Пересечение прямых

Северус часто задавался вопросом о наличии в мире Ада и Рая. Особенно последние годы своей жизни. Он прекрасно помнил произведение Данте. Благодаря Долохову и Каркарову познакомился с депрессивной, по его мнению, русской классикой. И пришел к неутешительным выводам. Либо Там нет ничего, либо он попадет в Ад. И дело обстояло не только и не столько в прегрешениях зельевара. Просто не мог Рай пустить в свои чертоги такого зануду, грубияна и откровенного эгоиста, как Снейп. Не судьба. Потому он с чистой совестью представлял себе девять кругов Ада, свиту Воланда. Становилось тоскливо. У Данте он находился в кругу, обозначенном для прелюбодеев, предателей, мерзких властолюбцев, лгунов – в общем, никакой определенности, что расстраивало неимоверно. Хотелось чего-то значительного, но и к Воланду в свиту попасть не светило. Братья Карамазовы, не к азкабанской баланде будет сказано, навевали грусть и воспоминания о почивших Господах. Впрочем, как и старушка, убитая топором. Вообще, чем большей меланхолии подвергался Снейп, тем больше его тянуло на русских авторов. Подловив подобную тенденцию, Северус неимоверным усилием воли попрощался с Достоевским, Тургеневым и Есениным и погрузился в пучину Гюго. Смрад обреченности тот же, но европейская фамилия грела самолюбие. Не Каркаровым единым обучаются в мире. Отправляясь к праотцам, рассматривая в процессе отлета потолок родового гнезда, Северус мог лишь… Ничего, собственно. Все мысли и размышления, которые помогали в его непрекращающейся черной азкабанской полосе остаться хотя бы подобием себя, улетучились. Так что вранье все, что говорят магглы. Сначала умирает мозг. Зарывая глаза, он ожидал увидеть своих родителей, Поттера (с его тягой к приключениям мог и окочурится к тому времени), Лили, Мародеров, Господ на худой конец. Ему уже мерещилась непроглядная тьма, и с долей злорадства он решил, что, раз света в конце не видит, за чертой нет ничего, и Альбус, чтоб ему в небытии икалось, был не прав. Сделав последний сознательный вздох, Северус Снейп приготовился умереть и навеки исчезнуть с опостылевшей земли, ускользнув в гостеприимные объятья неизведанного. Неизведанное встретило его монотонным голосом, надо отметить, мужским, зачитывающим что-то о зельеварении. Это Снейп понял по названиям трав. Тела он не ощущал, соответственно глаз открыть не мог, попросить заткнуться – тоже. Оставалось слушать. Спустя час (по внутренним ощущениям, хотя какое время может быть в небытии) голос сменил пластинку и начал зачитывать нечто из раздела ЗОТС. На Рай это было не похоже, но, ввиду отсутствия чертей, дьяволов и прочей нечисти, отсутствия боли от раздирающей плоти лавы, а также отсутствия всех неприятных личностей, он решил, что попал в Рай. Было неожиданно и первые пару минут грело душу. Значит, не зря старался. И кто-то там, если верить мифологии и теологи, решил, будто эгоистов тоже стоит пускать в райские кущи. Временами его сознание уплывало куда-то в даль и идти назад отказывалось, но в конце концов голос возвращал его к данной реальности. В Раю было скучно. Он по-прежнему не мог владеть своим телом, как и смириться, что его в принципе, скорее всего, уже нет. Он скучал по разговорам. И, вот чего от себя не мог ожидать – по студентам, по школе и учебному процессу. Ты вроде как в толпе, но тем не менее один. Когда можно было относительно безнаказанно срываться на студентах, язвить коллегам и доводить директора до белого каления нудными разговорами о тривиальности и архаичности системы образования. После смерти потянуло на философские размышления и порой хотелось простить всех и вся. Это настораживало похлеще доброго Лорда. К огромному облегчению, после очередного возвращения «в себя» удалось открыть глаза. Взору предстал потолок. Северус расстроился еще больше. Видимо, потолки будут преследовать его вечно. Надо было смотреть на что-то другое, хоть на огонь, хоть на стенку. И без разницы, что в обветшалом доме камин не топили чёртову уйму лет, а стены больше напоминали римские развалины. А еще лучше, сдохнуть до того, как твою голову посетят Данте и русские классики. Регулус вот ушел с верой в Мерлина и Авалон. Милый наивный Регулус. С еще большей радостью удалось сделать вздох. Голос замолк. Стало тоскливо. Снова. -П..