***
Майкл сидел за барной стойкой, наслаждаясь легким коктейлем. Выступление закончилось несколько минут назад, но народ не спешил расходиться. Звучала музыка, и посетители бродили по залу, собираясь в небольшие группы, обмениваясь впечатлениями. Майкл же сидел один и наслаждался этим. Он про себя пообещал еще раз поблагодарить Джанет за билет. Жаль, что она не смогла пойти. О, как много она пропустила! Но он обязательно все расскажет, не упуская ни одной подробности. Майкл заметил оживление и увидел, что выступавшая группа вышла в зал. Посетители сразу кинулись за автографами и фотографиями. Эту сторону славы он очень хорошо знал и поэтому не двинулся с места. Он уже не в том возрасте, чтобы гоняться за автографами, да и… — Не возражаете? — тихий голос прервал его размышления. Майкл обернулся и в недоумении замер. Перед ним стояла девушка-вокалистка, лениво облокотившись на отполированную столешницу барной стойки. Неяркий свет причудливо отражался в стразах, украшавших маску, и длинных перьях, закрепленных на висках. — Да, конечно, — он улыбнулся ей, проверяя свою маску: не сползла ли? — А почему вы не там? — кивком головы он указал на восторженную толпу, обступившую музыкантов. — Не хочу, — она пожала плечом, и тонкая бретелька платья сползла с него. Она непринужденно вернула беглянку на место. — Там в основном одни девчонки, а им, как известно, мальчишки интереснее. Да и я с ними в первый раз. — О, так сегодня, можно сказать, ваш дебют? — Вроде того, — улыбнулась девушка, сделав знак бармену. Через мгновение перед ней опустился высокий бокал, наполненный жидкостью апельсинового цвета. С немалым удивлением Майкл понял, что это просто сок. — Ваше здоровье, мистер Джексон. — А… — Майкл даже поперхнулся от неожиданности. — Как? — Секрет фирмы, — хитро улыбнулась девушка, потянувшись к завязкам своей маски. Волосы цвета пшеницы волной упали на хрупкие плечи, когда она распустила шелковую ленту, удерживавшую коломбину. — Милый мой ЭмДжей, неужели ты думал, что я не узнаю тебя в маске? Майкл смотрел на девушку и не сразу признал в серьезных серых глазах на бледном лице, озаренном робкой улыбкой, свою давнюю знакомую. — Лиэль, — все еще не до конца веря, надеясь на свою догадку и боясь ошибиться, выдохнул он, не отрывая глаз от её лица. — Боже, ты ли это? — Как видишь, — просияла девушка, делая неглубокий реверанс. — Давно не виделись, Майкл. Он смотрел и не мог поверить. Майкл запомнил её девушкой, немного угловатым, трогательно-нежным подростком, обещавшим превратиться в прекрасную женщину, и вот теперь она сидит перед ним, непринужденно улыбается и потягивает сок через соломинку. — Давно, — как завороженный, повторил он. — Ты изменилась. — Надеюсь, в лучшую сторону? — улыбнулась Эль, закидывая ногу на ногу. Глубокий разрез платья обрисовал красивую длинную ножку, увенчанную, как короной, серебристой босоножкой. Майкл проследил линию до бедра и торопливо отвел взгляд, понимая, что краснеет, и, надеясь, что она не видит этого в неверном свете бара. — Повзрослела, — Майкл поймал её улыбку и растворился в ней, согреваясь в давно забытом тепле. — Джен знает, что ты в городе? — А она тебе не сказала? — Эль удивленно приподняла бровь, оглядываясь по сторонам. — Странно. Я думала, что она тоже придет. Я передавала билеты для вас обоих. «Ах ты ж… Хитрюга», — Майкл улыбнулся, разгадав тонкую игру своей сестры. Сначала неделю жужжать ему про известную и подающую надежды группу из Германии, потом уговорить его покинуть дом и отправиться в клуб, и перед самой поездкой позвонить и сказаться больной, сетуя, что не может составить ему компанию. Он обязательно скажет ей спасибо. При встрече. — Она болеет, — Майкл просто не мог заставить себя перестать улыбаться. Впрочем, да и нужно ли это. — А… понятно, — протянула Эли, понимающе кивнув. — Вытащила тебя, а сама в кусты. Джен-Джен… И она засмеялась, чистым легким открытым смехом, какой он не помнил у нее. И в тот момент Майкл понял, что бремя, тяготившее её, заставившее её однажды уйти, больше не давит на хрупкие плечи самой замечательной девушки, которую он знал. Она смеялась, а он растворялся в этом прекрасном звуке, не замечая, что смеется вместе с ней. — Я просто обязан пригласить тебя в Неверлэнд, — как всегда при упоминании собственного детища глаза Майкла загорелись гордостью и нежностью. — Ты должна все-все там увидеть. — Что, прямо сейчас? — удивилась