Чего в сказках не бывает?

      Мысли, лезущие в голову бывшего землянина после того, как боевой запал по защите одушевлённого имущества от посягательств схлынул, были малоинформативны и абсолютно нецензурны. Постепенно среди отборного русского мата начала выкристаллизовываться одна очень неприятная идея: похоже на то, что тут, как в Гейропе, однополые браки имеют место быть. По крайней мере, оба аборигена намёк на возможность супружеских отношений между мужиками восприняли без удивления и непонимания. Ой, мама, роди меня обратно! Сами бы между собой женились, не ввязывая в это полностью гетеросексуальный мозг Егора, и без того перегруженный событиями последних дней. Ему вполне хватало драконов с кикиморами и снов про Леголаса.       О Леголасе... (очень вовремя и к месту всплыл в памяти). Эта тварь из снов зачем к малышу черномазому приставала? Выяснится, приставалку оторвать и в ухо затолкать! Тут совсем поплохело, поскольку мальчик из сна и нынешнее тело Егора-Клори могли быть... одним и тем же дроу. Без меня меня имели?! Захотелось драться. Аж кулаки зачесались. Гедрайха вовремя слинял, иначе, несмотря ни на что, получил бы сейчас и магией, и без неё за всех и за всё.       Но не на Хабе же вымещать свою злость! Что делать в сложившейся ситуации, Егор не знал. Изображать, будто «отношения» Гедрайхи и Хабе его не касаются, поздно. Русскую душу выворачивало наизнанку от произошедшего. Толерантным Егор никогда себя не считал. Но пока гомики тихо трахались в своих квартирах, не устраивая рекламных парад-шоу, полагал себя не вправе указывать взрослым людям, как жить и с кем спать. Однако в данном случае Хабе опустили явно против его воли. Гедрайха воспользовался либо перевесом в магической силе, либо фактом неожиданности. Возможно, проснулся раньше, обнаружил, что на поляне они с вампиром одни, и...       Как подобное могло произойти?! Так и с врагом поступить подло, что уж говорить о парне, которому несколько раз обязан жизнью?! Даже если эльф когда-то спас Хабе от правосудия, вампир расплатился с ним. Более того, вернул свой долг с лихвой, вытаскивая из зыбучего песка.       Какой же падалью надо быть, чтобы так отблагодарить за своё спасение?!       Тут размышления Егора неожиданно столкнулись с проблемой, на которую он раньше не обращал внимания по причине усталости и загруженности мозга освоением нового мира. Каждый раз светлый эльф благодарил за спасение его и словно не замечал роли кудрявого хищника. Высокомерие в отношении Хабе, доныне вызывавшее лишь раздражение, оказывается, скрывало от глаз новоявленного дроу совершено отвратительное явление. Впрочем, он сам старательно закрывал глаза и уши. Хабе говорил в самом начале их знакомства, что этим миром правят эльфы. Однако для выросшего в перекоммунистической недодемократии Егора расовое расслоение казалось чем-то абстрактным, литературно-киношным. Помесь «Хижины дяди Тома»¹ и «Рабыни Изауры»². Смотреть на другие народы свысока Егор не считал порядочным. Он всегда гордился тем, что споры на почве национальности видит только по телевизору — в американских полицейских боевиках.       Как часто случается под действием раздражения, размышления сделали круг и вернулись к исходной точке. На фоне гнусности, совершённой Гедрайхой, даже собственная судьба временно перестала волновать бывшего землянина. Раздумывая о дальнейшем поведении, поскольку связь с Хабе очевидна и на это самое поведение, как оказалось, влияет сильно, Егор-Клори занялся элементарным приведением себя в порядок. Стоять на месте не получалось. Заряд ярости требовалось растратить хоть на какую-то деятельность.       Мокрая после пожарного ливня одежда упрашивала снять себя и хорошенько отжать. Как минимум. Если уж вспомнить, сколько он времени в пути, а промок всё равно до нитки... Егор разулся, стащил носки и направился к воде, чтобы отстирать хотя бы ту грязь, которая может отстать без мыла. «Благоухание» от себя самого оказалось столь сильным, что, наплевав на местных крокодилов, пираний и водяных, прежде им в холодном потоке не замеченных, искупался. Учитывая ширину и глубину речушки, удалось несколько раз окунуться, приседая. При этом, забывшись, намочил свои длинные патлы, но косу расплетать не стал. Сам заплести снова не сумеет, а Хабе сейчас просить показалось неудобным.       