ГЛАВА 6. Москва
8 мая 2014 г. в 10:38
С момента примирения Илены и Флавьена прошла неделя. Теперь уже никто не удивлялся частым появлением Илены за кулисами мюзикла, а Дейв даже уговаривал ее приходить чаще. По его мнению, это стимулировало и вдохновляло Флавьена. Хотя куда уж было сильнее. Они проводили вместе практически двадцать четыре часа в сутки, надоев уже всем вокруг своими бесконечными объятиями и историями о вечной любви. Я тоже была сыта ими по горло, поэтому накануне совместной поездки в Москву свела общение с Иленой почти к нулю, а с Флавьеном к необходимому по рабочим моментам минимуму. Но они даже не заметили этого, всецело поглощенные друг другом.
Наш отъезд был запланирован на поздний вечер тридцатого декабря. Учитывая время в пути и разницу с Россией, в Москве мы должны были быть рано утром. Совершенно разбитые после двух спектаклей, усталые и сонные, мы, наконец, заняли места в самолете. Искренне мечтая лишь об одном, поспать ближайшие четыре часа полета, я была слегка удивлена, когда Илена, практически не отстающая от своего Флавьеном, уселась рядом со мной.
— Ты ничего не путаешь? – ошарашено спросила я. – Моран не против, что ты села сюда? Или вы опять поссорились?
— Нет, он не против. Он очень хочет спать. А мне нужно с тобой поговорить.
— Вообще-то я тоже устала и хочу спать. Нельзя подождать до Москвы?
— Там мы не сможем остаться наедине, — ответила Илена, кивая на сидящих чуть впереди и сбоку наших друзей. Не успели они сесть, как, казалось, уже оба задремали.
Я была возмущена, но глядя в растерянное и даже слегка испуганное лицо подруги, сдалась.
— Хорошо, говори, только быстро, что у тебя стряслось.
Самолет благополучно взлетел, и мы, отстегнув ремни безопасности, могли устроиться удобнее и спокойно поговорить. В салоне стоял полумрак, почти все пассажиры спали. Илена никак не могла собраться с мыслями, но, наконец, решилась:
— Талиана, я, кажется, беременна, — побледнев, выдавила она.
— Ты что?! – чуть громче, чем хотела, произнесла я. — О, молодцы, голубки! Доигрались в любовь с первого взгляда!
— Да тише ты! – замахала на меня Илена. – У тебя реакция похлеще неверного любовника! Я же сказала, мне только кажется.
— Что значит кажется? – спросила я, пребывая в немалом шоке.
— Значит, что я еще не уверена. У меня задержка пять дней, но поняла я это только сегодня. Со всеми этими ссорами и примирениями я совсем потеряла чувство реальности. В общем, я решила подождать еще пару дней, и если ничего не изменится, то сделаю тест, когда вернусь в Париж.
— А Флавьен знает? – спросила я, посмотрев на ряд впереди, где мирно посапывали Моран и Либерте.
— Знает, я сказала ему сегодня. Мы вместе решили подождать, а потом уже думать, что делать, — она помолчала немного и продолжила. – Талька, я не готова еще выходить замуж и рожать детей. Я совсем не хочу этого, я не думала даже…
Она замолчала, уставившись в иллюминатор. Подумав с минуту, я спросила:
— А ты уверена, что можешь быть беременна? У вас были прецеденты?
— Да, пару раз мы были не совсем осторожны.
Я снова не смогла сдержать эмоций и вспылила:
— Да что ж такое! Взрослые люди, а ведете себя как дети малые, честное слово!
Но увидев выражение досады, исказившее лицо подруги, я замолчала. Больше на эту тему мы не разговаривали.
Москва встретила нас обычным для этого времени года холодным утром. На улице было еще темно. Снег блестел на морозе, отчего и дорога, и деревья, и даже спешащие куда-то люди казались волшебными. Множество новогодних елок и гирлянд в совокупности с настоящим русским морозом, и подобия которому не было в Париже, привнесли в мой спящий разум ощущение новогодней радости, совсем как в детстве. Несмотря на то, что глаза почти слипались от бессонной ночи, моя душа ликовала, а на лице застыла идиотская улыбка. Багажа ни у кого не было, поэтому мы быстрее, чем ожидали, вышли из здания аэропорта и теперь ждали, когда за нами приедут. Отец Илены, Хью Бейли, обещал, что в назначенный час пришлет машину. По словам Илены, узнав, что мы везем иностранных гостей, он очень обрадовался и обещал принять нас на самом высоком уровне. Какое значение имели эти слова в устах дипломата, оставалось загадкой. Я только лишь надеялась, что все будет тихо и спокойно. Никаких ковровых дорожек, оркестров и фанфар.
— В общем, официальные планы у нас сегодня такие, — решила ввести нас в курс дела Илена. – Сейчас едем ко мне домой, бросаем вещи и приходим в себя, потому что потом в два часа обед у моих родителей. Кстати, Талья, твои там тоже будут. Потом едем по делам Талианы, и самое интересное – встречаем Новый год!
Илена почти прыгала от восторга, но я не разделяла ее оптимизма. Зная, каким занудным может оказаться обед у ее родителей, где соберется человек тридцать политиков и бизнесменов, и все они будут таращиться на наших французских друзей, я поморщилась. Потом все было еще более скверно. Мои дела состояли в том, чтобы съездить к себе домой и забрать кое-какие вещи. Уехав месяц назад практически без всего, я до сих пор так и жила, покупая что-то по мере необходимости. Но возвращаться в нашу с Андреем квартиру было пыткой. Хотя застать его там точно не было никакой возможности. Он давно переехал. Но встретиться лицом к лицу с прошлой жизнью, от которой я старательно убегала, было непросто.
— Что будем делать в Новый год? – задала я резонный вопрос, потому что об этом мы еще вообще не разговаривали. – Чем займемся? Я надеюсь, Илена не потащит нас в какое-нибудь злачное место?
— Нет, я думаю, лучше останемся у меня, выспимся, нам же завтра опять предстоит ночной перелет, — поспешно ответила подруга.
Никто не возражал. Все мы очень вымотались, и перспектива нормально поспать была лучшим новогодним подарком. Тем более, что после недавних событий в ночном клубе никого не тянуло на поиски новых приключений.
