Al-furud

Рэй предупредил, что вернется после десяти вечера. А до этого попросил, чтобы ни в какой «дом» Кэлху пока что не уходил. – Побудь еще со мной. Только один аргумент. Но Кэл согласился. Следом получил на руки связку ключей, объяснил, к какой двери каждый, и напутствие: – Если кто спросит, ты снимаешь квартиру со мной. Угу? – Угу. Рэй улыбнулся, ласково дернул его за челку и ушел в другую сторону. Он еще оборачивался – Кэлху видел, потому что пару минут стоял на месте, глядя ему вслед. Захлопнув двери, Кэл снова осматривается. Один. И тут очень… тихо. Только слышно приглушенный визг сигнализации с улицы. Заглядывает в холодильник. Задумчиво кусает пластинку сыра, пробуя. Вкусно. Нескольких хватит до прихода Рэя, чтобы живот от голода не болел. Где-то полчаса просто смотрит в окно и обращает внимание на всякие мелочи, типа как черная кошка, озираясь по сторонам, перетаскивает таких же черненьких котят из одного места в другое. Или как мамаша ведет куда-то за руку хнычущего и сопротивляющегося малыша. Или как малолетние мальчишки до сих пор играют в футбол. Дома всегда прибрано. И хозяин требователен к тому, чтобы порядок соблюдался. А квартира Рэймонда – это абсолютный антипод тому, откуда сбежал Кэлху. Одна только горка сваленных в кучу вещей в комнате-студии чего стоит. Покусав губу, Кэл осторожно выуживает футболку. Простая, синяя. Без надписей, принтов. И мятая до невозможности. Аккуратно складывает, пристраивает на широкий и пустующий подоконник – больше некуда, а на пол нельзя. Пыльно, да и не учили такому. Подумав, парень берет уже другую футболку. И еще… И снова… В конце концов, справляется минут за пятнадцать, а окно на треть закрывает стопка одежды. Кэлху выдыхает, потягивается. Смотрит на хаотично разбросанные по кровати кассеты с непроявленной пленкой. Замечает: на каждом есть чиркнутая от руки цифра. Беспомощно поджимает губы: знает только до десяти, а остальное… Ладно, это не так сложно, как с буквами, можно догадаться… наверное. После долгих мыслей по поводу и без получаются десять столбцов и столько же рядов. Шестьдесят пять кассет расположены следующим образом: опорным рядом служит первый – от единицы до десяти. Кэлху задумчиво смотрит на остальные, но все-таки пристраивает их, как считает нужным. Потом сидит, рассматривая на свету вырезки из лент проявленного негатива. Это занимает больше часа, но Кэлху все равно. На фотографиях много Рэя – Кэл его узнает. И еще незнакомые лица, просто пейзажи, оранжевое небо и черные облака. Долго вглядывается, пытаясь разобрать, что к чему. В итоге зевает и кладет негативы на пол, рядом с мотками пленки. Становится видно смятое покрывало. Похоже, что Рэй просто снимает его вместе со всем лежащим на нем барахлом. Иначе не ясно, где он спит. А без четверти одиннадцать возвращается и сам Рэй. Кэлху выглядывает из комнаты, ловит радостную, но усталую улыбку. – Пиздец, что люди творят. Сегодня одному чуть кирпичом по макушке не прилетело, вовремя отошел. А ведь с самого начала говорили: «Надевайте, бля, каски», – чешет подбородок, потягивается. – Я поесть купил. Ты хочешь? И еще… для тебя… вот. Взвизгивает «молния», и Рэй, помявшись, достает книжку. Тонкую – немного страниц. Яркая обложка и надпись большими оранжевыми буквами: «Алфавит». Кэлху только смотрит: книг у него никогда не было. Да и зачем… – Я не умею читать. – Я помню. Такое, знаешь ли, не забывается. Это тебя… научит понимать. – Зачем? – Ну, как… – Рэй даже теряется от такого вопроса, моргает удивленно. – Мне не нужно. – Ты уверен? – Да. – Вообще-то, сейчас это нужно всем, – тянет слова. Кэлху молчит. Только продолжает смотреть на обложку книги. Любопытство. – Тогда… – Рэй замечает это. – Просто прими как подарок. Можешь попробовать почитать – в любой момент, – улыбается. – Просто так? – Аха. Бери уже. И пойдем есть. Я голодный, как зверюга. Неделя. Кэлху от осознания этого срока прошибает холодный пот. Хозяин наверняка себе места не находит. Но успокаивается: обязательно уйдет. И… Кэлху тут хорошо. Его кормят, ему есть, где