Heute treff ich einen Herrn,
Der hat mich zum Fressen gern.
Weiche Teile und auch Harte,
Stehen auf der Speisekarte.[1]
A census taker once tried to test me. I ate his liver with some fava beans and a nice chianti.[2]
Вот так плавненько, можно сказать, незатейливо, мы с вами и перешли к
Страху оказаться в пищевой пирамиде на ступень ниже существа одного с вами вида. О, как загнул-то!
Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда! И всем, поэтому, следует разграничивать такие схожие, на первый взгляд, понятия, как «Людоедство» и «Каннибализм».
Если героя нашего произведения вместе с его недостаточно большой лодкой проглотила гигантская акула — это чистейшей воды людоедство. Если он, в числе прочих почитателей Балтиморской филармонии, был приглашён на званый ужин, организованный талантливым врачом, предлагающим оценить вкусовые качества неизвестно из чего приготовленного паштета — это каннибализм вкупе с людоедством. Если где-то на заднем плане парочка стервятников снуёт возле их третьего недобитого пернатого товарища,
апер
итивно
[3] выклёвывая ему глаза в предвкушении полноценной трапезы — это, бесспорно, каннибализм. Если же персонаж, не приведи Ктулху, истекая слюной наворачивает «две мясных котлеты-гриль, специальный соус, сыр, огурцы, салат и лук, всё на булочке с кунжутом» — это в лучшем случае чревато заворотом кишок
[4]. И ещё тьма тьмущая этих «если», но вы, ребятки, поняли.
Так вот, каннибализмом, в той или иной степени, грешат все представители земной фауны: львы, пожирающие собственное потомство, чёрные вдовы, лакомящиеся самцами после спаривания, и, конечно же, люди, испокон веков поедающие себе подобных.
Итак, примерно представляя, что к чему, оцените перспективу того, что тело нашего персонажа не будет должным погребено, согласно его последней воле, но послужит отличным источником легко усваиваемого белка для сородичей. Можно назвать это своеобразным донорством, если хотите. Хе-хе…
Теперь поговорим непосредственно о сабже и его причинах. Для начала открою глаза людям недалёким, зачастую излишне религиозным и тесно связывающим каннибализм с поклонением неким Тёмным Силам: косвенно с феноменом ритуального каннибализма сталкивался любой богобоязненный христианин, хоть раз бывавший в церкви и совершавший таинство причащения, добровольно вкушая
тело и кровь Христовы. Ага, как ощущения?..
Вообще, во времена стародавние отказ от поедания мертвецов считался едва ли не высшей степенью кощунства по отношению к усопшим — негоже сжигать или закапывать в землю то, что может сослужить добрую службу живым. И покойников ели. Ели, не считая это чем-то неправильным. Ели из большого уважения, тем самым воздавая им почести. Ели, дабы сохранить в себе частичку ушедших предков и перенять их силы.
Силы таким способом черпали не только у почивших, но и у живых, а именно у врагов, захваченных в плен на поле боя. Для храбрости — печень противника, для меткости — глаз. Как там было у Высоцкого?
«
Кто уплетет его без соли и без лука,
Тот сильным, смелым, добрым будет, вроде Кука».
Во, то-то же. Согласно поверьям, в одном папуасском племени, практиковавшем употребление в пищу человечинки, до наших дней сохранился занятный рецепт: попавшего в плен воина отдавали в руки умельцев, которые, раздробив ему энное количество костей, клали получившуюся тушку в проточный ручеёк и всячески поддерживали в ней жизнь около недели. Затем кулинары вынимали безвольное тельце и, складировав его в глубокий котёл, варили на маленьком огне, сопровождая сие действо ритуальными танцами и песнопениями. По словам
съевших Кука аборигенов, мясо становилось невероятно нежным и обладало массой целебных свойств. Бон аппетит!
Но кушали-то друг дружку не только поэтому. Когда прочего пропитания не оставалось, люди нередко становились перед непростым выбором:
съешь ближнего своего, дабы выжить, или будь съеденным.
