Пересечение прямых

Невилл выводил меня из себя в течение трех дней, как только стало известно, что этого монстра все-таки выпустят на свободу. Я не мог понять, нравится ему такой поворот событий или нет. Накануне «возвращения» мы сидели в «Трех Метлах». Именно в тот прекрасный солнечный день я узнал о нем три потрясающие новости. В купе с прошедшими двумя месяцами переворачивания моего мира с ног на голову, откровения полупьяного Невилла стали свежим ветерком во время душного и беспощадного зноя надвигающейся грозы. Мне показалось, что впервые в жизни пронесет. - Блин, ну надо было так опростоволоситься. - Ты про Перечное? Не переживай, через неделю я соберу необходимые компоненты и сварю новую партию. Чтобы тебе в августе не мучится. - Спасибо. Наступила тишина. Это состояние было необычным. В компании Невилл становился разговорчивым и веселым малым. Можно сказать, душой компании. Чертовым милым обаяшкой. В общем, с ним было легко и весело, от беззаботных шуток веяло добротой, и человек расслаблялся. Мне было также легко с ним общаться, как и остальным. Единственная тема, которая была под запретом - тема «Профессора Зельеварения». Именно так. Еще больше его настораживала тема «Герой Магического Мира и Профессор Зельеварения: Трудности Взаимопонимания». Он замыкался, злился, иногда срывался. Но происходило это крайне редко, а посему заострять на этом внимание было бы глупо. Сегодня молчание угнетало, казалось, что в воздухе витает далеко не дружественная атмосфера. Невилл был напряжен, часто говорил ерунду, резко замолкал, как сейчас. - Что-нибудь случилось? Прошло уже минут семь, я и не надеялся на ответ, допивая сливочное пиво и подумывая, не заказать ли еще? - Да, случилось. - И? – протянул я, так как Невилл продолжать явно не собирался, снова замолчав. Последовал тяжелый вздох, будто он прикидывал, рассказывать мне свой страшный секрет или унести его с собой в могилу. - Он возвращается. - Кто? – тупо переспросил я. - Северус возвращается. И… и мне страшно. Немного. - С… Се... Снейп? - даже мысленно я не мог назвать его по имени. Невилл его вообще никак не называл. И вот теперь приехали. Северус. - Да, Северус, чтоб его, Снейп. - Тише. Друг. Спокойнее. Я тебе это как врач говорю. Ну, возвращается он или нет, это еще вопрос. - Как? – лицо его выражало настолько сильный испуг, что я всерьез забеспокоился. - Я сказал, спокойнее. С чего такие эмоции? - Я… Мне… - Он тебя не тронет. Ты больше не студент. - Как же. Теперь я ассистент преподавателя. Это, конечно, намного престижней, – с горечью произнес он, сделав глоток пива. - Все равно. Нечего его бояться. Он уже давно не препод. - Да с чего вы все взяли, что я его боюсь! Ну почему каждый норовит влезть со своими выводами?! Я. Его. Не. Боюсь. - Хорошо, хорошо. Это замечательно. Выпили еще пива. Я постарался перевести разговор на другую тему. Все попытки проваливались, но я не терял надежду. В конце концов, подходящая тема была найдена. Девушки. О чем еще можно говорить, если ни маггловскую технику, ни дизайн метлы собеседник не знает? В общей спальне это была вторая самая популярная тема, начиная с 15 лет. - Как там Мишель? - Не знаю. Не спрашивал. - Но вы ведь расстались друзьями? - Что? Да, конечно. Он сказал, что лучшего друга, чем я, у него не было. Я поперхнулся пивом, совершенно некультурно забрызгав Невилла. - У него – это у кого? - выдавил я из себя, когда смог говорить. - У Мишель. - Мишель – мужчина? – воскликнул я, делая ужасные глаза. - Ну да. Мишель Троблье. Он фран…постой. Ты думал, что он девушка? - Конечно. Невилл смотрел на меня несколько секунд удивленно, потом прыснул со смеха и, наконец, расхохотался в голос. - Гарри. Я гей. - Это я понял, – было обидно. Да, спешите видеть. Гарри Поттер – самый главный идиот в этом мире. Ха. Много мне чести. Просто. Идиот. - Нет, правда, я думал, ты знаешь. - С чего вдруг? Ты что, об этом всем говоришь? – я взорвался. Мне было больно от того, что Невилл так спокойно говорил о своей