The paralyzing horrors of the world
That comes to weed us out one by one.
There is no stopping, it's coming,
Suffering the only way![1]
A lot of people walking around out there already dead. They just need to be put out of their misery. That's where I come in. Fate's messenger.[2]
Биологические страхи, пожалуй, можно назвать самыми древними и примитивными. К этой группе относится практически всё, что может послужить прямой или косвенной угрозой человеческой жизни. Хе-хе. Есть, где развернуться, не правда ли?
Как поётся в одной замечательной песне
[3]: «I've seen the future, baby: it is murder», посему, начнём мы, пожалуй, с вечного — со
Страха быть замученным и зверски убитым соплеменниками. И нет, речь пойдёт не о тривиальном «словить шальную пулю в перестрелке» а-ля «I love you, Pumpkin», «I love you, Honey Bunny», несмотря на то, что нацеленный на человека пистолет со взведённым курком сам по себе способен нагнать немалого шороха.
Надеюсь, вы уже догадались, что данный пункт включает в себя всевозможное насилие, в том числе и сексуальное, с последующим умерщвлением жертвы. То бишь, леденящая душу атмосфера, коварный и не всегда предсказуемый маньяк, хлещущая во все стороны кровища, раздробленные кости, выпотрошенные тела, эрогуро и прочая расчленёнка маст хэв хотя бы номинально.
Причём, если выбирать между массово растиражированными вариантами «жертва и разъярённая толпа», «борьба нескольких жертв, между собой под неустанным взором кукловода» и «жертва и безжалостное чудовище в людском обличье один на один», третий
всегда будет наиболее приоритетным и выигрышным.
Взглянем на вариант под номером один:
все против одного.
Обезумевшая, безликая, слепо следующая указаниям свыше толпа. Чего она жаждет? Конечно же, хлеба и зрелищ! И если с первым не редко возникают перебои, второе она всегда получает в избытке — мудрые правители неспроста устанавливали эшафоты посреди шумных городских площадей. Проводя показательные казни, сильные мира сего убивали сразу двух зайцев: во-первых, показывая простолюдинам,
что может произойти, ослушайся они воли господ, а во-вторых, временно заглушая неуёмную жажду народа до всякого рода забав. Вот только что делать, если гильотины и виселицы простаивают в ожидании свежей порции неугодных власти?
Всё гениальное просто! Нет, правда, это
классика. Нужно всего лишь на всего указать на единственного ничтожного человечка там,
в толпе. И вот, отребье потихоньку начинает сгущаться вокруг несчастного, оказавшегося не в том месте не в то время. Ему суждено быть растерзанным, четвертованным, забитым камнями или… дальнейшее развитие событий исключительно в руках и на совести автора.
Если и не все, то многие представляют себе, как проходит популярная в Великобритании охота на лисиц — чудесный, к слову, вид спорта, где свора фоксхаундов
[4] сначала преследует (не редко — часами), а затем разрывает на куски загнанную обессиленную лисичку. Так что судьба жертвы ясна, как белый день. Гораздо больший интерес представляет то, что испытывают обступающие её плотным кольцом, повинующиеся сиюминутному импульсу
люди?
Каждый второй наверняка поблагодарит про себя небеса за то, что не оказался на месте нашего героя. Кто-то вслух озвучит мнение о том, что давненько подозревал ближнего своего в воровстве, измене Родине или сделке с дьяволом, которое тут же подхватит хор разношёрстных голосов. Находящиеся поодаль от происходящего с досадой выругаются, ведь им оттуда ничегошеньки не видно! Надеждам избранного очистить своё доброе имя не суждено осуществиться, ведь у толпы уже готов, вложенный в их уста, ответ: «Виновен!»
Оттолкнув рядом стоящих, обречённый наверняка рискнёт пробиться сквозь живую стену. Возможно, ему это
почти удастся, прежде чем он будет схвачен и, сотрясаясь под градом ударов, повален на мостовую. Выбитые зубы, с характерным звуком отскакивая от булыжников, тотчас затеряются в образовавшейся на земле луже крови, бегущей из разбитого рта и носа. Десятки занесённых над телом рук и ног разом опустятся, ломая кости, сминая внутренности, втаптывая в грязь.
Ну-ну, отставить слёзы и причитания: в первые же пару минут ему проломят череп, отправляя душу страдальца на свидание с апостолом Петром. Увы, после этого зверьё не остановится до тех пор, пока бездыханное тело бедняги не превратится в бесформенное алое месиво.
