Другая жизнь

      Наутро я проснулась отдохнувшая, как никогда. Солнце светило в окно, и его лучи ослепляли. Зажмурившись, я еще некоторое время лежала с закрытыми глазами. Сейчас, когда волшебство ночи окончательно рассеялось, стало казаться, будто все это было во сне. И Париж, и мюзикл, и Мануэль… Усилием воли я заставила себя открыть глаза и посмотрела на подоконник. Увидев на нем два пустых бокала, я с облегчением поняла, что не сплю. Все было реально, как само солнце, заливающее комнату.       От этих мыслей стало очень хорошо, и я бодро вскочила с постели, закутавшись в халат, быстро почистила зубы и побежала в соседний номер. Мне не терпелось поговорить с Иленой, дабы узнать, куда она вчера ушла с Флавьеном, и что между ними произошло. Преодолев несколько метров почти бегом, я без стука, как привыкла, влетела в номер подруги и застыла, едва переступив порог.       Они лежали на большой кровати, подставив счастливые физиономии утренним лучам, и о чем-то тихо болтали. Флавьен сжимал пальцы Илены, а она другой рукой перебирала пряди его длинных волос. Увидев меня, они успели накрыться простыней. Все это было очень чувственно и так неожиданно, что я невольно попятилась, вмиг ощутив себя неловко и бормоча слова извинений под нос. Но Флавьен, улыбнувшись, прервал меня:       — Ничего, Талья, все нормально. Мне как раз уже пора, скоро репетиция.       Не вылезая из кровати, он нашел рукой на полу свои джинсы и под простыней натянул их. Потом встал и принялся надевать рубашку. Невольно я успела увидеть его хорошо сложенное широкоплечее тело и поняла, почему же он с первого взгляда так понравился Илене. Она сама не сводила с него восхищенных глаз. Когда он был уже полностью одет, девушка протянула ему резинку для волос, которую обнаружила где-то среди подушек, и Флавьен быстрым отточенным движением заплел волосы в хвост. Закончив и мельком оглядев себя в зеркале, он наклонился к девушке, которая все еще лежала в кровати. Чмокнув в губы, он одарил ее полным нежности взглядом и сказал:       — Я позвоню после обеда, как договорились.       — Я буду ждать.       Он пошел к двери, на ходу улыбнувшись мне и попрощавшись. Когда, наконец, мы остались вдвоем, мое оцепенение спало, и я бросилась к подруге на кровать.       — Ну что, рассказывай скорее! – потребовала я.       Моему нетерпению не было предела. Илена охотно, но медленно, смакуя подробности, рассказывала мне про ночную прогулку, поцелуи и песни под луной. Из ее слов выходило, что Флавьен был если и не принцем на белом коне, то уж точно самым романтичным, чутким и нежным мужчиной на свете. Говоря о нем, девушка не могла скрыть восторга, он очаровал ее. Давно я не видела свою подругу такой. Обычно это от нее мужчины были без ума, а она сохраняла холодную отстраненность. Но теперь все было иначе. Слушая Илену и думая об этом, перед глазами возник образ Мануэля, говорившего о судьбе.       — Илен, а ты веришь в судьбу? – спросила я, когда рассказ подруги подошел к концу.       — Не знаю, — она посмотрела на меня полными счастья глазами. – Наверное, если я верю в гороскопы.       Мы вместе рассмеялись. Я была очень рада за подругу. Даже если из этой связи ничего не получится, сейчас этим двоим было определенно очень хорошо вместе.       — Таль, — неуверенно позвала Илена. – Ты не обидишься, если я сегодня проведу вечер с Флавьеном? Он обещал показать мне, что делается за кулисами мюзикла, а потом после спектакля мы пойдем куда-нибудь ужинать. Хотя он не против, если ты к нам присоединишься. Кстати, а как ты провела вчерашний вечер?       — Мой вечер был самым обычным, — заверила я подругу. – Мы с Мануэлем допили вино, и он ушел. И нет, я не обижусь, если ты покинешь меня вечером. Мне перед кастингом надо репетировать. Да и за кулисами я смогу побывать завтра.       — Ты ничего не сказала Мануэлю?       Я покачала головой, задав Илене тот же вопрос. Она тоже ни словом не обмолвилась о моих планах. Так было к лучшему. Что это изменит? Если случится чудо, и меня возьмут, это произойдет в любом случае, а если нет, то лучше этим людям никогда не знать о моем провальном позоре, потому что и сама я постараюсь забыть обо всем как можно скорее.       Флавьен, как и обещал, объявился после обеда и забрал с собой Илену. Мысленно пожелав им приятного вечера и бурной ночи, я осталась наедине с собой, своими песнями и плясками. Достав из сумки бумажку с распечатанным письмом, которое получила некоторое время назад с приглашением на кастинг, я в сотый раз перечитала его. Затем, вставив диск в dvd-плеер, так кстати имевшийся в номере, я попыталась сосредоточиться, повторяя движения танца, который на следующий день предстояло танцевать мне и моим соперницам. Но тело предательски не слушалось, и уже через полчаса я решила отложить свои попытки и заняться пением. С пением дела обстояли ненамного лучше. Я не чувствовала уверенности в себе, что не могло не отразиться на исполнении. Я понимала, что если и завтра буду так тупить, то никакой мюзикл, даже в местном ДК у моего дома в Москве, мне не светит. Я пыталась разобраться, что происходит со мной. Почему еще недавно дома все песни и танцы давались легко? Куда делась самоуверенность, с которой я ехала в Париж три дня назад? Неужели просмотр мюзикла так подкосил меня? Но дело было не в этом. Ответ оказался очевидным. Я была спокойна, когда мне было все равно, когда вся эта поездка воспринималась только лишь как развлечение, способ ненадолго забыть Андрея. Все изменилось вчера вечером. После знакомства с Мануэлем и Флавьеном мне хотелось теперь только одного – работать вместе с ними. Осознав причину беспокойства, мне стало даже немного легче, и я с новыми силами взялась за дело.       Когда, наконец, я осталась более-менее довольна собой, стоял уже поздний вечер. Приняв горячую ванну, я собиралась спать, когда раздался звонок телефона.       — Таль, — из трубки послышался возбужденный голос Илены. – Ты не представляешь! Это было великолепно! Так здорово я никогда еще не проводила время! Я сейчас не могу долго говорить, завтра все расскажу!       — Ты где? – только и смогла я вставить в непрерывный поток слов подруги.       — У него дома! Я в ванной, поэтому и не могу долго говорить! Вернусь утром. Давай удачи тебе завтра. Хочешь, я пойду с тобой?       — Нет, не стоит, — быстро отказалась я.       — Как хочешь. В любом случае, мысленно я с тобой. Давай, у тебя все получится!       Мы попрощались, и я отключила телефон. Сегодня мне нужно было выспаться, как никогда. Стараясь больше ни о чем не думать, я закрыла глаза. Последней мимолетной мыслью было то, что я снова не позвонила родителям.       