Шелковый веер со стальными спицами

За час до того, как благословенное Око должно было показаться над вершинами Великих Гор, Горо проснулся и несколько минут лежал с открытыми глазами. Ему снился Хогвартс. Заснеженные острые пики, такие ослепительно-белые, что смотреть на них было больно; опьяняюще свежий воздух, чистый, как вода в ручье; темно-коричневые кроны дубов-великанов, которые можно было рассмотреть в бескрайнем море Запретного леса; гладь озера, на которой то тут, то там вскипали небольшие водовороты – любопытные русалки не решались вынырнуть из воды полностью, но скупой свет позднего осеннего солнца влек их, как кентавров – далекие звезды. Гарри, там, во сне, он снова был Гарри, стоял на самой вершине Астрономической башни и чувствовал себя таким счастливым, каким почти никогда не был. Даже когда думал, что будет жить с Сириусом. Даже в тот безумный вечер, когда впервые поцеловал Джинни. Ее губы были сочными и сладкими, податливыми, как спелые плоды, но даже тогда тяжелая ноша долга висела над ним дамокловым мечом. Но там, в своем сне, он был абсолютно, неудержимо свободен, казалось – стоит перешагнуть какую-то невидимую черту, и за спиной у него вырастут крылья, и можно будет лететь, рассекая холодный, опьяняющий воздух, куда-то, где его ждут. Кто? Во сне этого вопроса не возникало – Гарри знал, этот кто-то есть. Горо перевернулся на бок и малодушно закрыл глаза. Сердце тоскливо ныло, и сегодня он гораздо лучше понимал профессора, который хотел обратно. Туда, где тоска и боль, где война и смерть, потому что вот этот мир, прекрасный и яркий, настолько чужд им, насколько это вообще возможно. Там, в груди, где у Гарри Поттера всегда теплилось что-то, отдаленно похожее на необжигающий огонь, так любимый Гермионой, теперь была только зияющая, холодная пустота. Как он не заметил ее раньше? Ту дыру, которая осталась от утекшей в белый песок садовой дорожки магии? Снейп, вон, сразу определил, что к чему. Теперь Гарри знал, почему тот так рассердился. Очнуться в чужом мире в теле молодой женщины, под гнетом множества правил и тонкостей, связанным по рукам и ногам многовековыми условностями. Да с его характером узнать, что тебе вот-вот предстоит замуж выйти – вообще катастрофа. И сделать ничего нельзя. Видимо, из-за того, что он пробыл мужчиной несоизмеримо дольше, чем женщиной, принять новую реальность для него практически невозможно. Горо же старше Поттера, он всю жизнь только и делал, что подчинялся, самосовершенствовался и стремился к чему-то. Должен был сыграть в истории совершенно определенную роль, как и в прошлой жизни. Рожденный нести смерть или умереть самому. Порывистость, любопытство, упрямство, привычка лезть на рожон, которая так ярко проявлялась у Горо в детстве, много лет вытравливалась каждодневными тренировками и медитациями. «Полководец не имеет права рисковать жизнями других. Один в поле не воин, Горо. Оглядывайся на тех, что доверили тебе себя. Всегда помни, что за каждый твой шаг они заплатят жизнями», - говорил Мастер Якудзы. И Горо помнил. В отличие от Гарри, росшего как трава при дороге. Ему никто никогда не говорил, что от принятых сгоряча решений будут зависеть жизни многих. Поэтому погиб Сириус. Да, ему везло, но сейчас, умудренный опытом ведения многочисленных боев, как учебных, так и вполне настоящих, хоть и не слишком значительных, он ужасался, вспоминая ту безответственность, с которой распоряжался судьбами доверившихся ему. Снейп был прав. Вечный комплекс незрелого героя, рискующего понапрасну. Любопытный, невежественный мальчишка, не ценящий справедливого отношения к себе, не видящий ни поступков, ни того, что за ними стоит. Но разве вчера он поступил лучше? Профессор Снейп пришел к нему, рискуя репутацией, а он… оказался СЛИШКОМ осторожен и послушен. Тот Гарри, которым он был еще несколько месяцев назад, не раздумывая, кинулся бы искать выход. Хоть вслепую, хоть на ощупь, потому что там, в Хогвартсе, остались друзья. Настоящие, прошедшие с ним огонь и воду, потому что Снейп не погиб бы, будь он внимательнее, потому что страшная, вопиющая несправедливость все равно случилась с ним, несмотря на все старания Дамблдора убедить членов Ордена в том, что ему можно верить. Горо чувствовал, как балансирует, тщась нащупать какую-то грань между ним теперешним и тем Гарри