***
– Пожалуйста, расскажи ещё что-нибудь, – белокурая второкурсница Аннабель Лоэлот отложила вышивание и сложила изящные ручки в умоляющем жесте. – Ну, Дра-а-ако! Гарри покачал головой. Малфой развлекал его «гувернанток» историческими рассказами и делал это так, что будь профессор Биннс жив, он удавился бы от зависти. Девочки совершенно забыли о воспитании Поттера и слушали Драко открыв рот. Если Правая Рука просто походил на кинозвезду, то его сыночку пора было вручать третьего Оскара. Малфой буквально купался во всеобщем внимании и мастерски держал аудиторию. История сменялась историей, «дамская гостиная» с замиранием сердца следила за повествованием. Хорёк трепался уже часа полтора, но даже не охрип. Если честно, у Малфоя имелись не только незаурядные актёрские способности, но и обширные знания в магловской и магической истории. Имена и даты сыпались без единой заминки, общеизвестные факты перемежались легендами и анекдотами, цитировались высказывания историков и декламировались фривольные стишки. Малфой даже отрывок из старинной баллады напел, когда рассказывал о битве на Стоукском поле**. Роберта Уилкис, неоднократно предостерегавшая Гарри насчёт «скользких Малфоев», сначала недовольно хмурилась, а потом мечтательно улыбнулась и сняла «заглушку». Заинтригованные слизеринцы подтянулись к группе девчонок, охмуряемых Малфоем, да так и остались, рассевшись на стульях, креслах, диванах и прямо на полу. Гарри сидел один в большом глубоком кресле возле камина – к нему, как всегда, никто не подсел, и он терпеливо приучал себя не расстраиваться по этому поводу. – Да, расскажи, расскажи! – захлопала в ладоши Дафна Гринграсс. – Что-нибудь про любовь. – Фу, – раздался басок кого-то из старшекурсников, Гарри не узнал голос. – Лучше про битвы. До Статута, желательно. – Мало вам битв, – раздался звонкий голосок красавицы Анны Рейнолс. – Расскажи об исчезнувших артефактах, Драко, пожалуйста-пожалуйста! До ужина ещё целый час, как раз успеем. – К занятиям, я так понимаю, готовиться никто не хочет, – вздохнула Роберта. – Давай, Малфой, отвлекай нас от дел. Драко хитро улыбнулся. – В этой истории есть всё – любовь и битвы, счастье и горе. Но подумайте хорошенько, стоит ли её начинать, ведь она повествует о жизни и смерти славного рыцаря и редкостного негодяя. Близится ночь, не будет ли вам страшно? Ведь эта быль, – Драко оглядел слушателей и зловеще прошептал: – о некроманте! Девчонки запищали, а парни восторженно охнули. – Тушите свечи, – сказал кто-то из ребят, – чтобы пострашней было. Малфой, ты гений. – Не без того, – слегка выпал из образа Драко, но тут же исправился, взмахом палочки придав огню в камине зловещий багровый оттенок. – Итак, в благословенные времена царствования доброго и справедливого Карла IV Люксембурга, в богатом и славном городе Майнце жила-была почтенная чистокровная семья. Всего у них было в достатке, да вот беда – все три невестки главы рода рожали одних только девочек. Сыновья не смели смотреть безутешному отцу в глаза, и самый младший решился завести бастарда. «Лучше перечёркнутый герб, чем зачёркнутая жизнь», – сказал он и выкупил у нищей семейки право на первенца от старшей дочери-бесприданницы. Прошёл положенный срок, и беспутная дева разродилась крепеньким мальчуганом, резвым и голосистым. Гарри заслушался историей, уж очень она была не похожа на обычные сказки. За полчаса малфоевского рассказа главный герой успел вырасти из смешливого проказника в зрелого мужчину, ожесточившегося душой и очерствевшего сердцем. Кристоф Душегуб прожил нелёгкую жизнь, полную боли, предательства и разочарований. Но назвать его несчастным язык не поворачивался, потому что ни одна обида не осталась неотомщённой. История изобиловала насилием, рыцарь-некромант