Цветок Гондора

— Нам придётся идти три или четыре дня, — продолжал он, поднимаясь по лестнице со светящимся жезлом в руках, — прямой дороги здесь нет. Фродо шагал третьим, следом за магом и Гимли, сжимая в руке Жало. Далрин то и дело бросала взгляды в его сторону, проверяя, не засветился ли клинок хоббита, но пока всё было спокойно. За ним шли остальные хоббиты, потом Далрин, Леголас и Боромир, а замыкал шествие молчаливый Арагорн. В свете жезла Гэндальфа можно было различить окружающую архитектуру: лестницы, колонны, что уходили высоко вверх, так что конца их не было видно, галереи, разветвления коридора… Гном не обманул девушку, строения его сородичей и в самом деле отличались красотой, жаль только, что неуютный полумрак скрывал её, создавая впечатление не то склепа, не то глубокой шахты. Стоя у развилки, Гэндальф дольше обычного совещался с Гимли, и остальные с тревогой наблюдали за ними издалека. Арагорн произнёс слова поддержки, сообщая, что никто лучше мага не умеет находить путь во мраке Мории, но расслышать Далрин смогла лишь сравнение Гэндальфа с кошками королевы Берутиэль. Это заставило её раздвинуть губы в улыбке, вспомнив одну из любимейших страниц в старинной гондорской летописи. Решив на привале расспросить об этом Арагорна, она вдруг почувствовала себя совсем спокойно, и следом за Леголасом перебралась через бездонную расщелину шириной в несколько шагов, продолжая неустанно повторять слова ободрения испуганному Пиппину, который ни за что на свете не хотел прыгать. Казалось, спуску не будет конца. Хранители почти не разговаривали, не отдыхали, хотя почти падали с ног от усталости. И только Фродо, постепенно чувствовавший себя всё более тревожно, различал позади шагов братства приглушённые звуки, словно шлёпанье босых ступней по мокрому камню, которое то умолкало, то вновь раздавалось сзади. К полуночи они добрались до очередного зала с развилкой трёх коридоров под арками, и Гэндальф остановился, нахмурившись. По его словам, он никак не мог вспомнить этого места, и потому предложил сделать привал и переночевать. Хранители расположились в одной из комнат, по центру которой зиял огромный колодец, лишённый крышки. Расстилая одеяло и подкладывая вещевой мешок под голову, Далрин краем глаза заметила, как Пиппин осторожно, на четвереньках, подбирался к пропасти. Казалось, колодец притягивал хоббита, и, не совсем понимая, что делает, он заглянул вниз, потом нашарил на земле небольшой камешек и запустил его в колодец в надежде услышать стук, когда камень коснётся дна — но послышался спустя несколько минут лишь далёкий всплеск, усиленный многократным эхом. Пиппин мгновенно был отруган и назван болваном, при чём маг, всё ещё сердясь на него, порекомендовал ему самому прыгнуть вниз, чтобы избавить отряд от своей глупости. Слушая, как Гэндальф ругает беднягу, Далрин перевернулась на другой бок, чтобы устроиться поудобнее, и тут взгляд её упал на лежащий рядом с плащом меч Арагорна. Андрил в простых ножнах казался не столь величественным, но девушка, которой ещё в Ривенделле Линдир пересказал подробно процесс восстановления клинка, не могла избавиться от приступа любопытства. Пользуясь тем, что хозяин меча отвернулся, она осторожно коснулась рукояти и стиснула её в ладони. Знакомое ощущение уверенности придало ей храбрости, и она, взяв в обе руки меч, бережно обнажила его, робко касаясь острого края лезвия. Она поморщилась от боли, когда на ребре ладони осталась тонкая кровоточащая царапина, и тут же ощутила на себе пристальный взгляд. — Славный меч, — тихо заметила она, поднимая серые глаза на Арагорна, — меч законного короля. Несколько лет я в Ривенделле любовалась обломками Нарсиля, и вот теперь он снова в строю. Привык к нему? Тот кивнул, не порываясь отобрать меч у неё. Арагорн несколько ревниво смерил её взглядом, и Далрин с лёгким вздохом вернула меч в ножны — клинок зазвенел — и вернула его хозяину. — Значит, королева Берутиэль? — почти шёпотом поинтересовалась Далрин, подкладывая под щёку ладонь и снизу вверх глядя на Арагорна. Глаза