Поттером, которым он был до того, как умер и попал сюда. «Я должен обрести равновесие. Должен. Иначе я буду бросаться из крайности в крайность. Тут крайне консервативное, насквозь пропитанное многовековыми традициями общество. Правила придется соблюдать. С другой стороны, очень уж я тут… остепенился. Сойку заслуживает большего. Тем более, если она – Снейп. Он вообще никогда не бывает доволен. Просто нельзя допустить, чтобы эдакое сокровище досталось кому-нибудь, понятия не имеющему, как оно опасно. Сойку тоже была норовистой, но у моего профессора еще есть и колоссальный опыт ведения двойной игры. Бедный его муж. Ну, то есть ее, конечно же». Решительно поднявшись, он отправился к реке – по традиции в Храм не принято было являться раньше полудня. У него есть время для медитации. От намеченного он отказываться не спешил. Будь что будет. В конце концов, Сойку он полюбил именно за норов, и лишь потом смог оценить темный огонь, горящий в ее прекрасных глазах, тонкую изящность линий ее стана, смелость, грацию и острый язык. Он любил ее всю, не идеализируя, а потому готов был принять и то, что она теперь – Снейп. По сути, изменилось-то немногое. Разве что прекрасная дама была теперь недовольна еще и тем, что под кимоно у нее кое-чего не хватает. Ну, помимо магии. Гарри никогда не думал о мужчинах, как о возможных партнерах, с которыми можно разделить постель. Горо же, едва ощутив пробуждающуюся чувственность, сразу же познал наслаждение в объятиях многочисленных якко. Считалось, что требования плоти, если их не удовлетворять, вредят телу и духу, отвлекают от основного. Истинным поклонялись, якко же доставались излишки, похоть, отравлявшая тело и мутившая разум. Все просто. Тело требовало пищи, воды и секса, чтобы выдерживать запредельные нагрузки, и оно получало удовлетворение всех своих нужд. Тонкие листочки ивы медленно кружились, влекомые прозрачными водами Великой Реки, а Горо, прикрыв глаза, разумом устремился туда, где, как говорил Учитель, есть обитель Истины. Редко кому удавалось достичь ее, но все, на кого был возложен долг воина, пытались. Острые пики окрасились розовым, пение птиц стало нежным и слаженным, а Такэда-сан, успокоившийся, собранный, поднялся с бамбукового коврика и направился в дом. Свою судьбу он не мог доверить простой случайности и капризу своенравной Сойку. Значит, он должен сделать ей предложение, от которого ни одна здравомыслящая госпожа не сможет отказаться. Даже если она – Снейп. *** Металлические сочленения доспехов ослепительно сияли на ярком полуденном солнце, верный меч, дарованный Горо Такэда при инициации, привычно лежал в парадных ножнах, огромные рога, украшавшие кабуто (шлем – прим. авт.) были воинственно наклонены вперед. Врата храма, охраняемые личной гвардией Императора, должны были вот-вот открыться. Горо и еще несколько воинов, так же как он облаченных в доспехи, терпеливо ждали этого чуда. Когда большой гонг тягуче оповестил жителей столицы о том, что Око прошло половину своего пути по небесной сфере, тяжелые створки, окованные железом, дрогнули и начали медленно отворяться. Заиграла музыка, фонтан, украшавший круглый внутренний дворик, будто зажурчал еще веселее, высоко подбрасывая серебряную струю, вырывающуюся из пасти дракона, а запах цветов ощущался, как глоток запретного вина. От ярких одежд живущих здесь женщин буквально зарябило в глазах. Ударяя в небольшие бубны, они кружились на гладких каменных плитах, до блеска отполированных крошечными кожаными башмачками тех, кто жил здесь до них. Много, много веков подряд. Глаза Горо, не привлеченные ни блеском, ни пестротой главного богатства Империи, выхватили из общего буйства красок единственное черное пятно – его Сойку. Она делала все то же, что и ее сестры, приветствуя пришедших попытать счастья, но движения ее выдавали лишь сосредоточенность и досаду. «Что, профессор, нелегко вам быть в центре внимания? Да и Сойку всем этим ничуть не наслаждалась, как другие дамы. Она всегда была чуть колючей, неприступной и замкнутой. Поговаривали, что впервые ее попросили оказать честь и стать женой, едва ей исполнилось пятнадцать. Она отказала, и не кому-нибудь, а самому Наместнику северных земель. И продолжает отказывать по сей день. Всем без исключения. Так что сегодня уже никто не удивится». Девушки встали