Вот представьте себе среднестатистическую европейскую деревеньку века, скажем, пятнадцатого. Ну, хорошо, плюс-минус столетие, большой роли это не сыграет. Живут в этой деревеньке простые люди. Живут, не тужат. Дружно, в общем, живут. Хлеб пекут, морковку, картошку выращивают. Грибочки, ягодки в ближайшем лесочке собирают. Скотину держат разную и на зверьё поохотиться ходят, опять же в лесочек. Налоги, и те, в казну платят исправно!
И тут внезапно случается неурожай, вызванный засухой. Уже и к божественным силам взывали — нет дождя, хоть ты тресни! Сели, погоревали, ну да ничего, зиму на запасах продержатся. Всё б хорошо, но под ручку с неурожаем-то шествует тотальный мор скота: щипала себе животинка травку в лесочке, да подцепила пакость, и понеслось... Что ж, и это перенести можно, затянув пояса потуже. Однако не заканчиваются на этом злоключения, ибо беда одна никогда не приходит.
Заявляется в деревеньку сборщик податей в сопровождении человек четырёх стражников и говорит: «Граждане трудящиеся, оперируя постановлением Его Величества, налоги в этом году отдаём провизией. Партия вам этого, товарищи, не забудет!» Ну, правильно, неурожай-то, чай всего государства коснулся, не только нашей деревеньки. И начинается отъём съестного, заготовленного на зиму. Всех, кто в процессе не помалкивает в тряпочку, стражники угощают сталью. В итоге становится на несколько ртов меньше. Впрочем, погоды это не делает — жрать ведь теперь всё равно нечего. Делегация отчаливает обирать следующее поселение, и жители, сжигая тела борцов за справедливость, начинают как-то странно поглядывать на своих соседей, жадно вдыхающих витающий в воздухе запах жареного мяса…
Деревушка-то наша не на отшибе находится, а недалеко от дороги. Путникам, просящимся на ночлег, здесь и раньше рады были, а теперь и подавно. Досадно, что нечасто проситься стали. И вообще, местность тутошнею обходить стороной стараются. Холодать начинает, темнеть рано. Родители, детей после случившегося из дому не выпускавшие, теперь чад своих по погребам прячут и на улицу по одному не выходят.
Живёт в одном из домишек вдова, лишившаяся кормильца, отказавшегося платить налог, с тремя детьми: близняшками лет шести и грудничком. Вчера отдала старшим последнее — остатки «супа» из обрезков кожаного шнурка и сушёных трав. Молока, чтоб кормить малыша, нет, и он не затыкается ни днём, ни ночью. Укладывая голодных детей спать, мать поёт им колыбельную, пытаясь не думать о том, что собирается сделать. Удостоверившись, что дети спят, она подходит к колыбели, где без умолку плачет ребёнок. Давясь слезами, она берёт подушку и опускает её на лицо младенца. Плач прекращается через несколько минут; завтра она досыта накормит детей.
Проходит время, и деревню посещает всё тот же сборщик налогов сотоварищи. Мало ли, вдруг осталось чего… По мере продвижения вглубь селения, у пятёрки складывается ощущение, что население… вымерло: ни дыма из труб, ни лая собак, ни играющих детей. Даже птицы не поют. Ни души, словом. И не покидает визитёров едкое чувство тревоги, будто следят за ними пристально. У большинства из них одно желание — убраться отсюда поскорее, но приказ есть приказ: велено без припасов не возвращаться.
Выломавших дверь ближайшего дома стражников, тотчас выворачивает наизнанку от царящего внутри смрада. Заколоченные окна почти не пропускают свет, и оттуда, из темноты, гостей испепеляют голодные глаза детишек, успевших почти полностью обглодать гниющее тело матери. Пулей вылетевших из проклятого дома людей с распростёртыми объятьями встречают уцелевшие жители. Кому-то из посланцев короны повезёт — удар обухом по голове — мгновенная и безболезненная смерть. Им не раз успеют позавидовать те, в чьи тела сейчас вгрызаются слетевшие с катушек
люди.
Как сказочка? Добренькая? Это так, цветочки...