её лукаво искрились. — Не мне тебя учить гондорской истории, — усмехнулся он, — мало кто не знает эту легенду о десяти кошках королевы-ведьмы, десятая из которых белая, а остальные — чёрные… — Как и мне тебя, — со смехом отозвалась Далрин, — но ты ведь читал гипотезы летописцев? Заметки на полях? Слова между срок? Те дополнения к истории Берутиэль, что гласят о связи её с главой Чёрных всадников, ангмарским королём-чародеем? Правда ли это? — Досужий вымысел, — покачал головой собеседник, — хотя кто знает наверняка. Не нам с тобой решать это сейчас. Постарайся выспаться сегодня, Далрин. Наутро путники проснулись и сразу же двинулись в путь. Дорога лежала в гору, после бесконечного спуска теперь почти восемь часов тянулся подъём, и мерцание жезла впереди придавало им сил. Стены коридора раздвигались, и дорога становилась всё шире, пока не перешла в просторный тракт, продлившийся лиг на тридцать вперёд. Освещая путь, Гэндальф поднимал жезл над головой, и теперь уже можно было различить куполообразные потолки, арки и колонны: они добрались до жилых ярусов поселения гномов. Они сделали привал у западной арки, хотя заснули не сразу: Сэму удалось спровоцировать Гимли на поэтический рассказ о жизни и подвигах Дарина, первого праотца гномов, и едва Гимли умолк, он тотчас же принялся расспрашивать дальше. Свернувшись калачиком у стены, хоббиты слушали рассказ мага о мифриле — вожделенном металле Мории, мечте народов Средиземья. Далрин сразу припомнилась встреча с Фродо накануне прощания с Ривенделлом и мифрильная кольчуга, серебрившаяся у него под рубашкой; сейчас же, когда речь зашла об этом подарке Торина Бильбо, Хранитель кольца отчего-то не хотел раскрывать свой секрет. Через северный проход, после последнего привала, братство вышло на льющийся откуда-то сверху свет к комнате, где сквозь прорубленное окно светило солнце на лежащую по центру белую мраморную плиту, лежавшую на большом камне. Руны разобрать не мог никто, пока Гэндальф, внимательно взглянув на них, не перевёл своим спутникам выбитые на мраморе слова: «Балин, сын Фундина. Государь Мории». Гимли издал едва слышный скорбный стон. — Этого я и опасался, — промолвил он, и голос его дрожал. Хранители огляделись. Глаза их уже совсем привыкли к свету, и могли различить, что хрупкие осколки под ногами были костями погибших, а между ними валялось оружие, кривые мечи горных орков и секиры гномов. Обходя комнату, Гэндальф отыскал разодранную окровавленную книгу и принялся разбирать написанное. Среди текста встречались и слова на эльфийском, и в итоге маг пришёл к выводу, что это не что иное, как летопись похода Балина со дня вступления его отряда в Черноречье. Затаив дыхание, Далрин слушала обрывки летописи, которые Гэндальф разбирал и переводил на ходу. Битва у Зеркального озера. Скольких орков убили тогда гномы? Не сосчитать. Снова драка в Двадцать первом чертоге — Хранители провели там ночь. Балин с советниками расположился в Летописном чертоге — вот этой самой комнате. Гэндальф листал чёрные от крови страницы. Вчера погиб Балин, застреленный орком из лука. Они захватили мост и второй чертог. Нам некуда отступать. Земля содрогается, барабаны бьют в глубине. Они приближаются. Нам не спастись. Не спастись. Гимли тяжело вздохнул. Гэндальф захлопнул книгу и протянул её гному. Казалось, можно было уже продолжать путь, вернуться в Купольный чертог и выйти к воротам на юге, но внезапно из гулких глубин Мории послышался оглушительный грохот — и пол под ногами отряда задрожал. Волна грохочущего рокота прокатилась по пещерам, будто недра земли вдруг обратились в гигантский барабан. И сквозь это громыхание и стук Хранители вдруг различили звук рога и тяжёлый топот многих сотен орков. Заперты в ловушке, как Балин много лет назад со своими сородичами. Мория гремела и грохотала, стены Летописного чертога содрогались, будто от тяжёлых ударов. Хранители выхватили мечи. Клинок Фродо пылал синеватым светом, таким же бледным, как и испуганное лицо его хозяина. Вынимая звякнувший меч из ножен, Далрин неотрывно