Отчаянная надежда

Пашенька исчез. Несколько свидетелей видели невысокого парнишку в средневековом парике и расстёгнутом пуховике, из-под которого виднелся старинный камзол, идущим за руку с Железным человеком к выходу из центрального зала досугового центра. Видеокамера на открытой стоянке зафиксировала, как приметная пара покинула здание и завернула за угол, к безлюдной остановке, едва видимой за густо падающей снегом. Остановка же представляла собой укрытый от ветра с трёх сторон павильон, и две фигуры – высокая и поменьше, пропали из поля зрения, скрытые её щитами и поднявшейся метелью. Подъезжали автобусы, уезжали. Остановка изредка наполнялась одинокими людьми и вновь пустела. Но на экране больше не появился ни Железный человек, ни мальчик в пиратском костюме. Их не видели водители маршруток, не помнили разысканные пассажиры автобусов. Прошёл Новый год, второе и наступило третье января. Три дня мучительных кошмаров, ужаса не перестающего терзать мою душу, перепуганный друг Евсей, растерянная плачущая тётя Нина и Глеб. И врагу не пожелаю пережить подобное: каждый час, каждую минуту болезненная тоска и страх, изматывающие, не отпускающие... Всепоглощающая тревога, пугающие, чудовищные мысли. Вся моя жизнь была пустой и глухой без сына. Каждый разговор я заканчивал душераздирающими размышлениями об участи моего маленького мальчика, об отсутствии требований выкупа, о каком-то, как мне казалось, бездействии со стороны полиции… даже у Евсея мне чудились странные недомолвки. Господи… кто не прошёл через такие потери не поймёт. Не осуждайте меня, я готов был подозревать что угодно, ловить любой намёк, любую идею, которые могли бы натолкнуть меня на мысль о том, что произошло с моим ребёнком. Надеждин появлялся в сопровождении врача-психолога. Только моим стрессовым состоянием могу сейчас объяснить то, что я был уверен – врач нужен самому Надеждину. Глеб шёл на кухню, где постоянно теперь толпились охочие до сенсаций сочувствующие соседи, время от времени тётя Нина, гоняющая этих энергетических вампиров (а при появлении Надеждина, толпа как-то и сама рассасывалась) и Евсей, почему-то крепко невзлюбивший моего бывшего. Психолог же оставался в комнате со мной, каждый раз ненавязчиво вступая в беседу. На кухне злобно перешёптывались Надеждин и мой друг, слышался успокаивающий голос Пашиной няни, а врач – низкорослый бета с бородкой и пышными немодными бакенбардами, что-то спрашивал, иногда похлопывая меня по руке. Бог весть о чём мы говорили, не помню сейчас. За трое суток было установлено, что звонок, выманивший меня из центра, был сделан с «серой» сим-карты, проданной по предновогодней акции, так что номер, не высветившийся у меня, но зафиксированный у сотового оператора ничего не дал, а абонент, конечно же, был «вне зоны доступа». Оказалось также, что костюмы Железного человека, в связи с премьерой фильма в Рождество, продавались повсюду, но двух таких персонажей ОДНОВРЕМЕННО на празднике в центре не видел никто. А ещё выяснилось, что у Глеба не было алиби. Вот так. Ребятишки, водившие хоровод, утверждали, что Железный человек уходил из круга дважды и оба раза отсутствовал от десяти до пятнадцати минут. Сконфуженный Надеждин оправдывался, что он просто забыл об этом, потому и не сказал сразу, и ему, казалось, поверили. Но в одиннадцать утра, когда я после третьей бессонной ночи, с дикой головной болью, со страшным холодом в груди, обезумевший от постоянной непреходящей тревоги, не сумев усидеть дома, снова пошёл нарезать круги вокруг Центра, в тщетной надежде увидеть хоть какой-то след моего мальчика, мне позвонили. Номер был незнаком. Меня колотило, я, кое-как попадая по кнопкам, забыв все инструкции полицейских, данные мне на случай звонка похитителей, ответил на вызов и, не успев даже ничего сказать, услышал: - Тварь блудливая!! Да я тебя самого за решётку упеку!! Что ты им там расписал, мокрозадая шалава! Голос был смутно знаком, орала женщина, а я не очень хорошо соображал, поэтому решил, что это говорит похититель или кто-то осведомлённый: - Вы знаете где он? - В тюрьме он, ублюдок!! Сюрреализм. Какая «Тюрьма»? Что за название, где это