***
Дневник полетел в сторону и, стукнувшись уголком об стену, развалился на несколько частей. Мужчина тяжело вздохнул, закрывая лицо руками. Немного придя в себя, он повернул лицо в сторону брошенной тетради. Секунда - и листы сгорали в огне. Этот огонь отражался в глазах смотрящего, и мужчине отчаянно хотелось, чтобы также просто можно было сжечь воспоминания. Или вернуться в прошлое, изменив тем самым этот день. Бессмысленный и безобразный. Такой же, как и тысячи до него. - Все равно не поможет, – пробормотал он, вставая из-за стола и подходя к окну, - если бы можно было туда… если бы… дурак.***
Противоположная стена покрылась инеем, и уже месяц как прекратила течь вода в углу. Попадавший через решетку мокрый снег неровным слоем устилал каменный пол. Разводы превращали камеру в настоящий свинарник. Старая солома, сбитая в углу, принесенная недели назад, должна была служить постелью. Каждый камень имел свою историю, каждый из них помимо своей жизни знал тысячи других. Трещины помнили крики заключенных. Место даже без дементоров высасывало радость, прошлое, каким бы оно ни было. Утро встретило его бледными лучами солнца, проникавшими сквозь узкое отверстие. Приоткрыв глаза, человек лишь плотнее закутался в лохмотья, отвернувшись лицом к стене. С недавних пор солнце его только раздражало. Каждое утро начиналось с перечисления фактов биографии. Имя – Северус. Профессия – зельевар. Место нахождения – Азкабан. Три простых вопроса, возвращавших рассудок. Иногда он перечислял в уме свойства того или иного ингредиента, список заклинаний, составы высших зелий, анатомию человека, глупые прозвища – все что угодно, позволяющее не сойти с ума. Иногда он сидел, привалившись спиной к холодным камням, и часами смотрел на кладку перед собой. Бессмысленно и бездумно раскачиваясь вправо-влево, взад-вперед. Иногда придумывал истории. Самая любимая из них – «А что было бы если». Она же самая ненавистная, потому как он все равно поступил бы точно также. Не изменяя ни одного движения, ни одного слова. Потому что жизнь, какая бы она ни была, дала больше, нежели он рассчитывал от жизни получить. Иногда, крайне редко, он закрывал глаза и начинал тихо скулить. В жалкой попытке разозлить своих тюремщиков до состояния аффекта он кричал, бесился, устраивал попытки к бегству. Он ждал освобождения. Ему никогда не удавалось получить желаемого. И всего однажды он потратил весь день на то, чтобы вспомнить. Годы лживого существования к моменту финальной битвы истощили его настолько, что в пору было выть. Являясь марионеткой, он представлял себя долбанным Пинноккио, которого пообещали превратить в настоящего мальчика за хорошее поведение, а вместо этого повесили на крюк, привязав конечности к веревочкам. Живая игрушка, повторяющая каждое движение опытного кукловода, вне зависимости от абсурдности и жестокости заданного движения. На потеху толпе. Всего лишь. Лорд был само воплощение победы. Не задумываясь, темный маг посылал своих приспешников на штурм Хогвардса, ему даже удалось пробраться в школу. Белла, Северус помнил, тогда очень веселилась, сжигая кабинет директора. Каждый старался выжить, или, по крайней мере, утащить за собой больше народу. Северус настроился на поражение, внутренне согласился с тем фактом, что выжить не удастся. Именно в этот момент справа раздался знакомый голос, переходящий в крик. Спрятавшись в кустах, надо отметить, очень оперативно, зельевар видел упавшего на землю Поттера. В полном одиночестве. Вот она – великая битва подростка с одним из самых могущественных темных магов современности. Мальчика корежило даже не из-за посланного Круциатуса. Его ментально кромсало могущество противника. Это битва, в которой не ломают кости, в ней лишают, уничтожают волю, попытки выстоять, давят до победного конца, до душевной смерти. Просто, прозаично, можно сказать, даже банально. Поттер не справится, не сейчас, когда знаний слишком мало, магический фон не стабилен, опыта нет совсем. Поттеру крышка. Темный Лорд мыслил, по-видимому, в похожем направлении, издеваясь над скрюченным телом. Верные телохранители Мальчика-Который-Вот-Вот-Сдохнет не появлялись. Матерясь про себя, Северус подполз ближе, стараясь оставаться незамеченным. Сосредоточившись, он начал на распев произносить формулы, соединяясь с содрогавшимся в конвульсиях телом. Маги слишком привыкли к палочковой магии, считая ее более надежной, сильной, удобной. Им, погрязшим в болоте условностей, стало непонятно, как обходятся без этих «костылей» дети. А ведь выбросы ребенка мощнее потенциала взрослого. Они чище, они естественней, хотя и следует признать: они опасней. Все