В борьбе обретёшь ты... (часть 1)

– Чтобы я ещё когда-нибудь хоть что-нибудь рассказал папане, – с досадой буркнул Теодор, сотворил крохотный пульсар и метнул его в ближайший портрет. Изображённая на портрете дородная матрона в белоснежном крузелере(1) пронзительно взвизгнула и разразилась отборной площадной бранью. – Чего? – спросил у неё Тео озадаченно. – А по-человечески? – Ничего хорошего, – хихикнул Малфой. – Это старофранцузский. – А ты откуда знаешь? – Не скажу, – вздохнул Драко, вспоминая экстремальные уроки латыни от Николаса Малфоя. Портрет почтенного предка в выражениях не стеснялся, костерил своих несчастных потомков на старофранцузском (ибо брезговал осквернять уста грубым наречием презренных англосаксов) и на классической латыни. Первым латинским выражением, которое выучил шестилетний Драко, было «Caput tuum in ano est»,(2) отчего мама, нехорошо прищурившись, долго смотрела на папу. – Блядь, это жмыр знает, что такое, – не унимался Теодор. – Думали же, папаня рыжих припугнёт. Зачем он с этим грёбаным письмом к Верховному чародею полез? – Остынь, – укоризненно сказал Драко. – Кто нам правду-то расскажет? Полез – значит, надо было. – Малфой, у меня всего один отец. А с Визенгамотом собачиться – дело опасное. Там, кроме нашего директора, ещё тьма серьёзного народа отирается. – В войне с Дамблдором твой отец выжил сам и вытащил своих людей. Не погиб, не загремел в Азкабан и никого не сдал, как сволочь Каркаров, – возразил Драко. – И, заметь, ни кната не потратил на взятки. Я сужу, возлюбленный моей матери – самый серьёзный человек из всего того народа, что числится в Британии серьёзным. Теодор горделиво приосанился, но потом угрюмо зыркнул на Малфоя и ворчливо произнёс: – Возлюбленный моей матери… Всех под себя приспособил, Хорёк. Один «мой крёстный» чего стоит. – Тео, мой друг, – засмеялся Драко, – что же в этом плохого? – Всё охренительно, – вздохнул Теодор и похлопал Драко по плечу. – Тогда колись, как ты исхитрился Пьюси сосватать Булстроудам? А то твой друг мозги свихнул и ночами мучается от желания поджечь полог на твоей кровати. – Я просто написал маме, – пожал плечами Драко. – Она прикинула результаты такого союза и рассказала о них мистеру Булстроуду. Тот был настолько впечатлён, что согласился сразу и на всё. А Пьюси у нас сумасшедший, но не дурак – мигом сообразил, где кончается радуга. – Что-то очень просто для Малфоев, – разочарованно сказал Тео. – Где многоходовые интриги и изощрённые пакости? – Прости, пожалуйста, – Драко склонил голову и прижал руку к сердцу, изо всех сил сохраняя серьёзное выражение лица. – Обещаю в следующий раз сделать всё по правилам. – Вот же скотина, – возмутился Нотт. – Какой ещё следующий раз, друг мой? – Тебе послышалось, дружище. Ну что, идём на ужин? За ужином наследник Ноттов по-прежнему был хмур и задумчив. Драко время от времени сочувственно поглядывал на приятеля, не зная, чем его утешить – выволочка от лорда Нотта была грандиозной и, увы, заслуженной. Не прошло и трёх часов после отправки совы в Нотт-мэнор, как отец Теодора прибыл в Хогвартс через директорский камин и имел долгую беседу с Дамблдором. А потом он отругал Тео и Драко за бахвальство недетскими навыками в боевой магии и ненужный шум вокруг Поттера. Драко Блэк что-то обиженно бубнил в своё оправдание, но вслух возникать не посмел, герой хренов, а потому Драко Малфой молча выслушал все упрёки и только кивал покаянно – лорд Нотт был абсолютно прав. Они с Тео наделали кучу глупостей, непростительных для слизеринцев. – Вам было велено сидеть тихо, – глава Ковена досадливо хмурился. – Дел и без того невпроворот, чтобы дёргаться каждый раз, завидев сову из Хогвартса. Вы же умные парни, что за дурацкая бравада? Зачем грязнокровкам знать, на что вы способны? Если же вы хотели впечатлить Поттера, то поверьте – он впечатлён! Теперь, поганцы, усердно думайте над тем, как его… – лорд запнулся, подыскивая слово, и раздражённо хлопнул себя по колену, – как его развпечатлить! Идите с глаз моих, и чтобы никаких вестей, кроме табеля с оценками, я до конца года не получал! На этих словах Драко Малфой затосковал окончательно и принялся мысленно пинать ногами несопротивляющегося Блэка. Поттер впечатлился, о да! Гарри, понурившись, молча добрёл до гостиной и сразу же ушёл в «дамский