Другая жизнь

      Илена Бейли никогда не жаловалась на жизнь и, будучи очень романтичной натурой, верила в чистую настоящую любовь. А как могло быть иначе? Эта история с детства вдохновляла ее и подавала пример – история ее собственных родителей. Ее отец был дипломатом в Соединенных Штатах, который когда-то двадцать пять лет назад был отправлен работать в посольство США в России. Тогда-то он и встретил любовь всей своей жизни. Несмотря на языковые барьеры и вообще какие-либо границы, эти два любящих друг друга человека поженились. А через год у них родилась дочь. Ради благополучия своей семьи отец сделал всё. Он даже согласился переехать жить в Россию, хотя был истинным патриотом своей страны. Пока тот занимался политикой, его жена растила дочь и занималась бизнесом. В итоге, заведя дружбу с нужными людьми, среди которых был и господин Полянский, дела семейства пошли просто прекрасно. Через дружбу родителей Илена обзавелась и лучшей подругой Талианой, дочерью известного предпринимателя. Побывав во многих странах, закончив учёбу в Лондоне, Илена все еще была в поиске себя и смысла жизни, когда судьба забросила ее в город любви — Париж.       Знакомство с Флавьеном Мораном в одночасье перевернуло все ее представления о том, какими бывают отношения. Этот красивый, умный, талантливый, заботливый и нежный мужчина, казалось, был лучшим во всем. Его нельзя было не любить. Им нельзя было не восхищаться. Каждая минута, проведенная рядом с ним, все более и более приближала Илену к пропасти под названием любовь. А проведя с ним ночь, наутро она уже знала, что, если потеряет его, не сможет этого пережить. Ей всегда было страшно от подобных мыслей. Она боялась даже представить себе, что наступит день, и она не сможет больше говорить с ним, обнимать, целовать его, быть рядом. Все, что было важно для нее в этом огромном мире, сейчас сжалось до одной маленькой фигурки где-то в центре Парижа, и имя этому было Флавьен.       Оставаясь одна долгими днями и вечерами, когда у него были репетиции и спектакли, Илена часто вспоминала их первый поход вместе в театр. Она, как обычно, была зрителем. А ее прекрасный спутник на этот раз был актером.       — Илена, я хочу тебя кое о чем попросить, — бархатным голосом тихо произнес Флавьен. – Только пойми меня правильно. Это никоим образом не относится к тебе.       Они сидели в машине недалеко от театра. Судя по тону, каким говорил Флавьен, это было что-то не очень приятное. Илена занервничала и поторопила его:       — Давай без длинных предисловий. Что случилось? Говори.       — Просто я хочу, чтобы ты поняла и не расстроилась из-за этого. Я человек публичный, и для меня важно, чтобы моя личная жизнь так и оставалась личной.       — Думаю, это нормальное желание любого человека, — поддержала Илена, начиная понимать, к чему он клонит.       — Да, — он кивнул и обнял ее, глядя в глаза. – Поэтому я не хочу афишировать наше общение в том контексте, каким оно сейчас является. Я несу сумбурную ахинею, но как это выразить нормальными словами, не знаю.       Они рассмеялись, а он продолжал:       — Давай для труппы ты будешь моей знакомой, которой я обещал показать театр. Хотя за кулисами всегда бывает столько посторонних, что если мы не дадим повода, о нас никто даже не вспомнит.       Илена согласно кивнула, вполне довольная такой перспективой. Она уже однажды представляла себе, как какая-нибудь полоумная фанатка Флавьена, узнав, с кем тот проводит ночи, подкараулит её в темном углу. Что с ней могли сделать, девушка предпочла даже не думать. Она поцеловала своего прекрасного мужчину и вышла из машины.       Илена всегда любила театры и все с ними связанное, но мир закулисья оставался для нее неразгаданной тайной. Все, что творилось за пределами глаз зрителя, будоражило воображение. Поэтому теперь, будучи впервые на театральной кухне, она впитывала эту особую атмосферу, наслаждаясь каждой минутой, проведенной здесь, да еще в компании Морана. Он вел ее небольшими коридорами, показывая гримерки и залы для репетиций, костюмерные и сцену, на которой было особенно многолюдно. Танцоры разминались перед спектаклем. Флавьен махнул кому-то рукой, и тут же к ним подбежали двое – парень и девушка. Загримированные, они вблизи выглядели очень забавно, напыщенно и неестественно. Но даже под слоем грима угадывались их миловидные черты.       — Илена, познакомься. Это твои земляки. Виктор и Ксения.       Они улыбнулись ей и, сказав пару слов приветствия по-русски, снова убежали танцевать.       — Не думала, что в труппе есть русские, — задумчиво произнесла Илена.       — У нас тут много разных, — ответил Флавьен, уводя ее со сцены. – А теперь, хочешь посмотреть, как гримируют Сальери? А то уже и мне пора подумать о спектакле.       Илена с радостью согласилась. В гримерке находилось несколько человек. Перед большими зеркалами сидели актеры. Все готовились к скорому началу спектакля. Илена сразу же увидела Мануэля, который, оглядев свою прическу, с особым усердием принялся поливать ее лаком. Казалось, что он потратил на это не меньше половины флакона, после чего поправил еще и свой макияж, умело орудуя черной подводкой не хуже любой барышни.       — Даже я так не умею, — засмотревшись, констатировала в итоге Илена.       Мануэль улыбнулся ее отражению в зеркале и загадочно произнес:       — Ты еще не видела, как это делает Флавьен.       — Ну уж нет! – поднял руки Флавьен и уселся в кресло рядом. – Это дело я доверяю профессионалам.       Он улыбнулся женщине, подошедшей к нему. Постояв немного, глядя на других актеров, Илена вышла в коридор, дабы не мешать никому заниматься своими делами. Она прошлась в поисках, где бы приютиться. Незаметно ноги сами привели ее к двери на сцену. Идти все равно было некуда, и она вошла. Найдя укромный уголок сразу за дверью, девушка встала туда, чтобы не путаться под ногами, но в то же время видеть все происходящее. Репетиция уже закончилась. Танцоры разбрелись кто куда, отдыхая и набираясь сил перед скорым началом спектакля. Откуда-то слышалось пение девушек. Илена сразу узнала песню сестер. Наверное, они распевались, тоже готовясь к выходу на сцену. Прошло некоторое время, как все вдруг резко пришло в движение. Погас свет, воцарилась тишина. Танцоры, еще недавно непринужденно беседовавшие, встали рядом с кулисами, сосредоточенные и внимательные. Дверь открылась, и мимо Илены прошел Мануэль, а за ним Мелар и еще какие-то люди, которых она не знала по именам.       — Ну, с богом, — кивнул им стоящий рядом мужчина, и Илена поняла, что это режиссер.       Под бурные аплодисменты зала представление началось. Все вокруг двигалось, перемещалось. Одни приходили, другие, торопясь переодеть костюмы, покидали сцену. Но все действовали на удивление слажено. Сейчас труппа работала как единый организм. Завороженная зрелищем спектакля изнутри, Илена не сразу поняла, что ее зовут.       — Илен, — раздался откуда-то сбоку до боли знакомый голос. – Иди ко мне.       Девушка повернулась и увидела Флавьена, который стоял у двери, протягивая ей руку. Он уже был загримирован и одет в костюм Сальери. Моментально забыв о мюзикле, Илена покинула свой закуток, в пару шагов подлетела к нему и взяла за руку. Он увлек ее за собой куда-то в противоположный конец сцены, где стояли декорации.       — Тебе нравится Антонио Сальери? – прищурив глаза, спросил Флавьен.       — Нет. Мне нравится Флавьен Моран, — ответила Илена.       Он обнял ее, прижав к себе, и прошептал на ухо:       — Это пытка видеть тебя рядом и не прикасаться к тебе. Я больше не могу.       Его губы жадно прильнули к ее щеке, перемещаясь к шее и ниже, докуда позволял вырез кофты. Вместе с этим Илена почувствовала, что он гладит ее по уже обнаженной спине, удивившись, как его руки так быстро проникли к ней под одежду. Изнемогая от желания самой сделать тоже самое, все же краешком сознания она понимала, где находится.       — Нас могут увидеть, — зашептала она, взывая к его благоразумию.       — Не увидят. Здесь никто не ходит, — не переставая целовать ее, ответил Флавьен.       Большие гипсокартонные декорации скрыли их от глаз людей, находящихся поблизости. Здесь, в самом дальнем уголке сцены было темно. Заглушая все звуки вокруг, громко играла музыка идущего в паре десятков метров отсюда спектакля.       — Тебе скоро на сцену, — попыталась Илена еще раз.       — Через час, — выдохнул он и добавил. – Ни слова больше.       После этого все благоразумные мысли, какие еще могли остаться в голове девушки, ушли, уступив место инстинктам и желаниям. Поддавшись воли своего мужчины, казалось, она сама перестала существовать. Осталась только страсть, которая не сдерживалась больше никакими мыслями и рвалась наружу. В голове остался только Флавьен. Его прикосновения, его тело, его запах, его нежность и страсть.       Через два дня он предложил Илене пожить у него. Она никогда не жила с мужчиной, боясь брать на себя какие-либо связанные с этим обязательства. Но это их сожительство было совсем не таким, как обычно бывает в представлении людей. Маленькая квартирка Флавьена больше походила на студию звукозаписи или музыкальный склад. Повсюду лежала музыкальная аппаратура, к которой у Морана была патологическая любовь. Флавьен почти не бывал дома, уходя утром и возвращаясь поздно вечером. Все это время Илена была предоставлена сама себе. Это вполне устраивало ее, и было привычным делом. Она проводила время в свое удовольствие каждый день в предвкушении возвращения своего друга. Именно это слово, по ее мнению, наилучшим образом соответствовало их отношениям. Очень крепкая дружба. И никак иначе. Периодически она ходила вместе с ним на спектакли, отчего ее уже начали запоминать участники мюзикла. С некоторыми завязались даже вполне дружеские отношения. Это были русские танцоры Виктор и Ксения. К сожалению, Илена не могла позволить себе сопровождать его так часто, как бы ей того хотелось. Во-первых, это могло вызвать лишние разговоры. Во-вторых, это было ужасно глупо. Ее свободолюбивая натура никак не хотела смиряться с порывами сердца и души быть рядом с одним человеком. Ей все время казалось, что еще немного, и сказка кончится. Принц слезет со своего коня, поставит его в стойло и отправит Илену туда, откуда она приехала.       Прошло несколько дней. Был самый обычный вечер. Илена встречала Флавьена у театра. Она пришла на полчаса раньше и теперь курила в стороне, стараясь не привлекать внимания. Она уже устала от ежедневных прогулок по городу и походам по магазинам. Сегодня ей было совершенно некуда себя деть. Не привыкшая сидеть без дела, девушка злилась на себя и на своего вечно занятого друга, хотя и понимала, что он тут совершенно не виноват.       Илена в который раз посмотрела на часы, но ждать, оказывается, оставалось совсем немного. Подняв голову, она увидела выходящего из театра Флавьена. Толпа девушек плотной стеной окружила его. Он, не в силах противиться народной любви, давал автографы. Илена и так недолюбливала своих потенциальных соперниц, а сегодня, будучи совсем не в духе, люто возненавидела каждую из них. Она смотрела на своего сногсшибательного красавца, окруженного кучей голодных пираний, так и норовящих оторвать себе кусок побольше. Ревность ослепляла еще и оттого, что все они были молоды и, наверняка, симпатичны. Так что любая теоретически могла стать ее соперницей.       В тот вечер по дороге домой Илена почти не разговаривала. Флавьен рассказывал ей какие-то истории, случившиеся с ним за день. Она молча кивала, не вдаваясь в подробности. Заметив, что девушка не слушает, он тоже замолчал. На предложение поехать куда-нибудь поужинать Илена также ответила отказом, и в итоге они сидели дома, поедая какие-то полуфабрикаты, от одного вида которых становилось тоскливо.       Уже когда они легли в постель и Илена, как всегда, положила голову ему на грудь, бездумно переключая каналы пультом от телевизора, Флавьен спросил:       — Что сегодня случилось?       — Ничего, — выключив телевизор и кинув пульт на пол, ответила Илена.       — Может, всё-таки расскажешь? Это я что-то сделал?       — Нет, ты ни при чем, — поразмыслив пару секунд, она решила, что лучше быть откровенной. – Просто сегодня мне было очень одиноко. Я все время одна. Тебя почти не вижу. Я понимаю, что такова твоя работа, но мне страшно, что однажды я останусь совсем одна в этом большом чужом городе.       — Ты скучаешь по дому? – тихо спросил Флавьен.       — Нет, но здесь я чувствую себя бесполезной. Мне совершенно нечем заняться, некуда пойти, у меня нет друзей. Это очень непросто. Я привыкла жить иначе.       — Я понимаю, но со временем ты найдешь себе занятие. Хочешь, я помогу тебе. Только скажи, что именно тебе было бы интересно.       — Спасибо тебе, — она еще сильнее прижалась к нему, вдыхая аромат его тела. — Если бы ты только знал, сколько уже для меня сделал.       — Нет, это ты для меня столько сделала, — улыбнулся он ей и хотел поцеловать, но, вспомнив о чем-то, снова заговорил. – Кстати, ты обижаешься, что мы мало бываем вдвоем. А у нас есть отличный повод провести завтра вместе время. Одна моя знакомая устраивает вечеринку, и на нее приглашена вся труппа. В целях рекламной кампании по воле наших продюсеров мы должны там петь. Я буду счастлив, если ты пойдешь со мной.       — Конечно! Это здорово! Обожаю вечеринки! Погоди, а раз вся труппа, то и Талья там тоже будет?       — По идее, да. Если не зависнет где-нибудь с Мануэлем для очередной бессонной репетиции.       Флавьен рассказал Илене про шуточки, какие отбрасывал в их сторону режиссер, про слухи, которые ходят в театре об этой творческой парочке, после чего, предавшись более приятным ночным занятиям, уставшие, они наконец уснули.       На утро от вчерашней хандры не осталось и следа. По пути в театр Флавьен подвез Илену до центра, где она намеревалась потратить кучу денег, дабы вечером выглядеть сногсшибательно. Сегодня у нее было запланировано два мероприятия. Одно – это первый мюзикл с участием ее любимой подруги, после которого сразу наступит второе. Вся труппа отправится на вечеринку, она же пиар-акция. Илена была счастлива, что наконец выходит в люди. Для нее это было жизненно необходимо — периодически окунаться в светскую жизнь, к какой она привыкла в Москве. Хотя Флавьен был не очень осведомлен об этой стороне ее существования. Илена обошла несколько магазинов, приобретя в итоге очередное маленькое черное платье. В ее гардеробе подобных было уже пару десятков, но все их отличало нечто особенное. К примеру, у этого была закрыта шея, но оголены плечи и большая часть спины. Выглядело это потрясающе. Илена представила лицо Флавьена, когда он увидит ее, и сладко улыбнулась. После этого она отправилась в салон красоты, чтобы для пущего эффекта выглядеть просто идеально.       Спектакль, как всегда, прошел на ура и при полном зале зрителей. Примерно через час труппа во главе с режиссером Дейвом и продюсером Альфредом, которого Илена видела впервые, дружно двинула на вечеринку. В толпе актеров и танцоров Илена наконец нашла, кого искала:       — Талька, как я рада тебя видеть! Я сегодня якобы с тобой.       — Я знаю, Флавьен говорил, что ты придешь. Кстати, хорошее платье!       Вечеринка была самой обычной. В меру веселой, в меру пафосной, в меру пьяной. Единственным ее неоспоримым достоинством было то, что в разгар вечера на небольшую сцену ночного клуба вышла труппа мюзикла. Илена во все глаза смотрела на Флавьена, наслаждаясь его чудесным голосом. А он несколько раз бросал на нее такой взгляд, который можно было расценить, как «пусть здесь сотня человек, но пою я только для тебя». Когда выступление подошло к концу и все разбрелись по клубу, Флавьен подошел к Илене.       — Как тебе? – довольный собой спросил он.       — Я в восторге от выступления. Особенно от тебя. Наверное, никогда не устану тебя слушать.       — А я в восторге от твоего платья. Будет даже немного жаль снимать его с тебя сегодня ночью.       — Можешь не снимать, — лукаво улыбнулась она и уже серьезнее продолжила. – А вообще, вечеринка так себе, на троечку. Клуб не ахти какой. Я знаю, в Париже есть и лучше. Ди-джей странный, что-то хрипит себе под нос. Организации, в общем, никакой.       — Не суди строго, наш пиар-менеджер беременна, так что ее мероприятия бывают теперь довольно странными. А как бы сделала ты?       И Илена, имея богатый опыт походов на вечеринки во многих городах мира, поведала Флавьену свое видение подобных мероприятий. Флавьен внимательно выслушал, а потом, извинившись, куда-то ушел. Вернувшись через несколько минут, он взял ее за руку и повел за собой. Возле барной стойки он остановился и представил ее солидному мужчине лет пятидесяти.       — Альфред, это и есть Илена. Девушка, которая могла бы заняться вечеринками, пока наша беременная не родит. Илена, это продюсер мюзикла и просто хороший человек Альфред. Я немного рассказал ему о твоих идеях, и он готов выслушать их от тебя самой. Пообщайтесь, а я вас ненадолго оставлю.       Если кого-то надо было очаровать и убедить в своей правоте, то Илене не было в этом равных. Видимо, образование, полученное на дипломатическом поприще, где умение вести переговоры прививалось все пять лет, играло свою роль. Даже рассуждая о вещах, от которых была очень и очень далека, Илена умудрялась убеждать всех вокруг. Что уж говорить, когда она мастерски владела темой разговора. Прошло совсем немного времени, как Илена уже бежала на улицу, увидев, что Моран отправился туда. Выскочив на холод, резко ударивший по ее открытой спине и рукам, она немного пришла в себя от испытываемой радости и пошла вслед за Флавьеном. Он отошел от входа и стоял в тени дерева, прикуривая сигарету. Подойдя ближе, Илена все же не смогла сдержать порыв чувств и бросилась ему на шею.       — Ты знал, ты знал, чего я хочу! – Обнимая его и целуя, говорила она. – Спасибо тебе огромное. Альфред сказал, я могу заняться рождественской вечеринкой! Я же всю жизнь мечтала, но никак не было времени всерьез подумать об этом!       — Я рад, что угадал, — он улыбнулся ей, пытаясь укрыть ее своей курткой. – Ты замерзнешь.       — Нет, я так счастлива, что мне уж точно не холодно!       