А что, если приласкать?

-- П-Польша... Ты уверен?.. -- вопрос Литвы был скорее риторическим, ведь даже при попытке отговорить упрямца вряд ли можно добиться своего. -- Тотально! -- ответ был исчерпывающим. Эстония с выражением вселенской горечи и сострадания взглянул на Райвиса. Итак, Латвия добрался до комнаты Ивана. Время от времени ему доводилось бывать возле двери, но внутри он никогда не был. Латыш собрал силу воли, подбодрив себя не очень-то веселым выражением "перед смертью не надышишься", робко потянулся к дверной ручке. Тихий скрип пронзил тишину, мальчик вздрогнул. Надеясь, что не только нрав, но и сон у России богатырский, он толкнул дверь вперед. В комнате было совсем немного мебели. Это лишало её возможной вычурности, но не делало бедной. В комнате были два шкафа, для одежды и для книг, письменный стол со стулом, мягкое кресло и кровать. Латвия с удивлением отметил, что книжный шкаф был больше шкафа для одежды. Письменный стол был завален государственными бумагами вперемешку с вещами хозяина комнаты, возле кресла лежало несколько неравных стопочек книг -- этакий творческий беспорядок. В комнате было два окна, выходящих во двор. Просачивающийся лунный свет приправлял нотку азарта сказочно-таинственной атмосферой, а терпкий аромат древесины вокруг навевал умиротворение и домашний уют. Пути назад уже не было. Да и комната оказалась далеко не такой страшной, как представлял себе Латвия. Аккуратно ступая, силясь избежать скрипа, он приблизился к кровати Федерации. Одним из немногих плюсов операции латыш посчитал возможность увидеть Россию в новом свете, посмотрев на него, умиротворенного и совсем не такого грозного -- спящего. Однако Брагинский предпочел уткнуться носом к стенке, предотвращая попытки осмотра Себя Любимого. Латвия сперва медленно, насколько это было возможно, присел на край кровати. Потупив какое-то время, уселся глубже. Продолжал по возможности тянуть время, на манер черепахи перемещая ногу на кровать. Затем вторую. Осознав бессмысленность своего занятия, горько вздохнул и пополз к подушке. Собираясь уже пристроиться под боком у России, понял, что сохранность конечностей и жизни как таковой вряд ли будет возможна, если с утра он окажется рядом с грозной Федерацией. Кроме того, не уточнялось, где латышу придется лечь. Латвия пополз в противоположную сторону. Там его ждал неприятный сюрприз -- пододеяльник со стороны ног был порван, и колючее шерстяное одеяло вываливалось наружу. Повозившись в надежде по возможности оградить себя от колючего врага, попытался уснуть. И пусть сон россиянина был богатырским, не менее богатырски он и крутился во сне -- после пары рывков ногами все труды Латвии по сбережению лица от шерстяного монстра оказались напрасны. Решив, что, быть может, удастся выскользнуть из постели с утра, мальчик мирно засопел в бок России.

А вот и утро.

Будильник для блондина был бесполезным агрегатом, ведь Россия просыпался с рассветом уже чуть ли не с помощью инстинктов. Как бы ни не хотелось покидать объятия своего возлюбленного одеяла, дела народные подождать не в силах -- уставший от преследования Беларусью, Россия не разобрал бумаги, которые предположительно следовало разобрать вчера. С характерным кряхтением Брагинский сладко потянулся, не менее сладко зевнул и лениво перебросил тушку на другой бок. Вернее, собирался. Почувствовав боком объект, слабо напоминающий подушку или ком из одеяла, Россия несколько придавил его телом. Объект пискнул, а Иван дернулся в сторону. Ибо не каждый день обнаружишь рядом с собой в кровати пищащее нечто. Федерация боязливо оглянулся через плечо. Он был готов увидеть собаку, гигантского плюшевого мумми-тролля или мятного кролика Англии, но точно не сонного Латвию. -- Что ты тут делаешь?.. -- Россия попытался произнести это как можно мягче, однако севший спросонья голос проигнорировал желание своего хозяина и выдал звуки на манер кряхтения сатаны. Латвия что-то пробурчал, сперва не вспомнив, кто он, зачем он в комнате России и в чем смысл бытия, а осознав ситуацию, его глаза решили скосплеить тарелки. -- Россия-сан... Я... Я просто решил... Польша не так играл в "Дурака"... Эстония возражал, но... -- запуганный и смущенный, Латвия нес какой угодно бред, но только не нужные в данный момент слова оправдания. Тяжелая ладонь опустилась на его голову, вопреки ожиданиям, не надавливая, а несколько рваными, неумелыми движениями, поглаживая. -- Успокойся и объясни. Латвия робко поднял глаза вверх, заглядывая в лицо России. Затем несколько скомкано пояснил ситуацию. -- Вот как... ясно. Ну, иди тогда. Россия убрал до сих пор покоившуюся на голове латыша руку, отвернулся к стене. Латвия застыл на какое-то время, словно выбирая, что ему сделать теперь. Он избежал какого-либо наказания, и по идее должен был бежать, высоко подбрасывая бедро, но... или, быть может, показалось?.. -- Россия-сан?.. Что-то случилось?.. -- тонкий и робкий голос едва донесся до Брагинского. Молчание в ответ. Без садистической шутки или злорадной ухмылки -- он просто отмолчался. Возможно, это и было хорошо, но латыш чувствовал, что не покинет комнату, пока её хозяин вновь не будет жизнерадостно "колколколкать". -- Россия-сан, Вы... Вы можете сказать мне, если... -- Латвия не успел закончить, как его перебили. -- Америка опять несет бред, сестренка меня ненавидит. До ночи за мной гналась Беларусь. А с утра, когда я обнаруживаю у себя в кровати милого смущенного Латвию, он быстро тараторит мне об идиотском споре и стремится сбежать. Щеки Латвии покрывает стыдливый румянец, когда речь заходит о споре, лицо стремительно краснеет при слове "милого". Пребывая в ступоре, он не сразу заметил взгляд уже повернувшегося к нему лицом России. Когда мальчик осмелился поднять смущенный взгляд, лицо напоминало помидор. -- Если... Если Вам плох-хо... Я могу остаться с Вами... То есть, я не говорю, что мое присутствие развеселит Вас, и эт-то совсем не факт, конечно!!.. Но, если Вам легче, я могу остаться, и... Т-то есть..!! -- взгляд россиянина теплеет в процессе наблюдения за смутившимся Латвией, забавно предлагающим помощь. Уже слова мальчишки-Латвии успокаивают и вверяют надежду на скорее улучшение дел, а их смысл -- совсем бальзам на душу. Сильные руки не дают закончить пламенную речь. Латвия оказывается пойманным в объятия, несколько тяжелые для ещё совсем детского тела мальчика, но по возможности нежные. Латвии хотелось сказать что-то ещё, но мысли улетучились в момент столь неожиданного поворота событий. -- Р-Россия-сан... -- единственный набор звуков, который Латвия сумел выдавить из себя. Латышу было плевать, что обнимает его тот человек, которого он опасался долгое время -- ему было как-то воздушно-радостно от осознания, что именно грозный и внушительный Россия сейчас неумело и нежно обнимает его, что именно его рука сейчас поглаживает подрагивающую спину... Райвис расслабился в этих мягких ласках настолько, что позволил себе прижаться к теплой широкой груди. Замер, высчитывая количество ударов чужого сердца. Раз, два, три, четыре, пять, шесть... Глаза сочли нужным в этот момент закрыться, а мозг предпочел уснуть.