мы окружены некоей сферой. Существование ее признают как маги, так и магглы. Влияние ее неоспоримо. Но действовать нужно предельно осторожно, главный принцип – не навреди. Жизненно важно, чтобы тебя приняли, согласились с тем, что ты, пускай на короткий срок, станешь поддержкой, шансом на будущее. Протянув вперед руку, Северус начал колдовать. Отбросив в сторону посторонние мысли, он коснулся сферы Поттера, осторожно, мягко проникая внутрь. Рука болела неимоверно сильно, маг чувствовал запах паленой кожи, ощущал, как потоки силы расщепляют пальцы, сдирают кожу, как каждый нерв звенит в унисон заклинаниям. Северус не обращал на это внимания, поглощая чужую боль, чужие слезы, неуверенность, влияние чужеродной магии Лорда. Впитывая, как губка, каждое заклинание, посылаемое в Поттера, создавая их общей энергией блок, защищая тело подростка от дальнейшего воздействия. Силы покидали его, Северус на краю сознания понимал, что долго это не продлится. Минута, максимум, и после от него уже не будет никакой пользы, он станет расходным материалом. Хреновый из тебя получился Пинноккио, Северус. Бракованный. Рука бессильно опустилась на землю, тело трясло так, словно это он только что был в паре метров от кустов под влиянием гнева Лорда, а не Поттер. Он запомнил небо. Грязное, серое небо. Начинал капать дождь. Северус не чувствовал руки. Смешно. Он выступил против Лорда и поплатился меткой. Потом… потом была темнота. Так всегда бывает, когда отдашь больше, чем можешь после восполнить. Глаза слипались. Смерть Хозяина прошла по касательной, ведь главная связующая – метка – уже уничтожена. Серое небо надвигалось, пока не поглотило полностью, погребая его в сырой земле. Очнулся Северус на деревянной кушетке в сырой камере. Выжил. Не повезло. Суд он практически не помнил, накаченный болеутоляющим, зельевар далеко не всегда осознавал, где он находится и что происходит. Сколько Северус себя знал, ему всегда не везло. Сначала ты рождаешься не в том месте и не в то время, потом идешь в школу не в том мире и не на тот факультет, попадаешь в компанию идеологических маргиналов (для разнообразия выбранную самостоятельно), потом стараешься из выбранного тобой же дерьма выпутаться и попадаешь в еще большее. И по накатанной… Видимо, нет предела совершенству, как нет предела издевательств над собственным «Я». Камера была небольшой, наверное, чуть больше могилы. Два метра на полтора. Из окошка было видно облако, проплывающее по грязно-серому небу. Небо после последнего сражения всегда для него являлось серым. Создавалось впечатление, будто место заключения в идеале должно стать местом погребения. Желания двигаться не было, мерзкие тусклые лучи не грели спину, настроение находилось на нуле. Вздохнув, Северус перевернулся на другой бок. Если верить внутренним часам, скоро должны принести еду, а это означало очередное движение. Хотелось пить. Хотелось забыть. Хотелось сдохнуть. Но такого подарка он обществу не сделает. Сегодняшний день стал из ряда вон выходящим. - На выход! – это были первые слова, которые он услышал за последние девять лет.***
- О, Профессор, как я говорила ранее, это потрясающе... Он ненавидел женщину, которая нарушила уединение девяти лет тюремного заключения. Ее голос был похож на сладкую патоку, в которой он тонул уже минут десять. Нет, одиннадцать, если верить часам на стене. Точно, одиннадцать. - Магическое общество в моем лице… А еще у нее была отвратительная, яркая, пестрая внешность. Как у попугая. Кричащая и бессмысленная. Кстати. Вот почему у попугаев такая окраска перьев? Это дань цирку в человеческом обществе или своеобразное чувство юмора матушки Природы? - Мы надеемся. Мы искренне надеемся, что это маленькое недоразумение… Или утконос. Может, стоит сравнить ее с утконосом? - На этом, я думаю, вам следует обратить внимание… Он ее боялся. До чертиков, до дрожи. Он сидел, ссутулившись так, словно его этот визит никоим образом не касался. Первый голос, говоривший с ним дольше, чем пару секунд. И надо же. Это оказался один из самых противных голосов в его жизни. Хотя нет, самый отвратительный был у миссис Флинт с соседней улицы. Но все равно, голос был жуткий. А интересно, от какой птицы произошли попугаи? Утконосы являются их родственниками? - В конечном счете, позвольте мне Вас поздравить. Вы теперь полноправный гражданин Магического Общества Великобритании. -Что? Он герой, он молодец, он справился. Он сумел заговорить с человеком, и мысли о попугаях, утконосах и ужасной миссис Флинт были забыты. - Я хочу сказать, Профессор, что вы свободны. Я как официальный представитель Министра лично приехала по его