угол» к своей ненаглядной Уилкис. Драко уже знал, чем это грозит: бестолковые утки из семей упёртых нейтралов наплетут с три короба о жестокости и сволочизме пожирательских ублюдков, а ещё засыплют идиотскими советами. Придётся в ближайшую субботу опять устраивать утренние посиделки, пожертвовав тренировкой ловцов, которую с некоторых пор устраивал Теренс Хиггс. Улестить неправильного героя можно было только пространной и подробной лекцией по истории магии, причём о событиях, какие не описаны в трудах добросовестной мадам Бэгшот. Драко тяжко вздохнул и скосил глаза на мрачного Поттера. Тот, слава Салазару, не пересел к своим чокнутым девицам, но в разговоры не вступал и явно ушёл в себя. – Тео, в субботу на тебе добыча пирожных, – шепнул Малфой, почти не разжимая губ. – В субботу на мне ещё твоя ранняя побудка, а это деяние, достойное Основателей, – проворчал в ответ Теодор. – Накануне отдашь мне свою палочку, чудовище. – Хрен тебе. – Не заинтересован. – Ладно, я сам проснусь. – Удачи. Малфой скрипнул зубами и могучим усилием воли заткнул Блэка, гневно вопящего что-то вроде: «Маг сказал – маг сделал». Осталось продумать, какую именно историю рассказать Гарри, и незаметно смотаться в библиотеку. Поттер до сих пор верил, что пятничные сказки для его дамского клуба и экскурсы в магловско-магическую историю – это экспромт. Частью – да, но ни один, даже самый талантливый оратор, не сможет без должной подготовки выдать связный рассказ об историческом событии. Имена и даты, факты и мнения – всё нужно было выучить, уложить в систему и красиво подать, а ведь завтра уже пятница. Драко прикинул время на организацию «экспромта» и понял, что на следующем уроке трансфигурации Шумоголовая девочка имеет все шансы его обойти. Ну и пусть, уважительное одобрение в глазах Гарри стоит полусотни троллей от Маккошки. А поттеровскому кружку рукоделия и мозговыноса он завтра расскажет то, что знает назубок: биографию какого-нибудь некроса посвихнутее. Он заставит глупых индюшек визжать, как под Круцио. Драко мысленно потёр руки – месть маленькая, но приятная. Тут двери Большого зала распахнулись, и студенты взволнованно загомонили, а кое-кто даже привстал с места, чтобы хорошенько рассмотреть вошедших. Посмотреть было на что – высокие и крепкие парни, с головы до ног обряженные в драконью кожу, энергично протопали по главному проходу к преподавательскому столу. Шедший следом светловолосый мужчина в потёртой укороченной мантии и мягких сапогах на шнуровке рядом с этими бравыми ребятами казался до тошноты обыкновенным. – Драконоборцы? – изумился Хиггс. – В Хогвартсе? А что за хрен в дуэльной мантии? – Это наш папенька, – томно потупив глазки, ехидно пропела Трикси Деррек. – Ты, помнится, желал свести знакомство. Драко округлил глаза и обернулся, желая получше разглядеть Персиваля Деррека – одного из лучших бойцов в отряде братьев Лестрейнджей. Он был в числе тех, кого дедушка Абраксас после войны спешно переправил в Европу – сильный светлый маг с репутацией тёмного ублюдка и, по слухам, тонюсеньким делом в аврорате. Собственно, кроме Метки, вменить Дерреку было нечего, но авроры настойчиво подозревали того в тщательной зачистке свидетелей. На каникулах Драко с ним не знакомили, Дерреки встречали Рождество дома, где-то в Эссексе. Трикси, меж тем, сверлила Хиггса насмешливым взглядом, отчего тот состроил невозмутимую физиономию и принялся подчёркнуто тщательно разрезать бифштекс на крохотные кусочки. – Уймись, чума в юбке, – одёрнул её Перегрин Деррек. – Даже если ты застыдишь Хиггса насмерть, никто не позволит ему свести близкое знакомство с девицей из семьи Пожирателя. Теренс, не парься, мы привыкли, на самом деле. Хиггс надменно взглянул на двойняшек и холодно изрёк: – Не стоит расценивать мой мимолётный интерес, как далеко идущие намерения, мисс Деррек. Трикси вздёрнула подбородок и фыркнула, а Перегрин оскалился и лениво процедил: – Молись, чистюля, чтобы я не расценил эти слова, как приглашение измерить длину твоих кишок. Хиггс вскинулся было, но Флинт тяжёлой ручищей приобнял его за плечи и добродушно прогудел: – Хигги, захлопни пасть, ведь по краю ходишь. Малфой, не удержавшись, хихикнул, а Гарри тяжко вздохнул и сгорбился над почти нетронутой тарелкой. Между тем директор, не торопясь, встал со