Неожиданно из-за поворота выехали две большие черные машины и, не сбавляя скорости, свернули на стоянку перед входом, затормозив в последнюю секунду, когда уже, казалось, столкновение с нашей компанией было неизбежно. Немного ошарашенные, мы смотрели, как передние пассажирские двери открылись, и из-за них показались два секьюрити. Они действовали настолько слаженно, как будто вовсе не были живыми людьми, а лишь роботами, сделанными точными копиями друг друга. Водители так же одинаково не двинулись со своих мест.
— Это, видимо, за нами, — первой от увиденного кордебалета оклемалась Илена, узнав в этих мужчинах охрану отца.
— Дядя Хью решил, что мы везем из Франции самого президента? – с сомнением покосилась я на свою подругу.
— Нет, что ты. Если бы мы везли президента, папа прислал бы отряд ОМОНа, который оцепил бы все вокруг, — в тон мне ответила подруга.
Стоящий рядом Флавьен кашлянул, привлекая внимание.
— Илена, а кто такой твой папа? – подозрительно глядя на свою подругу, спросил он.
Понимая, что пришло время раскрыть карты, Илена быстро глянула на меня, ища поддержки. Я лишь пожала плечами, но она не отвела взгляд.
— Дипломат, — ответила я за Илену, продолжая смотреть ей в глаза. – Он американский посол, который когда-то давно женился на русской девушке. А потом у них родилось вот это чудо, именуемое моей подругой.
Выпалив все это на одном дыхании, я, наконец, отвела глаза от Илены и посмотрела на Морана. Илена сделала то же самое. Флавьен, кажется, был ошарашен, потому что его и без того большие глаза округлились, и выглядели теперь немного странно. Он медленно повернулся к Мануэлю.
— Ха! Ты слышал? Ее папа дипломат. А мы с тобой думали, что ж тут не так?..
Теперь три пары глаз обратились в сторону Либерте. Но, казалось, его это ничуть не удивило. Посмотрев на своего друга, он ответил:
— Мне интересно другое. Кто тогда отец Талианы?
Я физически ощутила, как его черные глаза, от взгляда которых мне стало очень неуютно, взглянули на меня.
— Мой папа всего лишь особо удачливый бизнесмен. Ничего интересного, — расставила я все точки и поспешно отвернулась. – Поехали уже, все-таки холодно.
Не спеша, наша компания подошла к машинам.
— Добро пожаловать домой, мисс Бейли, — поприветствовал Илену один из охранников и открыл перед ней дверцу.
Илена и с ней, конечно, Флавьен поехали в первой машине. Я и Мануэль – во второй. Как только мое тело почувствовало мягкую удобную спинку сиденья, я расслабилась, и глаза стали невольно закрываться.
— Ты не против, если экскурс по Москве будет попозже? – зевая, спросила я Мануэля.
— Нет, я и сам выключаюсь, — улыбнувшись, ответил он и отвернулся к окну.
Утро только началось, и до знаменитых московских пробок было еще далеко. Мы мчались по заснеженным дорогам довольно быстро. Мимо мелькали огни фонарей, домов и встречных машин. В ожидании, когда сон окончательно завладеет сознанием, я бездумно смотрела на них. Невольно перед глазами стали возникать картинки из прошлого. Того прошлого, которое я так хотела забыть и совсем не вспоминала в Париже. Это было мое прошлое с Андреем. Зима три года назад, когда мы только начали встречаться. Сколько дней и ночей мы провели вместе под снежно-звездным небом ночного города. И казалось, что не было вокруг ни людей, ни машин, никого. Только мы. Такая огромная и шумная Москва стала для нас самым тихим и уютным местом на земле. От осознания, к чему мы пришли в итоге, снова стало нестерпимо больно. Захотелось плакать. Я мельком глянула на Мануэля, который, кажется, задремал. Но даже его присутствие не вернуло меня к реальности. Я снова переживала, как будто не было времени, проведенного в Париже. Как будто я снова была всего лишь брошенной женой своего непутевого мужа.
Машины остановились у обычного жилого дома в центре города, и мы дружно ввалились в подъезд. Заметив мое весьма несчастливое выражение, Илена шепнула:
— Что-то случилось?
— Ничего, кроме того, что я брошенная мужем идиотка, которая все еще никак не может это пережить, — пробурчала я.
Мы немного отстали от наших спутников, задержавшись у почтовых ящиков, чтобы никто не мешал договорить и не услышал лишнего.
— Москва навеяла воспоминания? – поняла она, и я кивнула. – Может, так оно и лучше. Нельзя всегда убегать от себя. Лучше один раз отмучиться, чтобы потом смело взглянуть в глаза новой любви.
— Какой любви? – зашипела я. – Я ненавижу всех мужчин на этом свете, а ты мне про любовь.
— Ой ли? – ухмыльнулась Илена. – Я бы на твоем месте не была столь категорична.
Я не успела спросить, что она имела в виду, потому что Илена уже поднималась к лифту, торопясь вновь оказаться рядом с Флавьеном. Да мне и не хотелось развивать эту тему. Больно уж не нравилась метафора про глаза, сказанная подругой. На всем белом свете за всю мою жизнь был лишь один человек, которому я не могла смотреть в глаза. Сейчас эти самые глаза наблюдали, как я неохотно поднималась по лестнице и вдруг невольно опустила голову, снова прячась от пронзительного взгляда Мануэля Либерте.
Поднявшись на шестой этаж, мы вошли в квартиру.
— Папа-дипломат не балует дочку, — задумчиво произнес Флавьен, окидывая взглядом простую однокомнатную квартиру.
— Папа хочет, чтобы дочка сама устраивала свою жизнь, — ответила Илена, раздеваясь. – Но вы сами видите, что из этого пока получается.
Она усмехнулась и прошла в комнату, жестом приглашая следовать за ней.
— В тесноте, да не в обиде! У этой комнаты просто потрясающие способности вмещать кучу людей. Талья, помнишь, как мы раньше тут по десять человек умудрялись ночевать?