был жесток и неуступчив. Малфой описывал события сдержанно, без тошнотворных подробностей, но само перечисление деяний тёмного воителя наводило ужас. Девочки тихонько взвизгивали в самых страшных местах, а ребята взволнованно сопели. Гарри из последних сил заставлял себя помнить, что это всего лишь старая-престарая история, да ещё, небось, и перевранная ради красного словца. Но на всякий случай вжался спиной в кресло и подобрал под себя ноги. Рассказ шёл о разорении замка Кристофа – немногих защитников убили, донжон пал, и уже волокли в огонь рыдающих женщин и детей, когда Гарри кто-то быстро сдёрнул с кресла и прижал к себе. Поттер не заорал во всю глотку только потому, что неизвестный успел зажать ему ладонью рот. – Не кричи, – еле слышно прошептал кто-то. Гарри в ответ укусил ладонь, незнакомец зашипел, но руку не отдёрнул. Поттер попытался лягнуть нападавшего, но не преуспел, а тот тихо хихикнул: – Уймись! Это я. Пока Гарри соображал, кто такой этот «я», незнакомец уселся сам и усадил его к себе на колени. Поттер немедленно принялся отбиваться от этой сомнительной чести. Молча, потому что язык его не слушался – нападавший успел наложить какое-то заклятье. – Какой вредный ребёнок, – прошептал «я». – Угомонись и посиди спокойно. Я хочу дослушать сказочку. Гарри эта причина уважительной не показалась, но его обездвижили, усадили поудобней и ласково погладили по щеке. Поттер собрался впасть в панику, уповая на свой замечательный браслет, а нападавший наконец представился: – Гарри, это я, Эдриан. Сейчас всё отменю, не кричи. – Ты сдурел?! – шёпотом заорал порядком струхнувший Гарри и сам порадовался своей тупости. Конечно, Пьюси сдурел, причём давно и капитально. На них зашикали, и Пьюси прошелестел прямо в ухо Гарри: – Мне с тобой хорошо, понимаешь? Офигевший Поттер дёрнулся, чтобы сползти с чужих колен, но Эдриан его придержал и опять погладил, только теперь по голове: – Тихо-тихо, маленький. Я не собираюсь тебя обижать, честное слово. Гарри рванулся из объятий, Пьюси неохотно разжал руки и тяжко вздохнул: – Сделай как в прошлый раз, пожалуйста. Поттер замер. – В смысле? – спросил он. – Ну, что ты делал, чтобы я успокоился? Сделай так ещё, прошу тебя. Просьба меняла дело. Оказывается, Пьюси не извращенец, а пациент, нуждающийся в помощи. Доктор Поттер присел рядышком, благо размер кресла позволял, и взял Эдриана за руки. Он изо всех сил сосредоточился на «поправке настроения». Через пять минут накатила слабость, и Гарри устало обмяк. – Спасибо тебе, – прошептал Пьюси, и приобнял его за плечи. Гарри молча кивнул. В ушах слегка звенело и невыносимо захотелось спать. Он привалился к Эдриану в полудрёме, а тот укрыл его полой своей мантии. Тем временем, некромант отправился выручать из заточения возлюбленную, и девочки заохали и зашептались. Кристоф уже почти добрался до темницы, как случилось несколько событий разом. Бдительный тюремщик засёк некроманта и поднял тревогу, дверь гостиной внезапно распахнулась, девчонки завизжали изо всех сил, кто-то скверно выругался и заорал: «Люмос Максима!» Яркий свет, ударивший по глазам, заставил всех зажмуриться. Когда ошеломлённые студенты проморгались, они увидели Нотта и Ургхарта, с потрясённым видом стоящих посреди гостиной с палочками наизготовку. Первым заржал, ясное дело, Малфой: – Мы сдаёмся! Пощады! Нотт, за меня выкуп дадут, честно. Теперь засмеялись все, а Теодор набычился, покраснел и показал Малфою средний палец: – Что тут, блядь, за групповуха?! – Придержи язык, здесь дамы, – спокойно сказал Ургхарт. – Прошу прощения, если помешал, но всем пора на ужин. Поттер, декан велел доставить тебя в Большой зал, живого или мёртвого. Поттер? И тут змеиный факультет замер, не веря своим глазам – Золотой мальчик сладко спал, доверчиво положив голову на плечо ухмыляющегося Эдриана Пьюси.***