Древнегреческий философ Хрисипп в трактате «О справедливости» писал: «Если отпадет от членов тела какая-либо часть, годная в пищу, то не следует зарывать ее, ни отбрасывать в сторону, но надо съесть ее, чтобы другая часть возникла из наших частей». Вот где ягодки. Хе-хе…
Ярким примером осознанного, хоть и вынужденного,
самоканнибализма можно считать рассказ дедушки Кинга
«Оставшийся в живых». Известен сюжет далеко не каждому, поэтому дайте-ка я введу вас в курс дела.
«
Рано или поздно в процессе обучения у каждого студента-медика возникает вопрос. Какой силы травматический шок может вынести пациент? Разные преподаватели отвечают на этот вопрос по-разному, но, как правило, ответ всегда сводится к новому вопросу: Насколько сильно пациент стремится выжить?»
Лишённый практики молодой талантливый хирург Ричард Пинцетти решает по-быстрому срубить капусты и берётся за транспортировку двух килограмм чистейшего вьетнамского героина. Во время шторма судно, на котором он путешествует, терпит кораблекрушение, и Ричарда выбрасывает на крохотный необитаемый островок, где нет ничегошеньки кроме скал. Лишь изредка туда залетают чайки, за которыми оголодавший герой устраивает охоту. Несколько раз попытки поймать птиц даже увенчиваются успехом, и Ричард, не имеющий возможности развести огонь, давится их сырым мясом. Вскоре он неудачно ломает правую лодыжку, когда пытается привлечь внимание пилота пролетающего над островом самолёта, и уже через несколько дней оказывается перед выбором: ампутировать поражённую гангреной конечность сейчас или истечь кровью, потеряв сознание от голода, откладывая неизбежное. Приняв изрядную дозу героина и сделав очередную запись в импровизированном дневнике, он приступает к операции, которая, так или иначе, проходит успешно.
Же не манж па сис жур…
«
Я был очень осторожен. Я помыл ее тщательно, перед тем как съесть».
Голод не тётка. Спустя полнедели он повторяет процедуру и со здоровой левой ногой, в дальнейшем продолжая отнимать всё новые и новые куски по мере необходимости. Поначалу искренне верящий в своё спасение, Ричард не сомневается, что при правильном лечении и с хорошими протезами он будет как новенький. Однако примерно после месяца невольной диеты на героине и собственной плоти, он приходит к ошеломляющему выводу:
«
Говорят, что человек — это то, что он ест. Ну что ж, если так, то я НИСКОЛЬКО НЕ ИЗМЕНИЛСЯ! Боже мой, травматический шок, травматический шок. НИКАКОГО ТРАВМАТИЧЕСКОГО ШОКА НЕ СУЩЕСТВУЕТ!»
М-да, дело доктора Лектера живёт и процветает: не Ганнибалом единым. Один из героев «Изысканного трупа» Поппи Брайт, маньяк-каннибал Джей Бирн объяснял любовнику, почему предпочитал есть убиенных им людей следующим образом:
«
— Но зачем ты ешь их плоть? — спросил Эндрю. — Какое в этом удовольствие?
— Ты никогда ее не пробовал?
— Только кровь пил. Мне больше нравится ее вид, чем вкус.
— Кровь... — Джей пожал плечами. — Кровь для человека — как бензин для машины. Она неплоха, но сделаны люди не из нее.
— Ты хочешь, чтобы они стали частью тебя? Так?
— Вроде того, — признал Джей. — Потребовалось много времени на осознание, что они во мне. Я ел мясо жертв, и оно становилось моим мясом, но потом я снова был одинок. Однако настал момент, и я начал ощущать их в себе.
Эндрю кивнул. Он, кажется, все понял, однако лицо осталось задумчивым. Наконец, он произнес:
— А другой причины нет?
— У человеческой плоти прекрасный вкус, — сказал Джей».
Что ж, прислушаемся к компетентным источникам и примем за аксиому тот факт, что это, помимо всего прочего,
вкусно. Так что, переходим к основному: как всё это описывать? С чувством, с тактом, с расстановкой и ни в коем случае
не от лица жертвы!