Бесспорно, тяжелее всего в эту минуту придётся товарищу\брату\возлюбленному (нужное подчеркнуть) нашего отданного на заклание ягнёнка, оказавшемуся среди алчущей крови стаи по воле жестокого
автора рока. Голову даю на отсечение, в его мозгу развернётся нешуточная борьба между двумя крайне противоречивыми чувствами: встать ли на защиту дорогого сердцу человека или же смолчать? Скорее всего… он
промолчит, не осмелившись выйти против обезумевшего сброда. Просто чтобы не стать
следующим. Включившийся автоматически инстинкт самосохранения не даст ему проронить ни слова. Он будет оцепенело стоять и наблюдать за происходящим, давясь слёзами, но молчать, дорожа собственной шкурой.
Превосходным примером, иллюстрирующим поведение обезумевшей толпы, является манга за авторством Ито Дзюндзи «Звезда Ада Рэмина» (Jigokusei Remina).
Произведение рассказывает о гигантском сферообразном существе, прибывшем из другого измерения и бороздящем просторы нашего
Большого театра открытого космоса. Обнаружив существо, учёные ошибочно посчитали его новой планетой, а один из них даже подарил открытию имя своей дочери, назвав Рэминой. История умалчивает, приходится ли Рэмина дальним родственником Юникрону
[5], однако вкусы у них весьма схожи — оба с удовольствием лакомятся обитаемыми мирами, уничтожая целые планеты. Когда становится известно, что Рэмина готовится поглотить Землю, люди повсеместно сходят с ума и решают линчевать горе-астронома и его дочурку Рэмину…
Не знаю как вас, ребятки, а меня такой расклад ещё как впечатляет.
Перед нами следующий вариант:
каждый сам за себя.
Не секрет, что в моду всё чаще входят произведения, по сюжету которых «гениальный» маньяк стравливает нескольких заранее отловленных им индивидов вместе, наблюдая за кровавой развязкой со стороны, особо не вмешиваясь в процесс.
Вот ответьте-ка на очень простенький вопросец: страшно ли следить за копошащимися в банке тараканами? Язык не поворачивается назвать их пауками даже с натяжкой. Так страшно? Вряд ли. Развлекательно? Боюсь, что и только. Читатель скорее начнёт делать ставки, но не сопереживать и уж тем более не отожествлять себя с одним них. А ведь именно это, согласитесь, и заставляет читателя бояться, с головой погружаясь в ваши творения. То-то же.
Безусловно не обойдётся и без романтической, местами сопливой, линии, связывающей воедино два одиночества, внезапно воспылавших любовью друг к другу на фоне творящихся бесчинств и решивших объединить усилия с целью выпилить всех остальных. И всё бы хорошо, но в конце нашего рассказа, прямо как в «Горце», «There can be only one», а значит, ближе к развязке читателя ждёт внезапное откровение о том, что один из неровно дышащих любит себя капельку больше, чем внезапно обретённую половинку. Открою секрет: по закону жанра сухой из воды выйдет как раз таки невинная овечка, пригревшая на груди змеюку. Скучно, девушки.
Что же касается антагониста-вуайериста… Изворотливый герой Дона Джонсона в фильме «Виновен вне подозрений» на вопрос своей адвокатши о том, почему же во время убийства жены он снял перчатки, ответил очень просто и лаконично: «Убивать в перчатках — всё равно, что трахаться в презервативе». Так вот, позволю себе провести аналогию:
убивающий чужими руками маньяк — это
импотент. Не мудрый стратег, призывающий выживших вынести из произошедшего поучительный урок посредством членовредительства, нет. Всего лишь брезгливый халтурщик, сдрейфивший замарать кровью свои ручонки. Низкий сорт, не чистая работа.
Пожалуйста, ребятки, не пишите такую херь ни-ког-да. Если у вас внезапно возникнет подобное желание, убедитесь, что рядом есть кто-то, способный без зазрения совести залепить вам отрезвляющую пощёчину. Перехочется. На худой конец включите на любой сцене одну из потреблядских частей «Пилы» и отведите душу.
Кстати, вы ж не против, если мы на секундочку заскочим в Лондон конца XIX столетия, где тридцать первого августа тысяча восемьсот восемьдесят восьмого года был найден труп некой Мэри Энн Николз? Бедняжке, на чьём теле инспекторы Скотланд-Ярда обнаружили множество посмертных ножевых ранений, перерезали горло. Впоследствии при аналогичных обстоятельствах к ней присоединились ещё четверо (а по утверждению некоторых источников, и того больше) жертв, все из которых были представительницами древнейшей профессии.
Волна жестокости потрясла Англию, прославив имя, данное убийце газетчиками, в веках, сделав его нарицательным. Старина Джек знал, что делал, а многочисленные исследователи феномена Джека Потрошителя, накропавшие немало научных трудов, знали, как правильно подать его публике. К чему это я?..