Закончив, развесил прополосканные вещи на ближайшем кустике сохнуть, а сам сел поближе к костру. Всё это время он демонстративно не смотрел в сторону вампира. Старался, однако получалось плохо. Беспокойство за раненое изнасилованное имущество смешивалось с обидой за друга и желанием хоть чем-то помочь. Знать бы, чем! Сам он, хоть убейте, даже несмотря на позволяющие предполагать всякие мерзости сны, себя на месте кудрявого спутника не представлял, поэтому, какая помощь может требоваться изнасилованному парню, лишь догадывался. Согласно обрывочно-газетным знаниям, — медицинская и психологическая. С медицинской, судя по всему, организм вампира справлялся сам. Крыло заживало на глазах. С психологической помощью было сложнее. Сочувствовать? Делать вид, будто ничего не случилось? Подбадривать?       Подбрасывая очередное полено в костёр, Егор наткнулся взглядом на сумку Гедрайхи. А ведь эта светлая сволочь ещё вернётся. С одной стороны, проявлять порядочность в отношении гниды никто не обязан, с другой… Уйти отсюда, бросив чужие вещи без присмотра, неизвестно, не растащат ли их лесные звери?.. Забрать? Воровство. А встречаться с падлой не хотелось. Смотреть на... противно. Пристойных эпитетов на него не напасёшься. Снова бить морду? Кулаки о мразь пачкать не хочется. Только что вымыл.       Казалось бы, плюнуть и забыть эту рожу паскудную, но так сложилось, что в этом мире кроме Хабе и Гедрайхи он ни с кем не знаком. Дело даже не в рабовладельческих чувствах. Оба парня прочно заняли место в душе. Ощущение такое, словно родственники разводятся и, хотя уже принял сторону одного из них, всё равно больно вырывать из сердца второго.       Родственники... Родители или братья? Егор печально усмехнулся пришедшему на ум сравнению. В свете случившегося оно казалось не совсем абстрактно-шуточным. Папа обидел маму…       Из омута размышлений Егора выдернул Хабе. Способ, избранный вампиром для этого, оказался неожиданно экстравагантным. Кудрявая жертва светлого эльфа, не таясь, подошла со спины, опустилась рядом на колени и, завладев рукой изумлённого дроу, прижалась щекой к его ладони.       — С тобой всё в порядке? — Егор поспешно отдёрнул непонятно зачем понадобившуюся хищнику конечность.       Вдруг рассудок Хабе не справился с произошедшим, и он решил поохотиться... Неожиданно вспомнилось, что перед ним отнюдь не человек.       — Нет, — откровенно ответил Хабе и тут же пояснил: — Меня вопреки моему желанию попытался сделать своим наложником его высочество, а затем ты назвал мужем. Мне прямо сейчас приступить к выполнению обязанностей покорного супруга, или предпочтёшь подождать до вечера?       — Что-о?! — Егор аж подпрыгнул с места и попятился от явно свихнувшегося парня. — Какая муха тебя укусила?!       Имя мухи было прекрасно известно обоим — Гедрайха.       Оба несколько минут молча смотрели друг другу в глаза, пытаясь угадать, о чём думает собеседник. Наконец, вампир отвёл взгляд, глубоко вздохнул, успокаиваясь, и сменил положение, усевшись напротив того места, на которое не спешил вновь возвратиться Егор.       — Клори, ты не понял? Как тогда, с моим истинным именем? — спросил он.       — Тогда? — до нечаянного переселенца начало постепенно доходить. — Хочешь сказать, моя ругань с этим психом как-то повлияла на наши с тобой отношения? — положительного ответа не хотелось, однако Хабе кивнул, подтверждая догадку.       — Дурдом «Ромашка»! — озвучил свои впечатления бывший житель Москвы. — Объясни, если не сложно, что именно я сделал не так и как из этой ситуации можно выйти с наименьшими потерями для нас обоих. Потому что — предупреждаю сразу — муж в мои планы на ближайшие сто-двести лет не входил. Вообще-то, странно. То ты мой раб, то вдруг стал мужем. Где регистрация брака? Где свадебные торжества?       — Я же не госпожа из равной тебе по происхождению семьи, чтобы устраивать свадебные гуляния, — усмехнулся хищник, плотнее кутаясь в крылья.       О недавнем повреждении напоминал быстро исчезающий шрам.       — Со своей семьёй ты тоже темнишь, — заметил Егор, всё же опуская пятую точку на прежнее место. — Гедрайха что-то там говорил про князя... Или мне послышалось?       — Не послышалось, — склонив голову, буркнул Хабе.       При этом злой скрежет его зубов, казалось, был слышен по всему скату. Кудрявый кровопийца в очередной раз ломал себя под какие-то неизвестные Егору законы, полагая ситуацию безвыходной. По крайней мере, для себя. До сих пор большая часть поступков вампира имела логичное объяснение. Именно поэтому Егор не сразу принял его поведение за действия свихнувшегося — но чем дальше, тем больше сомнений в адекватности парня. Слишком спокойно, даже «мёртво» звучал голос хищника, когда он вновь заговорил.       — Мне кажется, я не столько знаю, сколько верю, что ты меня ни к чему не станешь принуждать. Поэтому и не попытался разбить себе голову о ближайший камень или ещё каким-нибудь образом покончить с собой. — Во взгляде тень интереса, смешанная с серой покорностью.       — Конечно, не стану, — заверил его Егор.       — Добрый муж мне достался, — одними губами улыбнулся вампир.       — Насчёт мужа — подробнее, — попросил Егор, вновь усаживаясь у костра.       — Что ты хочешь узнать? — спрашивая, вампир оглянулся на свою сумку и сбил с толку сумасшедшим вопросом: — Ты позволишь мне одеться?       От неожиданности Егор на время потерял способность говорить. Возмущённо выдохнул, несколько раз хлопнул глазами, напомнил себе, что парень, корчащий из себя идиота, только что пережил огромную моральную травму, лишь после этого смог согласно-ободряюще кивнуть и тут же уточнил:       — Ты теперь всё время будешь у меня спрашивать разрешения одеться?       — Клори, ты объявил меня своим мужем, затем искупался и снял с себя... почти всё, — вампир указал на развешанные на просушку вещи Егора. — Что мне осталось думать? Я ведь теперь обязан... — вампир смущённо замолк, но и так несложно было догадаться, о чём шла речь.       — Ничем ты мне не обязан! Ясно?! — поведение Хабе постепенно начало раздражать.       Или раздражение придумало, на кого выплеснуться. Вместо того, чтобы попытаться сохранить лицо, он фактически предлагал свою задницу. Совершенно не нужную начавшему подозревать в себе гомофоба москвичу.       — Я не собираюсь трахать ни тебя, ни любого другого мужика! — Егор сам не заметил, как повысил голос. — Совсем свихнулись! Что ты, что этот остроухий выродок эльфов, — экспрессивно указал в сторону, где последний раз видел Гедрайху, Егор. — И не намерен из-за вашего помешательства ходить в грязных или мокрых тряпках! Заруби себе на носу!       — Ножом? — Хабе побледнел где-то на половине излишне импульсивной тирады, а под конец просто вжал голову в плечи и чуть ли не накрыл её крыльями.       — Что ножом? — странный вопрос заставил с силой выпустить набранный в грудь для дальнейшего объяснения своей политической позиции воздух и сойти с воображаемой трибуны.       — Рубить чем? — и ведь не смеялся...       К месту вспомнился разговор в таверне любившего помогать контрабандистам хряка. В частности, уверения вампира, что он благодаря магии совсем нехорошо чувствует себя от гнева Егора. Получается, вместо того, чтобы помочь и утешить, накричал на зависимого от себя челов... Не человека. Но принципиальной разницы нет.       — Это идиома, — отмахнулся Егор. — Не обращай внимания.       — Никогда прежде не слышал, — признал вампир, помолчал, сосредотачиваясь, попытался выполнить пожелание чернокожего собеседника: — Что именно тебе объяснить?       — Всё, — наблюдая за тем, как Хабе достаёт из сумки льняную рубашку, объявил Егор и, тут же поняв, насколько смешно прозвучало, поправился: — О том, что бывают мужики, которые спят друг с другом, я имею представление, но как принято оформлять такие отношения, зачем это делается и возможен ли развод? Для начала ответь на эти вопросы.       — Спят? Очень иносказательно, — крылья исчезли ровно в тот момент, когда вампир начал одеваться. — Ты умудрился переплюнуть многих поэтов, — едва заметный сарказм.       — Мне поаплодировать самому себе от восторга? — пробурчал Егор.       — Прости. Я тоже нервничаю. Когда ты назвал моё тайное имя, думал, хуже уже не будет, — Хабе опустил взгляд к земле, несколько секунд молчал, то ли собираясь с мыслями, то ли борясь с переживаниями, однако, когда Егор уже подумал, не помочь ли ему каким-нибудь наводящим вопросом, заговорил снова: — Если помнишь, среди эльфов и высшей аристократии принято чрезвычайно осторожно выбирать родителей будущего ребёнка, тем более наследника. Поэтому до вступления в брак женщин на ложе не пускают. Однако сие не означает, будто кто-то полагает необходимым абсолютный отказ от подобного рода времяпровождения. Для этого в гаремах держат наложников. Не только для этого. В путешествие брать женщин хлопотно. В иные места их не пускают, как, например, в монастырь. В тех случаях, когда господин сильно привязывается к такому рабу и не хочет убивать его даже после свадьбы и рождения детей, называет наложника мужем, закрепляя его за собой.       Егор подивился жестокости местных аристократов, но смог удержать возмущение за зубами, поскольку более важным казался иной вопрос.       — Ты сказал, что Гедрайха собрался сделать наложником тебя. Разве можно покушаться на чужого раба? И как он узнал? Вроде бы ни ты, ни я ему не говорили.       — Он и не узнал. Его высочество, — Хабе второй раз назвал светлого эльфа этим титулом, породив в голове слушателя вереницу новых вопросов, до времени остановленных в буквальном смысле прикусыванием языка, поскольку требовалось разбираться в ситуации последовательно и дотошно, — предлагал мне стать его фаворитом ещё когда я крутился при императорском дворе. В этом была и моя вина, поскольку совсем молодым я нашёл забавным флиртовать с ним, а затем до самого изгнания отбивался от его ухаживаний. Если бы Гедрайха не был первым претендентом на престол, возможно, императрица обязала бы меня либо покинуть столицу, либо принять его предложение. Скорее первое, — вспоминая минувшие времена, вампир не обратил внимания на удивление Егора.       Между тем землянин пребывал в шоковом состоянии. Получается, в споре за Хабе он набил морду наследнику престола... За это вряд ли погладят по головке. Скорее оторвут руки-ноги и прочие части тела, причём по кусочкам. Воображаемая перспектива мерзкой слабостью пробежала от паха к коленкам, после чего благополучно осела вязкой слюной в горле. Одновременно с этим в груди кипела злость на скотину, посчитавшего свой титул достаточным оправданием для нападения на вампира. С начала пояснений Хабе ситуация вместо того, чтобы стать понятнее, запуталась ещё сильнее. Требовалось хоть как-то упорядочить получаемые сведения. С рабством кое-как разобрались. Раз хищник уже принадлежал ему, Егору, смена статуса потребовала всего лишь воли темнокожего рабовладельца. Из этого следовало сразу несколько новых вопросов.       — Среди аристократии, особенно молодой, взаимная симпатия — не редкость. Отношения давно регламентированы правилами и обычаями, во избежание скандалов и длительной вражды между семьями. Если бы я не был лишён семьи и клана, то Гедрайха предложил бы мне стать мужем, но, поскольку я сейчас для него почти никто, он решил свои права на меня по-иному, — Хабе стукнул кулаком по ладони, напоминая Егору день их встречи.       — А кто был бы, э-э-э... главным в вашей семье, если бы всё развивалось по аристократичному сценарию? — вопрос следовал отнюдь не из праздного любопытства.       Егору вновь припомнился сон и приставучий голубоглазый Леголас. Мужик точно лез к пареньку из сна, но вот чего он мог добиться, учитывая местные порядки?       — Эльф, разумеется, — подтвердил вампир догадку своего собеседника.       — А если бы ты был тёмным эльфом?       — Если бы Гедрайха не был братом императора, то однозначно тёмный эльф. С Гедрайхой потребовались бы переговоры, хотя бы ради официального титулования супругов.       Как всё запутано!       — Клори, ты не хочешь одеться? Комары... — по глазам вампира было видно, что его всё ещё нервирует нагота тёмного эльфа.       — В мокрое? — Егору вовсе не хотелось натягивать на себя прополосканные тряпки, но, похоже, сейчас это было единственным способом прекратить почти истерику собеседника.       — Я высушу, — взметнулся со своего места Хабе, на ходу складывая пальцы для заклинания. — Странно у тебя восстанавливается память, — встряхивая джинсы, от которых во все стороны валил пар, чудом не обжигавший руки, отметил вампир. — Ты без проблем проделываешь совершенно невозможные вещи, в то время как элементарно позаботиться о себе не можешь.       — Наверное, раньше мне этим заниматься не приходилось, — зачем-то ответил Егор, хотя Хабе вовсе не требовал объяснений.       — Всё может быть, — согласился Хабе. — Однако как тебе могли не привить необходимых навыков? Любое путешествие, любая затяжная война с соседями даже тёмного эльфа может окунуть в реку или лишить тёплого плаща. Всех аристократов учат самым простым приёмам, позволяющим сделать жизнь вне дворца комфортной и безопасной.       — Так что насчёт развода? — забрав у внезапного мужа высушенную одежду, переселенец вернул разговор в прежнее русло.       — Разво-о-од, — протянул Хабе. — Развод может дать только император. Лишь ему подвластна магия всего мира. Даже регент не в силах отменить сказанного тобой. Да и мало кому приходит в голову разводиться. Убить проще.       — Этот вариант не рассматривается, — резким тоном отринул суицидальные позывы... мужа?!.. Егор.       Он просто не смог бы. Тех светлых эльфов, что гнались за ними, — мог. Без каких-либо угрызений совести. Как комаров или тараканов. А Хабе... Даже с Гедрайхой речь идёт именно об УБИЙСТВЕ. По крайней мере, чувства Егора классифицировали это как убийство, вне зависимости от местного уголовного кодекса, если таковой вообще в этой пещерной империи существовал.       Правда, с его подлючим высочеством ушастого вида расправиться можно было. С точки зрения землянина — даже нужно. И даже юридическое право у «обогатившегося рогами мужа» имелось. Должно было иметься.       Всесторонне рассмотреть законность убийства Гедрайхи не позволил Хабе, продолживший раннее потребованные объяснения:       — В таком случае нам нужно идти к настоятелю монастыря и спрашивать его совета. После императора настоятель — самый сильный маг.       