своего золочёного кресла, торжественно прошествовал к кафедре в виде распятой совы и вскинул обе руки, требуя внимания. Студенты затихли, а Дамблдор, плавно водя руками, рассказал о нападении невесть откуда взявшегося дракона на хижину Хагрида. Малфой отметил, что директор благоразумно не озвучил размеры и возраст дракона. В зале заохали и зашептались, несколько младших девчонок взвизгнули. Громче всех, ясное дело, пищала белобрысая Браун из Гриффиндора. Ещё бы обморок изобразила, курица. – До особого распоряжения учащимся запрещается покидать замок, – разочарованный гул старшекурсников пронёсся по залу. Понятно, весна, а парочки в одночасье лишились поцелуйчиков в мокрых кустах под пронизывающим ветром. – Тренировки по квиддичу отменяются, – тут Драко и сам застонал, благо повод был намного весомее, чем жалкие тисканья сбрендивших неудачников. – Я рад представить вам драконоборческий отряд Министерства магии, – продолжил директор с такой гордостью, будто сам натаскивал каждого ловчего. Бравые парни приосанились под восхищёнными взглядами студентов. Драко Малфой быстренько изобразил pater’а, стойко переносящего симптомы злоупотребления огневиски, ибо жеманно лыбящийся Бёрк – зрелище по-настоящему отвратительное. Драко Блэк презрительно хмыкнул и взялся прикидывать, сколько драконов он смог бы завалить в одиночку, не откажи ему отец в покупке огнеупорной метлы и заговорённого клыка перуанского змеезуба. – Мистер Деррек, – гораздо более прохладным тоном сказал Дамблдор, и Малфой напрягся, шикнув на дебила Блэка, – организует оцепление кромки Запретного леса. Ему будут помогать… – директор пожевал губами и закончил совсем уж кисло: – С разрешения министра, конечно же. Ему будут помогать добровольцы из числа родителей учащихся. Во избежание, так сказать, прорыва опасных существ на территорию замка. – Как по мне, – хохотнул шестикурсник Ванити, – так самое опасное существо уже разгуливает по территории замка. Поттер, до твоего появления мы жили офигеть, как скучно: ни дуэлей не за хер собачий, ни тролля в сортире, ни тёмного артефакта в соседнем классе. Теперь вот дракон объявился на хагридовых грядках. Ох, не зря Тёмный лорд тебе в лоб Аваду зашарашил – чуял, бедолага, что будут с тобой огромные проблемы. Старшекурсники заржали, Гарри нахохлился ещё больше, занавесив глаза кудрявой чёлкой, а оба Драко немедленно кинулись на защиту героя: – Думай, что несёшь! Просто мой отец взялся за этот вертеп всерьёз, и теперь ни одно происшествие не замалчивается! – Гляди-ка, такая мелкая вошь, – усмехнулся Ванити, – а как резво скачет. С вашей дерьмовой славой ни один герой не спасёт. Чистенькими не станете, не надейся. Драко затрясло: неуёмный задира Блэк рвался наружу, но послушный мальчик Малфой помнил о наказе лорда Нотта сидеть тихо и не нарываться. Рядом, прикрыв глаза, закаменел Теодор и тоже явно уговаривал сам себя не поджигать мантию одному зарвавшемуся кретину. Теренс Ургхарт аккуратно сложил салфетку и очень нехорошо взглянул на шестикурсника, отчего тот мгновенно заткнулся и даже слегка побледнел. – Поттер и мелкий Малфой официально находятся под защитой моего лорда, – спокойно сказал Ургхарт. – Контракт. А теперь можешь продолжать соревноваться в остроумии с первачками, Ванити. Сидящий неподалёку Бёрк враз стряхнул всю свою жеманность и подобрался: – Мне не послышалось? Теренс ухмыльнулся и молча указал на мистера Деррека за преподавательским столом: тот расслабленно откинулся на спинку стула и с любопытством разглядывал убранство Большого зала. – Дела, – буркнул Бёрк и недовольно скривился. Драко хихикнул, представив, какой ажиотаж сегодня будет на совятне. Нет никаких сомнений, новость мигом разлетится по Хогвартсу, во всяком случае, по чистокровной его части. Ковен – это вам не шуточки. «Чему радуешься, тупица? – раздался в голове хмурый голос Блэка. – На кой драккл тогда Поттеру твоё покровительство? Или ты у нас круче лорда-дракона?» Малфой замер и осторожно взглянул на Поттера. Тот безучастно разглядывал содержимое тарелки и мыслями, похоже, был не здесь. «Всё, Малфой, – грустно сказал сам себе Драко. – Будешь ты у героя-колдомедика справочником по чистокровным, на большее даже не надейся. И каждый раз вспоминай этот день, когда возомнишь себя бывалым интриганом, придурок».