Ладно-ладно, не будем дальше уходить в дебри и рассмотрим долгожданный вариант по номером три:
один на один. Современные Джеки, кстати, резать предпочитают по живому. Приступим-с!
Испокон веков пытки были и остаются излюбленным человеческим способом устрашения и достижения «благой» цели.
Человеческим. Братья наши меньшие так с себе подобными не поступают.
Наш многострадальный герой, будь он хоть захваченным в плен партизаном, не сдающимся после многократных гуманных попыток неприятелей развязать ему язык, или же несправедливо обвинённым в колдовстве лавочником, попавшим под горячую руку Великого Инквизитора, а может доброй душой, согласившейся помочь незнакомцу затащить в фургон громоздкий предмет мебели, вряд ли выберется из сего переплёта живым.
Стандартный расклад — обнажённый и обездвиженный персонаж приходит в себя после внезапной, но отнюдь не случайной отключки. Мысли мечутся в его раскалывающейся голове,
как стрелки осциллографа, он крайне смутно помнит о предшествующем потере сознания прямом ударе в челюсть, пережиме сонной артерии, тряпке, пропитанной хлороформом. Он, вообще, плохо соображает, что именно произошло и почему здесь так темно… Первым и совершенно непринуждённым его желанием будет дотронуться до собственного лица, но не тут-то было.
Несчастный прочно привязан к деревянному стулу врезающейся в кожу синтетической верёвкой, подвешен за ноги, аки смердящая коровья туша в мясоперерабатывающем цехе, или же распростёрт на холодном металлическом столе. И ему, уж поверьте, всё равно, оказался ли он здесь по злому умыслу или досадной случайности; его мозг упорно не желает принимать происходящее. Кстати, не исключено, что его внешность попросту подпадает под тип, излюбленный немощным водителем минивэна.
Вокруг скопилась густая обволакивающая темнота. Прислушавшись, можно различить притаившиеся в ней неясные шорохи, поскрипывания, собственное неровное дыхание и… чертовски медленно приближающиеся гулкие шаги. Добавится ли к этой сводящей с ума какофонии душераздирающий крик агнца или же герой попробует унять ушедшее в пятки сердце и, не издав ни звука, уйдёт в себя, растворяясь в окружающей его тьме — вот в чём вопрос.
В затхлом воздухе, который он лихорадочно впускает в свои лёгкие, витает тошнотворно-приторная смесь застоявшихся запахов крови, естественных выделений организма и популярного, но не очень эффективного чистящего средства. Обострённые слух и обоняние —
единственное, что осталось у жертвы, но скоро всё изменится…
Возможно, всё обстоит чуточку по-другому: яркий искусственный выжигающий свет бьёт персонажу прямо в лицо. Отвернуться или закрыть глаза невозможно ввиду фиксации головы в одном положении, а век в разомкнутом состоянии. Крупные капли едкого пота стекают по лбу, попадая в глаза, и смешиваются с катящимися по щекам слезами. Полная, абсолютная, не на шутку пугающая
беспомощность. Все попытки освободиться лишь сводятся к усугублению ситуации. Сохранение ясности ума в данном случае подобно подвигу.
Всё, что остаётся делать нашему герою — изо всех молиться всем известным ему божкам и надеяться, что произошедшее с ним — это не более чем глупый розыгрыш, и сейчас, да, вот именно сейчас, в помещение войдёт тот, кому он обязан своим теперешним положением и, вежливо извинившись, освободит пленника, после чего они вместе искренне рассмеются.
Нечто сродни этому чувствуют заключённые-смертники в последнюю минуту перед приведением приговора в исполнение. Однако в девяноста процентах случаев они-то как раз таки заслуживают всего, что с ними произойдёт, если долгожданный звонок от губернатора так и не поступит. Наивные люди…
Этап доведения читателя до нужной кондиции продолжается с появлением
виновника торжества!
Клацает выключатель, и пространство резко заполняется холодным светом потрескивающих люминесцентных ламп, к которому наш неподготовленный персонаж будет привыкать ещё долго, видя перед глазами пляшущие круги и неясные очертания. Кем же окажется неумолимо приближающаяся размытая фигура?
Тяжело переступающим боровом, от которого за версту несёт скисшим молоком вперемешку с Олд Спайс, трепетно прижимающим к себе безглазого плюшевого мишку? Домохозяйкой средних лет, новоявленной вдовой, уставшей находиться под гнётом муженька, чей заключённый в стеклянный сосуд мозг ныне украшает её прикроватную тумбочку, а тело если и будет найдено, то очень нескоро, решившей подыскать себе новое хобби? Или педантичным молодым человеком в идеально-белом халате, лишь изредка бросающим холодный взгляд на находящийся с ним в одной комнате пока что дышащий кусок мяса?
