Увалень

Наряжали елку вшестером! Вернее, шестой в их компании сычом сидел в уголке и запойно штриховал в своем блокноте. Делая набросок за наброском, а пятый, по совместительству любовник шестого, ерничая, перепирался с Игорем, потягивая при этом красное сухое вино. — Хм-м-м… Если бы не мы, вы вообще бы елку не нарядили. Так что не бурчи! — Гудзон был в шикарном расположении духа. Еще бы, Микки расцвел прекрасным цветком и, как понял въедливый доктор, круговая пошлая наколка на анусе ему уже не требовалась. — Простите меня, — не поднимая головы над своей работой, пробормотал белобрысый Кирилл. — Но столько разных мужских типажей и в одном месте. Я буду полным лохом, если каждого из вас не запечатлею. — А мы как раз по поводу тебя, Кир! И не в претензии, тем более мой любимый Ванька готов не дышать на свой портрет твоей кисти. А вот твоей вреднючей половинке можно было бы и помочь, — хмыкал Игорь, придерживая Женьку за талию, потому что тот пытался нацепить на самый кончик пятиглавую звезду. — Я стар, — заржал Гудзон. — И кроме того, мы уже с Киром нарядили одну елку у себя дома! М-м-м… хорошо так нарядили… — явно вспоминая что-то особо похабное и развратное. — Я так и не понял, куда и когда в это время пропал Эдуард. И мы совершенно не виноваты, что у вас, видите ли, у всех сессия. Стыд-позор Новый год встретили без елки! Так хотя бы рождество отметите с ней. — Угу! Ага! Вдвоем они елку наряжали… Не вешайте мне на уши, док, свои отборные макароны. Ибо других таких у меня, как вы, любителей макаронно-лапшичных изделий несколько параллельных потоков! — Игорь приподнял Женьку над табуреткой и тот наконец-то водрузил на самый верх звезду. — И кто в этом виноват? — Иван с Мишкой вдвоем разбирались в хитросплетении мерцающей гирлянды. — Сам завалил по вышке последние три коллоквиума практически у всех. Вот за тобой и ходят бедные студенты хвостами. — И врут! — Игорь осторожно опустил Женьку на пол и занялся клубком мишуры. — Вместо того чтобы выучить и сдать. И главное, суки, на жалость напирают. — А ты чего хотел? Не врущий студент — это нонсенс! И тем более без долгов во время сессии, — осклабился Гудзон. — Враки, — влез в их разговор штрихующий Кирилл. — Я вот не вру же! И долгов у меня нет, более того, я уже всю сессию закрыл. Большинство экзаменов сдал экстерном. — Ну, ты же у меня эксклюзив, — Гудзон нежно накрыл локоток своего мальчика и чувственно пожал. — За что и люблю. — Ага, во всем! И угораздило тебя, Кирюша, влюбиться в эту сорокалетнюю медицинскую язву. В этом ты точно эксклюзив. Да еще какой, — окрысился Игорь и тут же получил от Вани емкий подзатыльник. Они с Мишкой наконец-то разобрались в спутанных огнях и теперь их пристраивали на мохнатые лапы елки. — Но-но, Гудзон по сравнению с тобой, засранец, просто Въюноша! — осадил Вано свою ретивую половину. — И потом вы, Игорь Станиславович, не правы. У меня тоже нет долгов и я враками никогда не увлекался, — Микки отследил, как его декан сморщился от заслуженной оплеухи. — Ты гений, — буркнул Игорь обиженно. — Тебя вообще нельзя брать в усредненную группу студентов для выведения статистики. — А я не гений! Но тоже грехов таких за собой не имею, — возмутился уже Женя. — А ты — мальчик гения. Наверняка с тебя Микки живым не слез, пока ты все не вызубрил, как дятел, — усмехнулись едко покрасневшим ушкам Женьки, явно угадав, и добили: — А когда оба Воронцова сойдутся вместе, так совсем тебе худо будет. Ай! Вторая оплеуха от Вано прилетела немедленно: — Студентов хоть не трогай. Тоже мне педагог! — Значит, оба Воронцова устаканились? И именно благодаря Жене? М-м-м… Как занимательно! — промурлыкал Гудзон и добавил в поддержку мнения Игоря: — Но Игорек прав. Женечка, тебе будет весьма тяжело с двумя одинаковыми эгоистами — гениями. И, Мишенька, без обид. — Без, — кивнул серьезно Мишка Гудзону. — Сам