***

Поттер пребывал в каких-то невесёлых размышлениях весь вечер. Он отмахнулся от обеспокоенного Пьюси, отказался от похода в библиотеку, проигнорировал свой дамский кружок, а в ответ на шпильки Паркинсон только рассеянно пожимал плечами. В гостиной Гарри с ногами забился в глубокое кресло у камина, раскрыл свою «Физиологию», по-прежнему обёрнутую в недорогой пергамент, и как будто с головой ушёл в чтение. Но Малфоя было не обмануть: когда люди читают, они время от времени переворачивают страницы. Сам Драко тоже маялся сомнениями. С одной стороны, лезть сейчас к Поттеру означало нарваться на ссору. С другой стороны, неизвестно, о чём герой думает и к каким выводам придёт по итогам своих загадочных размышлений. Растормошить Поттера удалось только Забини, да и то уже после отбоя. Хитрюга Блейз начал издалека. – Маменька пишет, у нас дома настоящая весна. Ласковое солнце, лазурное небо, благоухание цветущих садов… – мечтательно жмурясь, почти пропел он и стащил тяжёлое покрывало с кровати. – Я так скучаю по дому, Гарри. Ты когда-нибудь рвал апельсины прямо с дерева? – Ты же знаешь, что нет, – слабо улыбнулся герой. – А чем тебе не угодила весна в Шотландии? Небо здесь тоже голубое, и солнце вот-вот станет ласковым. – Небо здесь серое, – фыркнул Забини. – Это промозглое нечто недостойно называться весной, поверь мне. Хотя моему старшему братцу повезло меньше, чем мне. Он учится в Дурмштранге, а там кое-где ещё лежит снег. Разумеется, любопытный Поттер не мог не поинтересоваться: – А почему вы с братом учитесь в разных школах? Программа Дурмштранга чем-то отличается? – Мой покойный отец вёл дела Лорда на континенте, и мама побоялась отправлять Ричарда в Хогвартс. Дурмштранг же традиционно силён в Тёмных искусствах, Дикки это только на пользу. – А тебя не побоялась? – О, что это был за скандал, Гарри! Но я упрямый, – с гордостью сказал Блейз, а Нотт громко цокнул и закатил глаза. – К тому же Дикки чересчур любит командовать. Мне это не по нраву. Поттер очень грустно вздохнул и еле слышно пробормотал: – Неужели ты тоскуешь по южной весне и совсем не скучаешь по брату? – Очень скучаю, но это секрет, – блеснул улыбкой Забини. – Ричард ничего не должен об этом знать. – Почему? – E' uno stronzo!(3) Поттер недоумённо хлопнул глазами, а Драко не выдержал и засмеялся: – Поверь, Гарри, ты не хочешь узнать перевод. – Разбираешь это кваканье, Малфой? – Теодор уселся на низенькую скамеечку и принялся расшнуровывать сапоги. – Ты здорово упал в моих глазах, Хорёк. Забини угрожающе засопел, но Драко успокаивающе похлопал его по плечу и добродушно усмехнулся: – В этих пределах я разбираю любой европейский язык. Завидуй, неуч. Блейз, давай ты завтра его отравишь. Спать охота. – Почему вы такие… Такие жестокие? – не выдержал Поттер. Он уже снял мантию и стоял с пижамой в руках. – Только и слышишь: убить, отравить, покалечить. Или вы значения этих слов не понимаете? Хотя нет, понимаете. Финниган очутился в Больничном крыле за обычный тычок. – Ты ещё, – буркнул Нотт, передёрнувшись. – Мало мне папаниного разноса? Не рассчитал я чуток, Поттер, ясно тебе? Мне в голову не пришло, что этот ублюдок не сумеет отменить