Я кивнула и искренне улыбнулась, вспоминая, как в нашу бытность студентами университета, к Илене заваливались толпы народа из общежития. Как мы ходили по клубам, а после все те, кому было никак не доехать домой, оставались у нее, продолжая гулять до утра. Я посмотрела на небольшой угловой диван. Сейчас мне и одной было бы на нем не очень просторно. А в эпоху беззаботного студенчества этот диван в самом деле мог служить кроватью сразу десятерым худеньким девчонкам, спящим поперек.
— Кому-то придется спать на полу, — как будто невзначай бросила Илена и направилась в кладовку.
— Кажется, у кого-то уже есть такой удачный опыт, — приятным голосом замурлыкал Флавьен, посмотрев на меня и Мануэля, но тут его вниманием снова завладела Илена, тащившая из кладовки большой двуспальный матрас. – Что ж ты делаешь? Тебе нельзя носить тяжелое!
Флавьен бросился к ней, будто на его глазах происходило нечто страшное. Он буквально вырвал у остолбеневшей Илены матрас, сам дотащил его до комнаты и бросил рядом с диваном. Поймав себя на том, что выражение лица у меня далеко не самое нормальное, я глянула на Мануэля, стоящего рядом. Он тоже посмотрел на меня и пожал плечами. Я не знала, насколько он был осведомлен о ситуации, недавно возникшей у наших неосторожных друзей. Зато теперь я знала другое. Реакцию Флавьена нельзя было расценить никак иначе, чем волнение за беременную женщину. А если так, то при некотором стечении обстоятельств, вероятно, он захочет оставить ребенка. На мгновение перед глазами возникла картина: Илена и Флавьен, укачивающие своего малыша. Это показалось мне настолько нереальным для этой сумасбродной парочки, что я поспешила прогнать наваждение.
— Мой опыт, Флавьен, подсказывает лишь то, что сегодня ты пойдешь спать на пол к Мануэлю, — продолжила я прерванный разговор. – Илена может составить тебе компанию, но я точно буду спать на диване.
— Я не против спать на полу, — ответила Илена.
— Нет! – Моран резко повернулся к ней. – Будешь спать с Тальей на диване. Мы мужчины и уступаем вам.
Илена недоверчиво посмотрела на него, как будто тот впал в маразм и теперь нес полную ерунду. А я, пытаясь скрыть улыбку, отправилась в ванну, дабы прийти в себя после долгой дороги. Заботу, какую Флавьен начал проявлять по отношению к Илене, теперь уже точно нельзя было списать на особенное настроение или магнитные бури. Он действительно волновался за здоровье своей девушки. А это означало, что если их чувства действительно настолько сильны, как они сами об этом говорят, то скоро мы будем гулять на красивой и пышной свадьбе.
Через пару часов, позавтракав и немного отдохнув, наша компания отправилась на обед в отчий дом Илены. Мы снова сели по машинам. Но теперь я не спала. Я с упоением и гордостью рассказывала Мануэлю о Москве. Казалось, я знала историю любимого города лучше своей собственной жизни. Множество интересных мелочей, которыми обычно никогда не балуют туристов, я могла рассказывать часами. Особенно, если мы как раз проезжали мимо интересных мест.
— Завтра обязательно погуляем по городу. Есть места, которые вы с Флавьеном просто обязаны увидеть, — закончила я знакомить своего итальянского гостя с достопримечательностями, когда мы выехали за пределы центральной части города.
Мануэль улыбнулся и кивнул. Он вообще на удивление был не очень разговорчив с момента, как мы прилетели. Возможно, это было связано с тем, что мы с Иленой скрывали истинное положение вещей, касающееся наших родителей. С другой стороны, об их семьях мы тоже почти ничего не знали. Хуже было то, что я представила, какие еще сюрпризы могут ждать нас сегодня. Например, факт о моем неудавшемся браке все еще был покрыт завесой тайны. Но это точно не остановит кого-нибудь из гостей ляпнуть что-то по этому поводу. Представив, какое лицо будет у Мануэля после этого, мне стало с одной стороны смешно, а с другой вдруг почувствовалось какое-то необъяснимое волнение. Предчувствие чего-то дурного не покидало меня всю оставшуюся дорогу.
Родители Илены жили за городом. На берегу небольшой реки стоял обнесённый высоким забором трехэтажный дом. Ворота открылись, и мы въехали на стоянку, где уже собралось достаточно машин гостей. Глянув на часы, я поняла, что мы немного опоздали. Наверное, о нашем прибытии сообщили, потому что не успели мы подойти к входной двери, как она открылась. Сделав пару шагов, мы уже стояли в большой светлой прихожей.
— С приездом, мои дорогие! – бросились к нам родители Илены. – Проходите скорее, все уже собрались, только вас ждали!
Из-за спины дяди Хью я увидела своего отца, а рядом с ним и маму. Так получилось, что мы не виделись месяца три, и я тут же подошла к ним.
— Мама, папа, как я рада! – мы обнялись и поцеловались.
— Хорошо выглядишь, дочь, — похвалила мама. – Заграница явно пошла тебе на пользу.
— Тебе тоже, мама, — улыбнулась я и посмотрела на Илену, которая как раз представляла родителям гостей из Парижа. – Это Мануэль и Флавьен, мы работаем вместе.
Флавьен не отходил от Илены, которая все еще трещала что-то про Париж своей матери в то время, как Мануэль подошел к нам. Он хорошо знал, как поздороваться и представиться по-русски, что и сделал с самой милой улыбкой. Я рассмеялась над его акцентом и с удовольствием отметила снисходительно дружелюбный взгляд матери, которым она одаривала только приятных ей людей. Отец тоже поздоровался и заговорил по-английски, спросив о работе и жизни в Париже, в связи с чем Мануэль рассказал ему, что на самом деле он итальянец. Незаметно в беседу влилась подошедшая семья Бейли, а с ними и Флавьен.
— Ой, а что же мы все в дверях стоим? Пойдемте в гостиную! – спохватилась мама Илены.
Это была очень привлекательная женщина средних лет. Когда-то я звала ее тетя Юля, но потом она попросила всех звать ее на американский манер Джулией. Я повернулась, чтобы пойти за ней и застыла как вкопанная. В дверном проеме между коридором и гостиной, прислонившись к стене стоял Андрей. А рядом с ним, я не поверила своим глазам, вертелась его рыжая.
— Прости, не успел предупредить, — увидев мое выражение лица, шепнул отец.