широким полукругом, спрятав лица за большими веерами, и к фонтану вышла высокая сухопарая женщина, одетая очень скромно. Воины склонились в низком поклоне – госпожа Сузуми была не только верховной жрицей, но и женой самого Императора, родившей ему пять дочерей. В сущности, все рождавшиеся в Империи девочки имели примесь необыкновенной крови правителя. Именно его Великий наградил удивительным даром: давать жизнь главному достоянию державы – Истинным. - Жительницы Храма Великого Дракона рады приветствовать славных защитников Империи, - произнесла жрица хорошо поставленным голосом. – Пусть каждый из явившихся сюда сегодня, в день праздника Почитания, обретет то, что ищет. «Только не в случае с Сойку, в которую вселился Снейп», - с неожиданной иронией подумал Горо. - Прошу разделить с нами кров, - величественно предложила госпожа Сузуми и направилась внутрь величественного Храма. Девушки яркой стайкой выпорхнули за ней, смешно семеня в узкой церемониальной одежде. Низко поклонившись изображению Великого, воины один за другим входили в большой зал, в центре которого был выложен драгоценными камнями Круг. Мудрые говорили, что его создал первый Император, прямой потомок Дракона, выбрав из оставленных ему богатств самые крупные камни, хранившие тепло сильного чешуйчатого тела, согревавшего их внутренним огнем. Ступивший в Круг Истины, не мог лгать. Именно здесь проводились суды по серьезным обвинениям, заключались договоры и… помолвки. Каждый из претендентов снимал и клал у входа свой шлем, оставляя при себе оружие – негоже воину расставаться с мечом или луком - и замирал у Круга, ожидая, пока к нему обратятся. Госпожа Сузуми, обведя взглядом тех немногих смельчаков, рискнувших использовать свою единственную попытку создать семью, тихо произнесла: - Великий любит смелых. После чего величественно опустилась на золоченый трон. Девушки заняли места слева и справа от него, продолжая прикрывать лица веерами. - Господин Онори, сотник Императора. Победитель Артакков, сегун восточных земель, - объявила красивая якко, стрельнув глазками в высокого плечистого воина, стоявшего рядом с Горо. Тот поклонился и шагнул в центр круга, преклонив там колено. - Я, Набухико Онори, тридцати лет отроду, сын отца своего, сын матери своей, прошу оказать мне честь и дать право называть женой госпожу Айяно Митачи, слава о красоте и добродетели которой достигла восточных земель. Обещаю половину всего, что волей Великого завоевал в последнем походе, свободу воли и право высказывать свое мнение при чужих. Девушки, сидевшие у трона, зашептались. Предложение было щедрым: обычно Истинная утрачивала право решать что-либо, кроме мелких хозяйственных вопросов, едва вверяла себя супругу. Зачастую у нее не оставалось даже права голоса. Не говоря уже о личных средствах – приданое, даваемое Императором, пополняло казну мужа. Госпожа Сузуми величественно кивнула. - Великий услышал сказанное тобой, господин. Айяно? Невысокая девушка, видимо, еще очень молодая и порывистая, быстро поднялась со своего места и шагнула в круг. Заиграла музыка, и она, закрыв веер, принялась танцевать. По тому, как причудливо изгибалось ее тело, как струился яркий шелк, обтекающий его, претендент должен был понять ответ. - Отказано, - вынесла вердикт жрица. – Но господин Онори может попытаться через год, когда слава о красоте Айяно достигнет края Империи и пойдет дальше. Возможно тогда его предложение станет более щедрым. Огорченный воин поднялся и, низко поклонившись, принял из рук Айяно бутон магнолии. На лепестках этого удивительного цветка иногда писали любовные письма, засушивая их между станицами книг. Это было символом надежды. - Спасибо, моя госпожа, - хрипло поблагодарил он. – Знайте, вы для меня – самая желанная. Я приду через год. Подвески в сложной прическе Айяно тихо звякнули, и она улыбнулась, демонстрируя милые ямочки на щеках. Не произнеся ни слова, она заняла свое место, а воин, еще раз поклонившись, покинул храм. - Господин Такэда, - прозвучал высокий чистый голос все той же якко. – Воин в начале пути. Десятник, отправляемый Императором на Север. Горо поклонился и шагнул в круг, игнорируя удивленные взгляды девушек и презрительные – двух оставшихся претендентов. Где-то с треском закрылся веер Сойку, и всем стало понятно, что строптивая госпожа в ярости.