Пробуждение было неловким. Во-первых, Гарри проснулся в обнимку с Пьюси. Во-вторых, на это безобразие таращился почти весь факультет, за исключением бедолаг, погибающих в библиотеке и на отработках. А в-третьих, смущённый Гарри спросонок ляпнул: – Прости, Драко, но ты так интересно рассказывал, что я заснул. Ясно, что все захихикали, а Малфой обиделся. Он смерил соню надменным взглядом, поджал губы и, ни слова не говоря, вышел из гостиной. Очень неудобно получилось. Неторопливо шагая в Большой зал, Поттер укорял себя за глупость и неделикатность. Каким бы ни был Малфой хорьком, он хорошо относился к Гарри – всегда отвечал на вопросы, не дразнился чугунным лбом и помогал с Зельями. Поттер вздохнул и задумчиво подёргал себя за прядку, выбившуюся из хвоста. Он обязательно прорепетирует речь, перед тем как пойдёт просить прощения у Драко. Не хватало ещё чего-нибудь брякнуть, не подумав. – Давай, Поттер, шевелись, еле плетёшься, – Ургхарт ухватил Гарри за шкирку и поволок за собой. – Без меня не начнут, – огрызнулся Поттер, едва поспевая за префектом. – Да пусти ты! – Отпусти мальчика, Ургхарт, – Пьюси улыбался, но Теренс счёл за благо подчиниться. – Ещё один болезный на мою шею, – недовольно буркнул он. – Кто бы тебе кукушку-то починил, горемыка? Отстань от Поттера, ведь отправят тебя вслед за отцом, как нечего делать. – Разберусь, – спокойно пообещал Эдриан, аккуратно взял Гарри за руку и повёл его в Большой зал. Поттер опять вздохнул. Он, конечно, мечтал наладить отношения с соучениками по факультету, но предпочёл бы менее драматичный сценарий. Тем более сейчас, когда целительский заговор наконец состоялся. Ещё пару недель назад Гарри опасался съехать с катушек, а теперь он был спокоен и благостен, как Мерлин на Авалоне. Всё устроилось наилучшим образом – у него за спиной появились люди, которым он мог довериться. Дважды в неделю Снейп самолично отводил Гарри в Больничное крыло и на пару часов сдавал его мадам Помфри. Этот фокус придумал Сметвик. – Регулярный медосмотр – дело важное. Попьёшь зелий, полечишь нервы. И ещё. Шрам твой – повод жаловаться на головную боль беспрестанно. В любое время, когда приспичит повидать Поппи, хватаешься за голову и прямиком сюда. Я Снейпа предупрежу. Понял? Гарри понял и вовсю пользовался щедрым подарком. Кроме плановых визитов под конвоем декана, он частенько забегал в Больничное крыло просто так – поздороваться с мадам Помфри и обменяться с ней новостями. Но самым главным сюрпризом стало письмо дяди Вернона. Понятно, что Гарри всплакнул от счастья, когда развернул конверт, и мадам Помфри пришлось отпаивать его успокоительными зельями. Письмо добиралось кружным путём. Оказывается, мадам Помфри списалась с мадам Малкин, и обе замечательные женщины договорились организовать тайную переписку Гарри с родными. Теперь Гарри мог написать письмо домой, отнести его в Больничное крыло и тем же путём получить ответ. Красавица Букля опять оставалась не у дел. Новостей из дома было немного. И самая главная из них – заседание суда по усыновлению Гарри состоялось в первых числах ноября. Обрадованный Гарольд Дурсль торжествующе показал средний палец куда-то в потолок. Там, по его мнению, находились дед Карлус и его бескомпромиссная жена. «Не знаю, Поттер я или нет, – подумал Гарри, – но Дурсль точно». Ещё дядя написал о долгожданном визите специалиста по магической защите. Тот осмотрел дом, признал его уютным и заверил старшего Дурсля, что никакой защиты на жилище наложено не было. Приглашённый маг уверял, что кровную защиту ни с чем не спутаешь, а домик на Тисовой улице лишён даже элементарных охранных чар. Обеспокоенный Вернон велел остерегаться Дамблдора. «Всякое