ориентации, что он ее не скрывал и не считал постыдным. - Прости. Я… если не захочешь со мной общаться, я пойму. Не думал, что ты так агрессивно к этому отнесешься. - Я не гомофоб! - Конечно. Прости. - Хватит извиняться. Это я должен просить прощения. Просто… новость… - Шокирует, да? – теплая мягкая улыбка добила меня окончательно. Я завидовал черной завистью. Мне было невыносимо находится рядом с человеком, который так открыто говорил о своих предпочтениях, который жил полной жизнью, искал свое счастье, мог, не опасаясь, говорить о своих любовниках. Пусть только со мной. Хотя, я подозреваю, были еще люди, которые знали об… этой… стороне. - А еще кто-нибудь знает? - Конечно. Бабушка, Рон, Герми. Несколько Профессоров. Тебя это шокирует? - Да. Нет. В смысле, я не знаю. Мне надо переварить. - Понятно, – снова эта теплая улыбка. Он бесил меня неимоверно. В то время, как я прятался по углам и боялся, что о моих желаниях узнает даже моя тень, Невилл свободно… трахался с парнями и не беспокоился по этому поводу. Ахринеть. Просто ахринеть. Надо было сделать несколько глубоких вздохов. - Я… я даже рад за тебя, - Боже, как я жалок, - ты живешь своей жизнью. Молодец. Что теперь намерен делать? - В смысле? - Ну, кто следующий? - Я не автомат и не шлюха из лютного. - Прости. Прости, Невилл, я не так выразился. Просто, у меня-то ничего не получается. - Если не получилось с Джинни, это не значит, что не существует других людей на планете. Ты еще встретишь свою любовь. Она будет хорошей женой, я уверен. Жена. Святая наивность. Мне захотелось закричать. Так, чтобы все услышали. Я говорил, что я жалок? - И все же… у тебя… ну, есть… - Что? А. Нет. Нет и больше не будет. - Почему? – надеюсь, не прозвучало слишком заинтересованно. Невилл снова замкнулся в себе. - Потому что Он возвращается. Знаешь, как странно. Все вокруг считают, что я боюсь, что мне до колик страшно. И мне было страшно. Именно до колик. До потери сознания. У меня ведь после Войны постоянные приступы паники были, я с людьми общаться не мог. Только я не за себя, я за него боялся. Вы все думаете, Северус монстр, - вообще-то именно так и думаем, - что он зло во плоти. Это ведь не так. Почему люди так слепы? Вы. Все вы видите лишь то, что хотите видеть. - Неправда! - Правда. Тебе нравилось думать, что я натурал. Ты так думал. Ты строил свои теории, подстраивал под них мои слова и поступки. Так и с ним. Со всеми нами, на самом деле. Я думал, что жизнь закончилась, когда его приговорили к пожизненному. Я ведь… а сейчас у меня есть шанс. Понимаешь? Шанс стать счастливым. Шанс обрести равновесие. - Равновесие со Снейпом? - Не смейся. Ты его не знаешь. - Ты… ты тоже его не знаешь. - Меня это вполне устраивает. Устраивает то, о чем говорят его поступки. - А если он натурал? Что будешь делать? - Буду другом. Наверное. Не знаю. Так я и узнал три шокирующие новости: Невилл не боится Снейпа. Невилл гей. Невилл Снейпа любит. На один день вполне достаточно потрясений. С утра у меня было плохое предчувствие. С утра все не заладилось. Я проспал. Минерва МакГонагалл не сделала мне очередное замечание по поводу плохого аппетита, она унеслась в неизвестном направлении еще до завтрака. Невилл притих. И данное затишье очень напоминало приближение цунами. Это когда волн нет, а береговая черта отдаляется, как при отливе. Все так спокойно и безмятежно. Птиц и животных нет. В отличие от людей, они не настолько глупы, чтобы погибать, у них инстинкты есть. Самосохранения. Вот Невилл напоминал мне именно этот момент. Я с некоторой долей ужаса ожидал прибытия тех самых волн, сметающих все на своем пути, отвоевывающих назад свою законную территорию. Ну, и прихватывая новые земли. Не зря же отлив был? Но цунами принес не Невилл. Источником природного катаклизма стала директор, появившись в Больничном Крыле вместе с трупом. Я, между прочим, действительно испугался. Слегка. Если крик можно назвать «легким» испугом. - Гарри. Помоги мне. Отойдя от состояния мумии, бессловесной и