заклинание. Скулил там, как падаль, вместо того, чтобы встать на ноги и дать сдачи. – Сдачи? – возмутился Гарри. – Как ты себе это представляешь? Ты же намного сильнее Финнигана! – Я очень легко себе это представляю, – пожал плечами Нотт. – Никто не говорит о победе. Как по мне, достойное поражение ничем не хуже. – А без драки нельзя было? – Этот ирландский кретин знал, что ты под защитой. Никто не просил его на рожон переть. Заметь, его дружки в драку не полезли, хоть палочками и размахивали. По-хорошему, надо бы и им навалять, чтобы впредь неповадно было. – Тео, – предостерегающе сказал Драко, – полегче. Нотт прикрыл глаза и разжал кулаки: – Поттер, ты же, мать твою, умный. Подумай сам. Или у маглов пацаны не дерутся? – Дерутся, конечно. Но не до увечий же. – Сколько у магла фингал держится? – Неделю, или около того. – А у мага? Гарри молча закусил губу. – Ты представил на месте Финнигана кого-то из своих магловских знакомых, верно? – мягко спросил Нотт. – Но он маг, и уже наверняка топает в спальню своим ходом. Просто остережётся в следующий раз без причины нападать на людей. – Он не напал, он просто… просто неудачно пошутил. Малфой вздохнул. Грифферы ежечасно норовили попробовать героя на прочность: смешки, подначки, сплетни. Гарри, воплощение святого Мунго, почему-то считал это нормальным. Теперь Финниган осмелился на рукоприкладство. Ясно, что Нотт переборщил, слабенького Ступефая хватило бы с лихвой, но прощать такие выходки было нельзя. – Маркус Флинт, – подал голос Грегори Гойл, до того молча подпиравший косяк двери, – однажды тоже неудачно пошутил. Однако ты немедля зарядил ему по яйцам. Где логика, Поттер? Парни заржали, вспоминая сконфуженный вид непобедимого дотоле бойца, а Гарри залился густейшим румянцем. – Точно, – оживился Теодор. – А ну-ка, Поттер, припомни свои ощущения в подробностях и объясни мне, почему ты не погрозил Флинту пальчиком и не пошёл восвояси, умник? Ещё и Дамблдором меня пугал, ябеда. – Теодор! – Отзынь, Хорёк, я поквитаться хочу. Ци-ви-ли-зованно, вот. Гарри краснел так отчаянно, что у Малфоя защемило сердце. Приём был не слишком честный: Финниган – не Флинт, даже сравнивать нечего. Тогда Поттер наверняка сильно испугался, а со страху можно всякого натворить. Ну и нечего пугать героев! – Ты знаешь это слово, Нотт? – ехидно протянул Драко, подмигивая Гарри и кивая ему на полог кровати: вали, мол, а я всё утрясу. – Ты здорово упал в моих глазах! – Нет, Драко, он прав! – Гарри вскинул голову и упрямо задрал подбородок. – Кто, Нотт?! Да никогда! – поддержал Малфоя Блейз. – Грубиян и невежда, никакого понятия о прекрасном. Дундук слепошарый, вот! – Чего?! – оторопел Нотт. – Забини, я тебя вообще не трогал! – Вынужден согласиться, – хмыкнул Драко, – дундук и есть. – Хор-рёк, предатель! Убью! – Давайте лучше спать, парни, – Малфой по-дамблдоровски вскинул руки и примирительно улыбнулся. – День был длинный и хлопотный, все устали. Всё-всё завтра. Угу? – Салазар с тобой, Хорь паршивый, – проворчал Нотт. – Спим. Но я ничего не забыл, ясно? – Чисто опера, – восхищённо постановил Винсент Крэбб и утопал в душевые. Остальные переглянулись, прыснули и молча принялись разбирать постели.