Поскольку в связи с непонятными снами Егор уже получал совет идти разбираться в загадочный монастырь, на дальнейших планах его необдуманная болтливость никак не сказывалась. Они втроём и так двигались в нужном направлении, насколько позволяли преследователи. Вопрос, в каком составе продолжать путешествие. Гедрайху следовало бы закопать под ближайшим кустом. Для сокрытия следов можно подтолкнуть к местному не страдающему отсутствием аппетита клёну. Но убивать первого претендента на престол своими руками — не очень полезно для здоровья. Сегодня его живого гонят, как дичь, местные спецслужбы, завтра они же вздёрнут тебя на подходящем суку за убийство сиятельнейшей (или какие здесь титулы полагаются брату императора) особы. Мол, они его спасти от тебя-террориста пытались. Какие тут суд и следствие, когда такое дело?!       Короче, Гедрайху либо волочь за собой, точно зная, что это за сволочь, либо идти с ним параллельно без гарантии, что их пути впредь не пересекутся.       — Ну и что мне теперь делать? — вопрос задавался воздуху, однако вампир решил, будто ему.       — Метки на моей щеке точно нет, поскольку, когда Гедрайха начал... кгм... ко мне приставать, я ещё твоим мужем не был. Значит, немедленного решения от тебя не требуется.       — Какой метки? — Егор осмотрел лицо Хабе, пытаясь отыскать отличия от привычного портрета.       — Магической. Пятно на щеке в виде двух длинных линий, перечёркнутых третьей — короткой. Нет ведь? — вампир зачем-то потёр абсолютно чистую щёку.       — Нет, — успокоил собеседника бывший землянин. — Что это ещё за метка?       — Если я тебе изменю, ты сразу узнаешь. И не только ты. Это чтобы сразу было понятно, за что изменивших мужа или жену убили или покалечили. Кому что больше нравится...       — Да что это за семейные порядки! — возмутился кровожадности местных законов Егор. — Чуть что, сразу убивать или калечить! Совсем озверели!       До сих пор он полагал бытовое убийство преступлением. Даже на почве ревности. Случается, конечно, кровопролитие «в состоянии аффекта», как выражается Колька, закончивший юридический и пашущий в какой-то адвокатской конторе. Но Егор всегда полагал, что если не смог удержать любовь — отпусти. Насильно мил не будешь. А тут... Развод получить сложнее, чем повеситься, зато магия буквально вынуждает устроить головомойку изменившему супругу.       — И что? Эта метка никогда не пропадает? — на всякий случай спросил он.       Ему же в этом гадюшнике теперь жить! Мало ли, как судьба сложится... Такие вещи лучше знать и хранить в памяти.       — Я как-то читал о князе, любившем свою жену настолько, что даже простил ей роман со своим вассалом. Вассала, разумеется, казнил, а княгиня всю жизнь запудривала щёку, — вспомнил Хабе и снова завернулся в мгновенно появившиеся крылья.       При виде этого жеста Егор внезапно понял, что, сам того не желая, утончённо издевается над изнасилованным парнем, требуя от него перечислять все минусы собственного существования в качестве мужа.       — Каковы мои обязанности в отношении тебя? — очередная попытка исправить ситуацию.       — Ты фактически их исполнил, избавив меня от Гедрайхи, — признал Хабе. — Я так и остался твоим рабом, которому оказана честь называться мужем.       — Значит, мне полагается кормить тебя, следить за тем, чтобы ты был одет, обут, не болел, не скучал, чтобы тебя никто не обижал, — всё это до сих пор прилагалось к Полурослику, однако в качестве психологической реабилитации вампира тоже годилось.       — Э-э! — озадаченно озвучил впечатления от «шоковой терапии» крылатик, заинтересованно посмотрел на Егора и крылья спрятал. — Мне такой подход очень даже нравится, — признал он после непродолжительной паузы, потребовавшейся на воспоминание навыков членораздельной речи.       — Кстати, если ты поохотишься, тебе будет легче? — Егор понятия не имел, что помогает справляться со стрессом вампиру, но, кажется угадал.       По крайней мере, взгляд Хабе мгновенно устремился к лесу и азартно заблестел.       — Я подожду тебя здесь и посторожу вещи, — зачем-то озвучив очевидное, он подкинул в затухающий костёр очередной сучок.       