место находится? - Какая Тюрьма?! Он же ребёнок, не смейте ничего! Где эта Тюрьма? Я приеду, я заберу! - Спятил?! – голос сменил интонацию с истерично-визжащей на недоумённо-брезгливую. Послышался шёпот, в беседу, понизив голос, вступил второй: - … тронулся видать… и хорошо, объявим невменяемым и делу конец… освидетельствовать… - другой собеседник был явно альфой и говорил узнаваемым голосом. А я молил, уговаривал, обещал деньги и всё-всё-всё, всё, что угодно, только отдайте сына! Наконец в ухо толкнулся бас с хрипотцой – трубку взял альфа: - Не знаю, что ты там нашептал полиции, но арестовали моего сына. – Слово «моего» отчётливо выделили интонацией. – Глеба Алексеевича Надеждина. Где твой, - слово «твой» было сказано с нажимом, сын в моей семье никто не знает! И знать не желает! - СволОта!! – снова вступила женщина, после недолгой возни (телефон отбирала у мужа, что ли?). – Не захотел Глеб выблядка своим признать, так ты, сучара, небось сам его по темечку стукнул («Яна, перебор!» прогудел на заднем плане альфа), а на богатого мужика свалил! А ты вообще помалкивай, кобель… - и связь оборвалась. Родители Надеждина. У них нет сведений о Пашеньке. Я сел в снег – ноги не держали. И что они говорили про тюрьму? *** В трёх кварталах от досугового центра из-под земли вырывались струи пара - второе января, по закону Мёрфи, ознаменовалось порывом на теплотрассе. Рабочие, вырванные из-за праздничного стола расставленного в каптёрке аварийной бригады, мучимые похмельем, материли прогнившие трубы, поваливший снег, начальство и его родственников, но исправно пытались шуровать в колодце, где плавало что-то раздутое, пахнущее палёной плотью и не поддающееся опознанию. - Мужики… - севшим голосом сказал вдруг молодой слесарь-сантехник Володя, - кажись там труп. Вроде детский… Протрезвевшая бригада молча смотрела в наполненное паром отверстие. Бригадир отмер первым: - Едрён батон, чего хлебалы раззявили? Достаём! … может ещё того… *** Дома меня ждали неизменные тётя Нина и Евсей, уставшие, подавленные, молчаливо переглядывающиеся. Тётя Нина не говоря ни слова пододвинула кружку, исходящую паром. Я пытался согреться глотая горячий чай. Мысль о том, что мой сын, возможно, где-то мёрзнет, пока я тут чаи распиваю, меня не оставляла. Я, стуча зубами, машинально рассказывал о звонке Надеждиных: - Ничего не понимаю… - перед глазами плыли звёздочки, я держался на пределе, - я ничего такого в полиции не говорил… бред. Почему Глеб? И тогда друг тихо произнёс: - Тима. Это я сказал. Он меня подкупить пытался. Давно, когда ты ещё не разрешал ему с Пашей разговаривать. Он хотел его выкрасть. Денег мне совал… Чай растёкся по полу из разбитой кружки. Я потрясённо смотрел на друга. - Что ты несёшь, Еся? Я не это запрещал! Я не позволял ему говорить об отцовстве! - Тим, тогда приходил мужик от него, альфа такой накачанный, угрожал, что если не помогу, то меня инвалидом сделают, на изнасилование намекал… потом, правда, Надеждин припёрся, опять пачку купюр в нос пихал, говорил, чтоб я тебе не говорил об этом, типа, это из его охраны, перестарались, угодить хотели. А он, типа, совсем не при делах. И похищать Пашу передумал, вроде как с тобой почти наладилось… В груди и животе что-то сжалось. Я пытался вдохнуть или выдохнуть, но воздух не проходил через лёгкие, словно мне их перекрыли… Падая, я ещё слышал звонок в незакрытую мной дверь. *** - «Труп», «труп»! – с досадой и облегчением бригадир закурил, дрожащими руками, поднося огонёк всем, кто стоял вокруг вытащенного детского пуховика, за капюшон которого зацепился какой-то колтун из волос уже неопознаваемого цвета и кудрявости. - Выкинули, суки, какую-то хрень, - поддержал бригадира помощник, только что от избытка чувств давшего подсрачник смущенному Володе, - а ты тут инфарк хватай. - «Инфаркт» - несмело поправил Володя, за что словил второй. О находке никому не сообщали. На кой? Мало ли какой мусор набросают в канализацию… *** Из обморока меня профессионально вывел психолог. Коллега явно много повидал и навыков первой помощи не утратил. Я лежал на спине, в комнате было темно, и ощущался небольшой сквозняк, давший понять, что