Эли. — А почему нет? — действительно, почему нет? Ведь нет же никаких препятствий для этого. Наверное. — Если тебе удобно, конечно… — Я переоденусь и позвоню Кэт. Твой водитель сможет потом отвести меня домой? Не хочу брать мотоцикл. — Мото… — Майкл в очередной раз поперхнулся. — У тебя мотоцикл? — Истинный Харлей, — улыбнулась Эль. — Та еще своенравная машинка. Ну так как насчет водителя? — А, конечно. — Бобби, — обратилась девушка к бармену. — Запиши заказ на мой счет. Пусть ребята заказывают все, что хотят, я угощаю. И передай управляющему, чтобы не отдавал ключи от машины Николасу. Мигеля я отпущу сама. Байк заберу завтра. — Хорошо, мисс, — кивнул бармен, продолжая протирать бокалы. — Я на пару минут. Тебе не сложно будет подогнать машину к заднему входу? — Жду тебя через пять минут, — кивнул Майкл, направляясь к выходу. Она смотрела, как он направляется к выходу — высокий, статный, грациозный, не похожий ни на одного человека, которого ей довелось знать. Единственный в своем роде. Король для неё. Но не её. — А вот ты совсем не изменился, ЭмДжей, — прошептала Элли ему в спину. — Совсем.***
За разговорами дорога из Лос-Анджелеса до поместья Майкла пролетела незаметно. Элли рассказывала Майклу о том, как жила эти несколько лет вдали от него, рассказывала о том, что не было на виду у всех и о чем он мог лишь догадываться. Девушка училась в двух колледжах заочно с опережением, занималась живописью и в последнее время музыкой. Рассказала она и о нелепой случайности, которая привела её на замену заболевшей перед гастролями солистки. Майкл тоже много говорил, но умолчал лишь об одном: о том, как он скучал вдали от неё, как не хватало ему её голоса, улыбки, поддержки. Неверлэнд встретил их рыжеватыми лучами клонившегося к горизонту солнца и легким прохладным ветерком. Машины плавно остановились возле поместья и разговор моментально стих. — Добро пожаловать в мой дом, — произнес Майкл, распахивая дверь машины и помогая Эль выйти. Она с благодарностью приняла его ладонь — теплую, широкую, в которой её маленькая ладошка моментально утонула. Элли удивленно озиралась по сторонам, полной грудью вдыхая чуть влажный воздух, который принес ветер с озера. — Красиво, — заворожено протянула девушка, не отпуская его руки. — Там знаменитый парк развлечений? — она указала рукой в сторону группы огней в глубине поместья. — Да. Хочешь покататься? — Может быть, оставим прогулки на после ужина? — Эль смущенно улыбнулась. — Признаться, я проголодалась. — Ох, прости-прости, — засуетился Майкл. Он так обрадовался, привезя её в свой дом, что совсем забыл о пище насущной. — Идем, ужин подадут на веранду.***
Тихий июльский вечер опускался на Неверлэнд. Зажглись огни, погружая окружающую природу и дом в мягкое свечение ламп, отгораживая их уютный мирок от суеты мира внешнего, где каждый из них слишком долго жил отдельно. Они разговаривали, смеялись и шутили, потягивая чай и поедая сладости. Элли без устали нахваливала повара, который смог за столь короткое время приготовить поистине царское угощение. — Где ты побывала в последнее время? — поинтересовался Майкл, с наслаждением вытянув ноги под столом. — Зимой мы с Кэт были в России, — Элли улыбнулась, слизывая шоколад с пальца. Майкл невольно вздрогнул, стыдливо отводя взгляд. — Это удивительная страна! Там столько снега и так холодно! Я там носила…эти… ммм… valenki и shapka-ushanka. Морозы там такие, что стекло в номере сплошь покрывалось узорами невообразимой красоты. А люди там удивительные, хотя и относятся к нам как к небожителям. Я познакомилась с одним занятным мужчиной, его зовут Иосиф, он певец. А еще с врачом, который считается в их стране легендой, его зовут Лео. Удивительные люди! Они так стараются помочь нуждающимся, так заботятся о тех, кому нужна помощь! Я у нас не часто встречаю подобную самоотверженность, а тут страна, которую у нас ассоциируют с медведями на улицах и огненной водкой. А какая там природа! Даже в городе — это просто нечто! Я рисовала на Чистых прудах, и в парке Горького, а еще в музее Пушкина. Мы хотели этой зимой съездить в Санкт-Петербург. Говорят, Петергоф можно сравнить с Версалем. А еще Кэт хотела бы купить дом в пригороде Москвы, чтобы мы могли приезжать туда и останавливаться в собственном жилье. Но это, конечно, накладно — содержать дом и прислугу, так что, я думаю, она ограничится квартирой в одном из новых жилых комплексов. — Я