смотрела на дверь, постепенно ощущая, как ноги её становятся ватными. Только не здесь, только не сейчас. Она оперлась о надгробие, и в эту же секунду первая стрела вонзилась в полуоткрытую западную дверь. Послышались слова команд и уродливый, хохочущий рёв орков. Боромир забаррикадировал дверь обломками мечей и деревянными клиньями, но тут послышались тяжёлые шаги, и на дверь обрушился сокрушительный удар. Один, другой, третий. В разлом двери просунулась сначала зеленоватая чешуйчатая рука, затем нога, дверь неумолимо открывалась, и в этот миг Фродо, крикнув, рванулся к ней и вонзил Жало в ногу пещерного тролля. Та отдернулась за дверь, и Арагорн одобрительным возгласом приветствовал порыв хоббита. Снова прозвучал рог, и теперь враги влезали в щели один за другим. Сосчитать их никто бы не успел, бой был яростный и недолгий. Орки путались под ногами друг у друга, не успев перегруппироваться для атаки, и Хранители сражали их одного за другим. Выстрелом в глаз Леголас поразил тролля, неуклюже топтавшегося в чертоге и преследующего хоббитов, затем убил ещё двоих орков. Далрин удалось подрубить одного, невысокого, затем ещё одного, когда тот подкрался сзади, выдав себя неосторожным движением. Стольких же убил Арагорн, троих — Боромир, одного — Гэндальф и даже полуросликам удалось сразить нескольких. Наблюдая украдкой за ними, от одного до другого, Далрин отметила, каким воином показывает себя Сэм, в глазах которого пылал суровый бойцовский огонь. Однако и Сэм не успел среагировать, когда внезапно тяжёлое копьё орка-предводителя ударилось в грудь Фродо, скользнув по мифрилу и не вонзаясь. Хоббит беспомощно сполз по стене. Мория всё ещё рокотала. Подхватив неподвижного Фродо, Арагорн подтолкнул Мерри и Пиппина к двери, следом за ним и Гэндальфом рванулись остальные Хранители, замыкал шествие Леголас, тащивший за собой упирающегося Гимли. И вдруг среди всего шума и грохота послышался слабый, едва различимый голос, обжегший слух Далрин и заставивший её замереть на месте: — Всё в порядке, я не ранен. То был голос Фродо. От неожиданности Арагорн выронил его из рук, и тот, тяжело дыша, поднялся на ноги. В расстёгнутом вороте рубашки сверкала мифрильная кольчуга. — А вы полны сюрпризов, мистер Бэггинс, — одобрительно проворчал Гимли, вырываясь из рук эльфа и успокаиваясь. Но времени медлить не было. Гэндальф велел Хранителям торопиться, до ворот оставалось не более полулиги, через Привратный чертог и мост. Привратный чертог был украшен колоннами, поднимавщимися вверх, словно могучие деревья, и посреди этого зала чернела широкая трещина, в которой полыхало пламя. Пересекая чертог, путники забыли об усталости и под визжащие крики орков продвигались вперёд. Над головами свистели стрелы, и когда Фродо оглянулся, то увидел, как за расселиной толпились бесчисленные чёрные фигурки орков. Мория грохотала всё оглушительнее с каждым разом. Внезапно, увидел Леголас, орки в испуге расступились, и исполинская тень, окружённая косматой тучей, шагнула через расселину, наливаясь пламенем, в дымном облаке которого Хранители наконец различили огромный силуэт фигуры с рогатой головой и огненным хлыстом в руке. Далрин зажала себе рот ладонью, чтобы не вскрикнуть. Ей не надо было рассказывать о том, кто это — слишком ярких рассказов Глорфинделя в Ривенделле было достаточно, чтобы понять природу этого чудовища. Балрог, демон древнего мира, стоял перед ними…, а мост был таким тонким. —Бегите, живо! — скомандовал Гэндальф, пропуская вперёд себя братство одного за другим. — Этот противник вам не по силам. И когда все они пересекли мост, под грохот и рёв пламени, окружавшего балрога, остался один лишь маг, стоящий на середине моста с магическим жезлом в руках. — Я служитель тайного огня, повелитель пламени Анора, — медленно и величественно проговорил он, опираясь на жезл. — Багровый огонь не поможет тебе, пламя Удуна! — и, собрав все силы, под изумлёнными и полными слёз взглядами Хранителей, он прокричал последние слова, и голос его эхом отразился от потолка чертога: — Ты не пройдёшь!