***

Вечер пятницы проходил, как обычно – все сидели в потёмках, тряслись от страха и в редкие минуты просветления между приступами панических атак истово желали придурку Малфою огрести потерю памяти. Правда, на этот раз, полностью гасить свет не стали: вместо свечей зажгли факелы и перекрасили их пламя в багрово-синий цвет. По мнению Гарри, так стало ещё хуже – зловещие блики время от времени выхватывали чьи-то перепуганные глаза и стиснутые зубы, отчего хотелось завопить благим матом и выскочить из проклятой гостиной. Было настолько страшно, что девчонки даже не визжали, как обычно, а тихонько поскуливали и жались в объятиях друг друга. Когда потерявший всякую совесть Хорёк дошёл до подробностей «Швабской бойни», Гарри не выдержал, сполз с кресла и прижался к сидящему на полу Пьюси. Эдриан молча подвинулся, прикрыл его полой мантии и крепко обхватил обеими руками. Стало полегче. Тогда Гарри для верности ещё зажмурился, втянул голову в плечи и почувствовал себя в относительной безопасности. – По-моему, насчёт вейл не врут, – чуть слышно проговорил Пьюси. Поттер неопределённо хмыкнул, он не понял высказывания. – Говорят, когда-то давно Малфои путались с вейлами, чтобы усилить дар, – Эдриан перетащил Гарри к себе на колени и теперь шептал прямо в ухо. – Вейлы могут одурманивать сознание человека. Они по своей сути хищники, нападающие из засады. Сейчас Малфой явно воздействует на чужие эмоции, уж не знаю, сознательно или нет. Но к легилименции, чтоб мне сдохнуть, эта штука не имеет никакого отношения. Вот и думаю, а не ухватил ли твой бессовестный приятель крошку нелюдского дара. Гарри открыл глаза и обернулся. В багровых бликах разобрать выражение лица Малфоя было невозможно, но зловеще-вкрадчивый голос так и лился в уши, отшибая всякое соображение. Поттер с беспокойством прислушался к браслету: вдруг он с перепугу утратил контроль над капризным артефактом? Нет, подарочек Дадли был заблокирован наглухо. – Кто вас, чистокровных, знает, – с досадой прошептал он в ответ. – Но Хорёк временами способен уболтать кого угодно на что угодно, это факт. Без всяких аргументов, просто на эмоциях, паразит. Потом Гарри вспомнил, насколько Пьюси чувствителен к чужим мыслям и встрепенулся: – А ты что здесь делаешь? Опять голова будет болеть! – Ты же рядом, – улыбнулся Эдриан. – Не будет. После истории с магическим истощением, Гарри «поправлял настроение» Пьюси всего пару раз. Самую капельку, не до отключки. Мадам Помфри он об этом не говорил, но та, похоже, сама обо всём догадалась, потому что однажды сказала: «Не балуй его. Пусть один справляется, иначе «подсядет» на тебя. Эмоциональная стабильность – первое дело для менталиста, не мешай парню строить её самостоятельно». Пьюси, вероятно, и сам остерегался «подсесть», потому что после помолвки с Миллисентой он не таскался за Гарри хвостом, а общался исключительно на тренировках по «подделке магии». На людях Эдриан вёл себя невозмутимо и чуть снисходительно, двигался неторопливо и расслабленно, отчего количество косых взглядов в его сторону увеличилось в несколько раз. Поттер прекрасно помнил про «кандидата в покойники» и попытался уговорить своего подопечного не демонстрировать обретённую вменяемость настолько нарочито. Пьюси внимательно выслушал взволнованную сбивчивую речь, отрицательно мотнул головой и показал средний палец куда-то в потолок. «С хрена ли, – прохладно сказал он. – Моя очередь веселиться». Тут в гостиной зажглись нормальные свечи, и все облегчённо выдохнули. – Чтоб тебя, Хорёк, – негромко проворчал Флинт. – Вроде и понятно, что сказка, а… Тьфу ты, хрень какая! Брр… Надо срочно выпить. – Ага, размечтался, – Ургхарт встал с дивана и помог подняться двум нервно хихикающим девчонкам. – Ты аккуратней, Малфой, а то я поймал себя на том, что держу палочку боевым хватом. Драко надменно задрал подбородок и высокомерно протянул: – Только присутствие дам удерживает меня от пояснений, где и как вы обычно держите свою палочку, мистер префект. – Розог бы тебе ввалить, – беззлобно огрызнулся Ургхарт. – Присутствие