Y-27-z часть первая

      Три таблетки обезболивающего и пакеты со льдом не сильно усмиряли ноющую боль, будто внутренности перемешали промышленным миксером. Язу даже думать не хотел, откуда у него подобные ассоциации. Лёжа на кожаном диванчике на боку, он умудрился найти какое-то одно положение, в котором было относительно терпимо, если совсем не двигаться и почти не дышать. Но подлый кашель постоянно нарушал этот зыбкий баланс, а ещё приходилось плотно стискивать зубы, иначе что-то точно выпрыгнет наружу, и тогда Тифа заставит прибирать за собой.       «Никто не гадит своими грязными лёгкими в этом баре! И желудок тоже спрячь!» — представил Язу её замечания и невольно улыбнулся. Натянувшаяся на губе кожа кольнула, грозясь лопнуть. Тогда он решил больше не двигать даже лицом, только моргать. Моргать было однозначно не больно.       «Сильно не болтай языком, Поганка. Особенно про своего братишку», — вот что шепнул ему на ухо Рено прежде, чем устроиться на высоком стуле у барной стойки. Какое там «болтать языком», когда шевелить пальцами ног и то было неприятно?        Уличный свет почти не попадал в слабо освещённое помещение, и вентилятор немного разгонял плотную душную вату воздуха. Все «плохие парни» сидели именно в таких: обсуждали свои байки и вели переговоры о поставках оружия и наркотиков в манере речи Рено, и какой-нибудь пьющий виски со льдом детектив зависал там допоздна, «покуривая одну за другой сигареты, сквозь синеватый дым которых весь мир, казалось, окутывал туман тайны». Знал бы тогда Язу, как вонял этот «туман тайны», не восхищался бы так этой сценой в книге. Он готов был поспорить, что «тёмно-янтарного цвета виски» окажутся тем ещё дерьмом.       Тут, впрочем, пахло лишь кофе и сладостями. Во рту от этого тут же выступила слюна. Лучше бы она тоже всосалась обратно, чтобы не приходилось сглатывать. Сглатывать в данном состоянии — это целое событие.       Плечи были ещё влажными от дождя, но ни одной дырки на ладонях. Рено прав: это оказалась самая обыкновенная вода, вроде той, из-под крана. Никакого волшебства. В северном городе тоже что-то холодное падало с неба и моментально таяло на коже. Память подкинула слово «снег». Очень полезно. Лучше бы она подкинула вовремя значение слова «покупать», тогда бы сейчас у него была газета с фотографией Кадажа и, может быть, их с Лозом. Надо приберечь деньги для неё и потом поискать тот киоск. А, может, даже удастся найти цветной журнал, вроде тех, что лежали на столиках в баре.       Язу уставился в противоположную стену, облепленную фотографиями в рамках. Сплошь красивые виды мест, где он не был. Была ли там Тифа? Спрашивать пока не хотелось. Тем более она стояла далеко, возилась за стойкой, чем-то громко хрустя и постукивая. Этот резкий повторяющийся звук отдавал в переносицу острой болью. За последние несколько дней долбёжка мозга в череп стала каким-то привычным делом. Даже более привычным, чем постоянное присутствие людей вокруг или колоссальность внешнего мира.       — Тебе очень больно? — та самая девочка, что назвала его монстром, наконец-то подошла поближе и теперь мяла в руках подол своей юбки. — Тебя зовут Язу, да? А я — Марлен. Не сердись, ладно?       Язу положительно моргнул. Он физически не мог справиться с таким количеством вопросов за раз, но подумал, что вполне ответил на все сразу.       — Ой! А что с твоими глазами? — девочка протянула крошечные ладошки к его лицу, подняла спадавшую на лоб прядь и заправила за ухо. — Они были как у кошек, я помню!       — Эти не мои, — выдавил он, не разжимая челюстей. — Их вставили турки.       — Ничо мы тебе не вставляли, ёпт! Я же говорил, что они сами такими стали! — возмутился Рено издалека.       — Тогда лаборанты. Мои ничего не видели. Пришлось заменить.       — Как это ничего не видели? А так бывает? А как ты по улице ходил? Странно, что тебя не сбила ни одна машина!       Не менее странно, чем перестать считать повсюду шаги, ощупывать предметы и сосредотачиваться на порожках и прочих подло подворачивавшихся под ноги предметах.       «Зрение — это когда глаза могут выплёвывать длинные невидимые руки, и ими можно ощупать всё на свете, но не двигать», — так это описывал Лоз. Очень точное описание, но было бы здорово что-то делать зрением, например, писать ответы назойливой девчушке.       — А волосы у вас тоже такие с рождения? Я такие видела только у стариков!       — Потом у Лоза спрошу.       — Это того большого вредину?       Он вновь моргнул и с удовольствием подумал, что уже через каких-то пару часов сможет задать Плаксе все эти дурацкие вопросы и получить ещё более дурацкие ответы. Возможно, это стоило отбитых рёбер и беготни по городу. Не важно, что дальше. Они будут вместе, и этого достаточно.       Марлен внезапно нахмурилась, поставила руки в бока и демонстративно выпятила нижнюю губу.       — Передай ему, что с девочками так обращаться нельзя! Он очень больно ударил Тифу, и у меня тоже долго синяки оставались! А ещё!..       — Марлен! Не досаждай Язу, ему и так нехорошо, — Тифа закончила с заказом, поставив на стойку тарелку и баночки с соусами. Девочка насупилась и картинно хмыкнула. Лоз иногда делал так же. Однако она не отошла и выждала момент, когда Тифа вновь отвлеклась на свои дела в баре.       — А ещё не водись с Рено, — продолжила она Язу на ухо, понизив голос. — Он плохой человек!       — Я всё слышу, ёпт!       Тогда Марлен развернулась к нему и повторила уже громче:       — Ты плохой человек!       — Обана! Слыхала? Ну, и манеры у девки!       — Ты плохой человек, Рено. Я бы сказала точней, но не при детях,— отрезала Тифа. — Пей свой кофе молча.       — Ты мне столько не платишь, детка!       — Скажи спасибо, что я не выпнула тебя под ливень! — она сжала руку в кулак так сильно, что даже с дивана был слышен хруст костяшек. — Марлен, пожалуйста, пригляди за этим гадким дядей. Если он будет плохо себя вести — ты знаешь, где лежит пистолет, правда?       В ответ девочка гордо кивнула головой и шустро побежала к высокому стулу внутри барной стойки. Оттуда она стала пристально следить за турком, совсем как камера наблюдения.       — А ты вставай потихоньку и пошли за мной. Тебя сначала надо вымыть, — Тифа подошла к дивану, сняла завёрнутые в полотенце пакеты с колотым льдом и подставила плечо, помогая подняться. Попытки шевелиться ещё раз напомнили, куда прилетели удары и в каком количестве. Подумаешь, отделали. Бывало и хуже. Хотя, нет, так ещё не бывало, но, вот, случилось. Не трагедия. Зато он жив, так? И даже, вот, хромает по полу и ступенькам под повторяющиеся советы Тифы «не спешить» и двигаться «помедленней». Куда уж медленней?       Просторный бар на втором этаже сменился довольно узкими коридорчиками. Здесь пахло чем-то сладким и химическим. «Порошком для стирки» — услужливо подкинула память. Странная память. Откуда она столько знала?       Коридорчик заворачивал и утыкался в дверь ванной. Там даже была привинчена табличка с карапузом под душем, прямо как в брошюре про водные процедуры у доктора Старфилд.       — Проходи внутрь.       За дверью порошком пахло ещё интенсивней. На полочке под зеркалом пестрели разноцветные зубные щётки. Надо Лозу подарить такую, похожую на дракона. Только зубную пасту не с арбузом, а то дурёха точно будет её уминать просто так.       — Давай, я тебе помогу, — наверное, Тифа заметила, насколько тщетны попытки стянуть с себя кофту и не сгибаться при этом. — Ох, может, ножницами её? Тут же нет ничего ценного? Ответь что-нибудь!       — Режь.       Ткань рассекли посередине, точно как живот той рыбины в цеху, и медленно сняли с каждого плеча. Теперь стало видно расплывшиеся по рёбрам синяки, совсем как тучи или полоски на теле хищной кошки. Параллель с кошками казалась приятней.       — Что это такое? — Тифа указала на его живот, где поблёскивали три скобы. Язу снял силиконовую нашлёпку и продемонстрировал металлическое гнездо под ней.       — Разъём. У людей таких нет?       — Нет, конечно! Для чего они?       — К ним подключали шнуры, и я засыпал.       Эта реплика отчего-то заставила Тифу язвительно усмехнуться, словно она заранее знала ответ. Может быть, и знала.       — А потом эти учёные что-то делали с тобой, и ты даже этого не помнишь? Или помнишь?       Он развёл руками: наверняка их в эти колбы засовывали не просто поплавать. После них почти всегда тошнило, а ещё в носу надолго застревал запах, отдалённо похожий на все эти порошки и средства для мытья, только сильней и назойливей. А ещё пару раз они становились больше ростом. Может быть, их тайно кормили волшебными грибами? Хотя не помнится, чтобы у той девочки из сказки от гриба в паху вырастали жёсткие волосы или голос становился ниже.       — ОН причинил куда больший вред.       — Кто «он»? Сефирот? — почему-то все задавали такой вопрос, но Тифа стала первой, кто угадал с первого раза.       — Обещал, что мы будем вместе с не-Матерью, и наебал, — слова Рено, жёсткие и резкие, как нельзя лучше отражали ситуацию. — Сказал, не-Мать полюбит нас. Что мы ей нужны. Лжец.       — Не вы первые, и, боюсь, не вы последние. Нас он тоже обвёл вокруг пальца.       — И его обвели. Не-матери он не нужен, так? Ей никто не нужен. Мы все — её марионетки.       — Об этом я не думала, — Тифа полезла в шкафчик за полотенцами. Язу тем временем кое-как умудрился стянуть с себя остальную одежду, перелез в ванну и опустился на резиновый коврик со звёздочками и солнышками. Приятный, мягкий, совсем не скользкий: почему такого не было в лабораториях?       — Теперь ты понимаешь, как плохо было детям, которым вы рассказали про лечение? Вы их обманули точно так же, как вас обманул Сефирот.       — Наверное. Я просто делал, что сказал брат.       — А если бы он тебе сказал со скалы прыгнуть? Ты бы прыгнул?       — Да, — ответил Язу без заминки, и это почему-то заставило Тифу перемениться в лице. Она даже приоткрыла рот, но тут же его закрыла. Повисла бы тишина, но её тут же прервал противный навязчивый кашель, болезненно отдававший в грудь и спину.       Язу осмотрел ладони на просвет, вновь пытаясь обнаружить в них отверстия. Ничего, кроме ссадин и корост. Раньше такие затягивались в мгновение ока, но это тело — очеловечившееся — отличалось не только глазами. На деле оно оказалось всем хуже прежнего. Не-Мать не только выбросила их, но и подарила человеческую хрупкость, наверное, потому Плакса до сих пор в больнице и не просыпался. А что, если он не проснётся?       — И чего ты сидишь? Ждёшь гнездования Феникса? — Тифа повесила на край раковины полотенце и сложила руки на груди. — Или я, по-твоему, ещё и мыть тебя должна? Ты, вроде, уже не семилетний мальчик, чтобы тебя нянчить.        «Это Джек, и ему десять лет. А это Анна, и ей шестнадцать. А это Фрэнсис. Он старший брат. Зимой ему исполнится двадцать», — на картинке из букваря люди разного роста, только голова почти одинаковая, и все улыбались. Язу внимательно посмотрел на свои длинные и порядком ободранные ноги-ходули, помещавшиеся в этой ванне только если их согнуть в коленях. Больше всего он походил на того самого Фрэнсиса, которому двадцать, но... сколько они пробыли в лабораториях? Он не считал.       — Не знаю.       — Что именно: почему ты сидишь или должна ли я тебя мыть? — Тифа вновь улыбалась.       — Сколькилетний я. Шин-ра знают? Наверняка, нет, — он хотел обмолвиться о многочисленных вопросах Рено, но вовремя прикусил язык. — Больно гнуться. Руки поднимать — тоже.       Она поняла этот намёк без слов и раскрутила шланг с лейкой на конце. На самом деле Язу слукавил: он мог бы справиться самостоятельно, но почему-то не хотел, чтобы Тифа уходила. От неё веяло теплом и мягкостью. Голос казался приятным и искренним. А ещё она очень мило улыбалась, хотя какие-то полчаса назад пыталась убить. Разительное отличие.       И потом, раньше Лоз всегда мыл Язу, даже когда глаза заработали, и в этом ритуале отпала нужда. Он держал лейку, рассказывал всякие новости и подтрунивал над теми двумя неудачниками-выкормышами Старфилд.       — Не холодная? — Тифа брызнула на него, заставив вздрогнуть от неожиданности. Точно так же когда-то делала карандашная женщина. Летун, напротив, каждый раз предупреждал, что поднесёт струю к ладони.       — Нормальная.       Коленки защипало, когда мягкая мыльная губка коснулась корост, и стопы тоже вспомнили о пробежке босиком по крышам. Неужели теперь так будет всегда? Может быть это всё потому, что духи на самом деле никогда не выходили наружу и не бегали по настоящим препятствиям, а только подключались к симулятору? С другой стороны, после драк с Клаудом всё не так болело. С ещё одной, в драках с Клаудом ему так и не доставалось.       — Извини меня за... всё это. Я не со зла, правда. Я испугалась за Марлен. Тогда, когда вы её украли, ей потом снились кошмары. Она мне не родственница, но так вышло, что у меня, неё, Дензела, Клауда и Баррета родственников не осталось. Так что я ей что-то вроде мамы, понимаешь?       Именно. Тифа напоминала то, какой должна быть мать: чуть что прибежать и избить до полусмерти всех потенциальных обидчиков, даже если они не обидчики. И этими же каменными кулаками она умудрялась сейчас очень аккуратно обтирать коросты. Хотя он ей никто.       — Почему она бросила нас? Моя не-Мать? Почему забрала только Кадажа? Мы хуже? Ты понимаешь её?       Эти слова убрали блаженную улыбку с Тифиного лица. Она протянула губку Язу и окатила мыльные колени из душа. Теперь они стали ещё бледней, а корки набухли водой.       — Не думаю, что смогу ответить за неё, — ответила Тифа, опускаясь на край ванны. — Но, может быть, у вас с Лозом ещё остались какие-то важные дела здесь, в этом мире? И поэтому вам пока ещё рано уходить? Много раз я тоже задавала себе вопрос: почему я выжила, а другие — нет? Как оказалось, я очень нужна моим друзьям и близким. Может быть, и Клауда бы не было. Так что кто знает: вдруг потом окажется, что у тебя какая-то важная цель? Например, мир спасти! — она усмехнулась. — И потом: ты всегда успеешь вернуться к Кадажу.       Словно специально давая время всё обдумать, Тифа замолчала. Одна из немногих, кто так делал. Остальные сразу пытались что-то болтать или задавать вопросы, а затем требовать ответы. Язу механически отёр руки и тело, насколько хватало возможностей, и дождался, когда поднесут лейку. Прохладные струи воды успокаивали и словно замедляли течение времени. Вот ещё что изменилось: снаружи всё происходило очень внезапно, очень быстро, и проносилось мимо, словно он стоял посреди скоростной автомагистрали с мчащимися в обе стороны автомобилями.       В одном Тифа была однозначно права: они с Лозом всегда успеют вернуться к Мелкому, а сейчас должны позаботиться друг о друге.       — Так и знала, что тебя пытали, — она взяла его руку с ожогами на запястье и опустила лейку на дно ванны. — Ох, эти мерзкие Шинравские ублюдки!       — Они странные.       — «Странные» — неподходящее слово, — сказала она с особой жёсткостью в голосе. — Я уверена, что Рено мог бы тебя потерзать и просто так, для развлечения. Он же турк, а турки могут сделать что угодно. Я слышала, к ним набирают только отбросы общества, по которым виселица плачет: всяких убийц, террористов и социопатов. Они настоящие чудовища!       Язу не знал, что такое «социопат», но решил, что это слово достаточно противное для яркого придурка. Хотя, «отброс» подходило ещё лучше, но это звучало как-то слишком иронично из его уст в нынешнем состоянии.       — Скажи честно: ты искал Рено или убегал от него? — спросила она, сложив руки на груди с очень внушительными женскими отличиями. Из виденных Язу, они казались самыми... отличительными. На них можно было бы спать, как на подушках.       — Искал.       — Врёшь ведь?!       Язу молча опустил руку с губкой на дно ванны и ожидал, когда Тифа начнет мылить его голову шампунем с запахом мармеладок. Жаль, на вкус он был совсем не мармеладным. Но прикосновения, аккуратные и уверенные, мыли его голову столь же ловко, как это умудрялся делать брат. Но одно дело — Тифины тонкие пальцы и совсем другое, когда Лоз пытался что-то сделать своими толстыми корявыми сосисками. И всё же он удивительно аккуратен с вещами.       — Но ты упомянул Лоза. Его держат в плену? Если что, я могу прижать Рено к ногтю. Мы с Клаудом вам поможем. У нас есть друзья в ВРО: теперь они главные, а не Шин-ра.       «Клауд» — недо-брат, убивший Кадажа. От одного упоминания его в сочетании с «мы вам поможем» к горлу подкатила тошнота. Насколько неприятно якшаться с турками, настолько же был противен этот мерзкий убийца. Он мог бы остановить брата, но даже не попытался, а вместо того хладнокровно зарезал. К тому же, успеют ли они добраться до Шин-ра, прежде чем турки что-то сделают Плаксе? Язу так стиснул зубы, что они скрипнули. Он подтянул ногой лейку и, перехватив её в руку, принялся смывать пену с головы.       В этот момент палец щёлкнуло током с такой силой, что изо рта вырвался громкий вскрик.       — Что такое?! Ты в порядке?       — Да, — он солгал, потому что все эти красно-фиолетовые разводы ударили в рёбра.       — Постой, не лезь пальцами, дай я посмотрю, — Тифа смыла шампунь, склонилась над его макушкой и принялась раздвигать волосы. Язу в общем-то предполагал, что случилось. Теперь стало понятно, отчего кровь сочилась по щеке, стоило потревожить голову.       — Тут тоже разъём? И он сломан. Не иначе, Рено тебя приложил? Вот, ублюдок! Что ещё ждать от того, кто сбросил плиту на целый район?       — Обожаю запах горящих задниц шинраненавистников, ёпт! — донеслось из-за приоткрывшейся двери. Тифа нахмурилась, совсем как во время драки, и тут же указала на лестницу.       — Я сказала тебе сидеть внизу.       — Поганка завопил, как резаный. Я думал, из него Сефирот полез.       — Уже вылез: стоит за твоей спиной, — ответил Язу, выбираясь из ванны.       — Ну, раз так, то с первенцем тебя, ёпт. Когда праздновать будешь, мамочка?       Тифа покосилась на них обоих и вышла из ванной, пробормотав, что принесёт одежду. Она грубо толкнула Рено плечом и исчезла в коридоре, не забыв захлопнуть за собой дверь. Язу остался наедине со всеми этими флакончиками, баночками и пакетиками порошка. К ним было так много вопросов, но они в ответ могли только улыбаться лицами счастливых людей с головами в пене или пестреть надписями, но не подавать голос. Коварные. Делать нечего: надо вытереться и ждать Тифу.