просьбе сообщить Вам эту радостную новость. Слишком много слов, слишком много смысла, который он понимал с трудом. - Когда? - Прямо сейчас, Профессор, прямо сейчас. Мне поручено доставить Вас в ближайший город и снабдить средствами на проезд до любой точки Великобритании. Он затряс головой, отгоняя всякую чушь от самого главного, все еще ускользающего от понимания. - Я свободен? Вы хотите сказать, меня отпускают? Жуткая женщина приторно-сладко улыбнулась. Захотелось ее убить. - Я понимаю, эта новость несколько шокирует. Но Министерство и лично Министр крайне великодушны. Вам следует принять это известие с радостью и благодарностью. На улице было ясно, свежо и до омерзения солнечно. Портключ перенес их в магическую часть Лондона. Точнее своего местоположения Северус определить не смог. После перемещения он упал на асфальт, ударившись левой рукой о бордюр, чем привел жуткую женщину почти в восторг. -Это немного странно… ведь Министр говорил о… впрочем, это не важно. Вот сумма, на которую Вы можете рассчитывать, – она протянула Снейпу мешочек с сиклями, - Больше Министерство ничего Вам не должно. Мешочек, звякнув, упал перед его лицом. Он видел удаляющиеся туфли жуткой женщины, вырвавшей его из одной могилы и перебросившей в другую. Пролежав без движения несколько минут, он все таки решил попытаться подняться. Организм протестовал всеми возможными способами, начиная от головокружения и заканчивая болью во всем теле. Подобрав подачку, он сел на бордюр, пытаясь привести мысли хотя бы в относительный порядок. Проходившие мимо люди принимали сидевшего мужчину за бродяжку. Они торопились по своим делам: на встречу, домой, на работу или на свидание. Им не было никакого дела до грязного, бездомного и наверняка неблагонадежного человека. Максимум, чего он достоин, так это жалости удаляющейся публики. Вызвать «Ночного рыцаря» было не сложно. Назвать свой адрес – сложнее. Зайти в дом, который стал похож на развалины, – почти невозможно. Понять, что ты свободен, – невыполнимо. Северус прислонился спиной к закрывшейся двери, тяжело дыша. Воздух – затхлый, сырой – воздух, пришедший с грязной речки, закупоривал легкие. Запрокинув голову, мужчина смотрел на потолок. От дома остался лишь первый этаж. Крыша провалилась, гостиная была покрыта плесенью и пылью. Мебель не внушала доверия, и все же он сделал еще пару шагов, доходя до дивана, и повалился на него, отчетливо понимая, что его выбросили в никуда, и он проживет свои последние дни не в камере, так удачно напоминавшей могилу, а на кладбище неудачного детства, бесславной юности и бездарной зрелости, в которое превратился его родной дом. Банально, но закономерно. В любом случае, он не был уверен, что сможет вернуться в общество. За годы, проведенные в Азкабане, Снейп утратил даже те скудные навыки общения, которыми обладал до ареста. Пошатнувшееся еще во время допросов здоровье с каждым днем ускоряло отведенное зельевару время, а отношение к нему окружающих вынуждало признать прогнозируемый исход событий приемлемым. Он зашел в гостиную пару минут назад лишь с донной целью – уже никогда не выйти. - Я не знаю, как это могло произойти. Директор Хогвардса нервно мерила шагами кабинет, изредка посматривая на портрет Альбуса Дамболдора. - Я все проверила. Альбус, - сказала волшебница, наконец остановившись перед портретом. Весь ее вид говорил о том, что она не просто нервничает, она на грани истерики, - два месяца разбирательств, пересмотров фактов, дачи показаний и злобного сарказма со стороны обвинителя. И ради чего? Ради того, чтобы упустить его перед самым освобождением? Ведь дата была официально объявлена. Я. Я! Я лично поехала в Азкабан! Как они могли отпустить его на день раньше?! - Ну, Минерва. Мне кажется, просто Министр Картер не всегда соглашалась с моими методами. - Она просто стерва, Альбус. Злобная и мстительная стерва. - Если убрать эмоциональность… Ну, ну. Не стоит беспокоиться. Я больше, чем уверен - Северус сейчас дома. Надо привезти его. Вот и все. Думаю, нет причин волноваться. - Не понимаю, Альбус, - всплеснула руками директор, - неужели Вы так быстро перестали беспокоиться? - Ничуть. Но ты прекрасно справляешься за двоих, – улыбнулся волшебник. Спустя два часа Директор вернулась в кабинет еще больше взволнованная, чем раньше. -Альбус! Это… это ужасно. Человек на портрете промолчал. Он подозревал, что Снейп прибудет в школу не в лучшем состоянии, но ожидал худшего. Опасения подтвердились, как только МакГонагалл рассказала подробности здоровья. - Позови, пожалуйста, Гарри, как только он освободиться. Мне необходимо с ним поговорить. - Конечно, Альбус, конечно.