Наверное, где-то в глубине души я надеялась, что утро понедельника не наступит никогда. Мог же случиться какой-то природный катаклизм, в котором я погибла, и мое бренное тело откопали бы только через миллионы лет. Мог бы даже прийти конец света. Тогда были бы решены не только мои, но и проблемы всего человечества. Вот только ничего подобного не произошло. Я открыла глаза и посмотрела на часы. Удивительно, но я не опаздывала. Хотя на кастинг, который начинается в полдень, сложно проспать, но я вполне могла сделать и такое.       Через час я уже выходила из отеля, морально готовая к любым событиям, которые готовил мне день грядущий. Решив, что в этой ситуации разумно было поверить в судьбу, я бодро зашагала по улице, уговаривая, что если судьба – то у меня все получится. А если нет, то против судьбы не пойдешь. Кроме того, снова светило солнце, что вселяло еще больше оптимизма. Я представила, как холодно и снежно сейчас в Москве, и снова обрадовалась, что уехала оттуда так вовремя.       Когда я добралась да театра, мое самовнушение подействовало настолько, что я уже являла собой само спокойствие. Зайдя со служебного входа, я огляделась, пытаясь понять, куда теперь деваться. Чуть дальше по коридору стояли две женщины. Одна из них, увидев меня, вежливо улыбнулась и спросила:       — Вы на кастинг? — Я кивнула. – Проходите сюда и назовите свою фамилию.       Я подошла к столу, на котором лежали списки участников. Я еще не знала, скольких соперниц мне предстоит перепеть. С некоторым удивлением я увидела, что нас было сорок. Много это или мало сообразить я не могла, потому что в подобных мероприятиях раньше никогда не участвовала. Но опыт поступления в университет подсказывал, что сорок человек на место — это многовато. Расписавшись около своей фамилии, я взяла большой тряпичный номер, который нужно было прикрепить к себе перед выступлением. Итак, в порядке живой очереди на пути к роли Констанс я была двадцать восьмой.       — Вторая дверь налево, пожалуйста, — сообщила мне все та же женщина.       Я кивнула и пошла по длинному коридору. Справа располагалось несколько комнат. Судя по вывескам, гримерные. Все двери были плотно закрыты, но за некоторыми раздавались голоса и смех. Проходя мимо одной из них, мне показалось, что я слышу голос Мануэля. Встретить его совсем не входило в мои планы, и я почти бегом долетела до своей второй слева двери. Это было большое помещение с зеркалами, в котором сейчас устроили раздевалку. Заняв свободное место, я переоделась и прилепила к футболке номер. После чего посмотрела на себя в зеркало. Я не стала заплетать длинные волосы. Это моя гордость, которая уж точно не могла помешать, а скорее наоборот. Макияж чуть ярче обычного, что со сцены тоже должно было смотреться выгоднее. Теперь, когда я была полностью готова, посмотрела и на других девушек. Кто-то переодевался, кто-то разминался, кто-то пел. Для меня всё это было лишним. По опыту своих выступлений я знала, что важнее прийти в согласие с самой собой, чем перед выходом скакать или петь. Только устанешь раньше времени. А если еще и не получится что-то, то нервы совсем расшатаются. Поэтому я просто сидела, прислушиваясь к разговорам. К моему удивлению очень многие девушки знали друг друга лично. Одни где-то пели, другие танцевали вместе раньше. Все они были француженками или очень на них похожими. Я чувствовала себя чужой на этом празднике жизни, но, вспомнив, что и я здесь не просто так, а по приглашению, взяла себя в руки.       — Не знаете, кто именно будет прослушивать? – проворковала тонким голосом маленькая худенькая девушка, как раз та, что повторяла танец.       — Точно будут режиссер Дейв и продюсер Альфред, — ответила ей другая девочка, стоявшая неподалеку. – Конечно, хореографы и те, кто по вокалу, и еще все, кому не лень.       — А я слышала, что кто-то из труппы будет, — загадочно улыбаясь, в разговор вмешалась третья. – Вот бы это был Мануэль, он такой лапочка.       Все дружно закивали, соглашаясь с ней.       — Да, Мануэль, прелесть, — послышался откуда-то сзади новый высокий голос, слишком писклявый, чтобы быть красивым.       Девушки посмотрели в сторону окна, прислонившись к которому стояла высокая худощавая блондинка. Увидев, что все взгляды обратились к ней, она продолжила:       — Мы пару месяцев назад отдыхали вместе. Он такой милый, никогда не встречала подобных мужчин, — противно пропищала она.       Я еще раз посмотрела на нее. Почему-то от её слов остался неприятный осадок. В голове крутилась мысль, какой извращенец мог пригласить её на кастинг для такой роли. Неужели кто-то может представлять себе Констанс длинной белогривой каланчой с отвратительным писклявым голосом. Инстинктивно поморщившись, я отвернулась от нее и попыталась отвлечься. Вспомнив, как еще в детстве развлекалась в дороге складыванием номерных знаков на машинах, я принялась складывать свой номер. Два плюс восемь, один плюс ноль. Получилась единица, что служило добрым знаком по магии цифр, а уж если верить в судьбу, то можно и в эту чушь поверить. Быстро прикинув, я поняла, что таким же добром обладают еще как минимум девушки с номерами десять, девятнадцать и тридцать семь. Самый же добрый знак был у девушки с номером один. Осознав, что это глупости, я тем не менее отвлеклась и успокоилась. И как раз вовремя, потому что в этот момент зашла та женщина, которая проверяла список на входе, и пригласила всех следовать за ней.       Мы дружно покинули уютную светлую комнату и вышли в тёмный длинный коридор. Сейчас здесь было многолюднее, чем полчаса назад. Туда-сюда сновали артисты мюзикла, хлопали двери гримёрок. В конце коридора находилась дверь. Наша провожатая открыла её и пропустила в святая святых — на сцену. Почему-то в груди защемило, и я почувствовала лёгкое волнение. Но это не было страхом. Наоборот, это было предвкушение. Всё-таки моя сценическая натура давала о себе знать. За кулисами были люди. Они смотрели на нас и улыбаясь что-то обсуждали. Мне это было безразлично. Главное, что знакомых среди них точно не было.       — Девочки, ваш выход, — сказала наша провожатая.       Все той же ровной колонной мы вышли на ярко освещенную сцену. В зале было темно, и сколько ни пыталась, я не смогла разглядеть ни одного лица. Хотя с моим не самым хорошим зрением это вряд ли получилось бы и при свете. Но я точно видела, где сидела комиссия. Они занимали центральные места седьмого и восьмого рядов. Всего их было человек двенадцать. Где-то на задворках сидели еще зрители, но это скорее всего были люди из труппы, убивающие время до репетиции. Пока я тщетно вглядывалась в темноту, из зала раздался приятный мужской голос, усиленный микрофоном.       — Дейв, — шепнула девушка рядом со мной.       Он поприветствовал всех, пожелал нам удачи и творческого подъема, после чего огласил порядок проведения кастинга. И хотя мы его прекрасно знали, всё равно внимательно слушали. Первой частью был танец. Две группы участниц по двадцать человек должны были станцевать заранее подготовленный номер, который был разослан вместе с приглашением. Это не должно было занять много времени, после чего отбирали участниц, которые останутся на вторую часть. Там уже каждой из нас предстояло петь. При том, что именно — никто точно не знал. Условием кастинга было исполнить любую песню из мюзикла, которую попросят.       Итак, лед тронулся. Первая двадцатка девушек осталась на сцене, а я в числе второй части претенденток снова ушла. Зазвучала уже до боли знакомая нарезка из мюзикла, и я увидела, как в такт задвигались силуэты на сцене. Даже стоя за кулисами, я заметила, что ничем особенным никто не выделялся. Все участницы были одинаково хороши, но точно не лучше меня.       Когда пришел черёд нашей группе выходить на сцену, я была невозмутима. Хотя некоторые нервничали настолько, что слезы наворачивались на глаза. Не выдержав напряжения, одна из девушек в последний момент убежала. Нас стало тридцать девять, что не могло не радовать. Итак, поехали. Я выдохнула и бодро шагнула в свет софитов.       Танец состоял из нескольких частей. Ритмичная музыка сменялась медленной и лиричной, потом снова начиналась быстрая, волнующая. Постановка была такова, что, меняясь местами, каждая из нас так или иначе оказывалась то впереди, то сзади, так что жюри не могли упустить никого из виду. Как только я услышала первые аккорды, все вокруг перестало существовать. Сознание ушло, уступив место инстинктам, которые безошибочно подсказывали, что нужно делать, как двигаться. Я не видела никого рядом с собой, я забыла, что в зале сидят люди, оценивающие каждый взмах руки и поворот головы. Я помнила только, что есть музыка, есть танец. Десять минут пролетели на одном дыхании. Музыка стихла, и все замерли. Откуда-то с задних рядов раздались аплодисменты и крик поддержки. Это было приятно, и я даже не старалась сдерживать улыбку. Особенно, когда блондинка-вышка, стоявшая рядом со мной, фыркнула и скривила мордочку, мне стало еще веселей. В это время Дэйв поблагодарил нас и попросил всех участниц подождать. Мы снова ушли за кулисы, где смешались с толпой девушек из первой двадцатки.       Не желая стоять, я присела на корточки у стены и закрыла глаза, пытаясь оценить свои шансы на успех. Сколько конкретно человек выберут для второго тура, никто не знал. Поэтому прикинуть свои возможности я так и не смогла. Только надеялась на лучшее. Очень не хотелось уходить, так и не спев. Пусть даже я не пройду кастинг, но я должна сделать все, что в моих силах. Они должны услышать, как я пою.       Мы ждали недолго. Когда услышала, что нас зовут, я даже не смогла понять, волнуюсь или нет. Как робот, я зашагала вслед за другими девушками. Многие не могли скрыть своего волнения. Кто-то теребил пальцы, кто-то слишком громко сопел, некоторые даже бурчали себе под нос, призывая старушку-удачу.       — Всем еще раз спасибо за выступление, — начал Дэйв из зрительного зала. Я, не мигая и не шевелясь, смотрела на него. – Сейчас я буду называть номера, а их обладательницы выходите, пожалуйста, вперед.       И, конечно, по закону жанра он не сказал, что будет с теми, кого назовут. Это могли быть как кандидаты на выбывание, так и счастливицы, прошедшие во второй тур. Режиссер начал перечислять номера. Девушки неуверенно шагали вперед. Глядя на них, я хотела понять, уйдут они или останутся петь, но, к удивлению, совсем не могла вспомнить, хорошо или не очень они выступали. Размышляя об этом, я как во сне услышала:       — И последний, двадцать восемь! – произнес режиссер и замолчал. Понимая, что назвали меня, я шагнула вперед. В ожидании приговора мне хотелось зажмуриться, но то была непозволительная роскошь. – Итак, поприветствуем этих девушек. Вы молодцы, удачи вам во втором туре. Остальным спасибо, вы свободны.       Я не верила своим ушам. Я прошла. Оказывается, последние несколько секунд я не дышала, и только теперь шумно выдохнула. Для меня это была пусть и маленькая, но победа. Уходя за кулисы, я была самой счастливой на свете. А в это время шумная толпа из не прошедших во второй тур уже гадала, кто из нас получит роль. К моему удивлению, блондинка-каланча тоже покидала сцену. Видимо, знакомство с Мануэлем Либерте тут не помогало. Меня это позабавило, тем более она опять начала корчить рожицы.       Петь нам предстояло по отдельности в порядке своих номеров. И как ни удивительно, но из сорока сейчас мой двадцать восьмой оказался последним. Это было даже хорошо. Быть в конце всегда проще. Я расслабилась, зная, что ожидание может затянуться и выбрала себе место поудобнее, чтобы наблюдать за выступлениями. Время шло. Прошел, наверное, час, прежде чем я поняла, что пора покидать свое уютное укрытие. На сцену выходила участница с номером двадцать пять. Я уже была готова идти после нее. Наблюдая за ее выступлением, казалось, что из всех она была лучшей, но я не позволила себе запаниковать.       Еще немного и вот, держа в руке микрофон, я вышла на сцену. К своему удивлению, волнения не было. В глубине души я уже, наверное, попрощалась со своей музыкальной карьерой, которая еще даже не успела начаться. Решив просто получать удовольствие от происходящего, я улыбнулась и поднесла микрофон к губам.       — Здравствуйте, меня зовут Талиана Полянская, город Москва. Закончила университет по специальности вокальное искусство, — с ходу я рассказала обо всем, о чем спрашивали участниц до меня.       Дейв поблагодарил и продолжил беседу. Задав еще пару вопросов, один из которых — о годах жизни Моцарта — был немного неожиданным, он перешел к сути.       — Сейчас я буду называть фразы из мюзикла, а вы попробуете по памяти их закончить.       Я кивнула, вспомнив, как другие девушки справлялись с этим заданием. Это было ключевым моментом на знание текстов, что являлось, безусловно, важным, ведь времени учить его сейчас в разгар сезона никто бы не дал. На свою память я никогда не жаловалась, поэтому без труда произносила незамысловатые предложения. Через пару минут словесной баталии Дейв как-то особенно торжественно произнес:       — Госпожа Констанс Вебер, станете ли Вы моей женой?       