Цветок Гондора

— К ночи эти горы будут кишеть орками, — устало бросил Арагорн, и его голос болезненным эхом отозвался в голове Далрин. Лишь сейчас она постепенно приходила в себя, раскинувшись без сил на белых камнях, ослеплённая слезами и болью, забывшая обо всём на свете, кроме того, что только что случилось. Едва ли её спутники чувствовали что-то иное. Из-под бессильно опущенных век она наблюдала, как рвётся обратно к выходу из пещер Гимли, что-то гневно бормочущий в ответ удерживающему его Боромиру. Она видела, как заливается слезами Сэм, подперев голову рукой, как вздрагивают от рыданий плечи Мерри, как Пиппин сидит, обхватив кудрявую голову ладонями, и молчит. Хоббиты были опустошены, измучены, испуганы произошедшим…, но всё же они могли продолжать путь. С трудом протирая глаза грязными руками, Далрин наконец выпрямилась и села на камне. Она склонилась над левой ногой, боль в которой не давала ей покоя после того неудачного прыжка с моста, когда ступня её попала в узкую расщелину в скале и мгновенно хрустнула. Как выбралась на свет, Далрин не помнила, лишь ощущала эту бесконечную, выматывающую боль и от злости и отчаяния прикусывала побледневшие губы. Струйка крови скользнула по подбородку, когда она шевельнулась неуклюже, и в глазах у девушки потемнело. Кажется, нога и в самом деле сломана, но это отчего-то не пугало её. Страшнее стало, когда рука её машинально коснулась шеи под воротником рубашки, отыскивая подвеску, что должна была там висеть. Ничего. Далрин проверила снова — не осталось даже цепочки. Последняя память о Глорфинделе и их дружбе была утрачена. Размышляя над этим с усталой покорностью, она вдруг почувствовала такой обжигающий накат стыда и вины, что сама чуть не ударила себя по лицу. Неужели после того, что они все только что видели, после падения Гэндальфа, после его гибели — это слово всё никак не хотело ассоциироваться с магом — после всего этого она думает лишь о какой-то жалкой подвеске? Далрин всхлипнула, ненавидя себя всем сердцем, и поспешно огляделась, нет ли кого рядом, не прочёл ли кто её мысли сейчас. Ближе всего стоял Леголас: за плечом болтался пустой колчан, светлые волосы потускнели от сажи, в глазах стоял немой вопрос. Далрин взглянула на него пристально и тот, поймав её взгляд, торопливо вытер рукавом глаза. Эльф подошёл ближе, склонившись к ней, и девушка, опираясь на его руку, поднялась на правой ноге, стискивая зубы от боли. Леголас осторожно перехватил её под руки и помог удержать равновесие; Далрин хрипло шепнула какие-то слова благодарности, но он лишь покачал головой. — Это твоё? — он протянул ей раскрытую ладонь, на которой поблёскивало что-то. — Могу ошибаться, но, кажется, это ты обронила его в Летописном чертоге. Золотой цветок, окружённый лучами, который не спутать ни с чем другим. Облегчённо вздыхая, Далрин взяла подвеску и спрятала в карман брюк. — Поднимай их, Леголас! — крикнул издали отошедший в сторону Арагорн, осматривая долину в поисках Фродо: тот стоял поодаль, сжимая в кулаке кольцо и молча глядя куда-то на горы. Эльф по приказу Арагорна бросился поднимать хоббитов, и волоча ногу и держась за камни, Далрин последовала за ним. Ей вновь бросился в глаза Сэм — рубашка на его плече была разодрана, и края дыры темнели от запёкшейся крови. Ещё во время первого боя клинок одного из орков нанёс ему царапину, и теперь она всё ещё кровоточила. Не говоря ни слова, чтобы не отвлекать остальных, Далрин достала из своего вещмешка сменную чистую рубашку и рванула её на несколько широких полос. Не слушая протестов хоббита, она капнула на рану из своей баклаги с водой, затем торопливо перевязала и накрыла рану плащом. Лихорадочный блеск в глазах Сэма не понравился ей, и она без стеснения приложила ладонь к его лбу, проверяя, нет ли жара. Сэм весь горел, но упрямо не хотел доставлять никому неудобств своим состоянием. — В конце концов, я ведь могу идти, — оправдывался он, вырываясь из рук Далрин, — а вот вам понадобится помощь… Далрин беспомощно обернулась к Арагорну. — Я могу остаться, — поспешно проговорила она, делая шаг к горе, — вам не нужно задерживаться из-за меня. Я буду только мешать по дороге. — Значит, пожертвуем скоростью, — спокойно отозвался Эстель, поднимая на руки измученного Сэма и жестом советуя Боромиру проделать то же самое с Далрин. — Нам надо добраться до эльфийских земель ещё засветло. — Что за эльфы проживают так близко от Мории? — полюбопытствовал Гимли, исподлобья глядя на него. — Галадрим из Лотлориэна, — ответила за Арагорна Далрин, обвив рукой шею своего жениха и крепко держась у него на руках. — Странные места, говорят у нас в Гондоре. Иные говорят, они опасны, хоть я и не вижу повода страшиться эльфийских краёв, когда в спину дышат орки. — Опасны они лишь для зла и его прислужников, — строго сообщил Арагорн, и они тронулись в путь. По пути путники преодолели переправу через две небольшие речушки, об одной из которых, Нимродэли, Леголас поспешил рассказать легенду. Голос эльфа сделался грустным, когда он запел