знаю, Женьке с нами будет явно не сахар. Но он двужильный и стойкий. Выдержит. — И когда Женечка из «мальчика гения» перейдет в статус «мальчика двух гениев»? — улыбаясь, уточнил Гудзон. — Летом, — Мишка встретился с выразительными глазами медика и нежно улыбнулся. — Он после сдачи весенней сессии переводится к нам. — Значит, развод неминуем… — вздохнул тихо Вано, видно вспоминая своих сынишек. — Увы… Они с Ириной готовы убить друг друга на подлете… — не менее тяжело в ответ вздохнул Микки. — И это для меня одновременно и радостно, и пугающе. Я бы не хотел новорожденных детишек лишать отца. — Миша, не переживай. Это решать Максиму и Ирине, а не тебе, — возразил Женя, одевая на ветки разноцветные шарики, старательно выбирая цвет оных, дабы украшения одного цвета не оказались в куче. — А я вот скучаю по своим мальчишкам, — Вано нервно взлохматил свои волосы и ушел на кухню. — Иди за ним, — утонченный Гудзон показал глазами Игорю вслед исчезнувшей спине, но тот покачал отрицательно головой. — Будет только хуже, расплачется. — Тогда я, — Женя тут же ускакал за расстроенным мужчиной. — У нашего Миротворца получится куда лучше, — согласился Миша. — Коль он нас с Маки примирил, то слезы Вано для него пустяк. Так, на закуску. Игорь смерил сидящих гостей своим прозрачным взглядом и тихо поведал. — Не скажи… в последнее время Ваня очень часто вспоминает своих любимых сынишек, — но потом решил резко сменить тему. — А сам ты как, Гудзон, после нападения Витали? — Как видишь. Вообще, Эдуард, откровенно говоря, последняя сволочь. Повесил мне на весь период выздоровления Кирилла. И я, как пай мальчик, лежал в постели практически месяц, — пробурчал по-детски Гудзон. — Чет мне это верится с трудом, — рассмеялся Игорь. — Лежал он! Шиш, его вообще уложишь. Мы его всей больницей пасли! — сдал свою любовь с потрохами художник. — А вот это похоже больше на правду. И как поживает Андрюша? — спросили лукаво, глядя на влюбленных. При имени «Андрюша» Кирилл опустил глаза и перестал рисовать, а Гудзон покачал выразительно головой, мол, нашел при ком спрашивать, идиот, но все же ответил. — Более или менее, он порвал с Олегом и теперь пытается строить новые отношения с милым юношей Костиком. — Ну надо же, и как Костик? — не унимался Игорь, Мишка просто не знал кто такие «Андрюша, «Костик» и прочие… посему, молча поправлял крепеж гирлянды. Отвлеченно слушая вдруг ставший резко натянутым разговор. — Милый, ласковый и… к сожалению, слишком похож на меня в юности… особенно глазами… — пробормотал Гудзон, снова нежно погладив по локотку своей молодой любви. — Там еще и Эдуард замешался каким-то боком, хотя мне и не поведал каким, в общем — еще тот ералаш. И Кирилл, успокоившись, продолжил свой рисунок. — Бедный Костик, не повезло ему… — со знанием дела прошептал Игорь. — Ничего не попишешь, он влюблен, как глупенькая девчушка, в Андрея, и уже поплатился. Мне пришлось его штопать… — забил на врачебный этикет Гудзон, хотя обычно никогда не распространялся о своих пациентах. Теперь уже Микки побелел лицом следом за Кириллом. Ибо, что такое «штопать», где и почему — знал не понаслышке. — Но он упертый мальчик. Так что продолжает держать осаду недоступных крепостей Андрея Венедиктовича. Гудзон поменял позу, а затем заулыбался во все лицо. Вано вместе с Женей несли чай с благоухающим пирогом. — Ваня, ты бесподобен как всегда! Ну что, мальчики. Вроде как елка уже наряжена и пора за стол. — Как скажешь, старичок, — ухмыльнулся Игорь и снова словил затылком очередной емкий тычок от своей единственной любви. Весь вечер ели рыбный пирог из семги, пили вино и говорили… — У меня сейчас весь дом в моих портретах, — пожалился Гудзон своему бывшему любовнику Игорю. — Да ладно, не прибедняйся, то же мне проблема. Но мальчик у тебя класс! «Взрослая» составляющая как-то незаметно отделилась от