Я застыла. Мне нечего было сказать. Я точно знала, что после этой фразы начинается песня. Но тон и голос, с каким была сказана эта простая фраза, наполнила происходящее иным смыслом. Я посмотрела по сторонам и, как во сне, увидела стоящего на этой сцене Моцарта. Словно вернулся вечер субботы, и я снова смотрела мюзикл. Только не было рядом с ним прекрасной Констанс, или это я не могла ее видеть. Потому что сейчас ею была я сама. Заиграла музыка, и, не видя ничего вокруг, я начала петь. В моем воображении я уже была той, кем хотела стать последние дни больше всего на свете. За три минуты, пока длилась песня, я в полной мере ощутила себя счастливой невестой Моцарта. И не важно, что на сцене, кроме меня, никого не было.       Как только песня закончилась, ее тут же сменила другая. Это тоже меня не удивило. Так же точно шли пробы у всех участниц. Эту песню я знала не менее хорошо, хотя она и принадлежала репертуару Моцарта. Все шло прекрасно. Я чувствовала себя очень свободно и комфортно, словно всю жизнь стояла на этой сцене. В завершении композиции мне совсем не хотелось, чтобы все заканчивалось. Но две песни были пределом мечтаний на этом кастинге, поэтому, когда снова заиграла музыка, я очень удивилась. Мелькнула мысль, что я сделала что-то не то, но это не объясняло, зачем было давать мне шанс исправиться. Ответ пришел сам. В замешательстве бросив случайный взгляд в сторону, я почти остолбенела. На сцену, держа в руках микрофон и улыбаясь, выходил Флавьен. Да, тот самый Флавьен, почти такой же, каким я видела его вчера с утра. Только теперь он как-то преобразился. Здесь он был в своей родной стихии, и это изменяло его взгляд, походку, улыбку.       — Я увидел тебя и попросил спеть вместе. Мне разрешили, — шепнул он, подойдя ко мне, и кивнул в знак того, что пора начинать.       Вмиг вся растерянность улетучилась. Стоять на одной сцене с этим человеком было сказкой. Он излучал такую энергетику, его глаза сияли, голос лился чистым весенним ручьем. Поймав его волну, я перестала узнавать свой голос. Мы пели песню, которую в спектакле он исполнял с Мануэлем, и от этой мысли становилось еще волнительней. Нота за нотой, строчка за строчкой, мы подходили к концу. Пропев последнюю фразу в унисон с Флавьеном, я почувствовала, как на глаза навернулись слезы. То ли песня была слишком печальной, то ли мне до ужаса не хотелось уходить. Я прекрасно понимала, что, опуская сейчас микрофон на этой сцене, возможно, мне его уже больше не держать.       Бурные аплодисменты и крики вывели меня из коматозного состояния. Я вернулась в реальность и посмотрела в зал, где, как оказалось, народу было намного больше, чем я предполагала. Потом я перевела взгляд на Флавьена. Он улыбнулся такой застенчивой улыбкой, будто извиняясь, что помешал моему сольному пению. Я хотела поблагодарить его, но не успела, услышав голос Дейва:       — Талиана Полянская, спасибо вам, — официальным тоном произнес он и добавил более шутливо. – И вам, Флавьен Моран, тоже спасибо.       — Всегда рад! – крикнул Флавьен в микрофон.       Под новый всплеск оваций он взял меня за руку и подвел к краю сцены. Мы поклонились, и мне стало хорошо от мысли, что теперь я точно сделала всё, что могла. Уходя за кулисы, Флавьен похлопал меня по плечу:       — Ты молодец.       — Спасибо тебе, — наконец, поблагодарила я его.       — Не за что. Это ты умница, а мне было приятно спеть с тобой.       Я больше ничего не сказала ему. Он очень быстро куда-то отошел, и когда скрылся из глаз я даже не заметила. Хорошо было то, что он не стал ни о чем расспрашивать. Я вновь шла по длинному коридору в раздевалку и слышала, как шептались за моей спиной, приписывая мне различные подвиги, и не только порядочного содержания. Дабы не слушать этой чуши, я быстро переоделась и уже хотела уходить, но тут в комнату вновь зашла женщина, имени которой я так и не узнала, но которая весь кастинг сопровождала нас. Она сообщила, что выбранной девушке позвонят сегодня вечером, и чтобы все были морально готовы как к радости, так и к неудаче. После этого я, наконец, смогла уйти. Снова оказавшись в узком коридоре, я зашагала как могла быстро, желая скорее покинуть это место. До выхода оставалось совсем чуть-чуть, я уже вышла из коридорчика и шла по вестибюлю, когда прямо передо мной неожиданно выросла мужская фигура.       — Простите, — поспешила я извиниться за то, что чуть не сбила кого-то и подняла глаза. Передо мной стоял Мануэль Либерте.       — Талья, привет, — его губы как всегда улыбались, но глаза выражали высшую степень удивления. – Что ты тут делаешь?       — У меня был кастинг, — я пожала плечами, не видя смысла более скрывать свои дела.       — Кастинг? Почему ты мне не сказала? – начал было Мануэль, но голос за моей спиной заставил его отвлечься.       — Эй, Мануэль! – закричал своим звонким голосом Флавьен. – Как ты относишься к тому, что Констанс будет русской?       Он подошел к нам и снова похлопал меня по плечу, как недавно на сцене. Мануэль посмотрел на меня, а я только снова пожала плечами.       — Талья молодец. Поет не хуже тебя, между прочим, — подмигнул он и заговорщицким шепотом продолжил. – Я слышал разговор Дейва с продюсерами. Им понравилась ты и еще одна девушка. Но Дейв больше за тебя. Ему кажется, что вы с Мануэлем похожи, и это благотворно скажется на вашем совместном творчестве.       Он захохотал, а я посмотрела на Мануэля, силясь найти в нас хоть какие-то сходства. И видела я его только в нашем ярком макияже. Ну, может быть, еще улыбка. На том все. Но режиссеру видней. Если надо, я готова быть похожа на кого угодно.       — Ладно, я побежал, — Флавьен уже направился к гримерным, на ходу договаривая. – Мануэль, давай скорее, у нас репетиция все-таки.       — Уже иду, — бросил ему Мануэль и посмотрел на меня своими темными глазами. – Так значит, это вы пели в конце? Я слышал, это отличное исполнение.       Кажется, я начала краснеть и только кивнула ему.       — Что ты делаешь сегодня вечером? — спросил он, уже направляясь вслед за Флавьеном.       — Жду звонка, — я пожала плечами.       — Мануэль Моцарт, скорее! Вас ждут! – прокричал за дверью Моран.       — Может, увидимся, ты не против? – уже убегая, крикнул он. Я улыбнулась и кивнула в знак согласия. Его глаза засияли еще ярче, и он скрылся за дверью.       Вполне довольная собой, я вышла из театра и оправилась в отель, где меня дожидалась и сгорала от нетерпения моя подруга Илена.       