До Рождества оставалась неделя, а до вечеринки и того меньше, а еще нужно было столько всего сделать, что Илена носилась по Парижу как заведенная. Наконец она была занята делом, и с удовольствие проводила дни в поисках подходящего места, лучших ди-джеев, приглашая гостей, оповещая прессу. Ее организаторские способности и природное обаяние, подкрепленные поддержкой Альфреда, позволяли провести мероприятие на высшем уровне. Она не могла думать ни о чем, кроме предстоящего события, одновременно предвкушая произведенный фурор, но и боясь, вдруг что-то пойдет не так. Флавьен успокаивал ее и поддерживал, обещая, что все будет потрясающе.       В один из вечеров, когда Илена, уставшая за день, уже собиралась ложиться спать, позвонила Талиана. Она просила подругу составить компанию и слетать вместе на Новый год домой, в Москву. Эта перспектива не особенно обрадовала девушку, но она не хотела обижать подругу. Рассказав обо всем Флавьену, который никогда не был в Москве и воспринял это предложение с энтузиазмом, она все же согласилась. Предполагая, что они вдвоем будут проводить времени больше, нежели с Талианой, Илена предложила ей позвать с собой Мануэля. Их хорошие отношения уже не были ни для кого секретом. Поразмыслив немного, Талья обещала поговорить с ним. Мануэль, как и ожидалось, весьма охотно согласился составить им компанию. В итоге, на шею Илены свалилась еще одна задача. За две недели нужно было подготовить все документы к поездке. У ее творческих друзей совсем не было времени всем этим заниматься.       За кучей дел и хлопот, неделя пролетела неожиданно быстро. Приехав в клуб за пару часов до начала, Илена тщательно все перепроверила, сделала несколько звонков и, убедившись, что все готово и идет по плану, немного расслабилась.       Вечеринка планировалась в поддержку мюзикла. Поэтому раздумывая над ее спецификой, Илена решила, что не нужно далеко ходить и стоит погрузиться в атмосферу восемнадцатого века с его балами и музыкальными вечерами. Она хорошо помнила, какой прием в викторианском стиле закатили ее отцу на юбилей в прошлом году, и решила устроить что-то подобное, учитывая местную специфику. В итоге получилось нечто потрясающее. Помещение клуба было щедро украшено свечами самых разных форм и размеров, которые горели повсюду, навевая романтический настрой. Официанты в париках и ливреях ходили между столами, на которых красовались шоколадные фонтанчики. За пультом стоял самый обычный ди-джей. Но вокруг него расположились музыканты симфонического оркестра, играя не только современную музыку, но и классику в современной обработке. Обилие красивых девушек-танцовщиц в карнавальных масках и с веерами в руках, призванных развлекать особо заскучавшую публику, дополняло картину. И, конечно, гвоздем вечера стала труппа мюзикла. В своих костюмах они как нельзя кстати вписались в общий ход вечера. А любимые всеми песни окончательно разрядили атмосферу. Дорогое шампанское, на которое Илена особенно не пожалела средств, лилось рекой. Пресса, кажется, тоже была удовлетворена увиденным, а значит, на утро можно было ожидать довольно лестные отзывы в поддержку спектакля.       Когда запланированная официальная часть подошла к концу, Илена пообщалась со своими пока немногочисленными знакомыми и отправилась на поиски Флавьена. Его нигде не было видно, зато она увидела Талиану. Та стояла у барной стойки в компании еще нескольких актеров. Подойдя к подруге, она обняла ее и спросила:       — Ну как тебе мои труды?       — Прекрасно! – улыбнулась она. – И совсем ничего не напоминает…       Они вместе посмеялись, и Талиана пообещала, что ни за что не скажет, откуда Илена переняла такую замечательную идею.       — Мы уже собрались уходить, — кивнула Талья в сторону своей небольшой компании. – Устали, как черти, а завтра опять пахать.       — Жалко, что мы опять нормально не поговорили, — вздохнула Илена. — Хотя у нас будет время в Москве. Билеты я забронировала, с визами тоже все в порядке.       — Вот и отлично, у нас будут целые сутки вместе!       — Звучит заманчиво, — подхватила Илена и, помолчав, спросила. – А ты не видела Флавьена? Хочу его найти.       — Я думаю, он пошел переодеваться. Хотя все уже, вроде как, переоделись. А он, наверное, еще как раз в раздевалке. Посмотри там.       Девушки попрощались, и Илена отправилась в сторону служебных помещений. Около коридора, ведущего в раздевалку для персонала, она увидела Мануэля. Он стоял, будто ожидая кого-то. Расценив это, как подтверждение, что Флавьен еще переодевался, Илена смело шагнула в сторону раздевалки. Проходя мимо Мануэля, она кивнула ему. На мгновение ей показалось, что на его лице промелькнула тень беспокойства, но она не предала этому значения. Мало ли, что могло быть на уме у этого странного итальянца. Илене сейчас было важнее другое. Как можно скорее оказаться рядом с дорогим ее сердцу мужчиной, посмотреть в глаза, обнять. А он обязательно поцелует ее в ответ и скажет, что это была лучшая вечеринка в его жизни. А потом мир вокруг, как всегда, перестанет существовать. Останется только он, его глаза, его голос, его руки, его тело. Она снова почувствует себя самой счастливой девушкой на планете.       Она подняла руку и взялась за ручку двери, потянув ее на себя.       Все случилось одновременно.       — Илена, постой, – услышала она позади себя голос Либерте и хотела обернуться, но было уже поздно.       — Да прекрати же ты наконец! – почти сразу донесся до нее из-за двери обрывок фразы.       Этот голос она бы узнала из тысячи. Это был голос Флавьена. Он стоял по пояс обнаженный, посреди комнаты в объятиях какой-то девицы. Его рубашка была небрежно брошена тут же на полу. Ее платье сползло вниз, наполовину оголив пышную грудь. Это была одна из танцовщиц. Кто именно, Илена не поняла — лицо скрывали маска и длинные спадающие вперед волосы.       Лишь мгновение понадобилось Илене, чтобы понять, что происходит. Еще мгновение, и она уже бежала прочь из злополучной комнаты в сторону выхода.       — Илена, подожди! — снова услышала она голос Флавьена, но лишь прибавила шаг.       — Куда?! Оденься, здесь же люди кругом! — Мануэль остановил Морана, рванувшего было за ней.       Больше Илена их не слышала. На ходу схватив сумку и куртку, она, ни с кем не попрощавшись, выбежала из клуба. Заскочив в первое попавшееся такси, она назвала первый пришедший в голову адрес.       