враньё, – писал дядя, – хорошо в меру. Мне кажется, твой директор просто не хотел, чтобы мы куда-нибудь уехали. Осторожно расспроси нескольких магов о том, насколько сложно отыскать кого-нибудь в магловском мире». Гарри перечитал письмо несколько раз и спрятал в серебристый мешочек Карлуса Поттера. Ответное письмо: «Жив, здоров, учусь прилежно» он отправил сразу же, чтобы успокоить… Да, чтобы успокоить маму и папу. Тогда Гарри заревел ещё раз, и мадам Помфри долго гладила его по голове и шептала что-то утешительное. Теперь он сочинял большое, обстоятельное письмо с множеством вопросов – ему нужен был совет отца. Особенно насчёт Снейпа и Малфоя. Мысли Гарри опять свернули на Драко, и он виновато повздыхал. Всё-таки очень некрасиво получилось, не стоит затягивать с извинениями. Снейп же… Гарри невольно покраснел. Кое о чём писать домой он не будет. Ни за что. Сплетничали слизеринцы часто и с удовольствием, правда, за пределы гостиной эти сплетни никуда не уходили. Особенно доставалось преподавателям, так что Гарри волей-неволей знал биографии всех учителей, включая Биннса. И если история с замужеством Макгонагалл вполне укладывалась в образ суровой старой девы, то обсуждение личной жизни Снейпа повергло Гарри в шок. Оказывается, угрюмый и вечно чем-то недовольный декан был любовником старшего Малфоя. Поттер долго не мог уложить в голове эту новость. Вернее, новостью она была только для него, остальные говорили об этой связи как о чём-то давнем и привычном. Время от времени Гарри натыкался на однополые парочки здесь, в Хогвартсе – то Флинт зажимал в углу какого-нибудь симпатичного мальчишку, то Виникус-средняя и её подружка с шестого курса выбирали для поцелуев недостаточно укромный уголок. Такие случаи заставляли буквально сгорать от стыда и быстренько убираться. Но это всё равно воспринималось как местный колорит, Гарри даже немного привык. Но представлять за этим, так сказать, занятием взрослых людей... Даже оставив в стороне интим, который вообще не поддавался никакому осмыслению – целовать Снейпа, бр-р! – оставалось только дивиться, как терпит такое положение остальная «Мордредова семейка». Драко Малфой ничуть не был смущён и по любому поводу моментально кидался на защиту Снейпа, совсем как Грейнджер, когда при ней нелестно отзывались о Макгонагалл. Что думала и как чувствовала себя похожая на сказочную фею Нарцисса, Гарри не брался даже вообразить. В общем, Гарри спросит у дяди – нет, отца! – совета, но сексуальные пристрастия декана сохранит в тайне. – Мистер Поттер! – а вот и Маккошка, легка на помине. – Вы заставляете себя ждать! Пройдите к преподавательскому столу, не задерживайтесь! Гарри пожал плечами, улыбнулся обеспокоенному Пьюси и зашагал по центральному проходу, ощущая спиной настороженно-недоброжелательные взгляды всего зала. Поттер надменно выпрямился и мысленно показал всем «фак». Видать, с учениками тоже проводили беседы насчёт предстоящего цирка – Гарри ничуть бы не удивился. Директор Дамблдор вызвал его накануне, угостил неплохим чаем и долго мотал нервы, выспрашивая о житье-бытье Гарри в Слизерине. Гарри честно изображал идиота, жалуясь на непростые нравы змеиного дома и несправедливого декана, который чихать хотел на особый статус Золотого мальчика. Потом Дамблдор сдержанно сетовал на несчастливое распределение, которое самому Гарри уже не казалось неудачным. Репутация Слизерина, конечно, была та ещё, но зато ни на одном факультете не было такого количества отпрысков старых семей. Нигде больше Гарри не смог бы понаблюдать чистокровных магов в естественных условиях. В Слизерине было принято отвечать за свои слова и поступки, зачастую головой. Никто не корчил из себя невесть что и не пытался казаться лучше, чем есть. Змеи были сдержанны на