость на свою неспособность как-то изменить ситуацию. Однако Гарри, несмотря на все свои слова, не хотел оставаться один. Малфой заметил, что чаще всего форменная истерика у Поттера случалась, когда он уходил по делам или в часовую лавку, поэтому, решив предотвратить подобное, Драко нанял временного работника присматривать за лавкой, а сам посвятил всего себя Гарри, перебравшись жить к нему. Только как бы Малфой ни надеялся, это их отношения не сдвинуло с места, несмотря на то, что вроде бы как в Мунго им удалось расставить все точки над «i». Но Поттеру сейчас нужен был кто угодно: нянька, друг, болванчик для битья, но только не любовник. А вскоре проблем прибавилось, словно до этого их было мало. Драко заметил, что этот шрамоголовый дурень начал топить своё горе в спиртном, напиваясь до полного отупения. Нашел, называется выход из ситуации, мантикора задери. А всё началось с того, что однажды, вернувшись из магазина, в который отлучился за покупками не больше, чем на час, прежде убедившись, что Поттер безмятежно спит, Драко нашел Гарри с бутылкой откуда-то взявшегося Огневиски, теперь плескавшегося только на дне. Взглянув на Драко мутным взглядом, Гарри быстро исправил упущение, присосавшись к горлышку и в несколько глотков опустошив бутылку, которую тут же небрежно отбросил в сторону, после чего, пошатываясь, едва переставляя заплетающиеся ноги, направился к дивану, натужно скрипнувшему, когда Поттер буквально рухнул на него, и вскоре раскатисто захрапел. Поттера, видимо, как раз всё это устраивало, и его пьяные загулы стали повторяться из раза в раз. Драко то и дело приходилось приводить Гарри в порядок, матерясь на все лады, отнимая у этого страдальца, пикси его укуси, бутылку с виски, за которую тот цеплялся, как утопающий за соломинку, а затем тащить и укладывать в постель. Он был терпелив с Поттером, потому что, несмотря ни на что, любил и понимал, что тому сейчас нелегко приходится, но чувствовал, что терпение и силы на исходе. Поттер сам себя разрушал, а алкоголь только ускорит этот процесс, и от того упрямого и сильного духом гриффиндорца, или влюблённого в своё дело художника, каким Драко его знал, больше ничего не останется. Не станет человека, которого Малфой полюбил, и ни угрозы, ни мольбы его или друзей не помогут. Счёт пошёл на недели, если не на дни. Выход оказался на поверхности и гениален до простоты, и подвернулся совершенно случайно. Малфой корил себя за то, что не подумал об этом раньше, не предложил его Гарри,и списывал это обстоятельство на временное разжижение мозгов из-за беспокойства об этом самом Поттере. Спустя месяц с небольшим, как начался этот дурдом, Драко в один из дней позвонил помощник, который следил за часовой лавкой, и попросил зайти. Нужно было помочь ему с какими-то заказами. Поттер спал, поэтому Малфой решил, что ничего страшного не случится, если он отлучится на пару часов. Одевшись и вызвав такси, Драко быстро добрался до магазинчика, радуясь этой возможности отправиться на работу, по которой соскучился. Правда, долго он там не задержался. Кристиан, его помощник, неплохо справлялся, да и часовщиком оказался неплохим и все заказы, где требовалась починка хронометров, выполнял на отлично. К тому же продал двое напольных часов, которые Драко когда-то купил в ломбарде в нерабочем и весьма плачевном состоянии, потребовавших ремонта и реставрации после, но теперь они принесли Малфою кругленькую сумму, в пять раз превышающую ту, которую он сам заплатил за них. Он был доволен, хоть где-то у него всё было стабильно. Драко, когда возникшие вопросы были разрешены, оставив Кристиана продолжать вести дела, покинул часовую лавку. Такси сразу же ловить не стал. Решил, что с возвращением к Поттеру можно немного повременить и прогуляться, поэтому, подняв воротник зимнего пальто, чтобы мелкий снег, сыпавший с неба, не попадал за шиворот, неспешно направился дальше по улице, разглядывая яркие, украшенные остролистом и гирляндами витрины магазинов. Близилось