Позволю себе малюсенькое лирическое отступление… это касается не только каннибализма в частности, но и высокорейтинговой дженовой ЭнЦы вообще. Автор статьи, как и многие пользователи бежево-коричневого сайта с пёрышком, любит почитать и читает в основном вещи тяжёлые, но сочные. Сколько раз автор наступал на одни и те же грабли, покупаясь на красивую обёртку, пестрящую букетом предупреждений и рейтингом NC-21, и как в отчаянии рвал на себе волосы, выясняя, что содержимое ориджинала мало того, что не тянет даже на эрочку, так ещё и написано донельзя сухо, безэмоционально и «на отъебись» непосредственно от лица главного блюда!
Вот, значится, оттяпывают герою
такого творения руку по локоть и, прожарив её до хрустящей корочки, заставляют беднягу наблюдать, как она медленно исчезает в желудке гурмана-эстета, причмокивающего от удовольствия. Герой, очевидно впитавший невозмутимость с молоком матери, будучи в здравом уме и твёрдой памяти, вместо того, чтобы проявить хоть какие-то эмоции, присущие человеку в его положении, или потеряв, на худой конец, сознание, совершенно бесстрастно делает мысленные пометочки на полях блокнотика на предмет того, что Бах в качестве музыкального сопровождения к трапезе совершенно неуместен и адажио для двух бассетгорнов и фагота Фа мажор Моцарта более способствует улучшению пищеварения. Кроме шуток, за такое надо бить морду.
Не скрою, пример утрированный, но, надеюсь, понятный. Не стоит, правда, забывать, что из каждого правила, безусловно, есть свои исключения, но вы, мои дорогие писатели, пока что не титулованные Кунцы, Баркеры и Кинги, а значит, давайте учиться, учиться и ещё раз учиться
на чужих ошибках. Мы ведь хотим напугать читателя до чёртиков, а не заставить поскорее закрыть вкладку с нашим произведением с возгласами «Не верю!» и «Аффтора на мыло!»
Хотите писать от первого лица? На здоровье! Пишите от лица старика-шамана, готовящего умаслить четырёхрукую богиню разрушения, принеся ей в дар сердце и печень во-о-он той вздрагивающей от каждого шороха белокурой красотки, ждущей своей участи в бамбуковой клетке, сжимая распятье не слушающимися пальцами. Пишите от лица постоянно облизывающегося воина-охранника, мечтающего после церемонии испытать гастрономический оргазм, размозжив череп блондинки камнем и вместе с остальными жителями племени с наслаждением отправив в рот её склизкий розоватый мозг. Пишите от лица медленно умирающего от яда неизвестной науке змеюки и не годящегося в дар божеству антрополога, отчаянно цепляющегося за прутья соседней клетки, поддавшегося в своё время на уговоры невесты и на свою голову взявшего её в «совершенно безопасную экспедицию»… Три предложения, рисующие в воображении читателя вполне себе чёткую «весёлую» картинку. Сэр, да, сэр!
Хотите объединить всё это в одном флаконе? Превосходно! Именно от третьего лица и нужно передавать испытываемые жертвой, да и всеми остальными участниками развернувшейся кулинарной трагедии, чувства. Но старайтесь при этом не перегнуть палку — всего должно быть в меру.
Сцена расправы над получившими своё «белыми дьяволами» с последующим их уплетанием «Древесными людьми» превосходно и, что радует,
натурально реализована в запрещённом в более чем пятидесяти странах шедевре Руджеро Деодато «Ад каннибалов». Этот культовый, снятый в псевдодокументальной манере, фильм обязателен к просмотру целиком, но если вам невтерпёж, прокрутите минуты этак до восемьдесят пятой
[5], не пожалеете. Так же рекомендуется обратить внимание на выпущенные позднее ленты Умберто Ленци «Каннибалы» и «Съеденные заживо».
Тема каннибализма затронута в произведениях Шекспира, Вольтера, Лондона, Дефо и многих других признанных классиков. Дерзайте, ребятки, и пишите так, чтоб у читателя потекли слюни от одного только взгляда на ваш шедевр. В следующий раз мы поговорим о братьях наших меньших, которые тоже не прочь закусить венцом природы.
To be continued…
