Не думай об этом, извращенец!

«Ты же не хочешь, чтобы я взял тебя на абордаж. Твоей же рукой провел бы от сосков прямиком к самому ценному? Начал ласкать тебя там, а ты бы почувствовал, как мне хочется услышать твой нежный голосок». От близости и от услышанного дыхание Уолкера сбилось, стало учащеннее. — Канда, прекрати эту пытку. Сам же уже понял, что я слышу тебя… — голос был каким-то хриплым и до боли в кончиках пальцев возбуждающим. — Отойди от меня, прошу, — истомным голосом попросил тот. — А ты попробуй помешай мне сделать то, что я уже тебе пообещал в мыслях, — на лице появилась жаждущая страсти улыбка — циничная. Аллен, недолго думая, повернул к тому свое лицо и, что-то раздраженно прошипев, ударил его между ног, прямо ниже пояса. (Ну вы поняли, куда именно.) — Канда, ты извращенец! — проорал Уолкер, старательно продолжая делать яичницу. А Юу молчал, корчился от боли на полу и что-то усердно повторял. Не будем вдаваться в подробности, вдруг матерные словечки, это же Канда все-таки. Аллен обиженно надул щеки и демонстративно сел на кровать мечника. — Я буду спать на кровати, а ты… — он задумался. Куда бы пристроить этого необузданного маньяка, чтобы тот ничего не удумал. Аллен искоса осмотрел всю комнату, цеплялся за любую деталь, но на Юу даже внимания не обратил. — А ты там. — Он указал на маленький, скромный уголочек между книжным шкафом и окном. — На полу расстели что-нибудь и спи, — приказным тоном сказал Мояши, смотря на того свысока, будто что-то о себе возомнив. — Чертов Шпендель… — прошипел обладатель мугена, пытаясь хотя бы сесть. Хорошо, что у него есть регенерация, что было бы с ним, не будь ее? Кто же знает. Медленно, но верно его силы начали возвращаться. Через некоторое время Юу смог даже встать и спокойно, делая вид, что ничего не произошло, пошел за одеялом и матрасом. «Тупой Канда, вообще, что ли, думать разучился? Идти на поводу у своих инстинктов… Идиот», — размышлял юный Гороховый стручок. Переодевшись в пижаму — обычная, белая сорочка со штанами, Аллен лег спать. Кровать оказалась неожиданно мягкой и удобной. Сказывалось то, что не спал юный индивидуум уже порядком двух дней, а может, и трех. Так хотелось спать, что мысли об этом извращенце как-то сами собой ушли, исчезли, испарились. Веки начали медленно закрываться, почувствовалась некая теплота и нирвана. Так хорошо, и думать о чем-то совсем не хотелось. Сон завлекал его в далекое царство Морфея… *** Проснулся Уолкер уже глубокой ночью, почувствовав чье-то присутствие в своей постели. Кто-то сзади обнимал его сильными руками, хорошенько прижимая к себе. «Что за хрень опять происходит?» — подумал Аллен, после того, как раскрыл свои глаза. Сначала все плыло, но через некоторое время появилась четкая картина. Чья-то рука обнимала того за талию. От осознания этого факта лицо Мояши покрылось краской. «Какого черта?!» — изумился он, после чего бросил свой взгляд на место «спячки» молодого самурая. Но там определенно кто-то был. Прищурив глаза Шпендель понял, что там не человек. А обычные, черт тебя дери, подушки! Какого хрена, спрашивается?! Бросив разъяренный взгляд на мирно спящего рядом мечника, Аллен ухмыльнулся. Все — эта была последняя капля, его терпению тоже может настать конец. Взяв рядом стоящую подушку, он сильно, изо всех сил ударил Юу по голове. — Что ты делаешь, извращенец?! Совсем страх потерял? Я могу тебя еще раз ударить… — он был в бешенстве. О да, сейчас Канде не поздоровится, ну, это мягко говоря. От такого резкого удара Юу проснулся, испугался и чуть было не проматерил весь белый свет. — Что ты делаешь? — не понял тот, шокировано смотря в глаза Гороховому Стручку. — А ты?! Могу сказать тоже самое! Канда, ты конченный извращенец! — запротестовал Аллен, после чего опять-таки замахнулся за очередным ударом. Но его удар был остановлен, из руки спихнули подушку, а самого Уолкера повалили на кровать, нависая над ним. Волосы Канды, собранные в низкий хвост, проскользили через плечо мечника прямо на грудь и шею Шпенделя. Неожиданное действие Канды оставило свой след. На мгновение их взгляды встретились. В глазах Канды читалась решимость, а в Алленских, совсем наоборот, какая-то девственная невинность и страх. На щеках снова вспыхнул яркий румянец, а сердце испуганно юркнуло, после чего начало биться сильнее. — Что ты делаешь? — уже прохрипел парнишка под тяжелой тушкой мечника.