Вечер того дня обещал быть интересным уже хотя бы потому, что столько времени у телефона я не проводила никогда. И это при том, что я ни с кем не разговаривала. Я ждала звонка. Я слушала рассказ Илены о ночи, проведенной у Флавьена дома. Я ела и пила. Я даже дышала и могла говорить. Но все это время внутри не спадало напряжение. Я ждала.       — Как думаешь, до скольких имеет смысл ждать? Может уже всё, поздно? –в который раз я задала этот вопрос.       — Прекрати, — ободрила меня подруга. – Флавьен же сказал, что тебя возьмут, значит возьмут.       — Он не так сказал.       Не в силах сидеть на месте, я встала и начала расхаживать по комнате, заламывая пальцы. В который раз я снова прокручивала в голове последний разговор с Мораном, но это совсем не успокаивало меня. Чтобы отвлечься, я снова обратилась к Илене.       — Так что там было у Флавьена?       И она начала с неиссякаемым энтузиазмом посвящать меня в подробности сегодняшней ночи. Это было увлекательно, и я даже ненадолго забыла о существовании телефона. Но звонок заставил меня вернуться к реальности. К сожалению, это был не мой телефон.       — Алло, — ответила Илена. – Да, Таля здесь, ждет.       Она посмотрела на меня и рассмеялась. Хотя я в этой ситуации не видела ничего смешного.       — Нет, меня она не слушает. Только нервы треплет, — повисло недолгое молчание, и она заговорила вновь. – Да, приезжайте, будем ждать.       Илена положила телефон и неодобрительно посмотрела на меня.       — Ты напрасно разводишь панику. Флавьен говорит, это дело решенное, и нечего даже сомневаться.       — Пока я не услышу этого сама, я не могу рассчитывать. Слишком большая роскошь. Если я сейчас понадеюсь, а мне не позвонят, я точно тронусь умом.       Я снова встала и зашагала по комнате, не находя себе места. Но следующие слова Илены заставили меня сесть обратно на кровать.       — Флавьен с Мануэлем через полчаса будут здесь, так что советую тебе принять более доброжелательный вид. А то ненароком испугаешь тонкую творческую натуру своего Моцарта, — захихикала она.       — Да ну тебя, — отмахнулась я, но тоже улыбнулась.       Странно, но в их компании я была совсем не прочь находиться сколь угодно долго. Что до Илены, то с ней все уже и так было понятно. Оставив меня одну, она умчалась в ванную прихорашиваться к приходу ее красавца Сальери. Меня же скорое появление моего, как выразилась подруга, Моцарта вдохновило лишь на то, чтоб переодеть банный халат на джинсы и майку. После столь утомительного дня даже это показалось мне невероятно сложным, и я легла на кровать, прикрыв глаза. Полчаса было достаточным временем, чтобы отдохнуть, но этого сделать мне не дали. Через несколько минут из ванной выбежала Илена, размахивая перед моей сонной физиономией двумя кофтами. Я честно попыталась помочь ей выбрать, но она не слушала меня и в итоге надела свое самое короткое платье. А еще через несколько минут в дверь постучали.       Это были они. Открыв, Илена оказалась в объятиях Флавьена так быстро, что я не успела заметить, как. Я же, махнув им, только и смогла, что перекатиться на край, рискуя иначе быть вдавленной в матрас своей же собственной подругой и ее страстным французом. От удивления мои брови поползли вверх, потому что я снова не заметила, как так быстро эта сладкая парочка успела преодолеть расстояние от двери до моей постели, да еще буквально вытолкать меня на пол.       — Извини, — бросил в мою сторону Флавьен, не отвлекаясь от своего основного занятия.       — Да ничего, — ответила я и отправилась на свой уже ставший почти родным подоконник. Усевшись там поудобнее, я уже нормально поздоровалась с Мануэлем.       — Это судьба, — ухмыльнувшись и сверкнув глазами в сторону кровати, он сел рядом.       — А наша судьба – подоконник, — задумчиво протянула я.       — Я не против, — заключил он.       Прищурившись, я внимательно посмотрела на него, но он уже отвернулся и смотрел на кровать. Я последовала его примеру, силясь понять, где под этим мощным телом скрывалась Илена и жива ли она там вообще. Казалось, что Флавьен ее попросту раздавит. Когда под действием неконтролируемых эмоций обоих сие зрелище начало переходить уже все рамки дозволенного, я, не в силах скрыть одновременно и смех, и негодование, крикнула:       — Ребят, мы вам не мешаем?       — Нет, а что?       Флавьен, наконец, смог оторваться от Илены и посмотрел на нас не вполне осмысленным взглядом. Его длинные волосы растрепались, чему нимало поспособствовала Илена, которой теперь было немного неловко. Ладно, хоть кто-то из них двоих оставался в более-менее трезвом рассудке. Она схватила его за руку и, пряча лицо, на котором, я уверена, сияла довольная усмешка, потащила в свой номер.       — Маньяки, — заключила я, глядя им вслед.       Хотя я даже немного завидовала Илене. Стараниями своего почти бывшего супруга я сейчас была способна лишь на отвращение к самому понятию любовь. Но за подругу снова порадовалась. Может быть, про судьбу Мануэль и загнул, но то, что их тянет друг к другу, было видно невооружённым глазом. К моей глубокой радости кровать снова была свободна, и я поспешила вернуться туда, откуда меня так бессовестно вытеснили. Подложив подушку, я облокотилась на спинку кровати и посмотрела на телефон, лежащий на тумбочке. Он все так же молчал, а на часах уже было больше семи. Мануэль спрыгнул с подоконника и тоже сел на кровать. Тем самым опять оказавшись напротив меня, он внимательно смотрел мне в глаза, а потом улыбнулся, и его негромкий голос с приятным акцентом заполнил комнату:       — Не думай об этом, и ожидание станет намного легче.       Я посмотрела на него, в который раз поражаясь глубине его карих глаз. Вот от такого взгляда девчонки и падают перед ним штабелями. Встреться он мне на пару лет пораньше, и я бы не устояла. Но не сейчас. Теперь мне было недостаточно взглядов и слов. Я искала в человеке намного большее – душу. Хотя я почему-то не сомневалась, что у Мануэля Либерте с душой всё было в порядке, но копаться в этом не хотелось. Чтобы не молчать, я спросила:       — Почему сегодня вечером вы свободны? У вас же была репетиция.       — Она закончилась. А спектаклей по понедельникам у нас не бывает. Выходной, если можно так сказать. По крайней мере, самый незагруженный день.       Он замолчал, и мне стало неловко. Из меня никудышный собеседник, если я волнуюсь или жду чего-то. Не желая говорить, я могла лишь слушать и спросила:       — Расскажи мне что-нибудь про мюзикл, про труппу, — я легка на бок и устроилась поудобнее.       — Что именно тебе интересно?       — Всё, — коротко ответила я.       