песнь, и та оборвалась, не дойдя до конца. Печаль от потери была ещё свежа, и эльфийским песнопениям было не заглушить её так просто. Они перешли каменистую долину, и наконец ступили на мягкую высокую траву, простиравшуюся до самого леса вдалеке. Торопясь поскорее уйти от Мории как можно дальше, Хранители пустились в дорогу почти бегом и уже скоро оказались под сенью высоких деревьев с серебристой корой, уходящих высоко в небо и сплетающихся кронами. Далрин со смехом слушала, как Гимли расхваливает перед хоббитами свой острый взгляд и тонкий слух, и в эту минуту гном умолк, замерев перед наставленными на него луками дюжины эльфов, появившихся из ниоткуда. — Гном дышит так громко, что его можно подстрелить в темноте, — заметил их предводитель с надменностью во взгляде, что не была свойственна эльфам Ривенделла. Он сделал жест своим подчинённым, и те как один опустили луки. — Здравствуй, сын и посланник Трандуила, — обратился к Леголасу он, и тот склонился в учтивом поклоне, назвав эльфа по имени — Халдир из Лориэна. Халдир поклонился Арагорну, будто старому знакомому, и тот ответил вежливостью. Когда же взгляд его упал на Фродо, лицо его потемнело и брови нахмурились. — Ты несёшь сюда великое зло, Хранитель кольца, — произнёс Халдир, — вы не можете идти дальше. Арагорн не дал ему договорить, обратившись к нему по-эльфийски, и начал горячую беседу, убеждая эльфов пропустить их и дать увидеться с владыками здешних земель. Остальные Хранители стояли в стороне, не прислушиваясь особо к разговору. Гимли что-то ворчал на своём языке, видимо, осыпая проклятиями негостеприимность эльфов, Мерри и Пиппин притихли, а Далрин села рядом с Фродо, не зная, как заговорить с ним. Она знала, как близко к сердцу воспринял он смерть Гэндальфа, ведь никто в отряде не был так близок к магу, как он. За неё разговор начал Боромир, подошедший к ним: — Смерть Гэндальфа не была напрасной. Он не хотел бы, чтобы ты оставил надежду. Фродо молчал, и Далрин чувствовала его боль, не позволяющую даже допустить мысль о надежде. Теперь, в этом сумрачном лесу, где ничто не угрожало им, можно было впервые вздохнуть спокойно и вспомнить о ней, но хоббит был слишком ошарашен произошедшим на его глазах и оттого не мог выговорить ни слова. — Ты несёшь и так тяжкое бремя, Фродо, — добавил Боромир, поднимаясь, чтобы продолжить путь, — не стоит брать на себя ещё и бремя мёртвых. Халдир махнул рукой, приглашая их следовать за собой, и они устремились вглубь чащи, шагая под золотистыми деревьями, пока наконец тропа не вывела их на просторную поляну, в центре которой возвышался высокий, до самых небес, мэллорн. — Карас Галадон, — пояснил Халдир и глаза его просветлели, — сердце эльфийских земель. Царство владыки Келеборна и Галадиэль, светлой госпожи. Имя лесной владычицы отчего-то показалось Далрин знакомым. Она напрягла память, пытаясь вспомнить, где же слышала его, и вдруг её осенило: конечно же, в библиотеке Ривенделла! Галадриэль из дома Финарфина, что отправилась в Средиземье следом за братьями ещё в Первую эпоху. Та самая Галадриэль, что потом стала матерью Келебриан, жены Элронда, которая давно отправилась за море на Запад. Галадриэль, что приходится Арвен бабушкой — сама Арвен упоминала её не раз в разговорах с Далрин. И эту самую владычицу Галадриэль ей предстояло увидеть сейчас. Только ступив на резную, поднимающуюся к самой кроне дерева лестницу, Далрин ощутила, что почти не чувствует боли. Чем выше она поднималась, тем меньше беспокоила её больная нога, тем легче становилось идти. Кто был тому виной — неизвестно, но какие-то эльфийские чары, которыми всё вокруг было окутано, исцеляли её на ходу и вливали в её мускулы новые силы. Впереди шли хоббиты, и когда идущий первым Фродо отошёл в сторону, поднявшись на последний ярус, Далрин поверх голов полуросликов увидела сияющий красотой эльфийский чертог. Мириады огней светились в белоснежных его стенах, но ярче всего сверкали лица владык Лориэна, спускавшихся им навстречу рука об руку. Величественные и царственные в своих светлых одеждах, с переливающимися золотом и серебром волосами, они приблизились к отряду, и те невольно склонились перед ними. — Врагу известно о вашем приходе сюда, — сразу же приступил к делу Келеборн. — Я вижу восьмерых… нет, девятерых, но знаю, что из Ривенделла вышло десятеро. Скажите мне, где Гэндальф, ибо я желаю говорить с ним… Он говорил и говорил, а Далрин, слушая его без особой внимательности, вдруг ощутила на себе взгляд. Взгляд этот был спокойным, но пристальным и как будто изучающим. Далрин подняла глаза — и встретилась ими с Галадриэль. Синие глаза владычицы лучились мягким, но холодным светом, и хотя она молчала, в глубине себя Далрин слышала её тихий, неторопливый голос, говорящий: «Отчего хранителей стало десять? Разве не должно было их число равняться числу Чёрных всадников?» Девушка открыла рот, чтобы сказать что-то, но так и застыла, слушая дальше. «Чья воля направила тебя в этот путь, дитя Гондора?» И Далрин не нашлась, что ей ответить.