Отчаянная надежда

Старенький трельяж, подаренный родителям на свадьбу. Добротно сделанная вещь, очень удобная, только зеркала заменить пришлось. А те дряхленькие, облупленные, вынимать которые было так жаль, помнили ещё и счастливого жениха-отца, и беременного папу, и меня, сначала мелкого, едва стоящего на ножках, потом важного первоклашку, затем студента… Новые же отражали моего тёплого Пашеньку, тётю Нину, Евсея, время от времени забегавшего ко мне, да ещё вот меня – уважаемого, надеюсь, терапевта. Сейчас сей уважаемый терапевт стоял перед трельяжом и вглядывался в себя, пытаясь понять, что в нём (в терапевте, конечно, не трельяже), нашёл сумасшедший альфа, который так неизобретательно давал работу курьерам из цветочных магазинов, службе доставки из «Сладкого желания» и осчастливливал «Мегафон», тратя в неделю на смски больше, чем я платил за квартиру за месяц. «Лук Купидона»? Ну-ну. На данный момент этот лук треснул в двух местах – облизал губы на морозе. «Красивый разрез глаз» скрыт очками – зрение чуть подсело с этими карточками, а за линзами всё зайти некогда… я повернул голову всматриваясь в отражение слева. Выпрямился – ничего так осаночка, спина ровная, да. Попец… круглый, ну тут не мне судить, на уровне вроде, но ничего такого... так какого чёрта он во мне нашёл?! А главное – что нашёл в нём я? Наглый, бесцеремонный, ловелас хренов. Да ещё с идиотскими обвинениями в измене! Нет, ну нормально вообще? Кто из нас приволок любовничка? Я накручивал себя всё сильнее и сильнее. Не бросив больше в сторону зеркала и взгляда, сердито стуча босыми пятками по линолеуму, подался в сторону кухни. Пашенька сразу вскинулся: - Папочка, тебя обидели? - Нет, солнышко, - я прямо почувствовал, как разгладилась злая складка между бровей, - это я просто… - что там у меня «просто», я придумать не сумел, а соврать не получилось, так что я тут же перевёл разговор: – А ты знаешь что у нас есть в холодильнике? Пашенька оживился: - Мороженка? - Лучше! – лукаво прищурился я. - Тортик? - Ещё лучше! Паша облизнул губы и задумался. Что может быть лучше мороженого и торта? Даже представить трудно. Я рассмеялся и от сердца у меня отлегло. Бог с ним, с Глебом, вот оно – нежное моё счастье сидит, которому всё равно какая там у меня осанка и губы. - Пааап! – с укоризной сказал сынок, - ну так что же там? - Посмотри! – невозможно не улыбаться, как мой серьёзный и солидный альфа вскачь несётся к холодильнику, увешанному магнитиками из «Кукушкиной рощи» - мы стали там завсегдатаями, с Пашенькиной подачи приобретя абонемент. Мой ребёнок уже в третий раз выигрывал в конкурсах зоопарка – как доказательство, на книжной полке книги Джеральда Даррелла и диплом в золотой рамочке над кроваткой. - Пааап… - разочарованная мордашка, освещённая лампочкой из холодильника, повернулась ко мне. - Ниже, - подсказал я, любуясь сыном, - в морозилке. Альфочка радостно взвизгнул, обнаружив за белой дверцей роскошный кремово-мармеладный торт из разноцветного мороженого – мечта сладкоежки. - А дядя Глеб нам почти такой же приносил в школу! – огорошил меня мой ребёнок, по уши измазавшись в креме и шоколадной крошке. – У Илечки был день рождения, помнишь? Что ж не помнить – неделю назад одна из книг Даррелла, после трудной борьбы с сильным желанием иметь такую у себя и страстным желанием подарить другу самое лучшее (к моей гордости победила щедрость), была торжественно вручена омежке. А тот, в свою очередь, преодолев свою стеснительную натуру, прижав к груди красочно иллюстрированное издание, чмокнул моего зардевшегося альфу в щёку. - И что, - чуть ревниво спросил я, - дядя Глеб приходил к нему домой? - Не-а! – Пашенька болтал ногами от удовольствия, вгрызаясь в сладкий сливочный