Бежать. Уехать. Куда угодно. Только как можно дальше. Из глаз хлынули слезы. Она больше не могла сдержать их. Сердце сжималось от боли. Мир вокруг нее перестал существовать. Осталось только чувство горечи, страха, одиночества, непонимания и дикой боли, раздиравшей изнутри. И огни ночного Парижа, мелькавшие перед глазами. ***       Уставшая за день и вымотанная вечеринкой, я еле дотащила себя до кровати и рухнула на подушку. В предвкушении приятных снов в течение ближайших часов восьми, я сладко зевнула и практически мгновенно вырубилась. Но сны мои были какие-то странные. Вернее, сначала их не было вовсе. А потом мне начало сниться, будто кто-то стучит, тихо всхлипывая, по деревяшке. Больное подсознание вспомнило папу Карло и его полено. На этом, в общем-то, сон и закончился. Я открыла глаза, понимая, что Буратино тут ни при чем. Кто-то стучал в мою дверь. Проклиная всех и вся, подозревая, что это явился Мануэль, ибо только он способен притащиться ко мне в такое время, я решила не открывать. Послышался всхлип. Сердце сжалось, почувствовав чью-то беду. Я вскочила с кровати и открыла.       На пороге стояла Илена. Вернее, это была лишь ее копия. Жуткая копия моей всегда жизнерадостной подруги стояла, прислонившись к стене, тихо стучала по двери и нервно всхлипывала. Она вся промокла под дождем, который шел еще с вечера, ее била мелкая дрожь. В руках у нее была сумка и пакет с початой бутылкой коньяка. Лицо в черных разводах от потекшей косметики производило особенно удручающее впечатление. Глаза смотрели на меня, не выражая ни единой эмоции.       — Можно мне войти? — спросила она и снова всхлипнула.       Ее упавший голос заставил меня прийти в себя. Я отошла, пропуская подругу в комнату. Рука потянулась к выключателю, но Илена остановила меня.       — Не надо света. Он может прийти сюда за мной. Запри дверь и не включай свет. Пусть думает, что ты спишь, — с этими словами она прошла, села на кровать и, достав из пакета коньяк, приложилась к бутылке.       В тот момент я словно онемела. Глядя на подругу, в голове вертелась только одна мысль. Пару часов назад я оставила её в клубе в совершенно нормальном виде. Что же случилось, если теперь она была настолько разбита и подавлена. И где Флавьен? Как он мог оставить ее в таком состоянии одну. Я сделала все, как она сказала и, подойдя, села рядом.       — Что случилось, можешь объяснить? Кто придет тебя искать? И почему Моран бросил тебя одну в таком виде в такой час на улице?       Илена посмотрела на меня полными боли глазами и рассказала все, что произошло. Периодически она замолкала и делала глоток из бутылки, после чего из глаз снова текли слезы то ли от горя, то ли от крепости напитка. Я слушала ее, не веря своим ушам. Неужели, действительно не бывает в этом мире хороших людей. Я сама все еще не могла отойти от разрыва с Андреем, но мы с ним были вместе много лет, и я допускала мысль, что могли устать друг от друга. Но Флавьена я сейчас не понимала вовсе. Если он так легко мог позволить себе крутить с другой под носом у Илены, зачем было приглашать ее к себе жить? Я бы подумала, что дело в деньгах, но он не знал о том, насколько Илена состоятельна. Его поведение казалось не совсем адекватным.       Глядя на подругу, я не могла не жалеть ее. Первым делом я забрала у нее коньяк, дала сухую одежду и отправила в ванную. В ожидании, когда она придет в себя, я заварила крепкий чай. Заварочный чайник и пара чашек были моей единственной посудой в этом жилище. Я купила их, когда поняла, что без кофе жить нельзя, а пить его из одноразовых стаканов как-то не очень.       Приняв душ, Илена стала похожа хоть на пьяного, но все же человека. Никакая, она легла на кровать. Я села рядом, поставив чай на тумбочку.       — Ты должна это выпить, — приказала я.       — Я ничего не хочу, — очень тихо и медленно произнесла она. – Зачем он так, почему?       Она снова заплакала и уткнулась в подушку. Я по собственному опыту знала, что успокаивать ее бесполезно, и лишь гладила по голове в ожидании, когда очередной приступ рыданий утихнет. И он прошел. Илена села, вытерла глаза и даже взяла чашку, но не сделала ни глотка, снова задаваясь вопросом:       — Нет, вот объясни мне. Как можно было дойти до такого? Его даже не волновало, что я где-то рядом! И Мануэль тоже хорош. Стоял на стрёме. Только плохо стоял, не успел их предупредить.       Я слушала ее и снова не понимала. Вспоминая поведение Флавьена в театре, когда Илены не было рядом, и он волен был творить, что душе угодно, я помнила только одно выражение на его лице. Он всегда стремился домой. Он всегда ждал только, когда закончится спектакль или репетиция, и он сможет уйти. В отличии от Мануэля, он никогда близко не подпускал к себе поклонниц. Все прекрасно знали, что его нельзя и пальцем тронуть. Он это ненавидел. Так как же случилось, что в одночасье он настолько изменил всем своим мыслям и желаниям. И не только им.       Не смотря на непрекращающие течь слезы, Илена всё же очень устала. Она легла и закрыла глаза. Уже почти засыпая, она сказала:       — А знаешь, он ведь просил, чтобы наши отношения держались в тайне. Я думала, так будет только лучше. А оказывается, вот для чего была нужна эта тайна.       — Поспи. Завтра на свежую голову, может, и мысли придут другие.       Под действием коньяка Илена уснула почти мгновенно. Я убрала чашки и тоже легла. Мне все еще нужно было выспаться. Но сон не шел. Я задумалась об Андрее, затем мысли переключились на Флавьена, с него на Илену, которая сейчас спала рядом. Подумалось, что это становится хорошей традицией — приютить у себя друга после ссоры с особью противоположного пола. Еще буквально неделю назад на этом месте спал брошенный любовницей Мануэль, сейчас — Илена. Разница была лишь в том, что первый не особенно переживал из-за своего положения, которое сам и создал. А вот Илене было действительно плохо.       В полной тишине я отчетливо услышала в коридоре чьи-то шаги, а затем в дверь тихо постучали. Судя по звуку, пришел один человек. Я осторожно, чтобы не разбудить подругу, встала и подошла к двери.       — Кто там?       — Мануэль, — послышался знакомый голос.       