студентов, у которых оказались свои темы для беседы. А у «старичков» свои. — Знаю… но мне до сих пор не по себе и страшно. Я ему в отцы гожусь, — покачал головой Гудзон. — Ох уж в отцы, — съязвил Игорь. — Именно в отцы, — уперся медик. — И как он вас только уломал? — прошептал задумчивый Ваня. — Уломал, хм-м-м… Вот ты мне, Ваня, скажи лучше! Этот засранец еще тебя не уломал на то, чтобы быть у него первым мужчиной активом? — усмехнулся Гудзон и, увидев красные ушки Вани, подмигнул. — Сильно не ломайся. С любимым все равно как — сверху или снизу. Главное рядом. — Не вгоняй его в краску. Только твоих нотаций и не хватало, док. Нам живого примера хватает Мишки и Женьки, — прижал Рыбий Глаз к своей груди красного Вано. — М-м-м, значит они тоже универсалы? Ай да Микки! — Еще как универсалы. Микки когда сверху, просто вылитый брательник, — поддакнул Игорь и услышал снова от Гудзона. — Бедный Женя. Групповушку никто, естественно, даже не подумал закатывать, просто при наличии такого интеллигента в компании, как Гудзон, такое было явно недопустимо. Это понимали все, тем более после того «банного раза» больше экспериментов «на четверых» никто не проводил. Хотя, иногда Игорь и пытался подбить отмороженного Микки на совместные потрахушки в одной комнате, конечно, каждый со своей парой. Но Вано и Женька были явно против, растаскивая своих предприимчивых мужчин в разные стороны. Уже далеко за полночь расползлись парами по своим комнатам. И той же ночью начался настоящий ералаш! Зачем Кирилл с Гудзоном оказались снова в центральной каминной — никто толком не знал, но когда Вано и Рыбий Глаз ночью решили сползать за закусоном, то они просто вляпались в трахающихся мужчин. Кирилл вовсю раскатывал гуттаперчевого медика незнамо на какой раз, когда в центральную комнату ввалились хозяева дома, застыв в позах «оба на!». Гудзон дал слить своему любимому и, встав с его опадающего достоинства, поймал конкретно за ухо своего бывшего со словами. — Ну все, Игорь, ты встрял! — Я не нарочно! Уй-я! — попытались скинуть с себя сильного медика, но где там. — И за это, ты поплатишься своим девственным задом. Кирилл! Подай-ка мне смазочку. И держи! — Гудзон… мне кажется — это слишком! — возразил тот, но, видя, как ему вдруг подмигивает сам Игорь, оторопел. Догоняя… Рыбий Глаз сам хотел лечь под Вано, но никак не мог его уломать на активную роль. Как не старался. — Да не Игоря, а Ваню! — ухмыльнулся Гудзон, заворачивая своего бывшего любовника раком и стягивая оперативно с его зада штаны. — Что вы делаете? — Ваня пытался пробиться через подключившегося к игре «распечатать девственную жопу Игоря» Кирилла. Но все было без толку, а когда он услышал, как стонет его любовь, трясь простатой об умелые подушечки пальцев медика, и вовсе оторопел. — Он готов тебя принять, Ваня! Но если ты не хочешь его трахнуть, то я его оприходую сам. Гудзон кивнул Кириллу, чтобы тот пропустил к перевозбужденному Игорю Ваню. И видя, как исполняется заветное желание Игоря «Отдаться человеку, которого он любил всю свою жизнь», притянул к себе для поцелуя свою любимую половинку. На вскрики и стоны Игоря в ту же самую комнату заглянули, проснувшиеся после бурного секса, Мишка и Женя. Они опупело сначала уставились на совершенно голых целующихся в засос Гудзона и Кирилла. А потом уже и вовсе выехали, увидев, как Ванечка ожесточенно вытрахивает невменяемого декана. Но Гудзон в этот момент отпал от своего сладкого мальчика и за ручку, качая гордо своим стояком, повел Кирилла на выход из комнаты. Как раз туда, где застряли Мишка и Женька. — И вам тоже не спится, а, молодежь? — подмигнул им медик, проскальзывая мимо и показывая на их натянутые ширинки. — Идите-ка лучше в свою комнату. Сегодня Игорю и Ване точно не нужно мешать. Так что нечего тут прятаться по углам и подсматривать, когда между двумя расцветает