Но мгновение растерянности длилось недолго. Собрав всю волю в кулак и глянув на Мануэля, как будто извиняясь, я с улыбкой шагнула вперед.
— Здравствуйте, — как можно более дружелюбно начала я. – Не ожидала вас здесь увидеть.
— Прости, не знал, что ты приедешь, — тем же наигранно радостным тоном ответил Андрей.
— Я и сама до последнего не знала, — я обернулась и показала на стоящих позади мужчин. – Познакомься, мои друзья и коллеги Мануэль и Флавьен. Они не говорят по-русски.
Я заговорила по-английски, показывая теперь на другую парочку:
— А это мой уже почти бывший муж Андрей и его почти новая жена Алиса.
Мужчины пожали друг другу руки, и все дружно отправились наконец в гостиную.
— День сюрпризов, — шепнул Флавьен Мануэлю, но я услышала и обернулась.
Лицо Либерте снова не выражало ни единой эмоции, как и утром в аэропорту. Но взгляд, каким он посмотрел на меня, казалось, проник в самую душу. Я снова не смогла выдержать этого и отвернулась. Мне только и оставалось, что надеяться на крепость собственных нервов.
Если не считать присутствия каких-то странных людей, которых я даже не помнила по именам, но которым следовало улыбаться, и того, что Андрей и его лиса сидели прямо напротив, так что кусок не лез в горло, обед прошел превосходно. Когда все темы политики и бизнеса были обговорены, гости вспомнили о существовании искусства и меня с моими друзьями, как его олицетворения за этим столом. Вкратце рассказав о мюзикле, я передала слово Флавьену, который своим сказочным голосом в момент очаровал всех присутствующих, так что его истории, казалось, могли слушать бесконечно.
После застолья Джулия собрала всю женскую половину и повела в оранжерею, которую организовал для нее во дворе дядя Хью, дабы показать какой-то исключительный сорт роз. Я никогда не испытывала слабости к цветам, тем более растущим в искусственной среде, и быстро улизнула на балкон. Несмотря на то, что он был застеклен и отапливался, для этого времени года там было достаточно прохладно. Но это было только кстати. Я так нервничала, что, казалось, скоро потеряю сознание, а лучше впаду в кому. Прохладный свежий воздух медленно возвращал меня к жизни, когда балконная дверь открылась, и на пороге возник Андрей.
— Я не помешаю? – спросил он, заходя и закрывая за собой дверь.
— Нет, а где лиса Алиса?
— Пошла смотреть розы.
Он встал рядом, прислонившись к поручню, и тоже уставился в окно. Красивый вид на покрытую льдом речку, сверкавшую в лучах солнца на морозе, который только что успокаивал меня, тут же потерял всю свою прелесть. Стараясь сохранить равнодушный вид, хотя пальцы рук судорожно сжались, я сказала:
— Рада, что у вас все хорошо, — поразившись своим актерским способностям, я почувствовала, что даже улыбнулась.
— Смотрю, ты тоже недолго искала мне замену, — задумчиво протянул Андрей.
— Что ты имеешь в виду? – искренне не поняла я.
— Итальянца, которого ты с собой притащила, — не задумываясь, ответил мой муж. – Только не говори, что вы просто друзья. Я же вижу, как он на тебя смотрит.
— Мы и правда всего лишь друзья, — я нахмурилась, касаясь неловкой темы разговора. — Он на всех девушек так смотрит.
— Таля, Таля… Вот уж кем ты никогда не была, так это дурой. И из меня дурака, пожалуйста, тоже не делай.
Я в полной растерянности, не ожидая такого поворота, подняла на него глаза. Он был намного выше ростом, поэтому мне всегда приходилось смотреть на него снизу-вверх. Вот и сейчас он стоял передо мной, как всегда уверенный в себе, стройный и подтянутый. Его светлый костюм сидел идеально, пара верхних пуговиц рубашки была расстегнута. Я всегда любила в нем эту самоуверенность и холодную отчужденность, считая их признаком силы и власти. А оказалось, это был только лишь признак безразличия к моей персоне. Сейчас, как и пару лет назад, взгляд его голубых глаз был так же холоден и отстранен. Сердце сжалось, понимая, что этот человек никогда ничего ко мне не испытывал.
— Хотя, знаешь, я верю тебе, — продолжил он, видя мою растерянность. – Только в этом случае мне его искренне жаль.
Я уже открыла рот, чтобы сказать пару ласковых о его жалости и о том, куда ему с ней лучше обратиться, как дверь снова открылась, и за ней показалась голова Флавьена.
— Простите, что отвлекаю, — он мельком глянул на Андрея. – Талья, можно тебя похитить? Мне очень нужна твоя помощь.
— Ты не против? – спросила я своего муженька.
— Конечно, я все сказал.
И пока я не закрыла дверь, добавил:
– Документы на развод уже почти готовы, так что скоро отправлю тебе.
— Жду с нетерпением!
Не глядя больше на него, я пошла вслед за Флавьеном. Все еще пребывая в задумчивости после общения с мужем, я не сразу поняла, чего от меня хотел Моран. Он пытался объяснить, но от волнения путался, что было только хуже.
— Флавьен, подожди, — я остановилась посреди коридора, не понимая, почему мы здесь. – Объясни толком, что тебе нужно? И куда ты меня вообще ведешь?
Он тоже остановился и, вздохнув, принялся объяснять мне все сначала.
— Я хочу поговорить с отцом Илены, — сказал он, и эта фраза настолько удивила меня, что я открыла рот, но не нашлась, что сказать. – Погоди, молчи. Ты должна мне помочь. Он сейчас в кабинете, а ты зайди к нему. Наговори чего-нибудь, а я за тобой.
Моментально вспомнив, с какой заботой и осторожностью Моран обходился в последнее время с Иленой, я в ужасе представила, что именно он хочет сказать дяде Хью.
— Зачем тебе это? – решила удостовериться я в своих опасениях. – Это из-за ничем не установленной возможной беременности?
— Нет, дело не в этом, — Флавьен уставился в пол и продолжил. – Я действительно люблю Илену и никогда не хочу расставаться с ней. Поэтому сейчас, когда есть возможность, я бы очень хотел поговорить с ее отцом. Пусть он знает о моих намерениях касаемо его дочери. Я не знаю, поженимся ли мы когда-нибудь, или она бросит меня через пару недель как надоевшую игрушку. Но я должен использовать этот шанс. На всякий случай, если все же когда-нибудь она скажет мне да. Понимаю, звучит странно, но я так воспитан.