дам, ишь ты! Но сказочка роскошная, чего там. – Это не сказочка, – возмутился Драко. – Это правда! – Серьёзно, что ли, в трёх городах магов подчистую вырезали? Этот урод легко отделался, я бы его ещё месяц пытал. – Тогда, Терри, обязательно надо выпить. За упокой. – Мордред с тобой, пропойца, не отстанешь ведь. Народ, кто с нами? Парни-старшекурсники оживлённо загомонили и поспешили в спальню шестого курса: раскрутить Ургхарта на вопиющие нарушения дисциплины удавалось считаные разы. – Наобжимались? – холодно поинтересовался Малфой, глядя на Гарри сверху вниз. – Пьюси, ты расстраиваешь свою леди. – Малфой, ты, как верный друг моей леди, мог бы её утешить, – Гарри, смутившись, попытался вскочить, но Эдриан удержал его на месте и тихо рассмеялся. – Хорёк, ты такой забавный. – Пьюси, ты такой поганец, – с чувством сказал Драко и закончил с тяжким вздохом: – Имей совесть, Эдриан, наши девчонки и так на Поттера злы до невозможности. Пьюси неторопливо поднялся, усмехаясь, подтолкнул Гарри к Малфою и ушёл в спальню. – У меня от него мурашки, – передёрнувшись, сказал Малфой. – А у меня – от тебя, – буркнул смущённый Гарри. – Зачем ты такую жуть рассказал? – Это не жуть, Поттер, это история. Всё было на самом деле: и Шмалькальденская война,(4) и предатель Мориц Саксонский, и Проныра Юрген – единственный в истории магии некромант на побегушках у магла. И многие тысячи трупов протестантов тоже были – все вперемешку, маги и маглы, бедные и богатые, знать и простолюдины, – Драко задумался. – Не зря маги утратили искреннюю веру в Христа после Реформации и череды страшнейших религиозных войн, прокатившихся по всей Европе. Гарри пожал плечами – в истории он был, мягко говоря, не силён, а вопросы христианской веры его не интересовали вовсе. – Пошли спать, сказочник, – сказал он. – Глаза уже сами собой закрываются. Хорошо, что завтра суббота.

***

Гарри взбил подушку, с наслаждением вытянулся на хрустящих простынях, решительно скомандовал сам себе не просыпаться раньше завтрашнего полудня, прикрыл глаза и понял, что не уснёт. Он поворочался ещё немного, потом привстал на локте и засветил Люмос. – Бессонница от усталости не миф, – грустно прошептал Гарри и зевнул, едва не вывихнув челюсть. – И что теперь делать? Готовиться к урокам не хотелось просто из принципа, в конце концов, выходные уже наступили. Можно было растолкать Малфоя и попробовать надеть браслет с черепами на него, благо Драко горел желанием почувствовать себя «клиентом некроса». Гарри задумался. В таком случае, для эксперимента требовался ещё один участник, а Поттер остерегался расширять число посвящённых в существование некро-сувенира с весьма неоднозначными свойствами. Кроме того, результаты последнего испытания браслета натолкнули Гарри на одну очень неприятную мысль, и теперь он банально трусил. Серия опытов показала, что артефакт всего лишь усиливал злость и страх хозяина, и больше ни для чего не был пригоден. Ассистентом и добровольным подопытным был, естественно, Малфой. Он же первым предположил, что управление браслетом его создателем вовсе не предусматривалось. «Это точно «защитка», – сказал Драко, едва придя в себя после опыта, – но пассивная, нерассуждающая. Хозяин боится, а цацка проецирует его страх на всех окружающих без разбора, усиливая многократно. Эта штука явно предназначена для разгона толпы, подобравшейся слишком близко. Учитывая предположительное время её создания, всё сходится. Напугал – сбежал. А вот как ты этой тупой вещью исхитряешься управлять – это вопрос. Кто ты, Поттер, а?» «Кто я? – грустно спросил Гарри сам себя и опять проверил блокировку браслета. Тот мирно спал. – И как теперь быть со всеми этими тайнами?» Он достал дедов кошель и вытряс на кровать всё, что в нём находилось: несколько сложенных пополам фунтов, горстку галеонов и сиклей, перемотанную скотчем аптекарскую склянку с «хренью», письмо Карлуса Поттера, письмо Дамблдора, послания мистера Сметвика, папины заметки, родительские письма, пяток коротеньких записок от Дадли: «Жив, здоров, всё