настоящая любовь. Лишним глазам тут не место! Кирилл лишь подмигнул замершим парням и послушно проследовал за своим любимым мужчиной. — Пойдем… Гудзон прав, мы, и правда, сегодня здесь лишние, — Миша прижал к себе краснеющего ушами Женю и утянул обратно в их личную комнату, выделенную радушными хозяевами. Эта рождественская ночь была жаркой, как никогда! Для каждой в отдельности пары, что занимались любовью в этом огромном поместье. *** Ближе к полудню всех поднял протяжный гулкий звонок. К калитке потащился Женька, вставший раньше всех по своей деревенской привычке. Он уставился на заснеженную бледную старуху и двух осунувшихся детишек в драных пуховиках. — Здравствуйте. А вы к кому? — распахнул удивленный взор на такое рождественское явление Женя, еще подумал: «Может, милостыню будут просить? Или петь рождественские песни! Тогда надо посмотреть, остался ли рыбный пирог и конфеты…». В последнее время людей, пытающихся возродить традиции Рождества, становилось все больше. Правда русский народ лихо совмещал и путал Католическое рождество с Православным, но никого это особо не напрягало. — Иван Градиславович здесь проживает? — хмуро заметила бабка и, видя, как робко кивает удивленный парень, отодвинула того нагло в сторону своей холодной рукой. — Вот и славно. Я к нему! И пока Женя хлопал ртом, протащила за собой двух одетых по-сиротски детей. Иван как раз выходил из душа, суша волосы махровым полотенцем, когда вломившаяся троица налетела на него. — Мария Станиславовна?! Он уронил из рук влажное полотенце, а после просто упал на колени и протянул трясущиеся руки к робким, замерзшим мальчикам. — Алешка? Сашка?! Что случилось? Почему вы в таком виде и без мамы?! — Папа! — маленький первым повис на шее у Ивана, цепляясь за него своими цепкими пальчиками. — Сашенька! Господи! Да как вы тут очутились? — уцеловывал Вано в набежавших слезах младшего сынишку, откровенно радуясь, что мальчик его не забыл. А потом позвал старшего. — Леша, иди сюда. Ну же, я совершенно на тебя не сержусь. И уже через пару секунд прижимая к себе истерично ревущего старшего: — Ну-ну, успокойтесь. И видя, как в гостиную заходит Гудзон с Игорем, попросил: — Игорь, ставь чай и все, что есть съестного на стол! Мария Станиславовна, может, объясните… где Лена? И почему дети в таком плачевном состоянии? Худые, забитые и одеты, как последние голодранцы! — оценили своих сынишек, падая в кресло и усаживая на колени обоих. — Видит Бог! Извращенец, ты этакий! Никогда бы к тебе не пришла и внуков своих не привела. Кабы не острая нужда! — проворчала мать Елены, сплевывая брезгливо на пол, своего зятя она изначально не любила, а когда Ленка сочинила историю про голубизну Ивана, и вовсе презирала. — Вы не ответили на мои вопросы, Мария Станиславовна, — схмурил брови Ваня, прижимая к себе своих льнувших деток. — А каким им быть, если я их из детдома забрала. А Ленка доигралась! На том свете моя доченька, память ей небесная и земля пухом. Тоже вертихвостка была знатная! Игорь уронил поднос из рук, разбивая чашки вдребезги. Хорошо, что кипяток нес Гудзон. С его-то стальными нервами хирурга, он даже не покачнулся, более того, спас остатки пирога и плюшки с падающего подноса. Он поставил еду на стол и попросил подбежавшего Мишку принести новый набор, а Жене помочь Игорю собрать осколки. — Объясните толком, что случилось с бывшей супругой Ивана! — попросил Гудзон у хмурой старушки и даже не вздрогнул, когда старая кляча окатила его ледяным взглядом. — Тоже из педерастов, да? Гудзон даже бровью не повел, только сложил руки под грудью: — Вы будете поливать тут всех грязью или все же поведаете, что случилось? — Поливать грязью! Что случилось! — проворчала старушка, забрав учтиво налитый ей горячий чай и смачно пришлепывая губами. — Мое дело, кого я поливаю и чем, милок. Не дорос еще, чтобы мне