И это было правдой. Мне были интересны любые мелочи, все подробности из закулисной жизни. Если меня все же выберут, то мне это пригодится в работе. А если нет, и при этой мысли я невольно поежилась, больше никогда у меня не будет такого шанса поговорить с Мануэлем.       — Скоро ты сама все узнаешь, — улыбнувшись, произнес он.       Я хотела было возразить, но не успела. Телефон рядом со мной разразился оглушительной мелодией. Я подскочила и, не в силах протянуть руку к заветной трубке и ответить, посмотрела на Мануэля. Он, увидев мой ступор, встал и быстрым движением руки протянул мне звенящий мобильный. Дрожащей рукой я взяла его и посмотрела на дисплей. Номер был мне незнаком, а это могло означать лишь одно.       — Алло, — дрожащим голосом почти прошептала в трубку.       — Талиана Полянская? – услышала я незнакомый женский голос.       — Да, я слушаю.       — Вас беспокоят из мюзикла «Амадеус». Вы приняты, поэтому, пожалуйста, завтра в десять утра придите подписать договор…       Она говорила что-то про документы, про визу, паспорт и порядок оформления на работу. Я только кивала и мычала в знак согласия, а в голове крутилась лишь одна фраза: «Вы приняты». Чем больше говорили мне в трубке, тем быстрее приходило осознание, что происходит, и улыбка медленно начала появляться на моем лице.       — Спасибо, я все поняла, до завтра.       Я медленно положила телефон на кровать. Так же медленно подняла глаза и посмотрела на Мануэля. И как будто его довольная физиономия вывела меня из забытья. Сама не ожидая от себя подобной реакции, я вдруг резко вскочила и, истошно вопя, накинулась на него, повалив на кровать.       — Я принята!!! Меня взяли!!!       Мануэля ничуть не смутило моё неадекватное поведение, и он даже спас меня от неминуемого падения на пол, вовремя схватив за руку.       — Я тебя поздравляю, только не сверни себе от радости шею, а то вряд ли сможешь петь, — рассмеялся он, наблюдая за мной.       Наверное, в тот момент я выглядела немного дико, потому что когда посмотрела на него, он поторопился отодвинуться. Мне же всех своих криков и падений на кровати показалось мало. Все еще полная энтузиазма и просто распираемая счастьем, я вскочила и, чуть не сорвав дверь с петель, вылетела в коридор. Не сбавляя темпа, я влетела в соседнюю комнату, которая так неблагоразумно оказалась не заперта. Хотя никакие замки сейчас не могли остановить меня. Будучи готовая к тому, что увижу, я не растерялась, как вчера утром. Что-то мне подсказывало, что я прервала Илену и Флавьена на самом интересном месте, потому что последний, увидев меня, истошно взвыл, быстро прячась под одеялом. Но я была подобна урагану, так что никакой Флавьен мне сейчас был не страшен. Я с разбега запрыгнула к ним в кровать и, найдя где-то там Илену, буквально вцепилась в нее, обнимая и крича:       — Меня взяли! Представляешь, взяли!!!       — Ааа!!! – закричала она, забыв про отсутствие на ней одежды, тоже обнимая меня и искренне радуясь. – Это же здорово! Господи, как же это здорово!       — А я говорил, — промурлыкал откуда-то сбоку Флавьен.       Его голос привел меня в чувства. Я виновато посмотрела на него, но он не злился. Он лежал на подушке и улыбался.       — Спасибо тебе, большое спасибо, — в который раз за сегодня произнесла я эту фразу.       — Я ничего не сделал, это только твоя заслуга.       Он был таким милым, и я была так благодарна ему, что не выдержала и обняла его тоже. Он рассмеялся, вероятно увидев лицо Илены, которая тут же запротестовала:       — Эй, полегче там! – легким движением руки она отодвинула меня от Флавьена, хотя я и не сопротивлялась.       — Да ладно тебе, нам же работать вместе, подумаешь, — засмеялся Моран, задевая Илену еще больше. Кажется, ему была приятна ее подобная реакция.       — Работать, — пробурчала она. – Я мюзикл видела. Там Констанс с Сальери вообще почти на сцене не пересекаются. Так что нечего тут обниматься. Иди Мануэля обнимай, тебе его жену играть, а не Сальери.       Мы с Флавьеном искренне рассмеялись, чувствуя всю комичность ситуации. Все-таки выглядели мы сейчас очень забавно. Но понимая и всю неловкость момента, я решила поскорее удалиться.       — Ладно, извините, что отвлекла, — пробормотала я, слезая с кровати и все еще улыбаясь. – Пойду, пожалуй.       — Ничего, мы привыкли, — парировал Флавьен. – Иди-иди, мы тоже скоро подойдем, только вот закончим тут одно маленькое дело…       И не успела я захлопнуть дверь, как они уже снова скрылись под одеялом.       Торопиться мне больше было некуда, и я медленно возвращалась в свой номер. Первый приступ радости улегся, и я просто тихонько улыбалась. Мне все еще до конца не верилось, казалось, что сплю. Но до слуха донесся новый звонок телефона. Я зашла в комнату и поспешила ответить, а увидев номер на дисплее, слегка нахмурилась.       — Мой отец звонит, — обратилась я к Мануэлю, который отошел и уставился в окно, делая вид, что происходящее его не касается, в то время как я нажала кнопку ответа.       – Привет, папа, прости, что не звонила. У меня все хорошо! — выпалила я, чтобы избежать лишних вопросов.       — Здравствуй, дочка, — послышался усталый голос отца. – Мы с мамой волновались. Как вы? Ты решила свои дела? Когда вернетесь?       — Пап, я нашла работу, — нерешительно пробормотала я и попыталась вкратце описать, чем буду заниматься.       Отец никогда не отличался любовью к искусству. Когда я пошла учиться в университет культуры, он не был особенно рад. В его мечтах я должна была стать экономистом, менеджером или инженером. Быть достойной сменой ему в бизнесе. Но я выбрала другую жизнь, и он, хоть и не понимал моих стремлений, все равно поддерживал всегда и во всем.       — Что же, если тебе так хочется петь песенки, я не против, — он снова вздохнул.       — Что-нибудь случилось? – тон отца все же заставил меня занервничать.       — Тут такое дело, — начал он. – Андрей вернулся в Москву и готовит документы к разводу. Ты должна их подписать, и он просил узнать, когда ты возвращаешься. Не хочет тянуть, ну ты понимаешь.       — Понимаю, — быстро ответила я.       Я старалась сохранять спокойствие, но мое еще недавно такое хорошее настроение безвозвратно ушло. Стоило мне мысленно оказаться в Москве, как опять вернулись боль и обида. Все-таки в глубине души я все еще надеялась на лучшее.       — Так что мне ему сказать? – спросил отец, когда молчание несколько затянулось.       — Скажи, что у меня работа, и приехать я не смогу. Пусть пришлет документы почтой, и я все подпишу.       Мы поговорили еще с минуту, и я, наконец, выключила телефон. Мануэль все так и стоял, отвернувшись к окну. Я не знала, насколько велики его познания в русском языке и надеялась, что он ничего не понял. Но обернувшись, он и без слов по моему лицу увидел, что что-то не так.       — С тобой все в порядке? – он подошел ближе. – Ты побледнела.       — Семейные передряги, ничего особенного, — отмахнулась я и попыталась улыбнуться. Откровенничать на эту тему мне совсем не хотелось. Ни с Мануэлем, ни с кем-либо другим. Но он и не настаивал.       — Как там наши маленькие друзья? – выводя меня из задумчивости, спросил он.       — Прекрасно, ты знаешь, — усмехнулась я, вспоминая злую Илену и прячущегося под одеялом Флавьена. – Обещали скоро вернуться.       Стараясь привести себя в хорошее расположение духа, я стала думать об этой бесшабашной парочке. Но мысли снова возвращались к Андрею. Я вспомнила, каким было наше начало отношений. Никакого даже намека на безрассудство, всегда всё обдуманно и строго. Мне так нравилось. Тогда я считала это показателем силы и надежности, а оказалось, что это лишь маска, под которой скрывалась корыстная бессердечная сущность. На ум пришли слова о судьбе, и я не удержалась, чтобы не спросить.       — Мануэль, — он посмотрел на меня. – Как ты думаешь, если это судьба, то она всегда и у всех такая, с вихрем чувств, эмоций, страсти?       Он, наверное, не ожидал от меня такого вопроса, потому что стал необычайно серьезен и задумался. Прошла минута, когда он ответил:       — Мне сложно судить. У меня никогда так не было. Может быть, все зависит от людей? Флавьен такой сам по себе. Он максималист во всем. Если петь, то лучше всех. Если ездить, то быстрее всех. Если любить, то до потери пульса. Я не такой. Хотя и не скрываю обычно своих эмоций, все же не умею отдаваться им до конца.       Я кивнула, вполне понимая, о чем он говорит.       — Да, видимо, они нашли друг друга. Илена такая же. Им будет не скучно вместе, это точно.       Мануэль протянул руку и взял с тумбочки фото, которое все так и стояло там, где я его оставила вечером после спектакля. Он посмотрел на наши с Флавьеном лица и произнес:       — Думаю, ты хорошо впишешься в наш состав.       — Спасибо, — это было несколько неожиданное заявление, и я смутилась.       — Можно я возьму ее? – спросил он, все еще глядя на фотографию.       — Да, забирай, — отмахнулась я, не особенно понимая, на что ему такая далеко не лучшая в его жизни картинка.       Но спросить об этом было не суждено. Дверь открылась, и в комнату с шумом ввалилась сладкая парочка.       — Соскучились? – весело поинтересовалась довольная Илена в то время, как Флавьен взял пакет, стоявший в углу, и направился к нам.       Странно, но увлеченная своими радостями и невзгодами я не заметила, кто и когда принес этот пакет.       — Вуаля! – картинным жестом, не терпящим повторений, Флавьен извлек бутылку шампанского. – У нас сегодня двойной повод, так что отмечаем!       — Двойной? – поинтересовалась я.       — Конечно! А Мануэль тебе не сказал? – Моран возмущенно посмотрел на друга и заворчал. – Все приходится делать самому. Ну ладно. Во-первых, тебя взяли к нам. А во-вторых, у нашего прекрасного Мануэля Либерте сегодня день рождения!       Я посмотрела на Мануэля, все еще сидящего рядом, с выражением как можно более радостным.       — Почему ты не сказал? Так неудобно, — я вздохнула, изображая крайнюю степень смущения.       На самом же деле мне не было неудобно. Что говорить, если мне не было неудобно даже, когда я забыла в этом году поздравить сначала маму, а потом и папу с их днями рождения. Я всегда забывала даты, это мое проклятие. Поэтому сейчас я чувствовала себя как угодно паршиво, но только дело было не в удобстве. Я встала и снова отправилась надоедать Илене. На этот раз я вломилась к ней в ванную.       — Папа звонил, — вздохнула я, наблюдая, как она тщетно пыталась собрать растрепанные волосы в подобие прически.       — Что сказал? – ответила Илена, в который раз бросая расческу и ругаясь на свои волосы.       — Андрей приехал и хочет скорее разделаться с разводом. Документы пришлет мне на подпись, если я сама не приеду.       — А ты не приедешь? – зачем-то спросила она, понимая, что ехать я точно никуда не намерена, и я мотнула головой. – Знаешь, не думай об этом. Посмотри на всё с другой стороны. У тебя начинается новая жизнь. Впереди столько всего интересного, что мысли об Андрее просто глупая трата времени. Посмотри, какие чудесные мужчины ждут нас сейчас в комнате. Да тысячи девушек мечтают оказаться на нашем месте! И не надо кислых выражений. Все будет хорошо. Жить можно и без Андрея. И наверняка даже лучше, чем с ним.       От слов подруги стало немного спокойнее и легче. Да, она была как всегда права. Всё именно так и будет – замечательно и интересно. Главное, самой поверить в это. Или хотя бы постараться. К тому же, сколько сама Илена искала свое счастье, и вот, кажется, нашла.       — Вы с Флавьеном такая красивая пара, — тихо произнесла я, присаживаясь на край ванны.       — Правда? – встрепенулась она и, забыв о прическе, села рядом. – Он мне очень нравится. Я даже боюсь, что это сон. Просыпаюсь утром, и первая мысль, а правда ли всё это. Когда его нет рядом, мне кажется, что ничего и не было. А когда он со мной, то кажется, что нет мира вокруг. Только он. Я никогда раньше такого не испытывала. А вдруг это и есть любовь?       Илена застыла, задумчиво уставившись в стену и погрузившись в свои мысли.       — Это судьба, Илен, это судьба, — улыбнулась я и похлопала ее по плечу. – Пойдем, нас все-таки ждут такие чудесные мужчины…       Время летело незаметно и ужасно быстро. Мы сидели разговаривали и смеялись, как в первый день знакомства. Но, казалось, что с тех пор прошла целая жизнь. Настолько сейчас мне были близки эти люди. Про Илену и говорить нечего, тут все понятно. Мануэль, этот бесшабашный, эксцентричный человек, душа любой компании и дамский угодник, который при близком рассмотрении оказался очень милым и трогательным. Флавьен, всегда сдержанный и скромный мужчина, внутри которого скрывался вулкан страсти и нерастраченной любви. Теперь этот вулкан в умелых руках Илены взрывался от одного ее прикосновения. Я смотрела на них и чувствовала, как с каждой минутой страхи и горечи уходят. Может быть, такое влияние оказывало еще и выпитое шампанское. Одной бутылкой тут, конечно, не обошлось, но и пьяными мы не были. Это было лишь приятное ощущение расслабленности и раскованности.       