Я приоткрыла дверь и, высунув голову, оглядела коридор, дабы убедиться, что это действительно так.       — Ты один?       Он кивнул.       — Ты все знаешь? Илена у тебя?       Теперь кивнула я и, чтобы не приглашать его войти, сама вышла из комнаты.       — Где Флавьен? – чтобы хоть что-то сказать, спросила я.       — После того, что случилось, он хотел поговорить с Иленой, все объяснить. Мы стали искать ее. В клубе видели, как она уехала на такси. Мы объездили весь город, все места, где, по мнению Флавьена, она могла быть. Потом приехали сюда. Я увидел, что у тебя нет света, и не позволил ему разбудить тебя. Он психанул, сел в машину и уехал. Не знаю, где он теперь. Телефон выключил. Надеюсь, не сделает глупостей.       — Свою самую большую глупость он уже сделал, — вздохнула я. – Ты тоже хорош. Стоял, караулил, пока они там…       Он не дал мне договорить.       — Что?! Я караулил? Да я даже не знал, что он там! Я оказался рядом случайно.       — Тогда почему хотел остановить Илену? – не верила я.       — Я как раз думал узнать, где Флавьен. Был уверен, что в раздевалке его нет. Я видел, как туда зашла эта девица, и решил, что будь он там, не впустил бы её.       Я смотрела в его глаза, пытаясь увидеть хоть намек на ложь, но не видела ничего, кроме искренности. Конечно, Мануэль был прекрасным актером, но этот его взгляд я знала слишком хорошо, чтобы усомниться.       — И сколько они пробыли там вдвоем?       — Совсем недолго. Приди Илена на пару минут раньше, и ничего бы не произошло.       — Да, он бы продолжал обманывать ее, – с досадой подхватила я.       — Да не было у них ничего, как ты не понимаешь! – Вспылил Мануэль. – Она зашла и стала приставать к нему, рассказывая, как давно его любит. Он даже не знал ее имени! Это какая-то сумасшедшая поклонница из танцовщиц клуба. Он ее отталкивал, пытался выгнать, но какое там. Она вцепилась в него намертво. Поверь, я знаю много таких девиц. Этот случай не первый, и, к сожалению, не последний.       Я молчала, размышляя над его словами. В них было гораздо больше здравого смысла, чем в Иленином пьяном бреду о том, насколько Моран ее не любит. Я тоже видела, какие бывают сумасшедшие фанаты, поэтому сказала:       — Не мне судить, что правда, а что нет. Я точно знаю, что Илена не захочет ни видеть его, ни говорить с ним. И я даже не представляю, что ему нужно сделать, чтобы заслужить ее прощение. Если он действительно этого хочет.       Мы постояли еще немного. Когда стало ясно, что более ничего Мануэль не скажет, я решила попрощаться:       — Поздно уже. Если не выспимся, Дейв опять будет недоволен, — я открыла дверь. – Спокойной ночи.       — И тебе.       Мануэль понуро поплелся по коридору в сторону лифта. Мне почему-то стало его жаль. Но еще больше я переживала за Флавьена. Может быть, эта история и не была так прозрачна, как представил ее Либерте, но я была точно уверена, что намеренно обмануть Илену он не хотел.       А на следующий день я проспала. Проснувшись за час до начала дневного спектакля, теперь я на всех парах летела в театр. У меня оставалось минут сорок, чтобы переодеться и загримироваться, когда я открыла дверь и зашла. Первым человеком, которого я увидела, был Дейв. Он стоял в окружении нескольких актеров, среди которых был и Мануэль, и нервно потирал руки, что-то приговаривая. Увидев меня, он крикнул:       — Да что за день! Все сговорились против меня! Талиана, быстрее переодеваться!       — Простите, я опоздала немного, — невнятно промямлила я, на ходу хватая за руку Либерте и уводя с собой в сторону гримерки. Он уже был полностью одет и загримирован, и я заволновалась, что не успею к началу.       — Что за собрание у входа? Это из-за меня? Что мне будет за опоздание?       Мы остановились в наименее людном месте, если такое вообще существовало в этот час в театре, и Мануэль ответил:       — Нет, про тебя бы он и не вспомнил, не попадись ты на глаза, — он вздохнул. – Флавьена нет. Не можем ему дозвониться. Всех на уши подняли, но безрезультатно. Кристиан уже готов его заменить, но волнуются все от этого не меньше. Тем более, я даже не могу объяснить, что случилось. Делаю глупое лицо и пожимаю плечами.       — А что еще ты можешь? – Я снова рванула к гримерке. Времени оставалось все меньше, и тратить его на разговоры не было никакой возможности.       Пока меня гримировали, одевали и причесывали, я слушала разговоры вокруг. Тема была одна – отсутствие Флавьена Морана. Периодически по коридору проносился вконец неадекватный Дейв, крича, что уволит его или убьет. А лучше отдаст на съедение продюсеру. Я боялась Альфреда больше всего, поэтому мысленно сочувствовала Флавьену и желала ему явиться как можно скорее.       Когда я, наконец, уже шла на сцену, спектакль задерживался минут на пятнадцать. Это было вполне обычным делом, если не считать нестандартных обстоятельств пропажи одного из актеров.       — Все, начинаем, — махнул рукой совсем опечаленный Дейв, но тут кто-то окликнул его.       — Дейв, он пришел! Моран здесь!       — Ну, слава богу! – воздел он руки к небу и повторил актерам. – Начинайте, а с ним я сам разберусь.       Отработав первое отделение, минут за пятнадцать до его окончания я уже была свободна. Не успев дойти до гримерной, чтобы переодеться, я встретила Дейва. Он, сам не свой, расхаживал за кулисами и мычал что-то себе под нос. Я подошла ближе, и он бросился ко мне, как утопающий к спасательному кругу.       — Талиана! Помоги, вся надежда только на тебя! – Взмолился он.       — Что? Где Флавьен?       — Он закрылся в гримерке и ни с кем не хочет говорить. Вы же друзья, тебя он послушает.       На месте Дейва я бы не стала бросаться такими громкими выражениями. То, что Моран спал с моей подругой, совсем не делало его моим другом. Тем не менее, спорить было бесполезно. Я, как была, прямо в костюме, пошла к гримерной, где заперся Флавьен. Поторапливая меня, Дейв говорил:       — Главное, узнай, что случилось, и сможет ли он выйти на сцену. Может, и выйдет. Это было бы идеально.       Не обращая внимания на его наставления, я постучала.       — Флавьен, открой. Это Талиана.       Не рассчитывая особенно на успех этого предприятия, через несколько секунд я с удивлением услышала из-за двери голос Морана:       — Ты одна?       