перечить, сопляк! Гудзон только один глаз сощурил и остановил мотком головы возмущенно подорвавшегося с места Кирилла. Старушка отпила чаек, не по жабе откусила пирог и благодушно заметила. — Квасила Ленка с новым своим мужем в последнее время часто. Вот с какой-то попойки возвращались и вляпались прямиком в КАМАЗ! Моя доча прямиком отправилась на небеса. Говорят, даже доктора браться за нее не стали, да кого там — вместо головы лепешка. А с этого нового ее сучка, как с гуся вода! Ну, тот не будь дураком, имущество, естественно, себе прибрал. Они же брак-то оформили, а вот деток этот козел еще не успел усыновить, все тянул, да растягивал. Посему ненужных мальчишек запихнул тут же в детдом. Ладно, соседи — добрые люди — мне позвонили. Я их и забрала оттуда через две недели. По бумагам-то они до сих пор твои, гомик! Вот я и договорилась с комиссией тебе их доставить, папаша ты наш голубых кровей. И сдать! У меня пенсия не такая большая, чтобы двух мальцов с нуля поднимать. Держи! Ване протянули из-за пазухи какие-то бумаги. — Суд постановил, что они твои. Хотя, я и не рада. От того козла и то было больше толку! И поблагодари своего бывшего начальника, адрес ваш дал. Пришлось через полстраны к вам пилить. На свои кровные причем деньги! Ваня сжал челюсти и промолчал, старушка же сожрала кусок пирога и, прошамкав, что сыта по горло педерастами, ушла вон, громко хлопнув дверью. — Вот ведь… — начал было Кирилл, но взгляд Гудзона его остановил тут же. — Папа… ты же нас не бросишь? Не отправишь обратно в детдом? Нам ничего не нужно! Ни дорогих игрушек… Ни крутой одежды… — хныкая, плакал захлебываясь Алешка. — Да что вы, чтобы я вас и в детдом? Совсем, что ли, с катушек поехали, хотя пообщаешься с вашей разлюбезной бабкой и не такое надумаешь! — Ваня целовал зареванные щечки и укачивал на руках своих любимых деток. — Папа, мы ей не верили, что ты с мужчиной живешь. Как муж с женой… — начал снова Алексей и замер от того, что Игорь за его спиной раскокал второй поднос с посудой. — А вот это правда. Так что простите, мои хорошие, но у вас новой мамы не будет. Зато два отца. Игорь, подойди. А еще куча дядюшек. Лешка со страхом смотрел на криво улыбающегося блондина, который мысленно пытался задушить Ваньку в зародыше! Сказать таким мальцам и голую правду. О чем он вообще только думает? — Вы? — Алексей похлопал глазами, которые были так похожи на его отца, и замялся, но потом нашелся, что спросить. — А вы моего папу любите?! — Очень! — совладал с собой Игорь и уже улыбнулся по-настоящему от всего сердца, видя, как целует Ваня то одного своего ребенка, то другого. — Тогда… Я думаю… это нормально… Саша! Это дядя Игорь, он наш второй папа. Понял? — Ага! И к изумленному Игорю потянулись маленькие ручки. И тот с великим трепетом и осторожностью поднял худенькое тело младшего сына Вани, слушая в пол-уха, как все остальные мужчины представляются Алексею. И как тот по-взрослому уточняет. — А вы тоже… геи? — Ну да, — обрадовался Гудзон, такому серьезному парнишке. — Кирилл мой мальчик. А Миша и Женя другая любовная пара. — Понятно, — кивнул уже ничему не удивляющийся Лешка. — А тебе кто нравится: мальчики или девочки? — переспросил хитрый Гудзон, ловя уже негодующие взгляды со стороны Вано и Рыбьего Глаза. — Не думал еще… Но в садике немного нравилась одна девочка, Катя. Но это так… не серьезно. Мне было не до этого, — Лешка оглядел все голубое собрание и, видя, как Сашка задремал от усталости на горячих руках Игоря, робко переспросил: — А можно… я поем? Мы с Сашей сутки не ели в поезде, у бабки Маши денег не было. Вот Саша такой и слабенький, как что — все спит и спит. Гудзон с таких слов подскочил, как ошпаренный, и, уточнив у Леши, что ели дети последние несколько дней, помчался на кухню сам. Собственноручно готовить мальчишкам лечебный куриный бульон, строго настрого запретив