окно открыто на микропроветривание. - Эм, что, простите, Вы имеете ввиду? И с кем я имею честь вести диалог? – из-за заботливо закрытой, чтобы не тревожить меня, двери, слышался голос альфы, в котором отчётливо узнавался следователь. Говорил альфа (мимоходом вспомнилось имя: Анатолий Терентьевич) несвойственной самому себе речью, такой, какой говорят люди заведомо ведомые и интеллигентные. Когда следователь допрашивал меня в медкабинете центра, он мне показался совсем другим. Как оказалось – не высовываться раньше времени вполне себе хорошее дело. Анатолий Терентьевич, туговатый на ухо, или делавший запись с телефона, поставил его на громкую связь. Мать Глеба, Яна Сергеевна, выкрикивала слова в своей омерзительной манере: - Да эта шваль продажная моего мужа до аппендицита… тьфу, инсульта довел! Прижил ублюдка невесть от кого, а потом ещё к нам приходил, деньги требовал! – торжествующе закончила она. – ликование в голосе никак не вязалось со словами. Я даже на кровати сел. Что она несёт? Я только по рассказам Надеждина знал его родителей. То есть Алексея Надеждина я видел, он пару раз подвозил нас с Глебом домой, когда машина была в ремонте, но Яну Сергеевну – бету с желчным характером, ядовитым языком и холодным сердцем я даже в лицо не знал! Какие деньги?! Что за… - ... а имя у этого свидетеля есть? – так же непривычно мягко поинтересовался визави беты. - Конечно! – язвительно отозвалась та. – Мой парикмахер, номер могу дать! Напряжённо вслушивался я в этот безумный диалог. Свидетель? Недоумение моё было так велико, что я не расслышал следующей фразы матери Глеба, но выхватил одно слово: «коллектор». Весь превратившись во внимание, я вслушивался в то, что слышал за дверью, потому что это была единственная возможность узнать что-то новое о ходе дела: - Откуда, простите, Вам известны такие подробности? – недоумение и чуть ли не обида голосе следователя поощряли собеседницу вываливать сведения. - Господи, да об этом весь город говорит! Убил по голове чем-то и спихнул в колодец! Там кровищи было столько, что сразу ясно – не жилец! – с упоением делилась сведениями бета. – Да что удивляться, эта тварь безмозглая всем кому не лень ему присунуть, задницу подставлял, а теперь сиротинушку из себя строит! Что? Что она сейчас сказал? Паша умер? Мой милый, добрый, родной, Пашенька умер? Упал в коллектор? Так вот почему не требовали выкуп, вот почему похитители не звонили. Он изначально был мёртв. Мёртв! О боже… моего сына убили? Кто? За что? Он ребёнок, он же ребёнок!! Но может всё не так страшно? Даже если крови много, можно ещё, я заметался на постели, разыскивая джинсы – меня раздели, чтобы не мешала одежда. Выскочил в коридор. - Его тело… тело моего сына уже нашли? - страшась услышать ответ, спросил я. Анатолий Терентьевич сделал мне большие глаза и прижал палец к губам, а потом жестом показал, что сейчас ему говорят нечто важное. Но бета уже услышала. - У вас там сидит? За решётку моего сына упёк и сейчас там что-то врёт? – из динамика полилась площадная брань, но мне уже было всё равно, что она говорит, без моего крохи жизнь теряла всякий смысл. Мне жизненно важно было узнать больше. Следователь укоризненно покачал головой и свернул разговор. - Где этот коллектор? – требовательно спросил я, обуваясь. – Не смейте мне лгать! – крик вырвался из моей измученной груди сразу, как только альфа набрал воздуха, чтобы что-то сказать. Я видел по его глазам, что он попытается меня отговорить. Только на данный момент меня можно было остановить только из бронебойного орудия в упор. Я шёл искать сына! Spe fretus – живу надеждой. Сейчас эти слова можно высекать на моём гербе. Я шёл искать сына! Следователь перехватил мою руку, снявшую с полки шапку: - Сейчас там бригада работает, мы… - Я буду искать сам!! – даже голос сорвал, так кричать, но Анатолий Терентьевич покачал головой: - Нет надобности. Я приехал сказать, что Пашу нашли. *** Машина летела по сумеркам включив мигалку. Водитель выкручивал руль, а я, плача, всё цеплялся за рукав такого родного, такого ставшим совсем своим альфы, на животе которого едва сходился пиджак, и всё переспрашивал: - Живой? Он