Я махнула Дейву, и тот, понимающе кивнув, скрылся из виду.       — Да, одна, — ответила я.       За дверью послышались шаги, после чего она открылась. Флавьен пропустил меня внутрь, снова заперев дверь, а потом сел в кресло напротив зеркала. Я подошла ближе. На столе среди косметики, расчесок и разных баночек с кремами величественно стояла бутылка виски. Она была открыта, но пока еще полна. Видимо, Флавьен никак не мог решить, пить ему или не пить. Дейв просил узнать, готов ли он выступать. Судя по тому, что сидел Моран в джинсах и куртке, готов он явно не был. Хотя глаза и были накрашены, как для спектакля. Но макияж выглядел не очень аккуратным и потрёпанным. Я поняла, что это был вчерашний грим, смыть который ему так и не пришло в голову после событий в клубе.       Флавьен сидел и смотрел в глаза своему отражению в зеркале, не мигая.       — Как ты? – спросила я, чтобы как-то начать разговор, и села рядом.       — Я красивый и тупой, — не отрываясь от созерцания собственного отражения, ответил он. – Знаешь, я два раза в жизни влюблялся. Впервые, когда мне было семнадцать. Я был еще совсем глупый и неопытный. Хотя уже тогда выступал по разным низкопробным клубам и сомнительным барам. Та девушка желала видеть меня минимум Полом Маккартни. Она очень любила его. Даже больше, чем меня. И вот однажды, назвав меня неудачником и никчемным музыкантом, она ушла. Больше мы никогда не виделись. Хотя подозреваю, потом она жалела, что бросила меня. Но это первая любовь. Такие отношения никогда не длятся долго. Второй раз я полюбил уже будучи старше. Это были прекрасные взаимоотношения. Мы мечтали о семье, о жизни в тихом уютном местечке вдали от большого города, где никто не будет нам мешать. Там я мог бы писать свои песни, а она занималась бы домом и детьми, которых было бы непременно трое. Все прекратилось в один миг, как только я стал знаменитым. По злой иронии моя вторая любовь не смогла пережить проверку славой. Множество поклонниц и всенародного признания изгнали из моей жизни всю ее личную составляющую. Тогда я поклялся, если снова полюблю, ни одна живая душа, кроме самых близких мне людей, никогда не узнает об этом.       Он замолчал и перевел взгляд с зеркала на меня.       — Не против, если я закурю? — Он достал сигареты и пепельницу из-под стола, за которым сидел, и прикурил. – Мануэль рассказывал тебе, почему мы тогда пришли к вам в отель?       Я промолчала, желая услышать его версию событий. Флавьен продолжал:       — Незадолго до того, мне нагадали, что моя настоящая любовь будет издалека. Я никогда не верил в гадания и прочую чушь. Тогда я лишь посмеялся. Но потом я познакомился с Иленой. Помнишь тогда, у театра, когда ты подошла ко мне? Мы поговорили, сфотографировались. Но я никогда не забуду это ощущение, когда мы стали расставаться. Мне казалось, что я теряю нечто очень родное и близкое. Я смотрел тогда вам вслед и не хотел, чтобы вы уходили. Либерте сказал мне, что я последний тупой шизофреник. Но я и сам был поражен. Встречая множество людей каждый день уже который год подряд, я никогда не испытывал ничего подобного. Я уговорил его найти вас, благо знал, где вы остановились. Это оказалось даже легче, чем я думал. И вот тогда, сидя рядом с Иленой в одной комнате, я начал сходить с ума. Мое сумасшествие продолжается до сих пор. Каждый день, чем дольше я провожу время с ней, тем больше я уже не принадлежу себе. Это чувство сильнее меня. Но еще сильнее страх потерять ее. Я готов пойти за ней хоть на край света, лишь бы только она выслушала меня и простила. Я не изменял ей. Я даже не мог помыслить такого. Все это было так глупо.       Видя боль в его глазах, слыша дрожь в голосе, я поверила этому человеку, как самой себе. Обняв его, я провела рукой по его растрепанным волосам. Он посмотрел на меня взглядом полным мольбы. На его глазах блестели слезы.       — Что мне делать, Талья? Я не могу ее потерять…       — Она простит тебя. Просто дай ей время. Ей очень больно, не меньше, чем тебе. Она обязательно всё поймет. – Я отошла от него. – А теперь, будь благоразумным. Не губи себя и всех нас. Выйди сегодня на сцену. Ты должен петь. У тебя еще есть время переодеться.       Он кивнул.       — Да, ты права. Я должен петь. А потом я что-нибудь придумаю. Я сделаю все, чтобы доказать ей свою любовь. Она простит меня, обязательно простит.       С этими словами он встал и, на ходу снимая куртку, вылетел из гримерки. Я не смогла сдержать вздох облегчения. Из коридора доносились крики Дейва, гримеров и костюмеров, с неслыханной быстротой готовящих Морана к выходу на сцену. Вспомнив, что и сама должна скоро выступать, я заторопилась переодеть костюм и поправить грим.       В коридоре меня перехватил Мануэль:       — Что ты ему сказала?       — Что все будет хорошо, — улыбнулась я и пожала плечами.       К удивлению многих, Флавьен действительно вышел на сцену. Хотя Кристиану запретили уходить из-за кулис на случай, если у Морана опять снесет крышу, все шло как обычно. Как и полагается Сальери, он расхаживал по сцене с надменным равнодушным видом. Когда говорил, его красивый голос звучал ровно и твердо. Лицо же оставалось невозмутимым. Ни один мускул ни разу не дрогнул. Ничто не могло подтвердить дисгармонию, в которой находились сейчас его разум и чувства, его внешняя и внутренняя составляющие. В его репертуаре было четыре песни, одна из которых – о душевных мучениях человека, близкого к победе, но потерявшего самого себя – и выдала все его чувства.       