Цветок Гондора

Далрин не торопилась. Вернее, она ещё не определилась, с какой скоростью ехать на юг, и потому не терзала зря белого коня, подаренного эльфийской Владычицей — звали его Исиль, хотя один из эльфов, помогавший ей снаряжать его в дорогу, проговорился, что имя это дано для краткости, и конь этот родом из Рохана, невесть какими путями забредший далеко на север. Роханский конь устраивал Далрин даже больше, чем эльфийский — и она словами благодарности простилась с Галадриэль, так обласкавшей её напоследок. Подарки на этом не закончились — серый плащ с застёжкой в форме лориэнского листа теперь укрывал плечи всадницы, скачущей неторопливо в южном направлении. Прощание с братством вышло коротким и поспешным. Как будто что-то предчувствуя, Далрин наспех обняла хоббитов, тепло простилась с гномом и эльфом и обменялась несколькими словами с людьми. Арагорн был спокоен, Боромир же недоумевал по причине такого скорого отъезда. С одной стороны, Далрин меньше всего хотелось причинять ему боль, но с другой она отчего-то чувствовала, что, оставшись, причинит боль самой себе. Ни слова никому она не сказала о видении, явившемся ей в зеркале Галадриэль, даже тому, кого оно касалось напрямую. Словно боясь всё испортить, девушка в последний раз прижалась к широкой груди гондорца, взлетела в седло и больше с тех пор не оборачивалась назад, пока не выехала из лесу на зеленеющие равнины Парт Келебрант. Далрин пересекла реку Лимлайт уже вечером. Она не спеша въехала в прохладные воды, чуть золотившиеся в закатных лучах, и облако брызг из-под копыт окатило её с головой, и она рассмеялась, неожиданно для самой себя. Смех её погас на губах спустя несколько мгновений, и Исиль вброд перевёз её на другой берег. Он получился каким-то странным, этот смех — надтреснутый и нервный, умолкший сразу же, едва слова Владычицы Лориэна вновь зазвучали в её голове. Образ светлой эльфийской госпожи никак не покидал сознания Далрин, и в глубине души она дивилась её красоте и силе, равно как и не понимала, отчего та отослала её из братства, сказав, что ей не место среди них. И ведь ещё хорошо, что она не припомнила ей слово «нифредиль» и долгие разговоры с Элрондом, о которых не могла не знать столь мудрая провидица. Если уж быть окончательно честной с самой собой — а именно такой была сейчас Далрин, одна-одинёшенька на бескрайних равнинах — то никаких светлых чувств эти воспоминания у неё не вызывали. Боль и отчаянные знаки внимания, больше ничего и не было, но и они скрасили тот год, проведённый в Ривенделле. Далрин с теплом вспоминала сейчас Ривенделл. Там всё началось, там братство было едино, и там ещё не было холодного сумрака, надвигающегося сейчас с востока неутомимо и неумолимо. Вернуться бы сейчас туда — и всё начнётся заново. «Только вот его не будет», — вдруг пронзила её мысль, и видение вновь встало перед ней, как прошлой ночью, как живое. Что-то сдавило ей грудь, и Далрин замедлила шаг коня. Ночь застала её в седле. Путь пролегал мимо опушки леса, но Далрин, помня о том, куда направляется, не торопилась заезжать в глушь, оставаясь у самой кромки и путаясь в мелком кустарнике на границе равнины. Было не более третьего часа — она ещё не разучилась определять время по звёздам — когда из чащи леса послышались окрики и шум шагов. Казалось, огромная, многотысячная армия продвигалась невдалеке от неё, с криками и топотом преодолевая расстояние по лесу. Но Далрин помнила, что армии в привычном смысле этого слова не маршируют ночами, и даже если так, едва ли голоса солдат будут напоминать звериное рычание. Сомнений не оставалось, это был один из передовых отрядов войска Сарумана, спешивший на север, не иначе как на поиски Хранителей. Далрин пришпорила коня, но тот, не слушая её, оглушительно заржал, метаясь между деревьев. Грубые окрики приближались, и Далрин, сжимая рукоять меча, лишь крепче вцепилась в поводья, вполголоса приказывая Исилю успокоиться. Больше всего сейчас пугало её то, что настоящее имя коня ей было неизвестно, и как бы она ни старалась, добиться от него подчинения не получится. Бедняга истошно ржал, будто нарочно призывая всех окрестных орков в пустынную ночную рощу, где негде было укрыться от множества огней орочьих глаз и факелов. Далрин обнажила меч, сжимая его в правой руке, в левой — поводья. Стычка неизбежна, подумала она, стискивая руки в кулаки, и чуть не расплакалась, ощутив вдруг на миг весь ужас своего одиночества. — Как же, как же тебя зовут? — отчаянно повторяла она. — Брего? Охта? Фрека? Как твоё имя? Странное создание рванулось к ней из-за кустов. Не орк, орков не спутаешь ни с кем, этот же был больше похож на людей, хоть в его грубом оскале на чёрном глинистом, отмеченном белым отпечатком, лице не было ничего человеческого. Замахиваясь кривым ятаганом, он подбежал слишком близко, и Далрин, перегнувшись, успела скрестить с ним свой клинок. Скользнув, тот отразил удар, и рука нападавшего потянулась к поводьям коня, но было уже поздно: меч Далрин пронзил ему грудь. Падая, тот выронил оружие, и оно упало, оставляя кровавую царапину на разодранных брюках девушки. Существ — Далрин про себя окрестила их полуорками — становилось всё больше. — Финн? Хенгист? — не умолкая, спрашивала она коня, отражая новый удар подоспевшего врага. — Альдо? Поводья вдруг обмякли в её руках, и весёлое ржание было ей ответом. — Тебя зовут Альдо? — чуть не плача от радости, спрашивала Далрин, пришпоривая мгновенно подчинившегося коня. — Вперёд, скачи, Альдо! Ближайший из полуорков рубанул с размаху, но его кривой клинок соскользнул с плеча девушки, разрубая руку почти до кости. Альдо рванулся вперёд, к опушке, к выходу из рощи, и Далрин, ощущая, как пульсирующая горячая кровь струится по рукаву, лишь теснее вжималась ногами в его бока. Уже у самой равнины конь перешёл на бег, и в этот миг забывшая оглянуться Далрин тут же прокляла себя за невнимательность. Кто-то из полуорков достал лук: среди топота и шума она расслышала всё-таки звон спущенной тетивы. За одной стрелой полетели следующие, одна вонзилась в круп Альдо, другая пронзила Далрин между лопаток — но это была последняя стрела. Она на всём скаку вылетела на равнину, и конь понёс её на юг, заворачивая всё западнее, наискосок и прямо: Далрин почти не контролировала его. Она едва владела собой, задыхаясь от боли, завернув руку в плащ (плотная эльфийская ткань мгновенно пропиталась кровью) и едва понимая, что произошло, почему так сильно жжёт в спине, отчего так тяжело дышать и кровавая пелена застилает глаза. Она потеряла сознание спустя несколько часов, когда вдалеке слева, за горизонтом, тонкая золотистая полоса начала розоветь и наливаться краской. Она всё ещё болталась в седле, склонившись на гриву Альдо, когда вдали показалось горное ущелье и крепость, выстроенная в нём. Далрин упала с коня, зацепившись ногой за стремя, когда тот бросился к крепости, набирая скорость, и потащил её по зелёной равнине к воротам.