Я уже не удивлялась, что моя кровать снова была занята не мной. Илена сидела, прислонившись к стене, а Флавьен положил голову ей на колени так, что она могла перебирать длинные пряди его волос. Но и я в этот раз оказалась умнее, потребовав отдать мне хотя бы плед, и теперь закутавшись сидела на полу недалеко от них. С Мануэлем же сегодня происходило что-то удивительное. Он не мог усидеть на месте больше пяти минут, ходил по номеру, что-то рассказывал нам, потом даже запел. Я не переставала поражаться энергии этого мужчины, неиссякаемый источник которой бил через край. Но судя по всему, это было вполне обычным его состоянием. Тогда как мы трое предпочитали просто отдыхать, не совершая лишних телодвижений. Если бы я знала, что очень скоро буду вспоминать этот вечер, когда можно было ничего не делать, как один из лучших моментов жизни, я бы постаралась сейчас вообще уснуть. Но тогда спать не хотелось.       — Флавьен, где гитара? – спросил Мануэль, снова вскочив и направляясь куда-то в угол комнаты.       — Да, там и ищи, — промурлыкал Моран, млея в объятиях Илены.       — Флавьен, а ты всегда с гитарой? Илен, он и спит с ней, или на ночь они расстаются? – я не удержалась от колкости, хотя мне действительно было интересно.       — Нет, на ночь я укладываю ее в гитарную колыбельку и пою ей песенки, — ответил Флавьен тем же тоном, что я спросила.       Но развить тему про колыбельку не дал Мануэль. Он уже достал гитару и, выключая большой свет, произнес:       — Нашей милой компании не хватает романтики.       Флавьен одобрительно замычал. Илене тоже явно понравилась эта идея. Теперь только свет уличных фонарей, попадающий в окно, освещал комнату. Мануэль с гитарой в одной руке и с бутылкой вина в другой подошел ко мне и сел рядом. В полумраке комнаты я снова увидела необычайный блеск в его глазах. Он обладал каким-то неуловимым магнетизмом. За ним хотелось наблюдать, на него хотелось смотреть. Все время, не отрываясь. Сейчас, скрытая тьмой ночи, я могла себе это позволить. Чтобы лучше видеть его, я повернулась и подвинулась немного ближе, мысленно благодаря его за нелюбовь к искусственному освещению. Он слегка улыбнулся, и мне на мгновение подумалось, а не сделал ли он всё это специально для меня.       А потом он запел. Тихая мелодия лилась из-под его длинных тонких пальцев, которые нежно касались струн. Он пел на своем родном языке, но, даже не понимая дословно, я знала, что это песня о любви. Только о любви можно было петь с таким чувством. Его голос зачаровывал и уводил за собой куда-то в далекую Италию под жаркое солнце. Солнце, которым незаметно становился сам Мануэль, такой светлый и дающий силы жить. Я не знала, сколько точно прошло времени. Он спел еще несколько песен, одну из них на французском. После чего затих и, отложив гитару, посмотрел на меня. Все еще не придя в себя от его пения, я не смогла отвести взгляд и только улыбнулась.       — Это было чудесно, — тихо произнесла я, сама не узнавая своего голоса, который как-то взволнованно дрожал.       — Ладно, красавец, давай сюда, — протянул руку с кровати Флавьен и сел, приготовившись играть. – Я тоже кое-что умею.       С этими словами его руки коснулись гитары. Если он так же нежно обнимал женщин, то я понимаю, почему он понравился Илене. И если в исполнении Мануэля звучала романтика, то в исполнении Морана проявлялась его истинная очень страстная сущность. Он держал гитару, как любимую девушку, обнимал ее и ласкал струны пальцами. Казалось, что между ним и его музыкой происходит что-то гораздо большее, чем игра. Если можно заниматься любовью с музыкой, то Флавьен делал это на самом высоком уровне. В отличии от песен Мануэля, его музыка и голос пробуждали какие-то скрытые животные инстинкты, готовые вырваться наружу от каждой следующей ноты. Я посмотрела на Илену, которая, замерев, не сводила глаз со своего возлюбленного. Казалось, что сейчас она схватит его и разорвет на части в порыве неконтролируемого желания полностью обладать этим мужчиной. Наверное, это её выражение не осталось незамеченным и Флавьеном, потому что он как-то особенно нежно улыбнулся ей, и его голос стал тише, а музыка спокойнее.       Как бы ни было хорошо, но от песен начинало клонить в сон. Я огляделась в поисках подходящего места, куда бы могла прислониться, но ничего не попалось на глаза. Кроме Мануэля. Что-то мне подсказывало, что он не будет против, и я, тихонько стащив с кровати одну из подушек, бросила ее рядом с ним и, пока он не успел ничего сказать, положила на нее свою сонную голову. Но Мануэль и не думал возражать. Он придвинулся ближе, так, что теперь я оказалась всем телом прижата к нему. Нас разделял только плед, но даже через него я чувствовала его тепло. Флавьен продолжал петь, и под звуки гитары я тут же задремала. Через некоторое время я почувствовала, как что-то щекочет мне лицо, но, открыв глаза, увидела только мелированные волосы Мануэля. Не задумываясь особенно, откуда они здесь взялись, я в полудреме лишь удобнее устроилась и снова задремала. Когда звуки гитары стихли, я, как во сне, услышала приглушенные голоса.       — Они спят? – прошептала Илена.       — Похоже на то, — послышался второй шепот, принадлежавший Флавьену. — Интересно, им удобно?       — Думаю да, — Илена оглядела кровать. – Талька стащила подушку.       — Нам хватит одной, — Флавьен отложил гитару и лег, увлекая за собой Илену. — Хороший сегодня день, правда?       — Да, я очень рада за Талиану. Она молодец, — Илена посмотрела на пол, где на пушистом ковре под пледом спали двое.       — Илена, я хотел спросить тебя, — напряженно начал Флавьен, и девушка тоже насторожилась. – Ты приехала поддержать подругу. Получается, что теперь, когда ей это уже не нужно, ты должна вернуться домой?       — Почему должна? – не совсем вникла в смысл слов свободолюбивая Илена. Она уже много лет была вольна во всех своих поступках в любом конце земного шара, так что слова Флавьена застали ее врасплох. – Я пробуду здесь столько, сколько захочу.       — Но твои дела в Москве, работа, — продолжал расспросы Моран.       — Знаешь, я акционер одной фирмы, живу на проценты. Мне совсем не нужно находиться там постоянно, — Илена виртуозно сплела свою не самую искреннюю историю.       Конечно, акции у нее были, но главное отличительное свойство её семьи она умело держала в тайне. Конечно, она обо всем расскажет Флавьену, но потом, когда придет время. Сейчас было слишком рано и слишком хорошо, чтобы портить такой прекрасный момент разговорами о внешней политике.       — Значит, ты не уедешь? – искренне обрадовался Флавьен и поцеловал Илену.       — Я буду здесь с тобой, пока ты будешь со мной, — тихо ответила она, касаясь губами его щеки.       Больше в ту ночь не было сказано ни слова. Когда забрезжил рассвет, я проснулась.