при встрече. Поттер, не ной!» и свой дневник – множество свёрнутых в тонкую трубочку пергаментов с надписанными датами. Он задумчиво позвенел галеонами, поворошил бумаги, достал футляр с Прыткопишущим пером, лёг, закинул руки за голову и привычно отбросил лишние мысли. «Роберта Уилкис сказала мне, что пожирательские дети меня используют. Правда, вместо слова «дети» она использовала другое слово, и я чуть с кресла не упал – Роберта никогда не бранилась. «Они отпугивают от тебя всех, кто хочет с тобой подружиться, – говорила она и ожесточённо тыкала иглой в вышивку. – Пойми, твоя слава для них – шанс поправить свои поганые дела. Их же до сих пор ни в одном приличном доме не принимают». Я очень хотел спросить, как бы она относилась к упиванцам, победи те в войне, но не посмел. Вообще-то, это очень странно – отчего самые уважаемые в прошлом семьи понесло к террористу? Деньги и власть у них были и без этого. Непонятно, и спросить не у кого – Драко и Тео клянутся, что их родители ничего не рассказывали о том времени, а Ургхарт велит не лезть не в своё дело и не дразнить гусей». Перо остановилось, а Гарри сел и обхватил руками колени. Честно сказать, он верил и не верил Роберте. Да, Нотт и Малфой, не скрываясь, настойчиво его опекали, порой доходя до откровенных грубостей в адрес прочих студентов. С другой стороны, он не заметил, чтобы кто-то ещё рвался с ним дружить. Лонгботтом и Уизли не в счёт, эта «дружба» – идея взрослых, нет никаких сомнений. Сейчас из гриффиндорской троицы Гарри поддерживал отношения только с Гермионой, а парни с некоторых пор откровенно его сторонились. Ну и наплевать, было бы о чём жалеть. Про маглорождённых даже думать не хотелось. Распределение героя в Слизерин и вопли кретинской Шляпы надёжно отвратили от него всех, кто пять минут назад без колебаний был готов записаться в «армию Гарри Поттера». Ярлык чудовища приклеился к герою намертво, а дети, ещё вчера учившиеся в магловских школах, словно ума лишились – такой яростной нетерпимости к «тёмной волшбе» Гарри не встречал даже у самых упёртых чистокровных. Достаточно сказать, что из пятерых хаффлпаффцев, ехавших с Поттером в купе, один лишь смешливый толстячок Дик здоровался с ним. Гарри вздохнул и устало потёр шрам. Тот стал совсем бледным, и было видно, что он скоро сойдёт. «Тео говорил, – невпопад подумал Гарри, – что настоящий боевой маг в долги залезет, но сведёт все шрамы. Мол, не круто – клиент будет думать, будто этого бойца можно достать». Он вспомнил сломанный нос Дамблдора и фыркнул. Кто-то щедрый от души приложил Великого светлого волшебника по-магловски, кулаком. Интересно, за что? Гарри не один раз видел подобный удар в исполнении Дадли: наверняка кровищи было море. И всё-таки, может быть, попробовать подружиться с кем-нибудь из нейтралов? Поттер вспомнил презрение на лице Грэхема Монтегю и поёжился. «Ага, мечтай, – угрюмо подумал он. – Только Роберта и девчонки из её кружка – незнатные, небогатые, без выгодных связей и высоких знакомств – по-доброму отнеслись ко мне. Другое дело, все они старше меня, и кое-какие вещи девочкам ни за что не расскажешь». Гарри ещё немного помечтал о том, чтобы у Дадли внезапно обнаружились магические способности, а потом вдруг вспомнил злющего Малфоя, отчитывающего «идиота Поттера» за перерасход сил, и сухую мозолистую ладошку Нотта, закрывающую его глаза от белого пламени. «Кто же я такой? – Гарри принялся собирать своё добро в кошель. – И что мне со всем этим делать?» __________________________________ (1) Крузелер (фр.) – женский головной убор, характерный для середины XIV- середины XV в.в.: платок или чепец с многочисленными складками. (2) Caput tuum in ano est (лат.) – твоя голова в жопе (у тебя жопа вместо головы). (3) E' uno stronzo (ит.) – он засранец. (4) Шмалька́льденская война́ (1546 – 1547) – война между императором Карлом V и протестантами Шмалькальденского союза (оборонительный союз, заключённый германскими протестантскими князьями), первый крупный вооружённый конфликт между католиками и протестантами в Германии.