обездвиженной, я подошел поближе, стараясь рассмотреть неподвижное тело. - Оно живое? Вопрос был риторический. Директор заплакала. В чем я на это раз виноват?! - Жив, – удалось мне услышать сквозь всхлипы. Снова стало страшно. Мне было не важно, кто этот человек. Хотя, если бы я пораскинул мозгами – не сложно догадаться. Сегодня должны были выпустить Снейпа. Я давал клятву Гиппократа. Я жаждал серьезных случаев. Я не некромант, чтобы воскрешать трупы, превращая их во Франкенштейнов. Выставив Минерву за пределы своей вотчины и левитировав тело на больничную койку, я, наконец, занялся осмотром моего почти пациента. Появившиеся по моему приказу эльфы привели его в относительно приемлемый чистый вид, раздев до нижнего белья. Начиная со стандартной диагностики и заканчивая отдельными заклинаниями, выявляющими подробности степени распространения заболевания, я мог лишь беззвучно шевелить губами. В аптечке не было необходимых зелий. Нужные чары находились под запретом по закону, я простой фельдшер, а не специалист в определенных областях. Все, что можно было сделать, это создать купол, поддерживающий жизнедеятельность организма, приставить к нему сиделку, потому что чары необходимо было обновлять каждые полтора часа, и отправиться как минимум в Сент Мунго за препаратами. По дороге ограбив местную маггловскую поликлинику. Купол был создан тут же. Мне не улыбалось схлопотать от Невилла или начальства Аваду за нерасторопность, приведшую к гибели зельевара. У меня было полтора часа, чтобы набросать на пергаменте несколько вариантов лечения. Мда… Вот, Гарри, хотел тяжелобольного. Не говори потом, что у Снейпа простая ветрянка. От раздумий меня отвлекла Минерва, сообщившая по каминной сети о желании Покойного директора поговорить со мной. Вздохнув, я сказал, что буду через пару минут. До обновления купола оставалось всего полчаса, надежды на короткий разговор не было. Хотел плюнуть на Снейпа, на Дамболдора и свою должность, как удача улыбнулась мне немного виновато, видимо, за опоздание, в лице Невилла. -Друг. Выручай, – я потащил его к койке, на которой валялось тело одного из самых неприятных среди знакомых мне людей, - меня к себе МакГонагалл вызвала, а чары менять надо скоро. Боюсь, что не успею. Я ожидал, что он начнет всхлипывать, как директор ранее. Или причитать. Или кричать, плакать, беситься. Невилл так долго доставал меня своей болезненной одержимостью Снейпом, что я ожидал всего. Он просто кивнул, спросил, как именно надо держать в руках палочку, какие формулы произносить, когда конкретно чары надо обновить, до секунды. Получив все необходимые инструкции, он призвал стул, сел и застыл в одной позе, глядя совсем не на Снейпа, а в стену. Его волнение можно было обнаружить лишь в напряженности позы, сведенных скулах и слишком спокойном дыхании. - Этого я боялся. Мне нечего было ответить. Это не моя боль и не мое сражение. Все, что я мог сделать, это внутренне посочувствовать. Бросив последний взгляд на эту странную пару, я шагнул в камин, направляясь на очередной долгий-долгий разговор. Мне так казалось. - Гарри, мальчик мой. Я рад тебя видеть, – приветствовал меня портрет, мягко улыбаясь. - Я тоже рад Вас видеть, Профессор Дамблдор. - Спасибо, мой мальчик. Но мне хотелось бы перейти сразу к делу. Из-за директорского стола послышался вздох МакГонагалл. - Я Вас слушаю, – не нужно быть семи пядей во лбу или обладать способностями легилимента, чтобы догадаться о теме разговора. - Ты ведь уже осмотрел Профессора Снейпа? – утвердительный кивок, - Как ты можешь оценить его состояние? - Вам в подробностях? – вопрос был риторическим. Я собрался с мыслями, помолчал несколько секунд, а затем продолжил спокойным, уверенным голосом, - Говорить что-то конкретно пока рано. Моих возможностей недостаточно для установления полного списка недугов, сэр, поэтому озвучу лишь то, что удалось установить. Сне…Профессор Снейп находится в критическом состоянии, но оно отнюдь не смертельно. У него отказали почки, туберкулез