Цветок Гондора

Занимался рассвет, когда незнакомого коня, волочившего за собой по степи всадника, заметил дозорный на башне Хельмовой Пади. Альдо взлетел по крутому каменистому спуску к воротам, и те отворились не сразу: воины из гарнизона совещались, стоит ли открывать их теперь, в такое мрачное время, когда за ними может быть враг. Верх одержал самый молодой из стражников, сказавший, что всегда узнает роханского коня. Он и отворил ворота. Звали его Эадрик, как потом узнала Далрин. Пришла она в себя спустя несколько часов в лазарете крепости, когда кто-то из укрывшихся здесь женщин накладывал ей повязки. В полумраке глаза девушки не сразу различили окружающее, и рука её машинально потянулась к боку, где должен был висеть меч — и не нашла его. Тревожно осматриваясь, Далрин неловко потянулась — и тут же тихий голос, упрашивающий её не двигаться, остановил её движения. — Ты в безопасности, — проговорила склонившаяся над ней немолодая женщина, — не шевелись только. Добрые и терпеливые руки сменили повязки, и только тогда женщина разрешила Далрин сказать хоть слово. Девушка беспокойно огляделась по сторонам, замечая раненых воинов, лежащих по обе руки от неё на застеленном каменном полу. Великие воины Рохана отдыхали здесь от сражений — и она среди них. — Мне тут не место, — Далрин потянула за рукав помогавшую ей женщину, — здесь воины и герои. Я не из таких. — Наречие выдаёт в тебе уроженку Гондора, — вступил в разговор немолодой бородатый воин с забинтованными глазами. Он лежал неподвижно, но ум его, очевидно, не спал, находясь в томлении от скуки отдыха. — Я не ошибся? — Нет, — выдохнула Далрин, пытаясь повернуться так, чтобы не болела рука, но у неё ничего не вышло и она, раздражённо вздохнув, успокоилась. Положение окружавших её людей было куда более плачевным, и девушке стало ещё более неловко от того, что она доставляет им неудобство. — Я из Минас-Тирита, — добавила она, желая продолжить разговор, — вернее, выросла там. Родилась я в Осгилиате… — Осгилиат? — с интересом переспросил воин. — Правду ли говорят, что враг захватил его и ничто не отделяет больше столицу Гондора от вражеских полчищ? Далрин нахмурилась. — Последние вести оттуда были добрыми, — почтительно проговорила она, боясь показаться собеседнику грубой, — Осгилиат отбит от врагов и белое знамя Гондора реет над его руинами. Вести так медленно добираются до Рохана? — Худые вести спешат вперёд добрых, — усмехнулся воин, — так уж устроен свет. Но мы не знакомы, верно? Сигмунд моё имя. — Приветствую тебя, друг мой Сигмунд, — Далрин потянулась, чтобы коснуться лежащей на одеяле руки собеседника. — Меня нарекли Далрин. — Доброе, хоть и простое имя, — хрипловато выговорил Сигмунд, и лицо его просветлело. — Отчего же тебе не место с нами? На боевом коне и с мечом у пояса въехала ты к нам… — Так говорят слухи? — грустно усмехнулась Далрин. — Конь притащил меня по земле к воротам, будто подстреленного орка. Не место мне среди всадников дома Эорла после такого. Воин слева от неё, совсем ещё юный, длинноволосый и светлоглазый, с бинтами на груди и ногах, вдруг шевельнулся и промолвил: — Разве мы те, что были в старину? Нет, и нам похвалиться нечем: ускользнули мы от сарумановых войск, едва выдержав бой. Гарнизон крепости не выстоит без поддержки из Эдораса, поверь мне, Далрин из Осгилиата. — Что-то слышно от государя Теодена? — с тревожным любопытством обернулась к нему девушка. Тот лишь покачал головой, ворочаясь на залитом засохшей кровью покрывале, и в лазарете воцарилась гнетущая тишина. …Далрин смогла подняться со своего импровизированного ложа лишь на третий день своего пребывания в крепости. Всё это время она провела в полузабытьи, слушая переговоры раненых воинов и волей-неволей участвуя в них, но и это утомляло её, заставляя мечтать всё больше о возвращении домой. В глубине души Далрин, конечно, знала, что торопиться с отъездом она не может, и всё равно вертевшееся в голове напутствие Галадриэль не давало ей покоя. И всё же о своих приключениях девушка не рассказала даже Сигмунду, с которым подружилась крепко за эти дни. Она учтиво отмалчивалась, скрывая истинную причину своего появления в роханских землях, и воин вскоре понял, что его расспросы не дадут плодов. Ходить она смогла ещё спустя день, и это порадовало Далрин больше всего. Теперь ей не было нужды утруждать здешних женщин, когда ей хотелось есть — она сама вышла за пределы лазарета и отыскала кухню, где хранились припасы. И только позавтракав, она сделала то, о чём мечтала с самого момента прибытия сюда: поднялась на крепостную стену. Осторожно взбираясь по лестнице к бойницам, она приветствовала нёсших караул воинов, и один из них даже протянул ей руку, помогая взобраться на наблюдательный пост. Далрин с благодарностью приняла его помощь и спустя минуту уже стояла на высоте, наблюдая, как золотилась под солнцем зеленеющая равнина, простиравшаяся, куда хватало взгляда, до самого горизонта. И оттого, что на ней не было видно никого, ни врагов, ни друзей, ей становилось как-то неспокойно на душе. Она спрашивала у нескольких воинов, нет ли вестей из Эдораса, но они не знали ничего об этом. Крепость Хельма затаилась в горной расщелине, словно ожидая своей участи, и никто не знал, когда закончится это зыбкое затишье. А на рассвете пятого дня странный звук разбудил Далрин. Было уже за полдень, и ей не приходилось раньше просыпаться от такого пронзительного и сильного чистого звука, прорезавшего тишину и мрак полутёмного лазарета и словно обжёгшего ей душу. Вскочив со своего места, она бросилась к узкому окошку, единственному в этой комнате, и попыталась подтянуться на руках, чтобы увидеть, откуда идёт этот звук, но боль в раненой руке помешала ей сделать это. Не понимая ничего, она бросилась к выходу, взбежала по каменным лестницам во двор крепости, но и там ей никто не мог ответить, что происходит. Удивлённые воины переглядывались друг с другом, а звук всё слышался, горький и звонкий, он заполнял собой крепость, вселяя странное волнение в сердца — и болью наполнил он сердце Далрин. Она наконец узнала этот звук. Такой она бы не спутала ни с чем. Слышанный много раз в детстве, теперь он казался совсем иным, и страшное предчувствие охватило её. То был рог Гондора.