людях, но абсолютно не стеснялись «своих». За «своих» они бросались в драку, не раздумывая и не ища никакой выгоды. В общем, Дадли прижился бы в змеином доме, как родной, и за это Гарри простил своим однокашникам все их неприязненные взгляды и нелестные высказывания. А ещё Поттер частенько развлекался, гадая, кто из его соучеников светлый, а кто тёмный маг. Как проверить свои догадки он не знал, но надеялся придумать что-нибудь. Наконец, спустя час пустых разговоров, Дамблдор приступил к делу. Гарри Поттер, надежда магической Британии, должен был дать интервью популярнейшей в Британии газете «Ежедневный Пророк». Гарри «Пророк» уже видел, восхитился движущимися колдографиями и едва не умер от смеха, читая наивные статьи. У маглов любая желтая газетёнка врала намного складнее. Директор принялся пространно рассуждать, как правильно подать информацию, и Поттер развеселился окончательно. Судя по тому, что ему не дали список вопросов и не велели наизусть выучить ответы на них, понятие «пиар-акция» магам неизвестно. Тем лучше. Эпохальное интервью предполагалось совместным – с «лучшими друзьями». Это было замечательно. Гарри сомневался, что рыжий Рон позволит кому-нибудь хоть слово сказать. Из всех его «лучших друзей» – зануды, мямли и хвастуна – Ронни больше всех был похож на героя. Себя Гарри числил «скромным парнем себе на уме» и отчётливо осознавал, что герои из таких ребят выходят не ах. – Мистер Поттер! – а вот и любимый декан, опять с кислой мордой. – Не стойте столбом, займите своё место и попытайтесь не опозориться! Поттер завёл глаза. Вот что за человек? Правой Руке нужно воздвигнуть памятник – Гарри каждые выходные носил бы цветы к его подножию. Отношения со Снейпом не улучшались, и Поттер оставил безуспешные попытки наладить их. Вернон Дурсль учил сыновей отличать перспективные дела от безнадёжных и никогда не уделять последним больше пяти минут в день. Немного радовало, что мадам Помфри сдержала обещание и от души рявкнула на Снейпа. Тот, ясное дело, не образумился, просто сам факт заступничества грел душу. Плохих оценок не убавилось, но Гарри не парился – оказывается, экзамены по всем предметам принимала комиссия из Министерства. Поттер цинично решил, что меньше «Выше ожидаемого» герою магической Британии не поставят, и с чистой совестью перестал выворачиваться наизнанку перед преподавателями. Теория давалась ему легко, и Гарри немного сбавил темп. Появившееся свободное время Гарри посвящал заброшенной было «Физиологии человека» и прогулкам по Хогвартсу. Гарри бродил по залам и коридорам до самого отбоя, надолго застывая перед мозаиками и витражами, статуями и портретами – огромный замок завораживал его. Портреты, кстати, у магов были живыми и даже могли разговаривать. Правда, при этом они очень смущались и называли собеседника господином, а то и повелителем. Гарри старался не тревожить застенчивых обитателей портретов без крайней нужды, его слегка коробила откровенная паника в нарисованных глазах. Привидения, как им и положено, всё время где-то прятались, а знаменитого полтергейста Пивза Гарри видел всего пару раз, и то издали. – Где ты ходишь? – сердитым шёпотом спросила Гермиона, а Рональд деловито распорядился: – Ты самый мелкий, стань вот здесь, чтобы тебя хоть чуть-чуть было видно. – Добрый вечер, – прохладно сказал им Гарри и ободряюще улыбнулся Невиллу. Тот явно нервничал, переминался с ноги на ногу, поминутно одергивал мантию и поправлял галстук. Поттер нахально встал чуть впереди троицы, заправил за ухо упрямую прядь и принялся любоваться потолком Большого зала – это ему никогда не надоедало. Есть хотелось всё сильнее, значит, он потратил на Пьюси достаточно много сил. Интересно, можно как-то регулировать интенсивность магического воздействия? На