на последней стадии, застарелый бронхит, нарушен обмен веществ, почти полное обезвоживание организма, физическое и магическое истощение. Но больше всего меня заинтересовала его левая рука. Это больше напоминает часть скелета с обуглившейся кожей вместо мышц и нормального слоя эпидермиса. Однако рука жизнеспособна. Все нервные окончания живы, при любом раскладе он может двигать рукой, делать простейшие манипуляции. При должном уходе уже через полгода, может даже меньше, Сней…Профессор Снейп сможет вернуться к активной жизни. Впервые меня слушали так внимательно, не перебивая, ловя каждое слово, анализируя его и делая выводы. Не считая мою речь пустой болтовней. - Можно ли сделать это за полтора месяца? - Полтора? Это… это получается… к сентябрю? Нет, боюсь, даже при идеальных условиях это невозможно. - А если лечить в Хогвардсе? - Сэр, зачем? В Сент Мунго много хороших специалистов, к тому же тут нет никаких возможностей. Нет зелий, оборудования, понадобятся маггловские лекарства, разрешение на использование определенных чар… И где он будет лежать? У меня там дети, на минуточку, болеют иногда. - Я выделю отдельную палату. У тебя будет все необходимое, - вот такую МакГонагалл я помнил, и она нравится мне больше всего. Сосредоточенная, собранная, готовая к прыжку на врага. Мы, Гриффиндорцы, такие. Нам только дай цель и скажи: «Фас». Мы ж без мозгов. Мы кинемся. -Тогда я согласен, – потому что спорить бесполезно. Вернувшись в Больничное Крыло, я обнаружил Невилла, сидящего в той же позе. Он не видел, как я вошел, может, даже не заметил, как я взял еще один стул и сел рядом. - Что сказала директор? – спросил он спустя какое-то время. - Снейп остается здесь. Теперь я отвечаю за его лечение. - Это хорошо. - Из кладовки сделают палату. - Хорошо. - Он выживет. Наступила тишина. - Я обновил чары. - Вижу. Сделал качественно. Молодец. Не у каждого так получится. Невилл казался сделанным из мрамора: бледным и холодным. Таким же полуживым, как и Снейп, лежащий на койке. Я почувствовал себя совершенно лишним в этой большой зале, среди других пустых коек, неживых ширм, огромных окон и холодного света. Повернув голову в сторону своего друга, я окунулся в закрытый, запретный мне мир чужих сомнений, тревог, страхов и надежд. Невилл смотрел на потолок, сжимая руки в кулаки, комкая край своей футболки. Он не плакал, не улыбался. Он был ненормально спокоен. Ровно до того момента, как я коснулся его спины. Он резко выдохнул и сгорбился на своем табурете, закрывая лицо руками. - Снейп выживет. Я обещаю. Не знаю, зачем сказал это. Осознать тот факт, что твой друг любит это существо, лежавшее без сознания, являлось почти невыполнимой задачей. Невилл что-то пробормотал, попрощался со мной, потом со Снейпом, и вышел за дверь. Ровная спина. Уверенная походка. Возможно, принятое решение. Поздно вечером у меня появились первые зелья, разрешение на использование нужных заклинаний и маггловские антибиотики. Можно было начать лечение, ослабив купол и освободив себе тем самым время для сна. Лекарства теперь принимались по часам – за этим следили эльфы, купол нужно будет обновить только утром. Я пошел спать с чувством выполненного долга. Но заснуть не получалось. В голове, как надоедливая муха, крутилась мысль о «любви» Невилла. Ведь любовь не может возникнуть из ничего? Просто так? Тем более продержаться настолько долго, не угасая. Я начал уважать Невилла, который прекрасно понимал всю безнадежность своего положения. Он знал, и все равно пошел на риск. Именно сейчас. Я думаю, если бы свидания в Азкабане были разрешены, он проводил бы там каждые выходные. Он выбрал Снейпа. Но Невилл же не идиот? Он прекрасно понимал, на что шел. Значит, что-то в Снейпе было? * Первая неделя оказалась одной из самых сложных. На третьи сутки, когда список зелий и режим лечения были четко определены, я думал, что смогу расслабиться, ведь все, что мне оставалось – наблюдать за показателями, следить за приемом зелий, менять капельницы и раз в