***
Сначала шло письмо. Длинное, написанное убористым почерком. Майкл перечитывал его несколько раз. Оставалось в нём что-то недосказанное, будто Элли не всё описывает. Впрочем, она имеет право на свои секреты. «Дорогой ЭмДжей. Извини, что уехала так внезапно, ничего толком не объяснив. Надеюсь, ты простишь меня за этот поступок и не будешь злиться». — Злиться? — прошептал Майкл, улыбаясь. — Разве я могу на тебя злиться? «Есть, пока ещё есть в моей жизни события, которые мне не подчиняются». Эту фразу он понять не мог. Вчитывался в неё снова и снова, раз за разом пытаясь постигнуть смысл… Но тщетно. «Надеюсь, когда-нибудь я смогу всё тебе рассказать, объяснить причину моих частых отъездов и редких звонков. Надеюсь, что в скором времени мне не придётся больше так внезапно пропадать, оставляя только записку». — Я тоже надеюсь… Она неожиданно уехала в конце июля, прислав ему записку с извинениями. Майкл не удивился, чего-то подобного от неё можно было ожидать. То, что у Эль есть тайна, одна большая тайна, о которой она не может рассказать, и которая мучает её, Майкл понял ещё давно, во время их долгих телефонных разговоров и редких встреч. Да и Билл намекал ему об этом. Он беспокоился, как бы эта дружба не вышла Майклу боком, и это было вполне оправданно. Впрочем, сам ЭмДжей почему-то был уверен, что Эль не из тех людей, кто способен причинить ему боль. Она писала об осени в Германии, о затянувшемся дожде и унылой серости. Причём писала так красочно, так живо, что он легко представлял себе вид, что открывался из её окна, улицы, по которым она ходила, людей, которые серыми безликими тенями скользили мимо, ощущал холодный осенний ветер и запах дождя. У неё определённо был талант, о котором, если она ещё не знает, следовало сказать ей при следующей встрече. А потом шли фотографии, сделанные в тот день…***
— Красота, — восхищённо выдохнул Майкл, смотря на безграничную водную гладь, раскинувшуюся перед ним. Волны с тихим шорохом наползали на берег, а лёгкий ветер норовил забраться под рубашку, нежно, смешиваясь с тёплыми солнечными лучами, касался кожи, тоненькими кисточками выводя на ней невидимые узоры. — Не будешь против, если я сделаю несколько фото? — спросила Эль. — Обещаю, что не отправлю их в газеты и журналы, а так же на телевидение. — Мисс Лиэль, — вмешался в разговор Билл, — мы не можем быть уверены… — Да брось, Билл, — перебил его Майкл, понимая, что ещё секунда — и Брэй может обидеть девушку. — Нельзя быть таким предвзятым. — Для успокоения мистера Брэя, — Эль протянула Биллу лист бумаги, исписанный мелкими буквами. — Если что, подайте на меня в суд. Этого будет вполне достаточно, чтобы привлечь меня к ответственности, — Элли улыбнулась, подмигнув опешившему мужчине. — Она такая, — разрядил обстановку Мигель, обнимая Элли. — Ей палец в рот не клади. — Я просто соблюдаю требования закона, — пихнула его в бок девочка. — Мистер Брэй, вы не поможете мне кое-что выгрузить из багажника? — обратился Мигель к коллеге. — Непременно. — Идём, ЭмДжей, — Элли взяла его за руку и потянула к воде.***
Первой была их совместная фотография, сделанная Мигелем. Он сфотографировал их со спины, когда они спускались по небольшому склону. Две фигуры, окутанные солнечным светом. Нереальные, невесомые, идеальные… — Красиво, — заворожено прошептал Майкл, переводя взгляд на следующую фотографию.***
— Что они там делают? — спросил Майкл у Элли. — Я решила, что немного еды нам не помешает. Думаю, двое мужчин справятся с нелёгкой задачей достать из багажника две корзины и постелить покрывало на песке. — Пикник? — непонимающе переспросил Майкл. — Спорю, что ты успеешь проголодаться, — усмехнулась Элли. — Ну что ж, мистер Джексон, — торжественно произнесла она, сбрасывая на песок босоножки. — Догоняй!***