Как и когда пострадавший хищник успел исчезнуть, он не заметил. Только что был рядом и беззвучно испарился. Что тут скажешь? Вампир. На поляне стало пусто. А ещё одиноко и грустно. Ностальгия по Земле, по родным, по голубому или даже затянутому тучами небу вломилась в сердце совершенно неожиданно для Егора. Пустите обратно на Землю! В духоту автомобильных выхлопов, кутерьму уткнувшихся в гаджеты лиц, к рекламным плакатам и весёлым подружкам. Вот уж чего он совсем не мог предположить, так это внезапно свалившегося на голову мужа. Даже жену пока заводить не собирался. Семья — это всё же ответственность. По примеру всех современных молодых людей, Егор брать на себя эту ответственность не торопился. Сначала карьера, погулять, насладиться холостой жизнью, а уж потом жена и дети. Это ещё хорошо, что Хабе — парень. Не приходится волноваться о возможной беременности. Но с семейными традициями в этом мире всё запутанно. И не только с семейными. «Без поллитры не разберёшься».       От нечего делать Егор отломил кусок лепёшки, плеснул себе немного воды, щедро разбавив её вином, и принялся неторопливо жевать не столько ради утоления голода, сколько успокаиваясь.       Ярость отступила, оставив в душе опустошённость и скребущее чувство сожаления о безвозвратно утраченной беззаботности. Нужно было решать, как поступить дальше. Ясно было одно: с Гедрайхой он больше знаться не хочет. Принц, император, хоть сам бог этого пещерного мира... Гедрайха с ними не идёт! Пусть хоть к Айданам возвращается.       Стоило вспомнить!..       Гедрайха вбежал на поляну, увидел Егора и, забыв, наверное, о недавней драке, принялся делиться тем, что его более всего волновало:       — Клори, ты когда-нибудь такое видел? Там! Там! Из густого тумана вода капает!       — Дождь, — подсказал название Егор, поднимаясь со своего места и отходя к воде сполоснуть руки.       Обсуждать погодные явления с негодяем ему совершенно не хотелось.       — Дождь? — донёсся из-за спины ошалелый голос подонка. — Так ты…       Что хотел сказать его высочество, осталось тайной, поскольку точно с таким же выражением, как и его обидчик, на поляну вернулся Хабе.       Вампир прежде, чем начать озвучивать владевшее им удивление, добежал до Егора, опустился на колени и, поймав руку ошарашенного дроу, прижал ладонь к своей щеке.       — Там, — не поднимаясь, указал он на лес.       — Там дождь, — рявкнул Егор, — а ты сейчас же встанешь, и не смей больше опускаться на колени!       — Но как же?! — Хабе поднялся, обиженно хлопнул ресницами, с досадой стукнул кулаком по раскрытой ладони, затем переформулировал свой вопрос: — Мне же надо по всем правилам приветствовать своего мужа, чтобы больше никто не ошибся, как Гедрайха. Как я это буду делать?       — Не опускаясь на колени, — пояснил Егор.       Поскольку рассматривать Хабе в качестве мужа не получалось, его вполне устраивало прежнее дружеское обращение.       — Так? — Не разделявший его жизненной позиции хищник вновь схватил конечность Егора и поднёс к щеке.       Жест показался слишком интимным. Но как иначе? Между теми, кто делит постель, вполне естественны подобные «нежности». По крайней мере, брюки не пачкает! Это мировоззрение бывшего землянина отказывалось принимать существо одного с собой пола в качестве супруга, а Хабе на законных основаниях теперь считался его мужем.       — Так, — скрепя сердце, согласился Егор, поймал тоскливый взгляд Гедрайхи и тут же сменил тему: — Собирайся. Мы уходим.       — Как скажешь, — вампир направился к сваленным в кучу мешкам.       Подходя забрать свои вещи, Егор прикинул, сколько раз на стол выкладывались продукты из его сумки, а сколько из сумки Гедрайхи. Не желая оставаться должным светлому подонку даже крошки, молча достал завёрнутые в салфетку лепёшки и положил на сумку подлеца. Вопросов не последовало. Эльф, встретившись с ним взглядом, понял, что они расстаются, прикусил губу и ничего не сказал. Нечего было говорить.       До вечера они с Хабе шли молча. Общаться обоим не хотелось. Егор понимал, что теряет драгоценное время, что мог узнать у своего друга (надо привыкнуть — мужа!) много важной информации, но ни о чём не спрашивал. Затянувшаяся минута молчания по оставленному спутнику.       Ночью кошмары не снились. Видимо, все мары и дурные сны достались Гедрайхе. Хабе перед сном вопросительно поглядывал в его сторону, но, убедившись в том, что тёмный эльф решительно против секса, успокоился и, как прежде, устроился рядом для экономии тепла. Без головной боли в лице светлоэльфийского родственника императора путешествие пошло спокойнее. К вечеру следующих суток они наткнулись на стоянку пастухов. Хабе купил у одного из них ветхий плащ для Егора. Кажется, шили купленный предмет одежды из мешковины, но главной функцией этого куска дерюги было не согревать, а прятать чёрную рожу Егора-Клори от прохожих, чтобы не навести на их след Айданов. С этой задачей приобретённая вещь вполне справлялась.       