сутки обновлять купол. Да, к этому следует прибавить Невилла, проводящего все свое свободное время в новоперестроенной из кладовой «палате». Я не мог его винить, не мог выгнать, тем более, что он очень помогал. Не бездумно раз за разом вливал в глотку больного очередной гадкий на вкус отвар, а спрашивал, зачем этот отвар нужен, как он сочетается с другими лекарствами, есть ли у Снейпа на него… В лице Невилла я нашел благодарного слушателя и с удовольствием комментировал каждое свое действие. Мне импонировал интерес друга к медицине. Что касается причин данного интереса… Это дело Невилла. И если ему легче от того, что он способствует выздоровлению желчного эгоиста, пускай. Я даже рад. Рон и Гермиона навещали меня в последнее время достаточно редко. Тому были свои причины, в которые мне вдаваться тоже не особо хотелось. Каждая наша встреча заканчивалась тем, что мне подсовывали очередную ведьму или магглу, с которой у меня «все будет хорошо». Я отказывался. Рон начинал злиться на Джинни, виня ее в разрушенном браке. Все время одно и тоже. Мне становилось безумно стыдно, я порывался ее защищать, прекрасно осознавая, что являюсь полным, неисправимым ублюдком. Но сказать, что жена возненавидела меня из-за того, что мне нравиться заниматься сексом не с женщинами, я не мог. В детстве мне привили такое отвращение к геям, что порой становилось невыносимо от простого факта – я тоже гей. Дядя Вернон называл их «грязными педиками», Дадли всячески издевался над одним старшеклассником, подозревая его в гомосексуализме, тетя Мардж называла это непростительным грехом. Твоя ориентация всегда становилась твоим клеймом. На веки. Главная добродетель во все времена – дети, семья. Я не знаю, как во мне совмещалось желание переспать с другим мужчиной и отцовские чувства. Мне слишком долго вбивали в голову, что подобные вещи не совместимы. И все же, развод стал для меня ударом, от которого так и не удалось оправиться. Я благодарен Джинни за сохранение грязной тайны. Я ненавидел ее за последующие действия. Все мы платили по счетам. Друзья приехали с утра в Воскресенье, чем застали меня врасплох. Я не ожидал их появления, но радовался ему как ребенок. Оставив Снейпа на попечение Невилла, отправился с друзьями в Хогсмид. Мы пили сливочное пиво, смеялись, шутили, вспоминали прошлое, Герми рассказывала про Эмму – их дочь. На этой теме стало тоскливо. Рон одернул жену. Помолчали. - Ребята у Молли, – сказала Гермиона, прочистив горло, слова давались ей с огромным трудом. Рон перекатывал пиво на дне кружки. - А? -Я сказала… Джеймс и Сириус у Молли. Она настояла на том, чтобы внуки провели хотя бы месяц с бабушкой. Первый месяц за много лет. Поверить в сказку? Из головы сразу вылетели все проблемы. Я забыл про подготовку Больничного Крыла к учебному году, про своего необычного пациента, про постоянные душеспасительные беседы с портретом директора… - Это правда? Герми кивнула, сжала мою ладонь, как поддержку, возвращая меня в рациональный мир. - Я… мне… - Дружище. Блин, мне надоело это все! – Рон стукнул кулаком по столу, - Так. Ты едешь с нами. Через два часа. Ты, в конце концов, отец. Ты имеешь право их видеть. И мне все равно, о чем там договорились мама и Джинни! Это неправильно. -Я… Я сейчас…Я мигом…Я успею, обещаю, – оставалось дать указания моему «ассистенту», и я свободен. Невилл был счастлив. Невилл был в ужасе. Он оставался один на один со своей раковой опухолью на две недели, как минимум. Мне пришлось объяснять каждую мелочь по нескольку раз, он записывал каждое мое слово, был предельно сосредоточен. Из него получился бы неплохой врач. Не могу поверить, что из вечно пугливого, неуверенного в себе подростка вырастет такой спокойный, рациональный человек. Было завидно. Я стал часто завидовать другу, одергивал себя, но зависть… - это было выше моих сил. Помню, тетя Мардж смотрела какой-то дамский фильм, там главный герой все повторял: «Это выше моих сил». Прям, описание жизни Гарри Поттера. Джинни встретила меня