занятиях они только махали палочками и произносили затверженные слова на латыни, которую ехидный Малфой называл «кухонной» – никто из преподавателей не заострял внимания на сознательном усилии при сотворении чар и заклятий. Лишь Макгонагалл говорила: «Представьте результат. Только развитое воображение делает из мага хорошего трансфигуратора». На своё воображение Гарри никогда не жаловался, но трансфигурация ему не давалась совершенно. Значит, дело не только и не столько в воображении. А в чём? Кроме того, в гостиной тот же Малфой спокойно обходился без латыни и без палочки – зажигал Люмос и призывал книги, хотя чары призыва они ещё не проходили. А ещё щекотал Миллисенту, когда та чересчур увлекалась вязанием, а не им, несравненным Хорьком. Вязала, кстати, Милли руками – крохотным крючком вывязывала безумно сложные и неимоверно красивые кружева. Правда, Гарри не был уверен, что тут обходилось без магии, а спросить побаивался. У Поттера было подозрение, что все чистокровные скрывают большую часть своих способностей, а палочками пользуются только в серьёзных случаях – в работе или в драке. Недаром он так и не смог с достоверностью вычислить ни одного тёмного мага. – Это и есть знаменитый Мальчик, Который Выжил? – раздался за спиной уверенный женский голос. Гарри вздрогнул от неожиданности и, не торопясь, обернулся. – Маловат он для героя. На него насмешливо, поверх очков, смотрела средних лет дама, не столько красивая, сколько яркая. Тётя – нет! – мама называла таких женщин «эпатажными» и неодобрительно поджимала губы. Безжалостно завитые белокурые волосы, кроваво-красная помада на губах, покрытые фиолетовым лаком ногти, невообразимо вызывающая мантия и очки в стразах – похоже, дама была не дамой, а, как выражался Вернон, дамочкой. – Добрый вечер, мэм! – Гарри робко улыбнулся и по-малфоевски захлопал ресницами. Дамочка хмыкнула и поманила пальцем какого-то тощего и невзрачного субъекта, нагруженного штативом и огромным ящиком: – Ну что, все готовы? Фредерик, возьми в кадр всю компанию, а потом сделаем несколько крупных планов. Тощий Фредерик проворно распаковал ящик, водрузил на штатив допотопного вида фотоаппарат и принялся возиться со стеклянными пластинами. Гарри с интересом наблюдал за вознёй и гадал, получаются ли движущимися негативы, или потом накладывают чары на готовую фотографию. – Мисс Скитер, – к дамочке подошёл директор, и Гарри едва не расхохотался в голос, до того они были похожи: яркие мантии, вычурные очки и куча побрякушек. У Скитер не было бороды, увешанной колокольчиками и бусинами, а Дамблдор не носил высоченные каблуки, но эти различия в глаза особо не бросались. – Прошу вас помнить, что дети ещё не ужинали. Не затягивайте, пожалуйста, с мероприятием. – О, – нехорошо оживилась дамочка, – вы пригласили на интервью голодных детей? Как мило. Дети, вас обещали оставить без ужина, если вы правдиво ответите на мои вопросы? – Мисс Скитер! – всплеснул руками опешивший Дамблдор, а покрасневшая Гермиона громко возмутилась и обозвала журналистку «писакой». «Хорошее начало», – с досадой подумал Гарри и осторожно скосил глаза в сторону слизеринского стола. Ближайший край стола занимали семикурсники, и, похоже, они были в бешенстве – на их лицах блуждали рассеянно-безразличные улыбки. Поттер поёжился. Если он провалит это интервью, возвращение в подземелье будет самоубийством. Придётся постараться прекратить фарс. Итак, что он знает о жёлтой прессе? – Я прошу прощения, мисс Скитер, – Гарри подошёл к дамочке, мысленно морщась от тяжёлого восточного аромата её духов, и тихо рассмеялся, – если вы напишете, что героя магической Британии морят голодом, меня завалят посылками с едой. Смилуйтесь! – Вот как, – хмыкнула журналистка. – Что ж, вы правы, мистер