— Что ж, пойдем… — я только пожала плечами.
Для меня это звучало весьма и весьма удивительно. И это при том, что я знала Флавьена, и их взаимоотношения развивались у меня на глазах. Дядя Хью же этого не знал, и знать, как я полагала, не пожелал бы. Для него вся эта история будет звучать как полнейший бред, как ночной кошмар, от которого надо скорее проснуться. Тем не менее, спорить было бесполезно, и я постучала в кабинет Хью Бейли, куда, по словам Флавьена, он отправился позвонить.
Заглянув внутрь, я увидела дядю Хью, сидящего за своим большим рабочим столом. Он оживленно болтал с кем-то, поздравлял с праздниками и, увидев меня, жестом пригласил войти. Я зашла, позвав Флавьена следовать за мной. Пройдя пару метров до стола, мы остановились. Тем временем, мистер Бейли уже распрощался со своим собеседником и посмотрел на меня:
— Ну что, Талиана, какими судьбами?
Он улыбнулся и указал мне на кресло, но я решила сначала изложить суть дела.
— Дядя Хью, не поймите неправильно, мы хотели поговорить с вами об Илене, — я запнулась, не зная, как продолжить.
— Что-то случилось с моей дочерью?
В глазах дипломата тут же зажглось неподдельное волнение, а я в который раз пожалела, что ввязалась в эту авантюру.
— Нет-нет, все хорошо, — поспешила я успокоить его и кивнула в сторону Флавьена. – Даже слишком хорошо.
— Вообще-то это я хотел поговорить с вами, — вступил в разговор Моран, которого как будто до этого и не замечали. – Дело касается моих личных взаимоотношений с вашей дочерью.
Хью снова указал нам на кресла напротив стола, а сам опустился обратно на свое место. Разглядывая Флавьена особенно внимательно, он немного побледнел. Я не знала, как следует поступать в таких ситуациях, и на всякий случай решила остаться.
— Я слушаю вас, молодой человек, — торжественно важным тоном изрек дядя Хью. – Что вы хотите мне рассказать?
— Дело вот в чем, мистер Бейли, — Моран вздохнул, собираясь с мыслями, и выпалил. – Я люблю Илену.
— Ну так кто ж ее не любит, — еще более побледнев, ответил он и издал нервный смешок. – И насколько это все взаимно? Она тоже любит тебя?
— Думаю, да, мои чувства взаимны. И я хотел бы знать ваше мнение, потому что не уверен, что смогу в скором времени вновь приехать в Россию. Как вы отнесетесь к тому, если я сделаю Илене предложение, и она согласится? Одобрите ли вы наш союз?
Флавьен держался молодцом. Я внутренне радовалась за него в то время, как дядя Хью сидел уже почти зеленый. Он посмотрел на меня в поисках поддержки, но я только развела руками.
— Скажи, Флавьен, а как давно вы с моей дочерью знакомы?
Я не ожидала такого вопроса и повернулась к Морану. Но тот был так же невозмутим.
— Месяц. Мы знакомы месяц.
— Месяц, — повторил Хью, что-то прикидывая, а потом вдруг засмеялся. Я, было, подумала, что выглядит это не совсем здорОво, но он продолжал. – А вы не думаете, что этого очень мало, чтобы делать предложение? Простите, но моя дочь никогда не отличалась постоянством взглядов на жизнь и на любовь в частности. То, что сегодня она называет любовью, завтра может стать для нее лишь дружбой.
— Я знаю об этом, — ответил непробиваемый Флавьен. – Но также я знаю, что сделаю все, чтобы она была счастлива. Со мной или без меня, как она сама решит. Но если она выберет меня, я должен быть уверен, что вы не будете противиться нашему браку.
Мистер Бейли вздохнул, откинулся на спинку кресла и потер переносицу, о чем-то задумавшись. Прошла минута прежде, чем он ответил:
— Я никогда не пожелаю плохого своей дочери. Если она и правда любит тебя, то я приму тебя в свой дом и тоже полюблю, как родного сына.
— Спасибо вам за понимание, — они поднялись и пожали друг другу руки. – А пока, пусть этот разговор останется между нами. Не говорите Илене. Не хочу ее волновать.
Хью кивнул, и мы с Флавьеном уже отправились к двери, когда он окликнул меня:
— Талиана, погоди минуту, пожалуйста.
Я посмотрела, как за Мораном закрылась дверь и вернулась к столу.
— Ты знала, о чем он хотел поговорить?
Хью серьезно смотрел мне в глаза. Скрывать правду от этого проницательного человека было бесполезно, и я честно покачала головой.
— А тебе не кажется странным, что он решил жениться, побывав у нас в доме? – продолжил свой допрос застигнутый врасплох отец.
Понимая, к чему он клонит, я уверенно покачала головой.
— Я видела, как развивались их отношения. Да, месяц — это очень мало, но они уже через многое вместе прошли. И я точно знаю, что Флавьен будет ее любить независимо от материального достатка. Скорее, я не могу быть уверена в Илене. Хотя пока их отношения противоречат всем ее принципам.
— Ладно, — Хью встал и подошел ко мне. – У меня нет причин сомневаться в твоих словах. Пойдем к гостям, а то нас спохватятся. Кстати, как ты сама?
— Хорошо, тружусь, — улыбнулась я, понимая, что скользкая тема закрыта.
— Я рад, что ты нашла себя. И рад, что ты приехала в гости.
Он по-отечески обнял меня, после чего мы вышли из кабинета.
Никто, кроме Мануэля, который был в курсе событий, не заметил нашего с Флавьеном отсутствия. Пообщавшись еще немного с родителями, мы, наконец, распрощались со всеми и с чувством выполненного долга покинули дом семьи Бейли. От встречи с родными остались теплые чувства. Даже Мануэль воспрял духом и по сравнению с утренним его поведением пришел в себя и снова начал болтать и смеяться. Флавьен наоборот, был очень спокоен, тихо радуясь удачному стечению обстоятельств в разговоре с Хью. Илена сама по себе находилась настолько в хорошем настроении, что даже решила приготовить нам праздничный ужин. А я, а что я? Я старалась не думать о разговоре с Андреем и собрать по кусочкам разбитое сердце.
