Последний день Помпеи

— Ты опоздала. В мертвой тишине кромешной тьмы холодный вкрадчивый голос Эрика звучал поистине жутко. Повернувшись на звук голоса, Кристина заметила командира, сидящего на водительском кресле боком, вальяжно вытянув ноги на землю. Глаза постепенно привыкли к темноте и очертания предметов стали различаться лучше. — Это ты пришел рано, — парировала Искренняя, чувствуя, как страх зарождается в ней. На небе не было видно ни звездочки, и даже луна не захотела почтить его своим присутствием. Мужчина усмехнулся. Тори права, язык у девчонки длинный. Но за дерзостью Искренней Эрик ясно ощущал ее страх. На это чувство у него нюх был как у голодной собаки, почуявшей вкус мяса. Или акулы — кровь. — Нравится? — усмешка никогда не изменяла Эрику. Он поднялся на ноги и остановился за спиной Кристины. Девушка кожей ощущала его присутствие. — Стена и город там, — командир вытянул руку, и Кристина взглянула в ту сторону, куда он указывал, но не смогла ничего различить. Сплошная темнота. — Боишься? — Боюсь, но меня пугает не темнота, — со свойственной ей прямотой ответила Искренняя. — А что же? — Где-то там скрываются афракционеры, которые убили патрульных. А те не лыком шиты. Если они выйдут сюда, машины будут самой малой потерей. — Вот как, — Эрик снова усмехнулся, и Кристине показалось, что он смеется над ней. — Афракционеры не отойдут так далеко от стены. Не их нужно бояться. — А чего еще здесь можно бояться? Эрик не торопился с ответом. Он пошел к дороге, будто забыв о Кристине, и Искренняя нехотя направилась за ним. Все-таки в обществе Бесстрашного она чувствовала себя немного комфортней, чем одна в кромешной тьме. Эрик остановился, отойдя от машин и бункера на несколько десятков метров. Оглянувшись назад, Кристина увидела слабые очертания пикапа, а, может, их дорисовало ее воображение. — Того, что прячется в темноте. Стену ведь не просто так построили, — от зловещих слов командира у девушки по спине прошелся холодок. — Не думай, что этот проект — веселое приключение. Я ставлю, что обратно вернутся не больше пяти. — Как ты можешь говорить так? Там же твои друзья? — У меня нет друзей. Как и ложных иллюзий. Если ты думаешь так, значит, вряд ли окажешься среди тех, кто вернется. Никогда не забывай об опасности. Даже, когда закрываешь глаза, чтобы уснуть… Эрик повернулся к Кристине, внимательно вглядываясь в черты ее лица. Она боялась, но пыталась скрыть страх. Не стоит прятать это чувство, с ним нужно бороться. Только по силам это не всем. — Зачем ты здесь? Могла бы наслаждаться жизнью в компании своего приятеля… — пожалуй, только один человек из всех в пяти фракций может говорить о лидере с таким пренебрежением. И этот человек сейчас перед Кристиной. Она поморщилась. — Может, я не хочу наслаждаться жизнью. Может, хочу сделать что-то стоящее, а не сидеть в красивой клетке. «Клетке…» Только глупец назвал бы клеткой жизнь, в которой есть все чего может пожелать молодая девушка — богатство, успех, карьера, выстланная ковровой дорожкой. Так могла бы сказать Тори, но, сколько помнил Эрик, она никогда не стремилась к другой жизни, кроме той, что знала. Тори жила в лагере Бесстрашия, сколько он знал ее. А эта девчонка… Ее стремления променять комфорт на опасность Эрик решительно не понимал. — А ты? — Кристина внимательно взглянула на командира. — Самый молодой лидер в истории фракций предпочел земли за Стеной политической арене… — А это, девочка моя, — Эрик смерил Кристину презрительно-ледяным взглядом, и у нее пропала всякая охота продолжать разговор, — не твое дело. Задетая внезапной сменой настроения Бесстрашного, брюнетка развернулась и устремилась обратно к машинам. Никогда еще Эрика не спрашивали об этом. Но здесь, где не было ни Стены, ни домов, не было ничего, он дышал гораздо свободнее, чем в лагере. Ощущение опасности, риск, ведь за Стеной каждая прожитая минута — балансирование на краю пропасти. Ты можешь умереть через мгновение, а можешь прожить еще день. Лишить Эрика всего этого — перекрыть ему кислород. Но что может понимать девчонка-правдолюбка, выросшая в тепличных условиях? Едва она узнает, по-настоящему, что такое страх, как заверещит и попросится в объятия своего стареющего лидера. Кристина внезапно остановилась, и Эрик, который шел позади нее, отставая, едва не налетел на нее. — Ты охренела? — Тихо, — прошипела Кристина, и мужчина готов был обрушить весь свой гнев на девчонку, посмевшую так ему ответить, но тут услышал шаги неподалеку от бункера. Эрик жестом велел девушке следовать за ним. Мягкая трава делала их шаги неразличимыми даже в ночной тиши. Подойдя поближе, командир и правдолюбка увидели, что причина их беспокойства — всего лишь Калеб и Кара, выбравшиеся наверх. — Спасибо, что помог с посудой. И за вылазку. Там внизу просто ужасно, — Кристина сразу узнала, кому принадлежит это голос. Кара нашла жилетку, чтобы жаловаться. — Ты привыкнешь, — брат Беатрис старался утешить девушку. — Не хотелось бы прерывать ваше свидание, — в язвительном голосе Эрика не было ни капли сожаления, только скрытая угроза. — Но уже время отбоя. Так что возвращайтесь вниз, и спите до пяти утра, а потом составите Зику компанию по дежурству. Кару и Калеба как ветром сдуло, а Эрик велел Кристине сесть в машину, и сам занял водительское место. Он курил в открытое окно, а Искренняя куталась в толстовку, но все равно мерзла. Она не заметила, что в машине стало тепло — это Эрик включил печку, сжалившись над ней, но Кристина уже спала. Во сне девушка съехала по сиденью и прислонилась к плечу Бесстрашного. Командир недовольно поморщился и хотел разбудить девушку, но вдруг пожалел. Ни эта правдолюбка, ни остальные даже представить себе не могли, насколько бессмысленны их надежды. Сколько бы они не уходили от Чикаго, они ничего не смогут найти. Жизни нет в этих местах, оставшихся от некогда огромной планеты. Только смерть — если им хватит ума отойти достаточно далеко. В планы Эрика это не входило. У него своя цель и надежда отыскать эту важную находку гораздо менее призрачна, чем жизнь на «выжженной земле».