гребешок. – Он в школу приходил, после уроков… ой! – сын с виноватым испугом посмотрел на меня. - Что такое? - Он записку передал, а я забыл… ой-ой… прости, папочка! - Ничего страшного, родной, - с нарастающим холодком в груди сказал я, - прочитаю сейчас. Где она? Пока Пашенька перетряхивал портфель, я уже успел попередумать всякого, вплоть до повестки в суд, по делу об опеке над ребёнком. Глеб пока не проявлял таких стремлений и вообще его нынешнее поведение чётко укладывалось в схему «прости меня, подлеца, я исправлюсь», но кто знает, не решит ли он шантажировать меня чем-то вроде «живи со мной, а не то отниму сына»? Или эти пресловутые отцовские чувства, а вдруг они и впрямь проснулись? Не верилось, честно говоря. И в любовь, которая все эти годы не угасала, я тоже не верю. Непонятно только, зачем он меня вообще преследует. - Вот! – торжествующий Паша прибежал обратно, размахивая слегка помятым конвертом. Конверт не обычный почтовый, а нестандартный, сделанный на заказ, с красивым многокрасочным рисунком смутно знакомого здания. - Пап, а давай мне на Новый год костюм пирата сделаем? - А мушкетёром ты уже не хочешь? – рассеянно отозвался я, не решаясь вытащить из конверта содержимое. – Илюша ведь хотел Констансом Бонасье одеться? Кем быть на утреннике, который устраивался в школе - вопрос государственного масштаба и важности, обсуждался серьёзно и вдумчиво. Главное, чтобы и Илечка (Паша так называл хрупкого омежку только в разговоре со мной, уж не знаю почему) был в костюме из соответствующей эпохи или вселенной. Предлагались, например, увиденные в сериале Король Артур и Мерлин, но были отвергнуты после прочтения соответствующей легенды, в которой чётко было сказано, что Мерлин был не только в четыре раза старше Артура, но к тому же был альфой. Альфой юный омежка наряжаться не хотел, и тогда был предложен вариант с Незнайкой и Кнопкой, но тут воспротивился Пашенька, который категорически не желал быть, как он сказал, «дурачком в шляпе». Были перебраны такие роли, как Ромео и Джулио (учить высокопарные тексты мальчишкам показалось скучно), Серебряный Сёрфер и Шалл-Балл (но возлюбленного Сёрфера мало кто знал и как должен был выглядеть было неизвестно). Наконец остановились на знаменитом гасконце. - Иль говорит, что д’Артаньян и Костанc так и не поженились. это правда? "Матчасть" у нас лежала ещё недочитанной, так что пришлось признать: - Ну... да, малыш, помнишь в книге персонаж такой - альфу-миледи? Вот она и погубит омегу. У Пашеньки задрожали губёнки: - Нет, папочка, я хочу, чтобы Илечка всегда жил! - Вот станешь о нём заботиться, так и будет. Мой мальчик забрался ко мне на колени и пристроил головушку мне на грудь – как же я люблю такие минутки нежности… и, видится мне, что немалая часть этой невинной души принадлежит хрупкому омежке Илье. Думается, сейчас я наблюдаю зарождение трепетного чувства и меня до глубины души трогает эта детская дружба, грозящаяся стать нешуточной и глубокой любовью. Странно, правда? В сопливые «страсти Розалинды» я не верю, а то, что у моего сына и его друга есть искренняя привязанность, я знаю точно. Ловлю себя на мысли о двойных стандартах… ещё не хватало в себе копаться, сейчас начну и бог весть до чего додумаюсь! - Пиратом так пиратом, - шепчу тихонько на ушко почти спящего сына. – Давай-ка в кровать. *** Вот и снова ночь спускается, а я всё сижу с письмом в руке. Это приглашение, как оказалось, ничего особенного. «Омегафарм», дочерняя компания Надеждина-старшего, выступила инвестором и подрядчиком в строительстве Детского досугового центра. Вот и стало ясно, что это за здание на конверте – даже по федеральным каналам прошёл рассказ о «нашем ответе Диснейленду». А уж про местные телекомпании и газеты