Та ночь, как и все, проведенные в компании этой троицы, была какой-то особенной. Сидя в полумраке маленькой уютной кухни, освещенной лишь гирляндой новогодней елки, я смотрела в ноутбук, служивший нам телевизором, слушала обращение главы государства и действительно верила в лучшее. Чокаясь с друзьями и выпивая полный бокал, я снова, как и много лет назад, загадывала одно единственное желание. Я хотела встретить настоящую любовь.
Практически мгновенно сметя со стола все, что Илена готовила весь вечер, мы сидели довольные, попивая шампанское и ведя разговоры ни о чем. В расслабленной непринужденной беседе я заметила, как фразы сладкой парочки плавно начали перетекать в русло более романтичное. Неожиданно Илена шепнула что-то на ухо Морану, и тот улыбнулся ей в ответ. Она вскочила, схватила его за руку и увлекла за собой в сторону комнаты, бросив на ходу:
— Талья, я готовила, а тебе мыть посуду!
— Вот же черт, — скривилась я. – Может, просто выбросим ее?
— Даже не думай! – засмеялась подруга и захлопнула дверь.
Я посмотрела на сидящего напротив меня за столом Мануэля. Сейчас без косметики на лице и следов укладки на волосах он был самым обычным человеком. Казалось, смывая грим, он смывал и свою звездность, которая так или иначе не могла не проявиться у актера с такой армией почитателей. Здесь, на этой маленькой кухне он был таким домашним и милым, что я залюбовалась им. В полумраке его лицо было плохо освещено, и я могла спокойно смотреть ему в глаза. Я хотела что-то сказать, но в этот момент раздался звонок моего телефона, и я, глянув на дисплей, произнесла совсем другое:
— Мама звонит, надо поговорить, поздравить, — как будто извинилась я.
По какой-то старой привычке, прячась от лишних ушей, я вышла на балкон, который располагался здесь же на кухне. Мороз спал, но для меня, одетой лишь в тонкую кофту, был весьма ощутим. Тем не менее, я решила, что вполне могу постоять несколько минут и на холоде.
— Здравствуй, мама, с Новым годом, — ответила я, чтобы поменьше нести лишних слов.
Мои родители тоже никогда не отличались стремлением много болтать по телефону, поэтому произнеся примерно эту же фразу, мама перешла к сути:
— Как ты после сегодняшнего обеда? Мне очень жаль, что я не сказала заранее про приезд Андрея.
— Не волнуйся, я в порядке, — поспешила я успокоить маму, хотя на самом деле мое состояние сейчас было крайне противоречиво.
— Ты уверена, что не хочешь поговорить об этом?
— Нет, мам, все нормально, — выдавила я подобие улыбки.
— Как знаешь, — на другом конце мама печально вздохнула. – Даю папу.
— Привет, папа, поздравляю…
В то время как я говорила все те же известные с детства слова поздравления, балконная дверь сзади меня открылась. Я не сразу поняла, что происходит, когда почувствовала на плечах свою куртку. Тепло волной разлилось по всему телу, но дело было не в одежде. Я чувствовала, как две сильные руки сжали мои плечи и, оставив куртку на них, спустились ниже, обхватив за талию и обняв, прижимая к себе, чтобы застегнуть кнопки. Я стояла, как в коконе, в самых крепких объятиях, которые когда-либо ощущала в своей жизни. Стараясь понять, что говорил в трубке отец, я ничего не слышала и лишь бессвязно мычала. Мне становилось все жарче, и когда разговор завершился, я повернула голову назад и посмотрела на такого горячего итальянца.
— Что ты… — начала было я, но он не дал мне договорить, прижав палец к губам.
— Тшш… Помнишь, ты обещала мне рассказать о своей личной жизни? По-моему, сейчас как раз подходящее время.
— Ты сам уже все понял.
— Я хочу услышать твою историю от тебя самой.
Мануэль говорил очень тихо, почти шепотом, но был так близко ко мне, что я все слышала. Он все еще обнимал меня, но я и не спешила высвободиться. Рядом с ним мне было тепло, спокойно и немного неловко. Поймав себя на этом, я поспешно отвернулась и уставилась на его руки. Раньше я никогда не замечала, какими красивыми, оказывается, были эти самые руки, такие большие и сильные, что могли спрятать всю меня от невзгод этого мира. А длинные тонкие пальцы, наверное, были еще и очень нежными. Только теперь я заметила, что Мануэль тоже надел куртку. А это значило, что на этот раз разговора действительно не избежать. Все еще не освободившись от мыслей о его руках, я высвободила из-под куртки свои и осмотрелась в поисках, чем бы их занять. На глаза попались сигареты Флавьена, которые он, покурив, так и оставил лежать на подоконнике. Я протянула руку и, вытащив одну из пачки, прикурила. Терпкий привкус табака окончательно развеял все грани моего разума, отчего я прижалась к Мануэлю еще сильнее.
— Ты же не куришь, — все так же тихо спросил он, но в его голосе отчетливо слышалась ирония.
— Иногда курю, — честно ответила я. – Когда мне очень хорошо или очень плохо.
— Не думаю, что хочу знать, каково тебе сейчас.
С этими словами он протянул руку и, к моему огромному удивлению, тоже вытащил сигарету и прикурил. Сделав большую затяжку, он выдохнул дым и посмотрел на меня.
— Ты же тоже не куришь, — с улыбкой напомнила я. – Сама не знаю, что чувствую. С одной стороны, мне очень тяжело, а с другой такое ощущение, что я освободилась от какого-то ужасного груза, который давил на меня несколько лет. Только теперь нужно привыкнуть к давно забытому ощущению легкости и свободы.
От резкого порыва холодного ветра я неосознанно поежилась. И тут же Мануэль еще сильнее сжал объятия свободной от сигареты рукой, прижимаясь ко мне всем телом. Я почти утратила способность соображать, но все же собрала остатки разума и здравого смысла, глядя в темноту ночного неба, озаряемого лишь вспышками новогодних фейерверков.