планировал посетить Россию, если там кто-нибудь возьмется за организацию концерта, — сказал Майкл, — но пока на предложение откликов не было. — У них там немного туго сейчас с этим. Все не так плохо, как говорят в наших новостях, но за два месяца там я увидела достаточно, чтобы до сих пор удивляться, как люди живут в подобных условиях. Боюсь, что многие не потянут билеты на твои концерты. — Деньги это не проблема. Никто не мешает мне снизить цены, — улыбнулся Майкл. — Как продвигаются дела фонда? — Сносно, хотя инвесторов приходится чуть ли не клещами затаскивать. Ты — один из немногих сознательных, кто продолжает помогать детям, — Элли снова улыбнулась, на этот раз чуть печально. — Каждый раз я боялась, что не увижу в списках твою фамилию, что и ты отвернешься от нас. — И почему, интересно, я должен был бы это сделать? — Майкл удивился, что у неё возникла даже мысль о том, что он мог перестать помогать. — Дети — это же… это… — Майкл умолк, подбирая сравнение. — Они — наше будущее, и если мы не поможем ему, то кто, кто сможет сделать этих детей пусть капельку, но счастливее? Я не могу дать им семью, но могу поделиться своей любовью, принести им немного радости. Я видел детишек, которые проходят процедуру химиотерапии. Им плохо, они с трудом ходят и говорят, но когда я захожу в палату, они улыбаются, — Майкл говорил, а в глазах его стояли слезы. — Они тянут тоненькие ручки, чтобы обнять меня, и если то немногое, что я могу дать им своим присутствием, своими подарками, помогает пережить еще один день, помогает улыбаться… Я бы все отдал, все, чтобы они никогда не знали боли. — Прости… — Эль опустила глаза, отставив чашку. — Я не хотела тебя обидеть. — Я не обижен, — Майкл покачал головой. — Просто немного удивлен. — Я боялась не увидеть твоей фамилии, но каждый раз находя её в списке, думала, что ты-то уж не бросишь их, не откажешься, потому что это стало нерентабельно или слишком накладно, что ты-то помогаешь им просто потому, что не можешь иначе. Я рада, что ты был и остаешься с нами, — она робко улыбнулась, будто прося прощения за свое сомнение. Он смотрел на неё и не верил, что его желание исполнилось. Сколько раз он порывался набрать до боли знакомый номер, услышать её голос, но то, о чем они договорились тогда в студии, каждый раз удерживало его. Она просила не ждать, но Майкл очень долгое время продолжал надеяться. Но месяц за месяцем Эль молчала, время шло, и он понемногу привык. А потом она снова исчезла, оставив для контактов номер Кэт, которая ничего ему не говорила. Когда он купил Неверлэнд, то одной из первых мыслей была мысль о том, что Эль здесь понравится. Он представлял, как они вместе будут гулять по дорожкам, как он покажет ей свое дерево, как они будут плавать на остров, ужинать в столовой или на веранде, наслаждаясь тишиной и уединением. Она снилась ему, и сны эти оставляли после себя жгучее желание и горечь несбыточной мечты. И вот теперь она сидит напротив. В глазах, кажущихся в неверном свете ламп то льдисто-голубыми, то серыми, как грозовое небо, плясали смешинки, алые губы на бледном лице улыбались, и на щеках образовывались трогательно-детские ямочки. Светлые волосы волной падали на плечи, а одна прядка то и дело выскальзывала из-за уха, кончиком прочерчивая линию по скуле. Природная бледность нетронутой загаром кожи подчеркивалась темной водолазкой с высоким горлом и длинными рукавами, которые она чуть подвернула, чтобы не сползали на кисти, и простой рубашкой в крупную алую клетку, завязанной на талии двойным узлом. Она не напоминала ни ту девушку, которая плясала босиком на сцене, сжав в кулаке ткань юбки, ни бизнес-леди, которой являлась в обычной жизни. Перед ним, забравшись с ногами в плетеное кресло, сидела обычная девушка, которая вполне могла оказаться в толпе на его концерте. И в этом было её особенное очарование — она была обычной, но, в то же время, до крайности необыкновенной. — Что? — смущенно улыбнувшись, спросила она, и Майкл понял, что беззастенчиво рассматривает её. — Я скучал по тебе, — произнес он прежде, чем успел остановить себя и придумать хоть что-то еще. Она удивленно посмотрела на него, спрятав вспыхнувшую улыбку за как нельзя кстати упавшей на глаза длинной челкой. — Прости, я… — начал он, но был остановлен мягким: — Не надо. Не извиняйся. Я ведь тоже скучала, — сердце в его груди сделало сальто и забилось быстрее. Она скучала. Она