всем остальным кормить измученных детишек тяжелой пищей. Когда деток покормили и уложили спать, мужчины собрались в каминной и, помолчав, в разнобой закурили. Первым засмолил Гудзон, разбивая тишину. — Прости, Иван, я не знал, что это была твоя жена. Я спросил у Алексея фамилию их не состоявшегося отчима и вспомнил… Прости, но ту кашу, что привезли от нее в наш морг, не оживил бы ни один хирург, будь он четырежды гением от бога. Лена была не под твоей фамилией, и я ее попросту не узнал. — Не извиняйся… Ты-то тут причем? — прикурил от его сигареты Ванька и прижался к Игорю своей спиной. — М-да, любимый, вот я тебе и навязался всем своим проблемным семейством. — Дурак! Они у тебя славные. И Лешка, и Сашка. А Алексей сильно повзрослел, даже чересчур, — Игорь раскурил свою сигарету сам, смотря, как за ними засмолил Микки. Кирилл и Женя воздержались от столь пагубной привычки, хотя от пережитой общей нервотрепки опрокинули по стаканчику вина. — Он пережил ваш развод, смерть матери и откровенное кидалово со стороны отчима, — подвел неутешительный итог Гудзон. — Тут кто угодно повзрослеет. И станет другими глазами смотреть на окружающий его мир. — Главное, что твои дети вернулись к тебе, любимый, — Игорь обнял нежно Ваню и поцеловал в тонкую шею. — И мы постараемся их выходить и дать то, чего они были напрочь лишены. Гудзон, как их состояние? — Измотаны и истощены, особенно Саша. А во всем остальном вполне все сносно. Я выпишу комплексные витамины с кальцием. А так… полноценное питание, любовь и ласка. И мальчики придут в себя, — Гудзон смял свою тонкую сигариллу и раскурил новую. — Спасибо, Гудзон, — улыбнулся Игорь своему бывшему секс-партнеру. — Ты лучше скажи, чего это ты сегодня все из рук роняешь, а? — сузил Гудзон ехидно свои глаза. — А еще подхрамываешь?! — А то сам не знаешь, — захихикал тот, смотря, как краснеют все окружающие, а больше всего Иван. — Кстати, за особую хромоту — особая благодарность! — Сбылась мечта идиота, — пробурчал Иван затравленно. — Отдаться любимому! Разве это идиотизм? — удивился Игорь и уже откровенно при всех поцеловал свою зажатую, побагровевшую любовь. Через несколько минут целовались уже все, а еще через пару Игорь и Иван поняли, что остались в гостиной один на один. Все возбужденные пары целомудренно расползлись по своим комнатам, решив не мешать своим присутствием распаленным и влюбленным друг в друга хозяевам гостеприимного особняка. Впрочем, им всем было чем заняться. Так что особо никто не скучал без внимания Игоря и Ивана. *** Гудзон и Кирилл уехали через неделю с великой неохотой, они до последнего с удовольствием возились с детишками Вано. Гудзон вообще по жизни был заботливым, как мамочка. А Кирилл всегда любил играть со своими племянниками. Алексей с интересом общался со всеми мужчинами нетрадиционной ориентации, болтая с ними на любые темы, помогая по хозяйству, готовке и радостно скача по светлому особняку. А вот Саша просто пиявкой сидел на Игоре, даже к отцу на руки не шел. — Ему так спокойнее, — Гудзон объяснил непонятное поведение младшего ребенка обоим родителям. — Пойми, ты, Ваня, исчез в такой сложный для них период. Ведь ребенок не понимает пока, что ты не виноват в этом. И все было из-за долбанного суда и твоей бывшей жены. Видно, Игорь внушает ему стабильность, вот и все. Леша все же постарше и быстро разобрался, да и жизнь к этому подвела. А вообще, ребятки, я когда домой вернусь, расспрошу своих адвокатов как вам вернуть квартиру. — Да как бы нам она теперь и ни к чему… — замялся Ваня. — Это вам не к чему. Тебе и Игорю. А вот твоим детям! И потом, я просто ненавижу таких ублюдков. В конце концов, продадите! И купите что-нибудь детям здесь. Время быстро бежит, и мальчики тоже вырастут. Станут молодыми мужчинами — пойдут девочки, захотят самостоятельной жизни. Вот и будет им свой уголок, — вразумил