— Мы с Андреем знакомы с детства, — начала я свой незамысловатый рассказ. – Наши отцы лучшие друзья и партнеры по бизнесу. И три года назад, когда у нас завязались какие-то романтические отношения, они как раз решили объединить свои дела. Наш брак оказался хорошим подспорьем. Так что все дело было только в деньгах. Конечно, думаю, что я нравилась Андрею, но для крепкого брака этого точно было недостаточно. В итоге, когда я ему надоела, он нашел себе новое развлечение. Видишь, все очень просто и неинтересно.
Я усмехнулась, хотя на душе было тоскливо. Осознание, что все, сказанное мной, правда, не приносило ничего, кроме печали.
— Ты все еще любишь его? – помолчав, спросил Мануэль и отодвинулся немного в сторону, опустив руки и пытаясь посмотреть мне в глаза.
— Не знаю, любила ли я его когда-нибудь на самом деле. Да и что такое настоящая любовь, для меня теперь совсем загадка.
Неожиданно на кухне послышались топот и шум. Мануэля сделал еще шаг в сторону и окончательно отпустил меня. Мы оба обернулись на звук открывающейся балконной двери, за которой стояла Илена. Вся взмыленная, растрепанная, в наспех завязанном банном халате, но при этом ужасно счастливая, она влетела к нам и схватила меня за руку.
— Талья! Талья! – она почти визжала. – Какое счастье! Красный день месяца! Он наступил! Мои новогодние желания уже исполняются! Я так счастлива!
Я засмеялась, понимая, чему так обрадовалась моя подруга. Я и сама когда-то бывала в подобной ситуации. Тут Илена, придя в себя от первой волны счастья, подозрительно оглядела нас двоих с головы до ног.
— А что это вы здесь делаете? – она принюхалась к запаху табачного дыма, и ее взгляд стал еще подозрительнее. – А говорили, не курят. Ну ладно, не буду вам мешать. Да и прохладно тут у вас.
Илена выскочила обратно в кухню и закрыла за собой дверь. Я взглядом проследила, пока она не скрылась в ванной. Оказавшись вне объятий Мануэля, я почувствовала себя очень неуютно. Сразу темнота стала пугающей и холодной, а крики людей во дворе не радостными, а неописуемо тревожными. Повинуясь какому-то безотчетному порыву, я шагнула к нему и обняла. Он, как и прежде, обвил меня руками. Мне снова стало тепло и спокойно.
— Ну вот, я все тебе рассказала, — вновь заговорила я. – Теперь твоя очередь.
Сигарета в руке истлела. Затушив ее в пепельнице, я прикурила новую. Мануэль сделал то же самое. Судя по тени, пробежавшей по его лицу, и ему нелегко давались разговоры на столь сокровенные темы. Но я ждала, не сводя с него глаз, и наконец он заговорил:
— У меня в Италии есть девушка, — он сделал паузу и мельком глянул на меня, оценивая реакцию, которой пока не было. – Мы вместе уже семь лет. По крайней мере, первые шесть лет это действительно так называлось – вместе. Потом мне повезло. Меня взяли на роль Моцарта. Она была очень рада за меня. И мы даже вместе переехали в Париж. Но все хорошее закончилось, как только отгремел первый спектакль. Толпы девушек, которых она сразу возненавидела, постоянно окружали меня. Однажды, вернувшись домой, она сообщила мне, что возвращается в Рим. Она модель. И ей предложили там долгосрочный контракт. Я не стал отговаривать ее, ведь она любит свою работу и тоже имеет право самореализоваться. Но она расценила мои действия, как будто я слишком легко ее отпустил. Последний год мы почти не видимся. И я совсем не уверен, что наши отношения еще живы, или что их можно вернуть. Особенно в свете последних событий…
Он замолчал. Внимательно выслушав, я подумала, что где-то недавно уже слышала нечто подобное. Вспомнился Флавьен и его вторая любовь, которая тоже не смогла смириться с его славой. Как же тяжело приходиться известным людям. Окруженные безмерной любовью с одной стороны, они вынуждены страдать от непонимания близких. Я взглянула на Мануэля, но он смотрел куда-то вдаль, а его мысли, казалось, были еще дальше. Представив нас со стороны, я горько улыбнулась. Мы стояли так близко друг к другу, и как не вязалась с этим наша тема разговора. Сколько же я не знала об этом человеке, казавшимся мне таким хорошим и понимающим другом. Оказалось, что ему самому нужна поддержка. Стараясь говорить безразлично, в его голосе проскальзывали нотки грусти и обиды. Я не хотела терзать его душевные раны, но не спросить не могла:
— Каких событий?
— Помнишь ту девушку, после свидания с которой я ночевал у тебя? – Он сделал паузу. – Это была она.
— Боже мой, это ужасно, — я сморщилась, вспомнив, почему именно Мануэль тогда оказался брошен. – Получается, я виновата в вашей ссоре.
— Ты не виновата, — улыбнулся он. – Я сам все испортил. В общем-то, как и всегда.
Он снова замолчал, но я еще не знала самого главного, поэтому спросила:
— Ты любишь ее? – мой голос прозвучал как-то сдавленно и тихо, чего я совсем не ожидала.
— Мне трудно судить об этом, — вздохнул он. – За последний год я столько ночей провел в одиночестве, пытаясь не думать о ней, что кажется, и правда начал забывать. А потом, когда она приехала, умудрился так обидеть ее. Хотя сам не пойму, жалею ли я об этом.
Он повернулся и посмотрел мне в глаза. Как будто от удара током я почувствовала, как все внутри меня задрожало. Рефлекторно пальцы сжались, схватив его за куртку. А потом земля совсем ушла из-под ног, потому что он поднял руку и провел по моему лицу, убирая выбившуюся из прически прядь волос. От прикосновения его прохладных пальцев и не в силах больше выдержать этот взгляд, я закрыла глаза и прижалась к его небритой немного колючей щеке. Он не отстранился и некоторое время вообще не двигался, а потом повернулся ко мне. Я уже почувствовала, как его губы касаются моих, как вдруг перед глазами возник образ Андрея. Глядя на меня своим холодным взглядом, он говорил: «Если ты не видишь, как он смотрит на тебя, мне его искренне жаль».