Вот он бежит за ней. Следующий кадр — догоняет. Следующий — они катятся по песку.***
Элли оказалась шустрой и вёрткой. Майклу никак не удавалось поймать её, да и ботинки вязли в песке, изрядно снижая скорость. — Догоняй, мистер черепашка! — смеялась Элли, проносясь вдоль кромки прибоя. Майкл, поняв, что изрядно проигрывает босоногой девчонке в скорости и маневренности, скинул обувь и, едва касаясь нагретого за день песка, бросился в погоню. — Попалась! — торжествующе крикнул он, прыгая вперёд. Они не удержали равновесия и покатились по песку. — Пусти! — смеялась Элли, отталкивая его. — Поймал, — рассмеялся Майкл, приподнимаясь на руках. Волосы Элли разметались по песку, схожие с ним цветом, в серых глазах плясали смешинки. Поймав пристальный взгляд его глаз, она смутилась, покраснела. Майкл, поняв, как они выглядят со стороны, смутился не меньше. — Извини, — пробормотал он, выпуская девушку. — Да… Неловко вышло, — усмехнулась Элли. — О, ну нет, только не это выражение лица! — теперь уже она повалила его на песок, нависнув над ним. — Не делай такое лицо! — Какое? — не понял ошарашенный Майкл. — Виноватое. Улыбайся. Ну! Скажи «Сыыыыр» — Яй! — он поморщился, когда она щёлкнула его по носу. — Так не честно! — он схватил её за руки, подтянул ноги к груди, а потом поднял их вверх. Элли оказалась в неустойчивом положении — она лежала на его ногах, и единственной опорой были руки Майкла, которые держали её. — Ой, — сдавлено пискнула Элли, крепче хватаясь за улыбающегося Майкла. — Так не честно!***
А потом были фотографии, которые сделал он. Уже вечером они сидели возле небольшого костерка, и Элли рассказывала им истории. Казалось, что она знает их бессчетное множество.***
— И тогда вышла к нему прекрасная дева, сотканная, казалось, из тумана, пронизанного лучами восходящего солнца. Она была настолько прекрасна, что путник замер, боясь спугнуть видение. «Я знаю о твоём горе, незнакомец. Идём со мной, и я покажу тебе другой мир. Там нет места жестокости, страданиям и боли. Я покажу тебе место, где ты будешь счастлив». Путник взял протянутую ему руку и пошёл следом за незнакомкой. Она привела его в место, где всё дышало счастьем — люди, деревья, даже сама земля. «Что это за место?» — спросил он. «У этого места нет имени. Оно ему не нужно», — улыбаясь, ответила дева. Странник понимал, что всё это невозможно. Не бывает мира, где все счастливы. Как бы ему не хотелось поверить, он не мог. И когда он, спустя долгие дни, наполненные солнечным светом и радостью, собрался возвратиться в свой родной мир, дева снова обратилась к нему, умоляя остаться с ней. «Пусть этот мир иллюзорен, но моя любовь — реальна. Возможно, она единственная реальная вещь в этом мире. И если ты уйдёшь, боюсь, что горе проникнет на этот островок радости и осень поселится глубоко в корнях деревьев. Этот мир исчезнет, он больше не сможет приютить тех, кто настрадался, тех, кому нужно счастье…»***
Последняя фотография запечатлела его и спящую Элли. Он не помнил, кто и когда успел поймать этот кадр, но помнил, как Эль, свернувшись калачиком под его пиджаком и положив голову на его колени, дремала, сжимая ладошками его руку. Она что-то неразборчиво бормотала во сне, улыбалась. А потом чётко, будто осознанно произнесла: — ЭмДжей… улыбайся… пожалуйста… Он склонился к ней, провёл рукой по коротким светлым волосам и твёрдо пообещал: — Буду.***
Он аккуратно сложил фотографии в конверт и снова вернулся к письму. «Я вернусь в начале ноября. Кэт обещала уладить все вопросы с моим переводом в одну из старших школ Лос-Анджелеса. Надеюсь увидеть тебя в скором времени. Эль Леонхардт. P.S. Я знаю, что мистер Брэй пытался наводить обо мне справки. Передай ему, что я обязательно отвечу на все его вопросы. P.P.S. ЭмДжей, улыбайся». — Буду, — прошептал он в тишину комнаты.