разных оттенков желтизны, наперебой поющие дифирамбы семейке Надеждиных, я и не говорю. Навязчивая реклама, крутящаяся уже второй месяц, примелькалась и надоела до чёртиков. Открытие подгадали к Новому году и вот передо мной красивая открытка с золотым обрезом. «Приглашение на два лица, на открытие главной ёлки» и приписка от руки «прошу тебя, приходи». *** Я очень долго думал по поводу этого приглашения. И всё никак не мог решить идти или не идти. Прямо как Гамлет, только не так глобально, хотя от одного из ответов в моей жизни действительно многое изменится. За подготовкой к празднику неделя пролетела незаметно. В преддверии Нового Года началась эпидемия всевозможных болезней у всей элиты нашего городка – прямо как с цепи сорвались. То простуда у начальника управления развития края (отдельная песня, как лежал в палате, требовал к себе то медсетричку с жаропонижающим, то медбратишку с обезболивающим. Скучно дома болеть, а тут индивидуальная палата и сервис, ага). То передоз у сына прокурора (прокурор приволок того за шкиряк, тряс обалдуя, как грушу, орал так, что чуть стёкла не вылетали) и трёх омег (тоже дети шишек местного разлива, погуляли в ночном клубе, называется) – еле журналистов выгнали и замяли это дело. То обморожение у заместителя мэра по общественным связям (уснул на подоконнике с открытым окном после корпоратива), то аппендицит у главы управления железных дорог (его еле довезли – перитонит начался), то химический ожог от выплеснутой в лицо кислоты у начальника ГИБДД и его любовника (а у любовника ещё и черепно-мозговая), то авария у стриттрейсеров из золотой молодёжи… Вот так мы всем отделением, переполненным до краёв, и развлекались всю эту неделю. Элиту лечить – это стальные нервы нужно иметь и слоновье спокойствие. Они ж лучше знают, как лечить, чем, в каких дозах… спасибо богу и его заместителю на земле главврачу нашей больницы, который железной рукой наводил порядок в палатах с нашими столпами общества, чтоб они были здоровы... Но ближе к главному празднику этого года палаты начали потихоньку пустеть, освобождаемые мужчинами и женщинами, выписываемыми под надзор участковых врачей (а любовник начальника ГИБДД слинял безо всякой выписки, после визита грозной супруги стража дорог). Повезло, что дежурить в новогоднюю ночь не выпало – врачей категорически не хватало. Я бы ещё долго думал над тем, принимать приглашение, или не принимать, если бы за день до школьного утренника и за четыре дня до вечеринки мне не пришла бы странная посылка. Странной её делало то, что была она крупнее обычных бандеролей, присылаемых Глебом раза в четыре. К присылаемым цветам я уже привык ко всяким. Нежно-воздушные фрезии, перевязанные атласной лентой и ландыши в корзине, небесно-синие ирисы в лёгкой дымке тканевой упаковке и лимониусы в хитро закрученной джутовой сетке… но вот такую длинную коробочку, явно стоившую кучу денег, я увидел впервые. Орхидея. Наверно, это была она. Длинная ветка с тремя раскрывшимися цветками и двумя бутонами, дивная в изяществе и потрясающей красоты расцветке. К ветке прилагалась ваза и раствор, куда следовало её поместить. Зарубежную гостью я устроил в центр стола на нашей маленькой кухне, а затем извлёк тяжёлую круглую картонную коробку с напечатанным портретом Паши на ней. Внутри обнаружились шоколадные конфеты, в три нарядных слоя, а на плоской поверхности каждой непонятно как нанесена мордашка моего сына –денег девать некуда Глебу, это ясно… конфеты, как это всегда и бывало, отправились в холодильник, к недоеденному шербету из Дубаи и элитным шоколадкам из Бельгии. Последними из посылки был извлечены две коробки. В одной была одежда. Я даже не сразу сообразил, что это такое. Кружева на рубашке, бархат