Рождество, и Драко подумал о том, что он встретит его,судя по всему,с Гарри. С одной стороны, это радовало, а с другой, если всё останется по-прежнему, то совершенно наоборот. Возможно, судьбе, наконец, надоело глумиться над Драко Малфоем, а возможно кто-то там, наверху, услышал его совершенно не праздничные мысли, потому как случайная и ничего не значившая поначалу встреча преподнесла ему карт-бланш для решения проблем. На углу у букинистического магазинчика стояла девчонка, наверняка ещё школьница, с целым ворохом разноцветных флаеров в руках и, что-то весело лепеча, раздавала листовки прохожим. Кто-то брал, а кто-то обходил стороной. Обычно Драко был из последних и презрительно обходил по дуге подобных прилипал. Его жутко раздражало, когда ему что-либо пытались всучить и навязать. Да и сомнительно, что он мог бы найти себе какую-нибудь полезную информацию в этих листках: новые открывшиеся салоны, распродажи и товары какой-то там косметической фирмы уж точно были ему не нужны. Но сейчас Малфой сам не знал, почему не шарахнулся в сторону, когда девица, широко улыбаясь, словно чудо увидела, протянула ему глянцевый листок, а он,протянув руку, взял его. Девушка, ещё раз улыбнувшись, поспешила к другим, оставив его. Драко от нечего делать пробежал глазами по нескольким строчкам, написанным на глянце, желая узнать, что за бесполезная ерунда оказалась у него в руках. А прочтя, тут же сделал это снова, чувствуя, как сердце в груди заколотилось как сумасшедшее, кровь быстрее хлынула по венам, а губы растянулись в какой-то сумасшедшей, и в тоже время предвкушающей улыбке. Как там кричал древнегреческий философ Архимед? Эврика? Вот и Драко сейчас захотелось так же воскликнуть от появившейся у него идеи, на которую натолкнул листок в его руках. Флаер, который ему всучили, был приглашением в студию к мастеру боди-арта, специализирующемуся на росписи по телу. Вот именно последняя фраза и была ключом к тому, как помочь Гарри вновь заняться любимым делом. Это должно было сработать! Ведь если подумать, то холст и бумага на ощупь прохладные, как и руки Поттера, потерявшие былую чувствительность из-за нарушения в кровообращении и притока крови к пальцам, которые из-за этого постоянно немели и мёрзли, поэтому он не мог больше рисовать, используя руки. Но кожа человека тёплая, и поправить на ней какие-либо огрехи куда проще, чем нанеся краску на холст. Её Поттер сможет почувствовать, а значит, и совладать с руками, одновременно согревая их через касание. Когда-то Драко мечтал, чтобы Гарри использовал его тело для создания своей картины, чтобы его кожа заменила ему полотно. И теперь, кажется, это желание вполне могло осуществиться и одновременно позволить Поттеру вновь вернуться в колею, из которой его выбила травма. Эта идея так захватила Малфоя, что, решив не медлить, Драко отправился в ближайший художественный магазин, благо он был всего в нескольких кварталах отсюда. Там он купил специальные краски, предназначенные для боди-арта, которые не вызывали аллергии и раздражения на коже. Может, она не совсем той текстуры, к которой привык Поттер, впрочем, это ничего, потерпит. Драко был уверен, что ради возможности вновь заняться любимым делом и видеть, что у него что-то получается, его шрамоголовый художник и не то вытерпит. Так что Малфой был уверен – у них всё получится. Должно получиться, иначе он свихнется, а Поттер сопьется. Когда Драко приехал домой, то обнаружил, что Гарри уже проснулся, но, как ни странно, был трезв, что не могло не радовать. Сейчас тот был занят тем, что методично уничтожал результат своей очередной попытки что-нибудь нарисовать, разрывая его на мелкие клочки. - Привет, - чуть улыбнувшись, сказал Гарри. – Где был? - А ты скучал? – усмехнулся Драко. Поттер только пожал плечами и непонятно, то ли действительно скучал, то ли нет. - Так где ты был? – повторил он вопрос. - У себя в мастерской. Нужно было Кристиану помочь решить некоторые рабочие вопросы. Так, ничего