холодно, без каких бы то ни было эмоций. Я, как полный слабоумный имбецил, все придумывал, представлял себе нашу встречу. Представлял, что мы скажем друг другу, как встретят меня сыновья, как я обниму их и скажу, что теперь обязательно буду рядом. Ничего этого не произошло. Бывшая супруга лишь мельком взглянула на меня и вышла из гостиной. Детей я пока не видел, но червячок сомнений начал пищать, рассказывая, будто прием у детей станет еще более холодным. Я не верил червякам. Я сам был червяком. Я знал, черви – предатели. За ужином пришлось признать, Джеймс и Сириус изменились. Они обращались ко мне «Гарри», зато называли «папой» неизвестного мне хмыря. Не окончив трапезу, я вышел из-за стола на свежий воздух. Меня не ждали. Я был разбит. - А чего ты хотел? – раздался сзади голос Экс-супруги. - Что ты сделала с моими детьми? – закричал я, резко повернувшись к ней. - Все, чтобы держать их подальше от тебя, - зашипели мне в ответ, - предатель. Говорить? Отвечать? Я покачал головой, на глаза наворачивались злые слезы. Потеря детей – большего удара, худшего удара, смертельнее удара сделать невозможно. В молчании я кое-как сел на ступеньки, ведущие в сад. В глубине, среди грядок копошились садовые гномы… - Я просила тебя только оставить меня и сыновей в покое. Я согласилась стать козлом отпущения в нашем разводе, порвала почти все отношения с семьей. Я думала, ты не будешь такой сволочью! – она ударила меня в плечо, - Ты мне противен, слышишь? Я молчал. - О, поверь, я сделала все, чтобы Джеймс и Сириус возненавидели тебя. Нет, не переживай, о твоих похождениях я молчала… но вот если… вдруг… они узнают. Поверь, Гарри Поттер, это будет ваш последний разговор. - Прости, – выдавил я из себя, стараясь выровнять дыхание. Воротничок давил, словно удавка, пришлось расстегнуть верхние пуговицы, - я не хотел причинять тебе столько боли. Долгое время не было слышно даже дыхания Джинни, я уж подумал, что она ушла, как кто-то сел рядом. На небе тускло светила Луна, изредка от темно-синего полотна отрывались звезды и мчались вниз, к земле. Гномы продолжали разорять тыквенные грядки. Мы сидели рядом, почти касаясь друг друга, почти понимая друг друга, почти прощая друг друга. Она ушла, тихо прикрыв за собой входную дверь. Ощущение этого «почти» преследовало меня по пятам. На следующий день все повторилось сначала. Молли не выгоняла из дома, но и добротой не лучилась. Меня терпели, как неизбежное зло, обращались ко мне вежливо, отстраненно. Видимо, Молли винила в разводе нас обоих. Сыновья избегали разговора со мной, пока однажды утром мне не удалось застать их сидящими на кухне. Было часов 5 утра, меня мучила бессонница, и с первыми лучами солнца я решил спуститься вниз, сделать себе крепкого чая. Там уже сидели близнецы. Именно в тот момент я понял, насколько они отличаются друг от друга. Нет, внешне они почти идентичны, но… Вспоминая сыновей, я олицетворял их с Фредом и Джорджем, с их способностью коммуникации без слов, почти полной идентичностью мыслей. Я сравнивал своих детей с парой озорных юношей, всегда помышляющих об очередной проказе. Джеймс и Сириус были другими. Даже то, как они сидели друг напротив друга, то, как они обсуждали что-то, тихо переговариваясь, опасаясь разбудить остальных в доме… Джеймс сидел с идеальной осанкой, не ссутулился, в отличие от Сириуса, его голос, спокойнее, нежели у брата, излучал уверенность, расчетливость. Чувствовалось, что даже в таком раннем возрасте он взвешивал каждое слово. Он напоминал Драко Малфоя, только без пренебрежения и заносчивости. Сириус, напротив, был чересчур импульсивен, он немного ссутулился, иногда размахивал руками. Истинный Гриффиндорец. Ни с того ни с сего оба повернулись ко мне. Сириус насупился, скрестив руки на груди и отвернулся, показывая, что разговора не получится. Джеймс, напротив, был готов к диалогу, точнее, к борьбе, расправляя плечи и откидываясь на спинку стула. Вот он я, мол, посмотрим, кто кого возьмет. - Доброе утро, мальчики. - Доброе