камзола и штанов, высокие, но на маленькую ногу сапоги, а в довершение подзорная труба и коротенькая шпага в эффектных ножнах. Во второй, высокой круглой картонке, находилась невероятно роскошная шляпа с пышным пером и перовой опушкой. Костюм отлично сшит и размеры Пашенькины точь-в-точь. Пуговицы на камзоле стразы Сваровски, сапоги со шпорами, хотя какие там шпоры у пиратов – в море же нет лошадей. У костюмеров было больше фантазии, чем знания истории, а старания угодить, судя по всему, ещё больше. Я разложил эту красоту, на диване в гостиной. Откуда-то узнал про пиратские замыслы, смотри-ка. Так заботливо… и внимательно… Хитроумно, да. Не ухаживание напрямую, а через малыша действует, ну-ну. В последнее время я часто об этом думаю. Может, поддаться своим регулярно возникающим порывам и простить? Вон он как старается. Неизобретательно, но откуда же ему знать, что будет по душе семье, которую ему не позволяют называть своей. Я уверен, можно найти объяснение даже тому, что он сделал, вот только нужны ли они, эти объяснения сейчас? И снова я словно опомнился. Какие, к чёрту, объяснения? Он меня предал. Предал Пашу! Такое не прощают. И я не прощу. Никогда и ни за что. Или дать ему шанс? Шанс, который покажет, какой он на самом деле. Пусть не деньгами доказывает свою «любовь». Если она есть, конечно. Да и можно ли её доказать? Я бы ещё долго так размышлял, если бы в дверь не позвонили. Ох ты ж, время-то уже! Это тётя Нина привела Пашеньку и Илью из школы. Паша чмокнул меня в щёку, Илюша застенчиво что-то пискнул, а тётя Нина кивнула и тут же поинтересовалась, разуваясь: - Это наши наряды уже пошили? Так их же только завтра забрать нужно было, нет? Ребятишки, увлечённые друг другом, убежали играть в Пашину комнату, и никто из них даже не спросил, что за новые вещи лежат на диване в гостиной. - Нет, тёть Нин. Эти Глеб прислал. Вот сижу и думаю, что там с костюмами теперь делать? Заказ отменять или как? Там ведь и Илюшкин тоже… Строго говоря, костюмы нам не шили, а собирали из разных нарядов в костюмерной детского театра. За неделю до Нового года ох как нелегко было найти что-то подходящее, но тётя Нина нашла знакомую, работавшую в дирекции храма культуры. Должность знакомой не уточнялась, но подозреваю, что не ниже главрежа… - Уж если для Паши прислал, то для крестника-то всяко-разно расстарался, - рассудительно отозвалась тётя Нина, - дома, небось у Илюшки такой же, если не лучше. - Может всё же дать ему шанс, а? – последний вопрос я задал как-то неосознанно. Ведь именно на нём остановился в своих размышления, когда они пришли. Давно я ни с кем не говорил об отношениях с Глебом. Со смерти родителей, по-моему, всё же мне не хватает их, очень. - Ох, миленький ты мой… - тётя Нина села на уголок мягкого кухонного стула, - Всё ж только от тебя зависит. Жизнь-то твоя, и решение тебе принимать. Но ты меня послушай, старую бабу, жизнь прожившую. Вот хоть ты тут режь меня, убеждение у меня такое – он твой мужчина. Уж что он там наворотил, да чего там он крутил и с кем, тут дело прошлое. Счас он старается загладить, сам ведь видишь. - Ну да дорогущим шоколадом с цветуёчками заваливать – много ума не надо. - А как ему ещё извиниться, может он не знает? Ведь мало ли как воспитание ему дали. Альфы, они такие – для них мерило всего это «свою половинку обеспечить». Ты присмотрись глубже – разве он покупает тебя? Велосипедов Пашеньке не дарит, а ведь знает, какие мечты у твоего мальчонки. Тебе вот тоже и очки мог купить раззолотые иль там ещё что… ну маненько перебарщивает с цветами, чего уж там. Только знаешь что? Я тебя знаю. Не мог ты плохого человека полюбить. Было в нём хорошее что-то, а может и посейчас ещё есть. Говорит в тебе, золотой ты мой, обида