профес-сор? С-сэр? О. О Мерлин. Я, я с-сейчас. С-сэр, – голос стал заикаться. Появились до боли знакомые интонации. Северус не помнил. После достопамятного события к телу стала возвращаться чувствительность, постепенно ему удалось различить день и ночь. А раз были времена суток, значит либо Рай бракованный, либо он жив. *************************************** Жизнь, полная разочарований, не оставила ему подарка даже в смерти. Он был до безобразия живой. Голос превратился в молодого мужчину, а помимо потолка можно было разглядеть стены, прикроватную тумбочку, дверь, флаконы с зельями и отвратительные цветы на подоконнике искусственного окна. Цветы вскоре исчезли. И на том спасибо. Вместе с жизнью вернулся страх. Мужчина приходил каждый день, заикался все меньше, говорил все больше. Хотя Северусу казалось – куда уж больше? Дни ползли со скоростью улитки-гонщика. Вроде как и медленно, но незаметно сменяли друг дуга день и ночь. Снейп не разговаривал, хотя Снейпу объясняли, будто связки в норме и можно попробовать уже начать общаться вербально, а не с помощью мимики. Он боялся. Вся его отвага осталась в Азкабане, во время общения с жуткой женщиной. Все его знания о социуме остались в маленькой, пропахшей гнилью камере. Он помнил, кто он такой, кем он был, но не знал, кем он станет. Не понимал, как можно вот так спокойно завести беседу с человеком. Все, что оставалось, это смотреть на окружающий мир глазами сипухи и открывать рот, как выброшенная на берег рыба, в жалких попытках произнести хоть что-нибудь. Потом стало еще хуже. Помимо одного человека, к которому Северус начал привыкать, появились еще люди. Осознавать, что ты находиться в Хогвардсе, жутко и больно. Это как возвращение в дом родителей, практически ни одного теплого воспоминания. Он узнавал людей, он даже пытался реагировать на них, и, судя по ответным действиям, реагировал правильно. Радости не было – вот в чем проблема. Это заставило его задуматься и прекратить жалеть себя. Да, все, ради чего ты держался, ушло. А ради чего ты держался, Северус? За призрак любви, придуманный тобой же самим? За мальчишку, долги, обязательства? Что бы это ни было – его больше нет. Вот. Вот она – причина страха. Так долго жить ради чего-то и начать жить ради себя. Ведь знаешь, что оправдан, знаешь, что вокруг если не друзья, то явно настроенные положительно к тебе люди. Тебе дан второй шанс. Так воспользуйся им. Это твой выбор, твой второй выбор в жизни, решающий дальнейшую судьбу. Это такой подарок, что описать нельзя. Ты снова на перепутье, но на сей раз ты не позволишь кому-либо вести себя в ту или иную сторону. Ты выберешь сам. Только совладаешь с ужасом от открывшихся возможностей и сделаешь шаг. В любую сторону. Сопоставить Невилла – Расплавителя котлов и Невилла – Профессора стало той еще головоломкой для неокрепшего разума. Но когда в интонациях появлялись неуверенные нотки, мир вставал на круги своя. Северус заговорил. Ожидалось, что он скажет первые слова (как ребенок неразумный, можно подумать, ему 2 года) именно Невиллу. Но удостоился этой чести именно Поттер. Мальчишка зашел в палату, явно не зная, что он тут забыл. Нет, Вид у него был довольно простой, благодушный настрой раздражал неимоверно. Хотелось вскочить и, брызжа слюной, наорать что есть мочи. Желание было настолько сильным, что Снейп выдавил из себя целых два слова. - Пошел. Вон, – говорить было трудно, он отвык использовать речевой аппарат по его непосредственному назначению – для оскорбления недостойных и обсуждения интересных тем с равными. Дальше стало легче. После того, как мальчишка вылетел из палаты как пробка из-под шампанского, Северус смог вздохнуть полной грудью. Будто какой-то камень наконец упал с плеч. Камень – безмолвие и допотопный страх превратиться в заикающегося идиота. Он обретал себя. Но признаться, что толчком к этому послужил мальчишка – верх безумия. С Невиллом общаться было в разы проще. Его проще было прогнать – когда настроение находилось на отметке, равной нулю. Его легко было подбодрить, с ним нельзя было отчаиваться. Невилл Лонгботом стал палочкой-выручалоской зельевара. Всегда рядом – неслышной тенью скользил он следом, всегда готовый помочь, всегда на грани какой-то ненормальной, щенячьей преданности. Северус впервые не пытался добиться чьего-то внимания, он в нем купался. Невилл - личный обогреватель, спускающий на тормоза все выпады, негласно помогающий справиться с приступами панической атаки, вернуть себя прежнего, хотя бы частично.