важного. - И как там? Есть новые заказы? - Всё отлично. Но заказы я пока не беру. - Не боишься, что клиенты уйдут? – с ехидцей спросил Гарри. - У меня налаженный и стабильный бизнес, Поттер. Так что не переживай. - Оставил бы ты меня, Малфой, и занялся своими делами. Я всё равно бесполезен. Не волнуйся, я справлюсь и один, - вдруг как-то уж больно серьёзно сказал Гарри, глядя прямо в глаза Драко. Малфой закатил глаза. Это он уже слышал триллионы раз. - Ну, уж нет, Поттер, так легко ты от меня не избавишься. Смирись. - И тебе нравится возиться со мной? - Видишь, как тебе повезло, - парировал Малфой. - Знаешь, мне кажется, всё бесполезно, - вздохнул Гарри, опуская голову и зарываясь пальцами в свои заметно отросшие волосы, тем самым ещё больше растрепав их. - Ты слишком быстро сдался, Поттер, - усмехнулся Драко и метко швырнул в него свёртком с завёрнутыми в бумагу тюбиками аквагримма. – А я кое-что придумал, пока ты тут строил из себя мученика. - Что это? – спросил Гарри, подымая «снаряд», которым в него бросили. Развернув его, он замер, с недоумевающим и одновременно болезненным выражением рассматривая краску. - Не видишь разве? Краска, Поттер, краска, - насмешливо ответил Драко, в тоже время цепко рассматривая его, подмечая удивление, боль, разочарование, которые сменяли друг друга на лице художника. - Это неудачная шутка, Драко. Зачем мне она? У меня своей хватает, - горько произнёс Поттер. - Такой у тебя точно нет, - уверенно заявил Малфой. - Я всё равно не смогу ею воспользоваться с умом. Так что верни её пока можно. Драко, больше не слушая его, быстро снял пальто, небрежно бросив его на стул, и тут же принялся расстегивать рубашку, сбросив которую, подошёл к Гарри, который привычным оценивающим взглядом скользнул по его торсу от ключиц и до пупка. Правда, теперь в его взгляде было нечто большее, чем просто профессиональный интерес, что весьма обнадёживало. Взяв руку художника, он провёл ею по своему телу. - А ты попробуй этот «холст», - голос Драко прозвучал искушающе, впрочем, на то он и надеялся. - Что? – глаза Поттера расширились от удивления. – Ты имеешь в виду…То есть, я правильно тебя понял, ты хочешь, чтобы я рисовал на тебе? - Неужели ты не тупишь, Поттер?! Какой прогресс, - протянул Малфой насмешливо. – Да, именно этого я и хочу. Ну, так что, попробуешь? Гарри колебался недолго, видимо, эта идея пришлась ему по душе. Прикусив губу, он медленно провёл пальцами по коже Малфоя, заставив её покрыться мурашками, а соски затвердеть. Драко задышал чаще, чувствуя, как по венам пронеслось возбуждение. Он вспомнил, как Поттер точно так же касался его в тот день, когда впервые затащил к себе в студию, а Драко, будучи раздражённым и ошеломлённым его напором, всей душой желал сбежать от этого ненормального. Только теперь касания Гарри были не просто изучением «материала» для будущей картины, а скорее лаской. Шагнув вперёд, Поттер подтолкнул его, заставляя отступать, и таким вот манером, шаг за шагом, они дошли до постели. Лёгкий толчок в грудь, и Драко послушно упал на покрывало. Чтобы там не было на уме у Гарри, Малфой был согласен сейчас на всё. - Я не знаю, что из этого получится и получится ли, но терять особо нечего, так что да, я хочу попробовать, - сказал Гарри. - Цени, Поттер. Малфой в твоём полном распоряжении, - чуть хрипло произнёс Драко на это, чувствуя, как сердце в груди оглушительно колотится, а пересыхающие губы то и дело приходилось облизывать из-за ускорившегося, шумного дыхания, срывающегося с них. Драко потряхивало от возбуждения, когда он представлял, что сейчас осуществится его давнее тайное желание. Если он не кончит к концу их эксперимента, это будет удивительно. Матрас легко прогнулся, когда Поттер сел рядом. В руках он держал палитру, на которую теперь выдавливал купленный Драко аквагрим, смешивая его в нужные ему цвета. Вид у Гарри был сосредоточенный, но сам он казался как будто просветлевшим. Первое касание, линия, проведённая не утратившими