помнила. Она… — но, — мягко произнесла Эль, виновато улыбнувшись, — это по-прежнему ничего не меняет. — Почему? — спросил он, не понимая, не желая понимать, что теперь может стоять перед ними. — Майкл, — мягко произнесла она, и в её устах его имя прозвучало, как музыка — он уже и забыл, как Эль всегда произносила его имя. — Я… Мы… — она стушевалась, сплетя пальцы рук в замок и опустив глаза. — Не хочу связывать тебя обещаниями, которые ты не сможешь выполнить. Не хочу обещать того, что не смогу тебе дать. Просто поверь, что я не та женщина, которая нужна тебе рядом. — Не хочу верить, — прошептал он, стараясь не моргнуть, удержать непрошеные слезы. — Я ждал, хотя обещал не ждать. Верил, когда все, абсолютно все говорило мне забыть. Сумасшествие… Я, взрослый мужчина, по уши влюбился в пятнадцатилетнюю девчонку. Да меня за одни мысли о тебе можно было посадить! — Не говори такого! — вскинулась Эль. — Я сама виновата, ведь… — Нет, — он печально улыбнулся. Разговор приобретал совсем не тот оборот, на который он рассчитывал. — Виноват из нас двоих я, потому что взрослее, должен быть умнее и… — он нашел в себе силы посмотреть на неё. — Прости, я не хотел начинать этот разговор. Не сегодня, когда мы только встретились. — Ничего, — она улыбнулась, но улыбка вышла вымученной. — Рано или поздно мы все равно вернемся к этому разговору. Она лгала. Снова лгала ему. Ей хотелось обнять его, сказать, что теперь она не исчезнет, теперь она будет рядом, ведь за её спиной — свобода, а впереди лишь бескрайние горизонты новых возможностей. Ей хотелось касаться его, слышать смех, видеть улыбку и тонуть, тонуть в глазах цвета шоколада. Ей хотелось сказать ему так много! Но то, что тяготило её четыре года назад, не исчезло до конца. Да, груз стал меньше, она перестала бояться тех, кто сделал ей больно, но так и не смогла до конца примириться с собой, с тем, что ей самой пришлось сделать. Она не могла, все еще не могла рассказать ему, боялась увидеть в его глазах ужас и отвращение, боялась быть отвергнутой им. И страх этот не исчез, как она надеялась, он стал сильнее, пустив глубокие корни в её и без того измученную душу. — Давай просто… — он робко улыбнулся. — Просто будем. Ты и я. Может, у нас что-нибудь получится. Подожди, — видя, что она хочет возразить, он остановил её. — Не отнимай у меня право надеяться. И поверь сама, что ты имеешь полное право на чувства, которые я могу предложить тебе. Я все еще надеюсь заглянуть за твою маску, Эль, надеюсь узнать тебя до конца. — То, что ты увидишь, может тебе не понравиться, — Элли отвела взгляд от его теплых карих глаз, боясь, что слова помимо воли сорвутся с её губ, ведь она так хотела, но так боялась рассказать ему. — Позволь мне решать, — он мягко улыбнулся, коснувшись сплетенных в замок рук. — Когда ты захочешь, когда сочтешь меня готовым узнать, я буду рядом. «Ты всегда рядом, — подумала она, накрывая его широкую ладонь своей, узкой и такой маленькой. — В окружившей меня когда-то темноте, ты был тем, к кому я стремилась, но кого не могла позволить себе коснуться. Ты держишь меня за руки, на которых… Господи, за что ты мне? За что?» — Я боюсь… Боюсь, что зная обо мне, о моем прошлом, ты отвернешься от меня. Боюсь увидеть в твоих глазах боль и разочарование. Боюсь стать их причиной. Боюсь… — Себя, — он потянулся вперед, коснувшись её щеки. — Ты боишься себя. Но со мной не надо бояться. — Не ломай мою решимость, — она усмехнулась, потеревшись щекой об его ладонь. — Давай просто будем. Ты и я.***
Они гуляли по тропинкам Неверлэнда до глубокой ночи, непринужденно болтая, будто и не было того тяжелого разговора на веранде, всколыхнувшего целую лавину чувств, которые оба так долго старались забыть, но так и не смогли. Он держал её за руку, когда лодка, ведомая легким течением, скользила по озерной глади. Они кутались в один плед, сидя под деревом. Он слушал истории, которые она сочиняла на ходу, растворялся в звуках её голоса и мотивах рассказов, которыми Эль, словно нитями, ткала причудливые фантастические миры и населявших его существ. Они вернулись назад, когда на востоке забрезжили первые лучи восходящего солнца. Она еле уговорила его пойти в постель, обещая, что они снова скоро встретятся. Перед тем, как сесть в машину, она легко коснулась губами его щеки. Он поднялся в спальню, чувствуя, как горит след её поцелуя. В эту ночь он спал спокойно. Впервые за несколько месяцев.