горькая. А вот если хочешь знать моё мнение, стоит попробовать всё с чистого листа начать. Не ему, Матвеюшка. Тебе. Ты свою жизнь из-за молчания сковеркал, и сейчас ещё всё молчишь. Тут простить надо, чтоб самому дальше идти. - А возможно ли простить его поступок? И даже если так, то как объяснить Паше, что Глеб не только крёстный Ильи, но и его родной отец? Тёть Нин, вы не понимаете какой это стресс для детской психики! И подумайте, а хочет ли Паша чтобы у него был отец? Я не могу это решить за него. Он уже достаточно взрослый. - Охохонюшки, каковские тараканы у тебя в голове сидят! Вижу, ты давно пораздумываешь над этим, Матвей. Скажу так: зря ты себя накручиваешь и всё тут намного проще. Чтоб ответ на второй вопрос получить, ты этот вопрос задай. Вот прямо так и спроси у сыночка. А вот на первый вопрос ответь себе сам. Любишь ты его? Хочешь чтобы он рядом с тобой Пашу рОстил? А ещё деток от него хочешь ли, да в люди их вместе вывести, а потом смотреть, как они рожают, да внуков ваших воспитывают? Вот о чём ты себя спроси, тогда всё сразу станет ясно. *** Права тётя Нина оказалась. Крестнику достался костюм так мастерски сделанный, что Пашенька, увидев друга в нём, в порыве чувств схватил смеющегося во весь щербатый рот Илью в охапку и скакал с ним по квартире, хохоча. Лёгонький омежка дрыгал ногами в забавных тапочках, в виде цыплячьих лапок и махал руками, одетыми рукава, изображающими крылья. Ярко-красочный костюм пиратского попугая, с шикарным хвостом, с щегольской шапочкой на которой ловко пристроен живописный перьевой хохолок – вот какой роскошной птицей выглядел Илюшка. Сочно-оранжевый, насыщенный зелёный, пламенно-красный, сияющий розово-сиреневый – краски пели оттенками, переливались и сверкали, но больше сверкали улыбками дети. Надо ли говорить, что первый приз за костюмы разделили Пират Каррамба Гроза Морей и его ручной попугай Карузо Пышнохвост? Радости было столько, что ради продления праздника и для ещё одной демонстрации нарядов я с размаху ответил согласием на приглашение Глеба. Ответил согласием – и, о господи! жестоко пожалел об этом впоследствии. *** Высокие потолки в Детском досуговом центре «Окрыляющая надежда» вместили в себя огромную ёлку, украшенную множеством игрушек, сделанных руками учеников. Ещё за месяц до праздника Надеждин-старший, посулив разные подарки, бонусы и дисконтные карты, разослал по гимназиям, школам и лицеям предложение изготовить крупные поделки «для самой главной ёлки города». Ребятня постаралась, и теперь уважаемый Алексей Сергеевич Надеждин, не потратив ни копейки, украсил и ёлку и зал, попутно, изобразив филантропа, раздал всякой мелочёвки, в виде неликвидных сотовых телефонов, дисконтов (в собственный центр, конечно, чтоб школота не шлындала по конкурентам), и разрешением бесплатно пить молочные коктейли (когда у мороженого осталось чуть-чуть до конца срока годности, лучше уж изобразить широкий жест, чем утилизировать такую уймищу молочки)… бизнесмен, что тут скажешь. Но веселье вокруг царило неподдельное и счастливая ребятня участвовала в конкурсах, пела, читала стихи, фотографировалась друг с другом и аниматорами, ростовыми куклами и просто на фоне иллюминированных стен. Глеб оделся Железным человеком и на нём постоянно висели счастливые дети, желающие получить снимок на его фоне, а лучше в обнимку. Каррамба Гроза Морей и Попугай Карузо тоже пользовались успехом, а потому сильно устали и время от времени прятались в небольшой комнатке для отдыха обслуги, где смотрели мультфильмы и грызли конфеты, а затем снова бежали к аттракционам и конкурсам. Знал бы я – ни за что не поднял бы трубку. Тем более, что номер не определился. Но я поднял и среди шума расслышал только, что в больнице