***

      Забинтованный, обклеенный лейкопластырями с динозавриками, напоенный жутко вяжущим на вкус зельем, Язу устроился на одном из тех самых высоких стульев возле барной стойки. Он всё ещё покашливал и не мог согнуться, но внутренности, кажется, окончательно решили остаться в нём. Тифа выдала рубашку, куда бы он поместился дважды, и какие-то тряпичные штаны, короткие в длину, так что они доставали только до середины икр, а ещё широкие в талии. Рено сказал, что Язу похож на пугало. Язу ответил, что он, по крайней мере, только похож, в отличие от некоторых.       На стойке лежало меню в твёрдой обложке, и улыбчивая девушка с подносом смотрела так хитро и заискивающе, что пришлось заглянуть, а там оказалась карта бара. Почему в «карте» не план здания, а напитки, было выше понимания Язу, и это память не желала объяснять. Зато там он увидел кофе. Во всяком случае, названия в точности соответствовали тем, что были на кнопках автомата в лабораториях. Люди часто ходили с этими бумажными стаканчиками, но никогда не позволяли духам попробовать напиток. У образцов было своё питание, выдаваемое в пластиковых и разделённых на ячейки тарелках. По большей части на вкус оно напоминало клейстер, даже если выглядело котлетой. Только конфеты разрешали за хорошее поведение, и это была единственная доступная духом людская еда. Так что кофе был чем-то запретным и недоступным, а ещё его запах чем-то напоминал шоколад. Это обязано быть вкусно, так? Девушка с меню прямо подначивала. Язу посчитал это знаком. Но в этот момент Рено потянулся и оглянулся на улицу.       — Дождь кончился, ёпт. Нам надо двигать, Поганка, пока Тифа не выкинула за шкирку.       — Пусть посидит пока. Куда ты собрался его тащить? Он же еле ходит! И мне очень не нравится его кашель. Кровью, вроде, пока не кашляет, но я всё равно переживаю.       — Дела есть, ёпт. Правда?       Язу одобрительно кивнул. Вот он, момент истины. Они сядут в этот грохочущий винтами вертолёт и отправятся туда, где Лоз. Получилось незаметно украсть у Тифы маленький пакет порошка, моток сантехнической нити (так её окрестили создатели на упаковке) и пачку опасных лезвий. Он бы сразу привинтил одно к зубной щётке, но пропажа такого яркого предмета была бы слишком заметна. К тому же так он не порежет пальцы, если случайно сунет руку в карман.       — А ты что уже, решила себе ещё цыплёночка пригреть, а?       — Я бы предпочла, чтобы любое существо Гайи не подходило к Шин-ра ближе, чем на километр.       — И как ты Руда-то к нам подпускаешь?       — Рено, ты знаешь, в прежние времена сплетникам отрезали языки.       — Хочу попробовать кофе, — Язу прервал их перепалку, пока кто-то ещё не подрался. Не то чтобы он переживал за Тифу или беспокоился о Рено, но так он никогда не попробует амброзии людей, недоступной духам. По крайней мере, пусть нальют ему чашечку, а потом дерутся, сколько влезет.       — Кофе?       — Никогда не пробовал. Это не займёт много времени, так? — он подумал, что обязан сделать это сейчас, чтобы похвастаться перед Лозом. Тот же помрёт с зависти.       — Знаешь, я не думаю, что... — начала Тифа, но Рено её перебил.       — Пусть попробует-то, ёпт? Я заплачу, не бойся.       — Да, мне не жалко.       Она поставила турку на огонь и колдовала над ней, что сказочная ведьма над варевом. Наверное, в этих автоматах сидели очень маленькие люди: они грели воду, насыпали туда какой-то порошок и что-то ещё в очень маленьких количествах. Что именно осталось непонятным. В меню было сказано, что рецепт - секрет бариста. Оставалось с нетерпением наблюдать за процессом.       Тифа перелила варево из ёмкости в чашку и поставила на стойку. Внутри очень тёмная жидкость выглядывала из-под налёта пены. Больше всего напоминало уголь, но ошибки быть не могло: пахло оно именно так, как должно. Вот он: переломный день, в кой жизнь Язу разделится на «до» и «после». Момент истины наполняло торжественное молчание. Все в баре терпеливо ожидали реакции первого духа, готового открыть таинство запретного человеческого напитка. Даже Марлен перестала возиться на месте и моргать.       Язу взял кружку и сделал глоток.