живой? -Живой, живой. Вы успокойтесь, Матвей, вы успокойтесь. В ушах у меня шумело, голова была лёгкой, и невероятное счастье разливалось в груди «живой»! я выскочил из машины, не чуя под собой ног, скользя ботинками (Анатолий Терентьевич заставил обуться, а то бы я так в домашних тапках и рванул) по уже утоптанному у больницы снегу, влетел в приёмный покой. - Не удержать, - извиняясь, прогудел альфа, успевая за мной, - к сынишке торопится. - Куда?! – грозная медсестра, бюстом преградила дорогу. – В реанимации он! Вы же врач, понимать должны! - Я только посмотрю, я на минутку, - молил я неподкупного стража приёмного покоя, - девушка, его у меня украли, пустите, я вас умоляю… Дежурный врач оказался мне знаком. Бета средних лет – работал в нашей больнице года два назад, имел редкую специальность «подиатр» и был человеком спокойным и рассудительным. - Коллега, - неторопливо прожурчал он, успокаивающе беря меня под руку, - Вы же в курсе – в реанимацию нельзя… - В реанимацию?! – я не закричал только потому, что голос так и не вернулся. - Ну а Вы как думали? … краем сознания, я услышал, как завели разговор медсестричка с бюстом и следователь, не отводящий от бюста глаз, «папаша, что с них взять… профессионализм враз пропадает… в таких случаях даже не разрешают лечить родственников…» и эти обрывки беседы меня внезапно отрезвили. Уже спокойней я попросил бахилы и халат, а бета, имени которого я не мог вспомнить, как ни старался, покивал одобрительно головой и сказал: - Пять минут. Не утомляйте. Пашенька лежал в огромной больничной палате, опутанный проводами, с иглой в руке и хвостом капельницы, из которой в катетер поступало лекарство. Такой крошечный, такой беззащитный… перебинтованный, похудевший. Я целовал его пальчики на коленях стоя у его нынешней постели. Пять минут пролетели как пять секунд. И вот я снова в коридоре, а мне перечисляют повреждения моего ребёнка. Ушиб на боку, тупая травма головы, вправленный вывих, ожоги, истощение. Боже, как мой альфочка это всё перенёс?! - Коллега, - зашуршал анализами бета, - он оправится, всё будет хорошо. Когда вы сами спали и ели? Когда? Да я и не помнил когда. Чай пил – помню… ел… не помню. Бета осторожно ухватил меня под руку и повёл в ординаторскую. - Ложитесь, как он проснётся, я вас извещу. - А сейчас..? - Матвей, - укорил коллега, - вы же знаете, там не на что и незачем сейчас смотреть. Ложитесь, чтобы предстать перед сыном бодрым и полным сил. Вашего храбреца надо поддерживать. И я уснул на суровом диване, так напоминающем продавленный диванчик у нас в больнице, укрытый больничной простынкой с печатью прямо по центру и шерстяным одеялом, и спал как никогда крепко. *** Пашенька очнулся наутро. Ещё слабый, но всё такой же уверенный в себе, несломленный трёхдневным блужданием под землёй. - Папочка, ты меня не ругай, я пуховик потерял. Там кипяток лился, я убегал, зацепился… Я рыдал. Господи боже, о чём мой практичный альфочка думает, да чёрт с ним, с пуховиком – живой! - И шляпу потерял и трубу… папочка, они дорогие, да? Дяде Глебу нужно будет за них много денег отдать? - Что ты, родной, это подарок же… а ты зачем с дядей Глебом куда-то пошёл? Или это был другой мужчина? - Другой. Он сказал, что ты под машину попал на остановке и мы побежали на улицу. Только шляпа у меня слетела куда-то и шпага ещё отломалась, когда я через вертушку проходил. Дядя меня повёл на остановку, сказал, что ты там сидишь меня ждёшь, а сам меня в колодец столкнул. - А что за дядя такой? – спросил следователь, который, оказывается, всё это время был за моей спиной. – Ты его знаешь? - Нет, не знаю… - А какой он ты видел? - Нет, он маску не снимал, - Пашенька обстоятельно отвечал серьёзно, понимая важность момента. - А по голосу ты его узнаешь? – Анатолий Терентьевич был настойчив. - Наверно, я точно не знаю. Попробую. Вы мне только его покажите, я попробую узнать! - Нам бы его разыскать, этого альфу, - огорчённо сказал я, - а как разыщешь? Ни примет, ничего. - Почему альфу? – удивлённо спросил мой сын. – Это был омега, пап! Вот и вышла следующая глава. С нетерпением ждём ваших отзывов. В кратчайшие сроки выложим следующую!