Я резко дернулась, вырвавшись из рук Мануэля, и зажмурилась, силясь прогнать видение. Что-то во мне щелкнуло и сломалось. Собрав всю силу воли, что еще осталась, я подняла голову и посмотрела на него.
— Нет, прости, я не могу. Так не должно быть, это неправильно.
Я бессвязно мямлила какие-то слова, но знала, что все это глупо и не нужно. В глазах Либерте на мгновение мелькнула, а может мне только так показалось, горечь разочарования, но потом его взгляд стал равнодушно отстраненным.
— Прости, я не хотел тебя обидеть, — не своим голосом произнес он.
— Нет, это я, я во всем виновата… Я лучше пойду.
Я развернулась и взялась за ручку двери, которая оказалась неожиданно холодной. Дверь уже открылась, когда Мануэль позвал меня, и я обернулась:
— Талья, прости еще раз. Обещаю, что не притронусь к тебе больше, пока ты сама об этом не попросишь, — он сделал паузу, и я кивнула. – Я знаю, настанет день, когда ты тоже этого захочешь.
Не имея ни сил, ни желания анализировать сказанное, я лишь отстраненно кивнула и поплелась в комнату, на ходу стягивая куртку. Илена и Флавьен уже спали на матрасе на полу. Не задумываясь больше ни о чем, я легла на диван. Усталость навалилась всей своей тяжестью, и как только я закрыла глаза, почти мгновенно провалилась в сон. Той ночью мне снились кошмары. Я брела по серому безжизненному полю. От ветра мне было холодно. От одиночества становилось страшно. Я искала, где согреться, но вокруг была лишь безжизненная пустыня. И вдруг среди этой безысходности я почувствовала, как две сильные руки сжали меня в объятиях. От этих нежных прикосновений стало тепло и спокойно. Видение пропало, уступив место приятному забытью.
Открыв глаза утром, я так и не смогла понять, где заканчивалась реальность и начинался сон. Объятия Мануэля казались такими настоящими, будто я ощущала их всего несколько минут назад. Но его уже не было в комнате, а из ванной слышался звук включенной воды.
Большую половину дня мы провели, посещая достопримечательности столицы. Я всячески старалась не смотреть на Мануэля, который в свою очередь тоже не стремился общаться со мной. За весь день напрямую ко мне он обратился лишь пару раз. При этом взгляд его черных глаз был спокойно безразличным. Мучаясь, что могла накануне обидеть его, я очень хотела поговорить, но его отчужденность пугала, и всякий раз я откладывала на потом.
По пути в аэропорт, мы заехали ко мне домой. Я не хотела там задерживаться и думала подняться в квартиру одной, но Илена настояла, что составит мне компанию. Мы снова, как и месяц назад, ехали в лифте, и Илена не смогла не заговорить об этом:
— Помнишь, как уезжали в Париж, и я расспрашивала тебя о Флавьене, — она улыбнулась своим воспоминаниям. – Кто бы мог тогда подумать, что так скоро мы снова вернемся сюда уже вместе.
Мы вышли из лифта, и я, гремя ключами, принялась открывать дверь. Все в комнатах было так, как я оставила месяц назад. За исключением разбитой чашки и еще какого-то мусора. Видимо, домработница продолжала исправно приходить и убираться. Порывшись в шкафу, я сложила в пакет кое-что из вещей и огляделась.
— Знаешь, после раздела имущества квартиру придется продать, — задумчиво произнесла я. – Ни я, ни Андрей не захотели оставить ее. А мне ужасно жаль. Здесь было столько хорошего. Не представляю, что кто-то другой будет ходить по этим комнатам.
— Все что ни делается, к лучшему, — попыталась подбодрить меня Илена. – Кстати, как вчера прошли посиделки на балконе? Не знала, что Мануэль курит.
— Я тоже не знала, — ответила я и присела на край тумбочки. – А еще я не знала, что у него в Италии есть девушка.
— Да ладно?! – удивлению подруги не было предела. – Мне даже Флавьен ничего такого не рассказывал…
— Но это не самое страшное. На фоне того, что я замужем, это вообще теряет смысл. Хуже другое. Это та самая девушка, которую он назвал моим именем, я рассказывала тебе, помнишь? Но даже это не самое ужасное.
Я замолчала, уставившись в пол.
— Говори, не томи! – поторопила подруга.
— Он хотел меня поцеловать, а я оттолкнула его и сбежала! Такая глупость. Мне очень стыдно. Не знаю, что теперь делать.
— Так вот в чем дело! – Илена усмехнулась. – А я думаю, что это вы как-то странно друг друга избегаете. Теперь понятно. А почему ты убежала? Он тебе что, совсем не симпатичен?
— Да не знаю я! – нервно вскочив, я принялась расхаживать по комнате под проницательным взглядом Илены. – Я сама дала повод, понимаешь? Я сама обняла его. И я хотела, чтобы он меня поцеловал. Хотела! Но потом вспомнила про Андрея. Меня как холодной водой окатили. Мне стало очень обидно и за себя, и за итальянку Мануэля. Они и так поругались из-за меня. И вчера ведь по сути это была бы измена. А я не хочу и не могу становиться второй Алисой. Я устала от обмана, лживых чувств и слов. Пусть лучше у меня не будет никак, чем снова испытывать или приносить кому-то боль.
— А ты не думаешь, что уже сделала больно Мануэлю? – тихо спросила Илена.
— Не знаю, — честно призналась я. – Я поговорю с ним в самолете, все объясню и попрошу прощения.
С этими словами я встала и, оглядев свой теперь уже бывший дом, пошла к выходу. Илена шла следом.
Но ни по дороге в аэропорт, ни потом, пока ждали посадку, я не нашла в себе сил завести разговор с Либерте. Он, как специально, ни на шаг не отходил от Флавьена, а позвать его я не решилась, надеясь, что за четыре часа полета найду в себе силы заговорить. Но надежды не оправдались. Как только мы заняли свои места, Мануэль отвернулся и закрыл глаза. Я не знала, спит ли он, но потревожить его опять не смогла.
Приземлившись в Париже, я почувствовала облегчение. Все мои печали, непрестанно одолевавшие в Москве, спрятались где-то глубоко в душе. Я опять смогла вдохнуть полной грудью и искренне улыбнуться. Все же лечит не только время. Лечит и расстояние.