Поттер. – Зовите меня Гарри, прошу вас, – Гарри прижал ладошку к сердцу и опять трепыхнул ресницами, мысленно благодаря Хорька за все его ужимки. – Вы такая красивая! – Льстец! Это хорошо, – удовлетворённо сказала Скитер и вынула из сумочки блестящее зелёное перо, которое немедленно вырвалось из её рук и затанцевало в воздухе. – Я попытался, – пожал плечами Гарри и лукаво улыбнулся. – Давайте всё же начнём, мне и вправду хотелось бы поужинать вовремя. – Итак, Гарри, вы воспитывались у маглов, – вкрадчиво сказала Скитер. – Что вы о них думаете? – О моих воспитателях или обо всех маглах разом? – уточнил Гарри. – Для начала о воспитателях. Вас били? Гарри вспомнил Пьюси и фыркнул: – Нет. Но мы не слишком друг друга понимали. – Вот поэтому, – встрял Дамблдор, – мы должны воспитывать в юных магах терпимость к чужому мировоззрению. Рита Скитер недовольно поморщилась, а Гарри безмятежно улыбнулся: – Вы правы, господин директор. Дальше вопросы сыпались с пулемётной скоростью, иногда самые неожиданные и дикие. Например, Гарри было предложено оценить творчество некой Селестины Уорлок. Такой дамы он не знал, в чём с чистой совестью признался. Где-то после третьего-четвёртого вопроса Поттер понял, что разговаривать со Скитер он не в состоянии. Она его не слышала и слушать не хотела. Очень похоже, что интервью уже написано, а Скитер явилась сюда за колдографиями. Значит, можно над ответами не особо задумываться, а постараться хорошо выглядеть. Гарри был уверен, что и в магической Британии большинство людей предпочитает разглядывать картинки, а не читать текст. Поэтому Поттер вспомнил модную сьёмку и «включил принца». За мантию Гарри был спокоен. Он выбрал одну из самых красивых парадных мантий от мадам Малкин – чёрное сукно было щедро расшито красивой серебряной вышивкой и крохотными хрустальными бусинками, так что Гарри сверкал и переливался не хуже самой Скитер. Причёска получилась не столь безупречной, Поттер только и сумел, что стянуть резинкой самые упрямые кудри. Отросшая чёлка то и дело падала на глаза, и Гарри поминутно заправлял её за ухо. Интервью ожидаемо превратилось в цирк. Дамблдор время от времени разражался пространными поучениями, тарахтела Гермиона, вытягивая руку и подпрыгивая от нетерпения, точь-в-точь, как на уроках, рыжий Рон размахивал руками и напропалую хвастался победой над кое-кем, потому что упоминать о тролле ему запретили накануне, мямлил и краснел Невилл. Гарри перестал говорить и только улыбался – весело и печально, ослепительно и робко, лукаво и смущённо. У него даже щёки заболели под конец. Наконец Рита властным жестом прекратила бедлам и опять обратилась к Поттеру: – Наши читатели до сих пор недоумевают, как получилось, что наш якобы герой был распределён в Слизерин. Ведь это цитадель сторонников Того-Кого-Нельзя-Называть, последний оплот мрачных средневековых нравов магической Британии. Что это значит, мистер Поттер? Гарри надменно выпрямился, вскинул голову и звонко произнёс: – Это значит, что цитадель тёмных сил пала! И рухнул их последний оплот! Ура! Большой зал на пару секунд погрузился в потрясённое молчание, но, как Гарри и надеялся, импульсивные гриффиндурки не подвели. Они ликующе заорали и захлопали в ладоши, а за ними и весь Большой зал взорвался аплодисментами и радостными криками. Гарри победно усмехнулся, торжествующе вскинул кулак и тоскливо подумал, что теперь отпускать от себя домовика нельзя ни на секунду. ____________________________ *Генрих IV Болингброк (1366-1413 г.г.) – король Англии с 1399 г, основатель Ланкастерской династии (младшая ветвь Плантагенетов). ** В битве при Стоук-Филд (1487 г.) Генрих VII Тюдор разбил армию йоркистов, это была последняя битва в «Войне Алой и Белой розы» – между Ланкастерами и Йорками.