какое-то ЧП. Поймав Пирата и Попугая, я отвёл их на бесплатный сеанс чего-то там в 3D, наказав никуда не уходить, пока я не приду, и выскочил на улицу, пытаясь позвонить на пост дежурной медсестры. Чёртова связь под Новый год, понятно, глючила неимоверно, понятное дело – все норовили друг друга поздравить, но я всё-таки ухитрился дозвониться до врача, работающего в отделении в эту ночь. Судя по довольному чавканью, омежьему хихиканью, звону бокалов и прочим весёлым звукам, тот оторвался отнюдь не от надзора за здоровьем больных, а от стола, за которым сидели медработники и пациенты, провожая старый год. Сильно удивившись моему звонку, он проскакал по отделению, но не обнаружил ни пожара, ни потопа, ни злостно уклонившихся от праздничного стола клиентов нашей больницы, сделал предположение о дурацкой шутке и, пообещав держать ухо востро, отключился. Недоумевая, я направился в кинозал, но обнаружил там только объевшегося мороженым Илью, который сказал, что Пашенька ушёл куда-то с дядей Глебом. Взяв за руку здорово уставшего Пышнохвоста, я отправился на поиски Надеждина и сына. Железный человек обнаружился около ёлки, водящий хоровод с малышами, но Пирата среди них не было. Моё сердце уже тогда стукнуло тревожно, но я, стараясь говорить спокойно, спросил у своего бывшего парня, где мой ребёнок. И Надеждин сказал «я не знаю, уже час его не видел». Господи. Что происходит? - Глеб, не шути так, - сказал я срывающимся голосом, - ты же несколько минут назад его забрал. Надеждин обеспокоено вышел из хоровода, соединив ладошки ребятишек, справа и слева от него, снял маску и взволнованно ответил: - Матвей, я тебе клянусь, я не видел его минут сорок, если не больше. Когда ты сам видел его в последний раз? - Илечка, - я присел на корточки перед омежкой, - ты видел, как дядя Глеб уводил куда-то Пашу? Илья захлопал глазами: - Железный человек и Паша пошли вместе. Паша мне крикнул, чтобы я ел мороженое и никуда не уходил, я послушался… Уже и Надеждин опустился на колени перед маленьким омегой. - Илюша, посмотри, костюм был такой же как у меня? - Почти, - потерянно ответил мальчик, - шлем такой же но другой… - Какой? - Чем отличается? Мы вскрикнули одновременно, напугав омежку. Крупные слёзы потекли по его лицу: - У него стекло тут впереди непрозрачное… Завертелось, закрутилось. Дали объявление по громкой связи, чтобы Паша Отчаянный подошёл к ёлке, забегала охрана центра, подняли на уши персонал… моего сына не было нигде. Качаясь, я вышел на улицу. Пашенька, родной мой, где ты… меня тянуло куда-то, что-то кричало во мне «скорей», я заметался, помчался зачем-то на автобусную остановку, забитую нарядной толпой весёлых взрослых и детей… Пашеньки там не было. Расчищенная парковка для машин, кому не хватило места на цокольном паркинге, постепенно освобождалась: праздник переходил во взрослую стадию, ребят развозили по домам. - Паша!!! – отчаянно кричал я. – Паша!!! Ко мне спешили охранники Центра, в форме, легкомысленно усыпанной разноцветным конфетти. - Матвей Юрьевич, - сказал один из них, - пойдёмте. - Он нашёлся? Нашёлся? – с жадной надеждой вцепился я в него. - Нет, но новости есть. Новости – это сломаная шпага и помятая пиратская шляпа без пера, найденные в мусорке у другого входа. Что там делал Паша? И где он сейчас? Грузный и немолодой альфа в медкабинете, где мне вкололи седативного, пытливо спрашивал, были ли у меня враги. - К чему эти вопросы? – я порывался бежать и искать моего ребёнка, но меня всё усаживали и усаживали обратно на стул. - Видите ли… мы предполагаем, что вашего сына похитили. Вот и долгожданная прода. Просим прощения за длительное отсутствие. Следующую главу постараемся закончить и выложить в кратчайшие сроки. Всем добра!