Полтора десятка местных суток — чуть меньше половины нуста (кажется, он начал запоминать местную систему исчисления времени) оба парня шли вдоль торгового тракта или по нему. Дорога оказалась мощёной камнями и часто используемой. Купеческие караваны догоняли и перегоняли их. В первое столкновение с купцами Егор притворился слугой Хабе. Так и пошло. Под мешковину разглядывать лицо слуги никто не лез. Очень быстро стало понятно, почему. То, что знакомство с новым миром началось для бывшего землянина с вампира, оказалось огромной удачей. Увидь он над собой способную откусить голову пасть награ, никогда бы не подумал, что безобидное и скромное создание, украшенное капризом природы шестью с лишним десятками акульих клыков, не пытается его съесть. Ощущение опасности усиливало тело богомола. Егор с трудом поверил заверениям Хабе в абсолютной безопасности этого разумного организма с рабским клеймом на правой части «груди». Самым большим шоком оказалась встреча с майиви. Эти гуманоидные существа отличались от человека дюжиной пар глаз, расположенных друг над другом в шахматном порядке. Именно глаз. Кто помнит Джека Воробья³ в гостях у племени каннибалов, наполовину не представляет себе, каково это — смотреть в двенадцать пар живых глаз. Ощущение такое, словно тебе в душу заглядывают.       Естественно, время пути не проходило впустую. Хабе приходилось рассказывать, рассказывать и снова рассказывать. К тому моменту, как они приблизились к мехту Напьех, Егор узнал много интересного. Например, что местное общество не просто расистское, а чуть ли не в идеальной степени. К правящим видам относятся в порядке убавления власти: эльфы, древалы и вампиры. Эльфы, как уже знал Егор, делятся на тёмных и светлых. Древалы демократичны настолько, что дриады не считаются ниже своих сородичей-мужчин. Про вампиров Хабе пришлось расспрашивать дотошно. Интересно же, кто является потенциальной роднёй, хоть муж и настаивал на том, что с потерей семьи и клана это стало неважным.       Они как раз провожали взглядами хвост очередного каравана, когда экс-землянину показалось уместным расспросить про аристократические замашки, продемонстрированные начальнику охраны купца, пытавшемуся выяснить, кто они.       — Ты так и не рассказал мне, отчего Гедрайха задирал перед тобой нос, если вы почти ровня, — напомнил он поморщившемуся от вопроса хищнику.       — Уже давно не ровня, — принялся за старую пластинку Хабе. — С тех пор, как меня лишили семьи и клана.       — Но до этого ты был князем?.. — вспомнились обрывки разговоров, касавшиеся прошлого кудрявого хищника.       — С тех пор, как меня укусил отец, — с непонятным Егору тяжёлым вздохом признал вампир.       — Укусил? То есть у тебя ещё должны быть родители? Он стал тебе отцом после того, как укусил? — земной фольклор и литература про графа Дракулу и его соплеменников дополняли сказанное Хабе быстрее, чем экс-землянин успевал задавать вопросы.       — Конечно, нет! Что за ерунду ты придумал! — обиделся сын неизвестного князя. — Я родился от законной жены отца, и он укусил меня, как только я перестал пить молоко. Он не допустил бы, чтобы я умер, не научившись пить кровь! Тогда не допустил бы… — печально поправился рассказчик. — Он очень сильно меня любил.       — Что же произошло… — закончить вопрос помешала странная процессия, вышедшая им навстречу.       Состояла она из представителей совершенно разных рас. Однако сомневаться в том, что всех их постигло одно и то же несчастье, не приходилось. Полуобнажённые тела, закутанные в какие-то обноски, радовали взгляд огромными (с пятирублёвую монету) фиолетовыми волдырями, беспорядочно раскиданными по грязной коже. Кое-кто непроизвольно чесал то одно, то другое «украшение». Ни один из встречных не обходился без кровавых расчёсов в нескольких местах. К лохмотьям каждого были прикреплены деревянные погремушки, брякавшие в разнобой при каждом движении. Компания прокажённых… Или что это за местная болезнь?..       Егор невольно попятился, вспомнив всё, что приходилось читать о подобных несчастных в литературе про средневековье. Риск заразиться и присоединиться к больным восторга не вызывал. Между тем сами больные тоже заметили встречных путников и дружно ухнулись на колени.       — Благородный господин, — воззвал один из них к Хабе, — подайте нам на пропитание хоть монетку. Или хотя бы лепёшку. Не прогневайтесь на нашу просьбу!       Во взглядах, направленных на них с Хабе, плескалось такое отчаяние, что у Егора на глаза навернулись слёзы, хотя прежде с ним такого не случалось. Жалко и мерзко одновременно. Понимание, что его вины в их болезни нет, не спасало от иррационального стыда за свою брезгливость.       — Я могу отдать им один из мешочков с крупой и несколько монет, — шепнул он высокомерно поджавшему губы вампиру.       — Ты ещё их всех вылечить за свои деньги предложи! — непонятно на что рассердился спутник. — Этих рабов хозяева повыгоняли вместо того, чтобы отвести к целителям, а ты теперь им лечение оплатишь?!       — Так это излечимо? — перебил мужа Егор.       — Конечно, излечимо! Но дорого. Раб стоит дешевле, чем работа целителя.       — Болезнь заразна? — узнав о том, что недуг, постигший несчастных, в принципе излечим, бывший землянин сразу перестал опасаться за свою жизнь.       — Для магов — нет, для остальных — да, — пояснил Хабе, отвернувшись от просителей.       — Денег в моём поясе хватит, чтобы вылечить хоть одного? — чёрствость вампира тёмному эльфу была непонятна.       Он не видел разницы между собой и стоящими на коленях потенциальными пациентами целителя. Беда и боль уравнивают всех. Сколько раз в прошлой — земной — жизни давал деньги на лечение больных знакомых, отсылал в благотворительные фонды, даже ездил волонтёром-добровольцем на ликвидацию последствий сильного наводнения. Отвернуться и пройти мимо чужой беды просто не мог.       — Двух монет вполне хватит на лечение всех, — нехотя признал Хабе, не имевший возможности промолчать или солгать, когда его спрашивал хозяин-муж. — У тебя там только золото.       — Значит, ни ты, ни я заразиться от них не можем? — ещё раз на всякий пожарный переспросил Егор.       — Мы оба — маги, так что нет, — похоронил его опасения вампир.       — Вы сегодня останетесь с нами, а завтра мы вместе пойдём в мехт Напьех, и я отведу вас к целителю, — объявил Егор, проигнорировав негодующий взгляд Хабе.       Надо ли пояснять, сколько радости доставили его слова отчаявшимся бедолагам? Ещё больше больные повеселели, когда им для общего котла достался мешок крупы. Подходить близко к своему благодетелю никто не решился. Слишком красноречиво оскалился вампир при первой же попытке сократить расстояние. Поскольку встреча с новыми попутчиками состоялась незадолго до опускания ночного тумана, все дружно обустроили стоянку на ближайшей незанятой площадке из числа тех, что многочисленные караваны вытоптали по обочинам торгового тракта. За дровами для двух костров в этот вечер бегали только «прокажённые». Тёмный эльф и его муж получили лучшее место и гору сухого хвороста для поддержания огня. Настроение Егора портили только две вещи: недовольное сопение Хабе и опасения нарваться на айданов при входе в мехт.       — Ну, чем ты так недоволен?! — закончив ужин, спросил бывший человек хищника. — Неужели двух монет жалко?       — Жалко! — буркнул сын князя. — Клори, я не пониманию, — спустя миг признал он, — что тобой движет? Как только они выздоровеют, будут вынуждены вернуться к своим хозяевам. Какая тебе с этого выгода?       — Никакой! Мне всего лишь их жаль, — признался Егор. — На их месте мог оказаться любой и тоже хотел бы, чтобы ему помогли, — попытался объяснить он вампиру.       — Мало ли, кто чего хочет! — Хабе привычно стукнул кулаком по ладони. — Ни один эльф, древал или вампир не оказался бы среди этого отребья. Болеют только низшие расы. Всех всё равно не вылечишь и всем не поможешь. Так стоит ли тратить на них деньги?       — Я уже решил и своего решения менять не собираюсь, — огрызнулся Егор-Клори.       Растолковывать было бесполезно. Либо ощущаешь чужую нужду и чужую боль сердцем, либо никакие слова не помогут. Расизм настолько сильно въелся во всех местных жителей, что ожидать мгновенного изменения мировоззрения смысла не имело. Даже Хабе, на собственной шкуре испытавший и унижение, и неволю, в буквальном смысле использованный высокородным эльфом, не видел в существующем положении вещей ничего дурного. Ему всё было понятно. Есть высшие, есть низшие. Последние существуют для удобства первых. Все должны безропотно следовать типу поведения, соответствующему их общественному положению. Милосердие и благотворительность, похоже, этому миру были совершенно неизвестны.       — Прости. Я рассердил тебя, — через некоторое время признал хищник и вдруг вскочил, глядя куда-то за спину Егора.       — Что там? — обернулся дроу, про себя костеря чёрствость вампира, но на словах собираясь заверить в том, что не сердится.       — Не что, а кто, — поправил его знакомый голос, перечёркивая все надежды никогда больше не встречаться с Гедрайхой. — Мне необходима ваша помощь.               ________________________________________________        ¹ «Хижина дяди Тома» (англ. Uncle Tom's Cabin) — известный роман Гарриет Бичер-Стоу, направленный против рабовладения в Америке. ² «Рабы́ня Иза́ура» (порт. Escrava Isaura) — бразильский телесериал по одноимённому роману Бернардо Гимарайнша, изданному в 1875 году. ³ Егор вспоминает сцену из фильма «Пираты Карибского моря: Сундук мертвеца».