Настолько проникновенно он не пел еще никогда. Все муки ада, испытанные им за прошедшую ночь, отразились на его лице. Голос звучал с какой-то особой интонацией, заставившей замереть весь зал и людей за кулисами. Вокруг кружились девушки из массовки, приставая к нему. Он отталкивал их с небывалой ненавистью и жестокостью. Среди них была и я. Мне не в первый раз довелось выступать с Мораном, но такого искреннего отчаянья, ненависти к окружающим и откровенного желания убежать, которое читалось в его глазах, я не видела больше никогда. Носясь по сцене в попытке укрыться от тянущихся к нему рук, он сбежал в зрительный зал, и вся толпа актеров и танцоров устремилась за ним. По замыслу режиссера Флавьен обычно пробегал по залу и в конце, когда свет гас, все мы уходили через служебный выход, скрытый за музыкантами. Но сейчас я отчетливо видела и понимала, что он идет не туда. Проследив глазами за его движением и немного вперёд, я всё поняла и чуть не замерла от удивления, но вовремя опомнилась. И чтобы не отходить от сценария, последовала за ним. Остальные танцоры, немного сбитые с толку поведением Морана, тоже свернули в другой проход между рядами. На секунду представилось лицо Дейва за кулисами, который уже, наверняка, рвал и метал, что не заменил Флавьена Кристианом, но было слишком поздно. Вся наша дружная процессия догнала Флавьена, который в изнеможении от переполнявших его чувств, сел на ступеньку у одного из рядов зрительного зала. Все вокруг смотрели на него, пока он допевал последний припев с выражением боли и страха потери. А я смотрела на сидящую в крайнем самом ближнем к нам кресле девушку. По ее щеке скатилась слеза, которую она поспешно смахнула. Зазвучали последние аккорды музыки, и Флавьен поднял на нее свои несчастные глаза, в которых тоже блестели слезы. Но этого никто не заметил. Свет погас. А когда снова зажегся, в зале уже не было ни одного актера, а с краю ряда освободилось одно место.       Воспользовавшись темнотой, девушка вышла со злополучного мюзикла, который смотрела уже далеко ни в первый раз. Она быстро оделась и покинула здание театра. Только на улице ей стало легче. Она, наконец, успокоилась и вытерла последнюю слезу. Это была Илена Бейли — объект страсти последнего месяца и мучений сегодняшнего дня Флавьена Морана.       Тронутая до глубины души всеми произошедшими событиями, уставшая физически и морально, я вернулась домой. Илена сидела у меня под дверью, которую захлопнула уходя, а ключей от нее не имела.       — Давно ждешь? – спросила я, открывая, и зашла, на ходу стягивая куртку.       — Нет, я гуляла и думала, — ответила она.       Я сняла сапоги и без сил рухнула на кровать. Хотелось есть, но было нечего. Я молча позавидовала Илене, которая наверняка поужинала в каком-нибудь хорошем ресторане. Но я устала настолько, что даже идти куда-то, чтобы поесть, казалось бессмысленным издевательством над собой.       — Не ожидала увидеть тебя сегодня на спектакле, — лениво протянула я, наблюдая за подругой, которая достала свой недопитый с вечера коньяк и теперь искала стакан. – Как тебя пустили?       — У меня уже появились знакомые в охране, так что это оказалось несложно, — ответила Илена и, наполнив стакан, села рядом. – Я очень хотела его увидеть. Ты говорила с ним? В каком он состоянии?       Я без труда поняла, кого она имеет в виду, и вздохнула.       — Ты сама видела, в каком. Ему не лучше, чем тебе, если не хуже. Он винит и ненавидит себя, даже выступать не хотел, пришлось уговаривать. От твоего визита ему стало совсем нехорошо. После дневного спектакля он ушел, и вечером за него пел Кристиан.       Я немного помолчала и добавила:       — Знаешь, я никогда не видела, чтобы мужчина плакал. А сегодня мне представилась такая возможность аж два раза.       — Что ты хочешь сказать? Что он пытался мне изменить, а теперь жалеет об этом?       — Я хочу сказать, что он и не думал тебя обманывать. Я верю ему. Не смотря на мое разочарование в таких вещах, как любовь и мужчины, я верю Флавьену. Он искренен в своих эмоциях по отношению к тебе. Я не буду говорить того, что он рассказал мне. Ты наверняка сама все это уже слышала. А если нет, то позволь ему сказать тебе самому все то, что он чувствует. Просто выслушай, а потом примешь решение, верить этому или нет. И хватит пить. Этим проблему не решить.       — Кто бы говорил, — проворчала Илена.       — Мое положение было безвыходным. А у тебя ещё есть все шансы стать счастливой. Неожиданно за окном раздался шум, послышались голоса. Сначала я подумала, что кто-то на кого-то кричит, но через пару секунд различила в криках нескольких людей одно слово.       — Илена! Илена! – доносилось с улицы.       Мы переглянулись и, не сговариваясь, бросились к окну. Открыв его, увидели каких-то людей. Понимая, что они услышаны и замечены, толпа зашевелилась, и вдруг почти одновременно в руках у всех загорелись алые свечи. Они стояли, образуя большое сердце. Темнота скрывала лица, а огоньки очерчивали фигуру, в центре которой стоял Флавьен. В руках он держал гитару.       — Илена, это для тебя, — крикнул он и заиграл.       Он пел песню, музыка и слова которой проникали в самую душу. Это была история о любви, в которой мужчина совершил роковую ошибку, а теперь раскаивался и просил девушку вернуться, говоря, что лишь одна она смысл его жизни. Подумалось, что Флавьен написал ее прошлой ночью. Сначала он пел один, и я на минуту забыла, что рядом с ним стоят люди. Настолько красиво и естественно, казалось, оплетает его алое сердце. Но потом в его песню влились еще несколько голосов, в которых я узнала труппу нашего мюзикла.       — Илена, я люблю тебя! – крикнул он, в то время как остальные продолжали петь. – Прости меня, прошу тебя!       С этими словами он упал на колени, опустив голову. Илена не стала больше ждать. Быстрее урагана она вылетела из комнаты и устремилась вниз. Выбежав из отеля, она посмотрела на стоящих перед ней людей. Они расступились, давая дорогу. Не сомневаясь больше ни секунды, Илена бросилась к своему возлюбленному. Увидев это, Флавьен вскочил и на ходу схватил ее, прижав к себе со всей мыслимой силой.       — Я никогда не обманывал тебя, слышишь, — шептал он, а она кивала, пряча лицо у него на груди. – Я люблю тебя, мне никто не нужен, только ты. Илен, ты мне веришь?       — Да, — тихо ответила она и посмотрела, наконец, в его темные глаза, сразу теряя голову.       Он еще сильнее прижал ее к себе и поцеловал так, как не целовал в своей жизни еще никого. Удивляясь нахлынувшим эмоциям и чувствам, Флавьен, улыбаясь, посмотрел на Илену. Она была счастлива. А вокруг радовалась за них и ликовала труппа мюзикла, которая теперь знала, кому принадлежит сердце самого красивого на свете Сальери.