своей шероховатой грубости пальцами Гарри, несмотря на галлоны мазей и кремов, что Драко лично втирал в них, по его коже, от ключиц к правому соску, едва ли не подбросила Малфоя на постели. Оно было нежным, лёгким и прохладным. Но Драко почувствовал не холод. Там, где пальцы Гарри касались его тела, обжигало жаром, тонким ручьём скатываясь к паху. Гарри, видимо, удивлённый его реакцией, замер, вопросительно взглянув на Драко. - Продолжай, - хрипло ответил тот. Поттер лишь кивнул и погрузился в своё дело. Когда Драко предлагал себя в качестве холста, он не осознавал полностью, на что себя обрекает. Точнее он догадывался, но реальность превосходила его ожидания. Это была медленная, чувственная пытка, заставлявшая Драко едва сдерживаться, чтобы не ёрзать под руками Гарри и не стонать. Хотя время от времени с губ всё равно срывался тихий скулёж, а на брюках, как он предполагал, уже наверняка расползлось пятно из-за выступившей смазки. Член встал ещё в первую минуту этого безумия. Малфой сгорал заживо, сходил с ума. Казалось, тело превратилось в одну сплошную эрогенную зону. Впрочем, это неудивительно, учитывая, сколько Драко нормально не трахался. Хотя то, что пальцы Гарри творили с ним, уже напоминало не занятие живописью, а какой-то грёбаный тантрический секс. Драко едва сдерживался, чтобы не отбросить руки Поттера и, расстегнув брюки, наконец коснуться своего вздыбленного члена, чтобы парой быстрых движений довести себя до разрядки и сбросить болезненное возбуждение, от которого уже яйца ныли. Или, ещё лучше, заставить Гарри подрочить ему. А Поттер вновь был в своей стране грёз, в которую нет ходу никому, и наверняка не понимал, что делал с распростёртым на постели Малфоем. У него явно всё получалось. Это было ясно по глазам, которые полыхали изумрудами в лучах софитов, по скулам с лихорадочным румянцем на них и полубезумной улыбке на губах. Но либо Поттер не собирался сегодня заканчивать рисунок, либо этот эксперимент его тоже пронял, но уже в следующую секунду он отстранился. - Драко, у меня получилось! Получилось! – сияя, как начищенный галеон, воскликнул Поттер. – Я могу почувствовать твою кожу и руки, они тёплые! - Я рад, Гарри, очень рад, но если ты сейчас же меня не трахнешь, то я просто сдохну, - буквально прорычал Драко, жадно рассматривая склонившегося над ним Гарри, решив брать быка за рога, проявив инициативу. – Считай это моей оплатой. Поттер, блеснув глазами, расплылся в довольной улыбке, словно только этих слов и ждал, особенно когда, проследив взглядом по телу Драко, наткнулся на явное доказательство того, что он не шутит. Скользнув рукой по бедру Малфоя, он накрыл ладонью бугор в его штанах, чуть сжимая, поглаживая, вырывая у Драко протяжный стон. Губы Гарри тут же нашли его рот, затягивая в голодный, жадный поцелуй, на который тот ответил со всей страстью и нетерпением, сплетаясь с языком Поттера. А в следующую секунду Малфой почувствовал рывок, когда Гарри, крепко прижав его к себе, перекатился, поменявшись с ним местами, так что Драко оказался сверху. Оторвавшись от губ Гарри, он с недоумением и недовольством взглянул на него. - Поработай сам, Малфой. У меня руки в краске, - осклабился довольно Поттер с истинно малфоевским выражением на лице. Закатив глаза, пробормотав нечто нецензурное в адрес некоторых лентяев, Драко начал спешно избавляться от брюк и белья, а затем, столь же быстро раздев Поттера, вновь забрался наверх. - Ты такой красивый, Драко, - восхищённо выдохнул Гарри, огладив его бёдра. – В следующий раз нужно тебя всего разрисовать. Ты мне позволишь? - Посмотрим на твоё поведение, - ответил Драко. – А теперь, будь добр, заткнись, не отвлекай. Потянувшись к тумбочке, он быстро отыскал в ящике смазку. Выдавив гель на пальцы и немного растерев его, он завёл руку назад, потянувшись к своему входу, спешно растягивая себя, начав сразу с двух пальцев, поморщившись из-за небольшого дискомфорта, возникшего из-за этого. Поттер следил за ним потемневшим от