Проморгавшись, персонаж, наконец-то, может рассмотреть своего нового знакомого. Правда, только со спины, ибо тот, судя по звукам, в предвкушении перебирает богатый инвентарь, которым, несомненно, гордится. Стоит нашему душегубу отойти немного в сторонку, и герой сумеет воочию в этом убедиться. Будет ли злодей во время сего действа с благоговением перечислять имена тех, кому довелось побывать в его руках, беззаботно насвистывать мотив весёлой детской песенки, добела раскаляя тавро, или с непробиваемым каменным лицом оценивать остроту заточенности лезвий?
В ход может пойти что угодно — от старых добрых иголок под ногти и классического калёного железа до банального введения несоразмерных предметов в отверстия заведомо меньшего диаметра. Жалобно скулящему герою, близкому к потере рассудка, видеть весь арсенал вовсе и не обязательно: достаточно твёрдой уверенности в том, что это происходит на самом деле. Самое время
по-настоящему паниковать, щедро орошая совсем недавно отдраенный кафель содержимым кишечника и мочевого пузыря, истошно звать кавалерию, срывая голос, и отчаянно стараться уболтать маньяка, суля различными благами или, наоборот, расправой. Тщетно. Хотя, не исключено, что потехи ради, наш современный Джек Потрошитель внимательно выслушает все доводы попавшей в его сети жертвы, мимоходом поинтересовавшись о паре спорных моментов, а затем, ухмыльнувшись, приступит к неизбежному…
[Вырезано цензурой: чай, ребятки, не NC-21!]
Почему мучитель это делает? Ответ прост до безобразия:
потому что он может.
Он элементарно кайфует, откровенно наслаждаясь безграничной властью над чужой Жизнью и Смертью. Это почти как отрывать мухам крылышки или поджигать муравьёв при помощи лупы, только… масштабнее. Своеобразная игра в бога, вольного абсолютно безнаказанно творить всё, что вздумается, в плане конкретно взятого человека. Чёрт, это, в конце концов, не хило так заводит. Пользуясь случаем, передаю пламенный привет членам закрытого клуба Элитной охоты
[6] и многочисленному семейству Файрфлай
[7]!
У него отменное, пусть и своеобразное, чувство прекрасного… или ужасного. На вкус и цвет. Безусловно, он одержим и ему нравится купаться во внимании.
Нравится когда кто-то может оценить плоды его трудов. Может понять его. Может… остановить его или, наоборот, им восхититься. Возможно, он, подобно Джону Доу
[8], «наказывает» своих жертв и играет с ищейками в кошки-мышки, готовя сейчас очередную иллюстрацию того или иного порока, или он, как Зубная Фея
[9], показывает жертве себя
истинного, стремясь к недосягаемому идеалу в надежде, что божество заметит его.
В противовес замечу, что то, чем занят наш пыточных дел мастер не всегда нравится ему самому. Доведённый до совершенства ритуал может оказаться всего лишь…
работой. Пускай и почётной, но монотонной, каждодневной рутиной, давненько не вызывающей вообще никаких эмоций, и это, пожалуй, пугает куда больше. В качестве ярчайшего примера приведу Махогани из баркеровского «Полночного поезда с мясом», регулярно снабжающего Отцов города свежим мясом.
«
Но его заставляла действовать не потребность в деньгах, а высокое призвание. Он исполнял великий долг, корни которого уходили в прошлое глубже, чем Америка. Он был ночным сталкером: как Джек Потрошитель и Жиль де Ре; живым воплощением смерти, небесным гневом в человеческом обличье. Он был гонителем снов и будителем страхов».
И, конечно же, дружно вспомним французский киношедевр «Мученицы». Там «производство прижизненных святых» буквально поставлено на поток.
Нашей жертве плевать на мотивы маньяка. Единственное, чего она хочет — чтобы этот ад поскорее закончился. И неважно, собственно, как.
Рано или поздно многочасовой кровавый марафон подойдёт к своему логическому завершению, и отточенное лезвие плавным движением рассечёт истерзанную кожу и ткани. Персонаж, к этому моменту успевший лишиться языка, глаз и пары-тройки конечностей и держащийся в сознании только благодаря чудо-препарату, своевременно вкалываемому ему маньяком, вряд ли отреагирует на это очень уж бурно. Щипцы из хромированной стали с лёгкостью перекусят рёбра, и уверенные руки, выломав грудину, откроют доступ к бешено сокращающейся мышце. Пара надрезов скальпеля и прирождённый убийца победоносно извлечёт из обмякшего тела ещё бьющееся сердце, в которое немедля вонзятся его зубы.
Минуточку, это уже какой-то
каннибализм получается…
To be continued…
