Шелковый веер со стальными спицами

Снова открыты Северные Ворота, снова толпа рукоплещет своим защитникам. Чистый голос медных труб далеко разносится в холодном утреннем воздухе, приветствуя победителей. Горо Такэдо ехал перед своей сотней, и толпа расступалась перед ним, как волна – перед носом боевой джонки. Якко осыпали воинов поздними цветами и крошечными бумажными журавликами. Весть о том, что с северянами был заключен выгодный мир, уже достигла столицы. Горо махал рукой, кланялся, но глаза его были прикованы лишь к тому самому помосту, на котором так же, как и далекой весной, стояли Истинные. Он пытался отыскать привычные темные одежды Сойку, и не находил их. Сердце тревожно сжалось, и вновь понеслось вскачь, когда к самому краю вышла высокая Истинная в ослепительно-белом кимоно. Распущенные волосы ее переливались темным шелком, а в руках была веточка редкой в этих краях ивы*. Горо улыбнулся такой откровенности, но по сведенным к переносице темным бровям и поджатым губам госпожи понял, что ветка – лишь дань традиции, она символизировала лишь нетерпение заключить брак, а вовсе не личные устремления Сойку. - Здравствуй, моя прекрасная, - тихо сказал он, останавливая коня. Его сотня послушно замерла за ним, во все глаза разглядывая прекрасную госпожу, от которой постоянно прилетали письма. После них молодой командир бывал задумчив и улыбался какой-то совершенно детской улыбкой. - Здравствуйте, господин. - Это мне? – он кивнул на веточку, которую Сойку так крутила в руках, что листиков на ней почти не осталось. - Вам, - она отвела взгляд и протянула несчастный росток. - Спасибо, госпожа. Снимешь кабуто? Сойку снова посмотрела на него, но уже совсем иначе, будто оценивающе, решая важный для себя вопрос. - Да. Тонкие пальцы ухватились за кожаные отвороты шлема, обитые металлом, и осторожно потянули на себя. Вскоре тяжелое приспособление оказалось в руках у госпожи Сугияры. - Вы отрастили волосы? – невпопад спросила она. - Ну, я уже не бусие, а сотник, положение обязывает. Как ты, моя прекрасная? Научилась варить сакэ? - Господин скоро в этом убедится, - Сойку окончательно пришла в себя, и от ее растерянности не осталось и следа. – Я рада вам. Горо обхватил загрубевшими пальцами ее ладонь и прижал к обветренным губам. - А я рад тебе. Свадьба через три дня. - Да. Конечно. Такэда поклонился верховной жрице, проигнорировал жалостливые взгляды остальных Истинных и продолжил свой путь. На этот раз – к казармам. *** - Господин вернулся! Его собственные якко выскочили со своей половины, стоило ему устало перешагнуть порог. Церемония чествования защитников была изнуряющей. Женщин туда не пускали, а каждый из присутствовавших мужчин счел своим долгом пообщаться с молодым сотником лично. - Не кричите, девочки. Снимайте все с меня. Великий, как я устал. Ванна готова? - Конечно, господин. - Прекрасно. Хочу в ванну, жареного мяса и спать. - Как прикажет господин. Они засуетились, стаскивая с него доспехи, замелькали яркие рукава, а Горо думал совсем о других руках - тех, в которых остался его шлем. Как обещание. Как гарантия защиты и подтверждение серьезности намерений. Вымывшись, отклонив все попытки якко приласкать его и как следует поев, Горо вдруг ощутил прилив сил и решил навестить Учителя, не откладывая визит до завтра. Облачившись в простую повседневную одежду, он с удовольствием повел плечами, не скованными броней, и, приладив у бедра ножны с верным мечом, отправился в гости. Домик у Учителя был еще более скромным, чем у него – всего три комнаты, зал с татами и кухня. У ворот его встретила немолодая якко и, низко поклонившись, пригласила в дом. - Такэдо-сан! – Мастер Якудзы поднялся ему навстречу, и