желания взглядом, лаская выпачканными в краске руками соски, живот, бёдра Драко, садистски обходя лаской член, сочившийся смазкой, которая тонкой ниточкой тянулась к животу Гарри, где уже натекла небольшая лужица. Впрочем, стоило бы Поттеру коснуться его, как Драко бы кончил, а это в планы их обоих не входило. Когда три пальца более-менее свободно скользили в нём, понимая, что выдержка уже трещит по швам, Драко приподнявшись, обхватил член Поттера, направил тот в себя,медленно опускаясь, но сразу до упора, шипя и матерясь сквозь зубы, чувствуя, как в уголках глаз скапливаются слёзы. Он уже и не помнил, когда практиковал эту позу, да и снизу был давно, выбирая изначально себе в любовники пассивов или вообще женщин, но сейчас хотел именно так, поэтому и не стал настаивать на смене позы. Малфой хотел, чтобы Гарри смотрел и видел свой первый успех, как и его самого. Мышцы неохотно подстраивались, растягиваясь, и первые несколько мгновений он чувствовал себя индейкой, надетой на шомпол. Его буквально распирало изнутри. Но вот боль медленно отступила, притупилась, и появилось то самое, нужное чувство наполненности. Боль и наслаждение смешались. Поймав ошалевший, полный голода и похоти взгляд, Драко улыбнулся и, опираясь руками на грудь любовника, медленно приподнялся и снова опустился, скользнув по стволу, подстраиваясь, ища нужный угол, пока не почувствовал, как при очередном движении словно электрический разряд пробежал по оголённым нервам, взорвавшись обжигающими искрами удовольствия, заставляя тугую пружину желания закрутиться туже. Ладонь Гарри, наконец, легла на его член, начиная широко, размашисто дрочить, возвращая ему прежнюю каменную твёрдость, и Драко, громко застонав, отпустил себя, подчиняясь уверенным движениям руки, теряясь в наслаждении. Воздух в комнате загустел, попадая в лёгкие уже раскалённым, пропитанным запахом пота и секса. Кровать натужно скрипела, громко ударяясь изголовьем в стену, перемешиваясь с вздохами, стонами, шумным дыханием, шлепками плоти о плоть. Драко ускорил свои движения, ведя бёдрами вкруговую, заставляя Гарри впиваться пальцами в его бёдра, пачкая их краской. Он сам был на грани, но ему не хватало какой-то малости, чтобы раскалённая пружина желания, наконец, со звоном лопнула, швырнув его в оргазм. Драко с мольбой взглянул в практически чёрные от желания глаза Гарри и тот, словно поняв это, притянул его к себе за шею, коротко, но горячо целуя, а затем, глядя в глаза, прошептал: - Ты мой шедевр, Драко. Я люблю тебя. И это было той самой не хватающей деталью. Выгнувшись и громко вскрикнув, он кончил, изливаясь в ладонь Гарри, едва ли не теряя сознание от захлестнувшего его оргазма, как штормовая волна разметавшего все мысли и чувства в клочья, пока тело содрогалось в сладких судорогах. Рефлекторно сжавшись на члене Гарри, он утянул его за собой – внутри разлилось тепло. Драко, хрипло дыша, рухнул на Гарри, амёбой расползаясь у него на груди и слушая, как оглушительно грохочет сердце любовника. - Надеюсь, оплата тебя удовлетворила? – чуть отдышавшись, спросил Поттер. - Вполне, - проговорил, запыхавшись, Драко и аккуратно соскользнул с Гарри, укладываясь рядом. Нужно было бы, конечно, сходить в ванную, ведь ощущать, как по бёдрам стекает горячая и липкая сперма, было отвратительно, но идти куда-то было откровенно лень. Да и первый удачный набросок Гарри вода смоет. Драко решил, что ради него ещё немного потерпит. - Замечательно, - обрадовался Гарри, услышав его ответ. - Мне теперь много раз придётся тренироваться таким способом, чтобы руки не теряли мастерство. Рад, что нас обоих это устраивает. И знаешь что? - Что? – сонно спросил Малфой. - Спасибо тебе, что ты рядом. Я знаю, что был мудозвоном и говнюком. Драко только ухмыльнулся. Поттер подобрал верные слова. - Дашь мне ещё один шанс, Драко? – спросил Гарри с надеждой. – Обещаю, что исправлюсь. - Дам, если ты мне дашь поспать, - пробурчал Малфой, хотя на самом деле был доволен как никогда.