Гудзон, а через пару дней они с Кириллом отчалили домой. Уже через месяц въедливый Гудзон закрутил нехилый процесс против отчима брошенных деток. И все благодаря своим связям, а к лету квартира Ивана, которую он получал через школу, вернулась полностью к его детям. Наступали долгожданные летние каникулы, Мишка и Женя собирались после сессии съездить в деревню к родителям Жени. А потом ждать приезда Маки. Как написал вездесущий Гудзон, Максима притормозили по бракоразводному процессу и ему пришлось задержаться, хочет он того или нет. — Вы уверены, что стоит родителей знакомить с Мишей? — Ваня хлопал от удивления ртом и глядел на обоих серьезно настроенных парней. — Не совсем, но будет лучше, если они узнают сразу, — Женька зачесал свой затылок. — Ну и подарок вы им преподнесете, — покачал Игорь головой, пока их детки были в садике, можно было поговорить серьезно по душам и без двух мелких пронырливых малолеток. — Привет папа и мама, а вот мой парень! Вы уж извиняйте, что не девушка. Но прошу любить и жаловать. Правда, внуков вам от меня не видать. — Мрак, — буркнул Женька на такую расписанную картину. — Полный, — поддакнул Мишка. — И я говорю, может, повремените? Скажите постепенно и чуть попозже? — предложил Ваня. — Постепенно это как? Мама, я по четвергам и пятницам гей! А по остальным дням исключительный натурал, — съязвил Микки. Женька на такое двусмысленно прыснул в кулак и тоже развеселился: — Не-е-е… По четвергам и пятницам меня ебут в зад, а в остальные дни я сам ебу жопу своего любимого мужчины. Ванька с Игорем только переглянулись на боевой настрой молодой пары. — И потом, у меня двое мужчин! Посему, и так буду вводить родителей постепенно в свою голубую жизнь. Игорь прикинул Женьку с двумя бравыми брательниками Воронцовыми за своими плечами и сразу побелел. — М-да, ситуация, даже не знаю что лучше… Убить наповал родителей, представив одного Микки, или двумя выстрелами сразу забить до смерти, познакомив сразу с двумя братьями. По мне, вообще лучше пока не говорить, а тянуть время. А потом, когда все сроки на женитьбу выйдут, поставить в известность, что интересуешься парнями. — По своему опыту говоришь? Да? — усмехнулся криво Вано. — Ну да, а что? — Ничего, — обиделся не знамо на что Вано, а затем, глянул на взвинченных мальчишек. — Знайте, ребята, если что, то мы тут и всегда вас поддержим. И кровом обеспечим, и едой. — Знаем, — Мишка обнял Ивана, а потом Игоря. — И поэтому мы готовы с великим спокойствием принять любое решение Жениной семьи. Но скрывать от его родителей, что мы вместе, по нашему общему мнению не стоит. — Удачи, — прошептал Вано. — Телефоны у вас наши есть. Звякните, приедем вызволять вас от взбешенных предков. Адрес я записал, Женя. И храни вас Бог! — смахнул набежавшую слезу Игорь. — Что мелким-то передать? — Что мы обязательно вернемся, — пошел обниматься следом за Мишкой Женя. — И да! Если Маки все-таки приедет, встретьте его. Я ему по электронке сбросил ваш адрес и номера сотовых. На всякий случай, — попросил Мишка. — Встретим, если уж решили, то доведите все до конца. Игорь, обнимая прижавшегося к нему расстроенного крайне Ваню, смотрел, как храбрые парни, решившие официально выйти из тени перед своими родственниками, отправляются в свой непростой и трудный путь. — Пусть у них все получится, — пробормотал импульсивный Иван, зарываясь на груди более стойкого Игоря. — Думаю, у них все выйдет. Не сомневайся! А если что — сядем в тачку, прихватим пару жердей и погоним на деревенские разборки. Главное, чтобы эти жердины не попали в руки разгоряченного Мишки. — И не говори, родной. Иначе при таком раскладе ляжет вся Женькина деревня, — рассмеялся открыто Иван, представив, что может натворить Микки в порыве гнева. И, слыша, как пробрякала калитка, расцвел. Ибо их любимые детки из детского садика пришли домой сами.