утро, Гарри, – Сириус решил проигнорировать меня. - Как спалось? – я чувствовал себя идиотом. Я им и был. - Прекрасно, – снова, отвечал мне Джеймс. Я присел на свободный стул, положил локти на стол, подпирая ладонями подбородок. Мне не важно было их отношение, я просто смотрел на своих детей. Этого более чем достаточно. Те, кто не имеет семьи, меня не поймут, к сожалению. - Как на счет того, чтобы прогуляться? Погода замечательная. - Нет, спасибо. Интересно, Джеймс у них всегда за главного? - А ты, Сириус, не хочешь прогуляться? – он вскинул голову, с презрением посмотрел на неудачника отца. Слова давались мне очень тяжело. Между нами была чертова стена, которую жизненно важно стало разбить. Раз и навсегда. Я не психолог, я не знак, как… - Чем думаете заняться? - Думаешь, бросил нас, а теперь вернулся и стал добрым папочкой?! – Сириус вскочил со стула, - Ты бросил нас! Бросил! Бросил! Бросил! – он почти плакал, сжимая ладони в кулаки, - Ненавижу тебя! – крикнул он, выбегая из кухни. - Он прав. Ты нас бросил, - пожал плечами Джеймс, тоже поднимаясь. - Ты тоже меня ненавидишь? - Нет, – ответил он, подумав, - Теперь нет. Я все ждал, может мама ошиблась, может ты приедешь, позвонишь, напишешь… Хотя бы открытку… Потом перестал. - Но я писал! – уж в чем-чем, а в этом я мог себя оправдать, - Я писал. На Рождество, на ваш День Рождения, просто письма… Я хотел позвонить, но не мог решиться, – схватив Джеймса за плечи, я посмотрел ему в глаза. Поверь, прошу тебя, поверь. – Я хотел приехать, но у меня работа. Джеймс, я очень вас люблю. Обоих. – обняв сына, продолжил я, - Прости, прости, что все так получилось. Но я писал. Каждый месяц писал. Сын вырвался из объятий, развернулся и ушел. Совершенно спокойно, молча. Почему практически все в моей жизни происходит молча? В Хогвардс вернулся, естественно, не в лучшем настроении. Вернулся, и не узнал «палату» Снейпа. Невилл сидел рядом, в кресле. Зельевар лежал не на больничной койке, а на простой кровати. На стене появились полки с пузырьками из-под зелий, маггловскими медикаментами. В целом интерьер открыто претендовал на звание уютного местечка. Взбесило неимоверно. - Что ты, мать твою, здесь устроил? - Поездка не удалась? - Какая, на хрен, поездка? Причем тут поездка? Во что ты превратил эту кладовую?! – меня заполнила радость, нашелся человек, на котором можно отыграться за полторы недели разочарований. - Гарри… - Невилл осекся, рассматривая меня, - Мне жаль. Я выдохнул, махнул на него рукой и пошел спать. Невилл не хуже меня позаботится о Снейпе, а отдых уставшему фельдшеру не повредит. Первого сентября я был похож на Невилла во время ожидания освобождения Снейпа. Только повод тут другой. Невилл носился со мной, как с ростком мандрагоры, периодически вливая в меня успокоительное. Как будто это поможет! Вечером, на распределении, мои парни были великолепны. Они нисколько не боялись, каждый из них достаточно уверенно подходил к сортировочной шляпе. Вот результат потряс многих. Близнецы попали на разные факультеты. Джеймс – Слизерин, Сириус – Гриффиндор. Остаток вечера я пребывал в прострации. Нет, в принципе, удивляться нечему. Но, черт возьми, Слизерин?! Я не навязывался больше детям. Да, мне было больно просто наблюдать за ними со стороны во время трапез в Большом Зале, не имея возможности подойти, но это их решение. Каким бы оно ни было, я должен его уважать. Поэтому, когда во Вторник, октябрьским вечером, ко мне постучался Джеймс, я чуть со стула не рухнул. Прокашлявшись, я пригласил его войти, к еще большему удивлению, зашел и Сириус. Оба мялись, стоя на пороге и опустив головы. - Что-нибудь случилось? - Сириус простыл. Джеймс родился первым, наверное, поэтому он часто брал на себя роль старшего. Жаль, что этот вывод пришел мне на ум только сейчас. Сириус потоптался немного, но затем вскинул голову, поправил сумку на плече, и решительным шагом направился ко мне. У него действительно была температура. Новоявленный пациент тут же был посажен