Горо с тоской и ужасом понял, что тот постарел. - Мастер, - он поклонился так низко, что почти коснулся носом коленей. - Для меня большая честь принимать у себя героя. - Перестаньте, Мастер, прошу вас. Позвольте мне побыть в единственном месте, где во мне видят лишь сорванца Горо, обрывавшего в вашем саду вишни без спросу. - А еще славного смелого бусие, который был так справедлив, что выкупил едва живую якко у судьи. Над ним смеялся весь город, а ему и дела не было. - А еще я нарушил запрет и взял ваш меч, когда мне было шесть, и едва не отрубил себе руку. - А потом, когда в наказание я дал тебе упражнения для десятилетних, ты справился. - И тогда вы подарили мне первую учебную катану. - А потом спускал с тебя три шкуры на тренировках, а ты хрипел, падал и снова поднимался. - А потом, когда мне исполнилось тринадцать, вы привели меня отдохнуть под ивами*. А потом Эю подарили. - Ты уже в тринадцать был мужчиной. У тебя дар, Горо. И еще ты абсолютно равнодушен к славе. Такэда вздохнул, а потом и вовсе крепко обнял Учителя. - Вы всегда меня поддерживали. Даже когда я упрямо добивался Сойку, и никто не верил в то, что мне все удастся. Якудзы с насмешкой посмотрел на него, а потом очень серьезно спросил: - Она такая же как ты, да? Госпожа Сугияра? - Упрямая? - И это тоже. Ты же знаешь, о чем я говорю, верно? Около нее тоже двоится ци, как и вокруг тебя. Будто два разных человека уживаются в одном теле. Горо некоторое время сосредоточенно изучал поданную пиалу с чаем, но вскоре решился: - Да, Учитель. Скажи, отчего ты не среди Мудрых? Якудзы погладил жидкую бороду и грустно улыбнулся. - Потому что предпочитаю ковать мечи, а не добывать для них руду, вслепую нащупывая жилу. Каждая ошибка Мудрых – загубленная жизнь. Нужно увидеть в пятилетнем несмышленыше столько разнообразных черт, суметь распознать, что выправится воспитанием, а чего уже не изменить. Ты знаешь, скольких будущих воинов они отправили в монастырь, в котором воспитывают якко? Только потому, что ребенок оказался слишком стеснителен или испугался лошади? Я так не смог. - Но… - Молчи, Горо. Ты вскоре сам станешь отцом, а потому я скажу тебе вот что: якко нужнее воинов. Они важны так же, как Истинные, потому что сдерживают гнев, унимают злобу. Ты же был на севере, верно? Почему, по-твоему, Айотты не имеют человеческого обличья? Молчишь? У них тоже почти не рождается женщин. Те мельчайшие крупицы золота, что все же доверяет им Великий, они распыляют, не зная, как уберечь. Их девы рожают с двенадцати лет и уже к шестнадцати умирают, измученные постоянными беременностями и совокуплениями. Будь эти дикари чуть умнее, они бы поступили, как мы. Оградили Истинных от посягательств толпы, а часть мужчин вырастили бы, как якко. Так поступил наш Небесный Правитель много лет назад. И не тебе решать, верно ли это. И не мне. Горо молчал, потупив взор, а потом тихо сказал: - Спасибо, Учитель. Мудрость твоя не знает границ. - Мудрость – дело наживное. А вот ты постарайся донести до Сойку, что оказаться воином в теле женщины – великое благо. Такое дано не всем. Пусть снесет искупление до конца, иначе в следующий раз Великий просто не даст ей шанса. Она умрет окончательно. - Я передам, Мастер. - Хорошо, Горо. Не будем о высоком, верно? Акка, сыграешь нам? Та самая якко, что встретила гостя у ворот, взяла в изнеженные, не знавшие меча руки кото (что-то вроде гуслей – прим. авт.) и по небольшой комнатке поплыла волшебная мелодия. __________________ * - В Китае ива (лю) — символ весны, зачастую с эротическим подтекстом: выражение чувства ивы и клятвы цветов означает сексуальное желание, спать среди цветов и отдыхать под ивами — значит проводить время в доме свиданий.