на кушетку, напоен Перечным зельем и отчитан за то, что ходит без свитера по Замку. Джеймс странно улыбался, плечи его чуть расслабились. - Хорошо. Больше не буду… Пап. - Мама нам все рассказала. Ты, и правда, писал. Мы… мы прочитали все, что ты присылал. Джеймс нерешительно подошел ближе, словно боялся, что я прогоню его прочь. Это был один из лучших дней в моей жизни. Жизнь, в кои-то веки, стала налаживаться. Второй месяц учебного года прошел для меня в розовом тумане. Я был на седьмом небе от счастья, когда понял, что мальчики действовали не под влиянием порыва, так сказать, а на постоянной основе. Джинни присылала мне кричалки и вопилки, которые я с солидной долей злорадства испепелял Инсендио. Больничное крыло наполняли группы учеников, подхвативших ОРВИ или Грипп, причем странно, волнообразно. Прямо перед контрольными. Начал подумывать, а не просветить ли профессоров о странностях и необъяснимых совпадениях, а то, не ровен час, и правда на карантин закроются. Не хотелось до обморочного состояния – сыновья сразу отправятся домой. Каждый вечер они приходили в мои апартаменты, пили чай, рассказывали о своих приключениях в Америке, о хмыре, которого тоже называли папой. В такие моменты во мне просыпался лев, готовый разорвать кого угодно за свой прайд. Это МОИ дети, Я их отец. Я, и никто больше. Не знал, что являюсь собственником, но даже мысль о повторной потере заставляла сжиматься все внутри. Я не переживу. Последний день октября – великий праздник. У меня в загашнике валялись парочка грандиозных планов. Как отпраздновать? Как поздравить Джеймса и Сириуса? Надо отдать им должное. Разные факультеты стали для них серьезным испытанием и проверкой на прочность. Каждый ненавидит Слизеринца. Каждая змея ненавидит Грифа. Это аксиома, которую ежедневно опровергали представители семьи Поттер. За всеми этими событиями я пропустил выписку Снейпа. Нет, я знал, что он пришел в себя, я даже пару раз с ним виделся. Первый раз он сверлил меня взглядом минут пять, после чего сказал одну единственную фразу: - Пошел. Вон, – именно так. С расстановкой. Не очень-то и хотелось. Оказалось, что это честь – быть посланным. С остальными зельевар вообще не разговаривал. В Минерву запустил подушкой, Флитвика проигнорировал. От Хагрида спрятался за обложкой журнала. Синистру, судя по реакции, не узнал. Сведения о паломничестве я получал от самого верного снейпова охранника – Невилла. Вот кто не отходил от предмета своих мечтаний ни на шаг. Ну, почти. Иногда он все же разговаривал со мной. Точно Гриффиндорец. Если мы полюбим – от нас так просто не отделаешься. Мы же эти, самые отважные, преданные и твердолобые. Нам не объяснить, что пора и честь знать. Все разговоры сводились к волосам Снейпа, голосу Снейпа, талантам Снейпа, характеру… ну, дальше понятно. И при всем этом я пропустил момент выписки – не до того было. 31 октября директор Макгонагалл объявила об изменении в преподавательском составе. В наши стройные ряды возвращался профессор Двадцать-баллов-с-Гриффиндора. Профессор стоял весь натянутый, смурной, бледный и, как мне показалось, напуганный. Жуткие мысли. Надо будет у Невилла уточнить. Мы сидели, по обычаю, в «Трех метлах». За окном шел снег. Не первый – тающий тут же на земле, а нормальный снегопад, грозивший замести все вокруг. Отзвучали трубы и барабаны по поводу празднования Хэллоуина, школа могла вернуться к нормальному режиму. Мне было скучно. Спокойно и скучно. Невилл сидел напротив, задумчиво ковыряясь в своем десерте. На кой черт он заказал именно пудинг, мой мозг понять не смог. - Я не знал, что он любит сладкое, – все теперь ясно. - И что? Ты ведь его не любишь. - Но он любит, – мне становилось жаль парня. Чем дольше он общался со Снейпом, тем хуже ему становилось. Вот тебе, мать, и золото лепреконов. - И что? – этот разговор почти вошел в десятку самых идиотских, которые мне доводилось вести. Невилл посмотрел на меня как на контуженного, пожал плечами и промолчал. Не хочешь говорить, не надо.