спать. И от него ничего не требуется, кроме общения, которое он и то предоставляет с некоторым трудом. Кэл соврет, если скажет, что ему это не нравится. Замечает, что Рэй выматывается. Будто батарейка, готовая вот-вот сесть. Слишком много работает: встает, когда Кэлху еще спит, и возвращается, когда он старается не залипнуть. Может, так всегда… Пару раз приходит в середине дня и остаток времени уделяет Кэлху: вытаскивает его на улицу, будто выгуливая, или просто общает дома, выкуривая сигарету за сигаретой и успевая щелкать каналы телевизора. Но другие дни Кэлху проводит один, и – от скуки – руки тянутся к подарку Рэя. Три-четыре буквы – предел на один день. Плюс повторение всех предыдущих, иначе то, что читал вчера, завтра выветривается без остатка. Сидит в углу, пристроив «Алфавит» на коленях, и потихоньку учит, едва слышно проговаривая слова. Только губы шевелятся. А пальцами незаметно для себя чуть тянет кольцо ошейника на каждом слоге. Рэй застает его за этим. Кэлху лишь сильнее сжимает края твердой обложки – неприятный страх и подозрение, что отберут, а он так и не узнает, чем все кончается. – А говорил, что не ну-у-ужно, – тянет, улыбаясь, и садится рядом, только заглянув в открытую страницу. – Ух ты. Уже «эм». Ты читер? – серьезно. – «Эм» – это «молоко» и… «музыка». Не чи…ты… – хмурится. – Вот, – Кэлху тычет пальцем в иллюстрацию: прозрачный округлый графин с белоснежной жидкостью внутри, и рядом еще тетрапак. А ниже – плавающие по воздуху черные ноты, доносящиеся из карикатурно нарисованного магнитофона. Рэй смеется, подбирается чуть ближе, с напускным интересом снова заглядывает в книгу, но смотрит на белые костяшки в мелких шрамах, кисть, где вытатуирован рисунок. И выше – по запястью и проступающим голубоватым венкам под кожей. Проводит языком по нижней губе. Близко. Кэлху переводит взгляд на его лицо – с такого расстояния заметны веснушки, рассыпанные прозрачным бисером по коже, покрасневший от холода шрам на носу. И слышит, как Рэй сдерживает дыхание – глотает воздух едва-едва, словно его совсем мало. От одежды пахнет сигаретами, сырой листвой и дождем. В волосах блестят капли воды, а глаза – сплошные черные зрачки. Только по краям – узкая темно-голубая полоска. Когда Рэй сжимает пальцами острое колено, Кэлху моргает, ничего не понимая: – Что? Выдох. Словно шарик сдувается. Улыбка – натянутая, через силу. И яркие красные пятна на скулах. – Ни… ничего, – Рэй цепляется за подоконник, поднимаясь на ноги. – Пойду в душ. А потом пообедаем, аха? Кэл только молча кивает, провожает его взглядом и переворачивает страницу: «Эн» – «ночь» и «нос». Воскресенье. Рэй спит, хотя на часах уже полдень. Устал? Кэлху ходит по квартире тихо и осторожно. Завтракает бутербродом, запивает водой и снова учит буквы в гостиной. А когда надоедает повторять одно и то же, идет в комнату-студию и садится на пол рядом с батареей. Упирается локтями в колени, подпирает голову руками и смотрит на Рэя, будто пытаясь запомнить каждый штрих, каждую черточку. Чувство – будто сам лежит под теплым одеялом и прижимается… Моргает, отвернувшись. Рэймонд просыпается минут через двадцать. Трет глаза, облизывает губы и, заметив Кэлху, улыбается. – Я долго спал? – голос хриплый, но мягкий. – Да. – Работа трахает меня по самые гланды, – зевает, поэтому Кэл не разбирает последние два слова. Рэй смеется, обнимает подушку вместе с одеялом. – Скучал по мне? В ответ – неопределенно поводит плечами. Кэлху постоянно приходилось быть одному по несколько часов: либо для него нет никаких дел, либо хозяин не желал его видеть. Хотя тот иногда вызывал его просто так. Гладил, когда Кэл садился около него на пол, ерошил волосы, занимаясь чем-то своим. И можно было прижаться щекой к его бедру – задремать… – Ну, скажи… Ладонь – теплая ото сна – по шее над грубым ремнем. Кэлху невольно тянется, трется, касаясь губами запястья. – Я не мог соскучиться, ты же рядом. Рэй улыбается шире, видно, как у него краснеют скулы. Гладит за ухом, скользит по щеке и, подумав всего секунду, проводит пальцами по губам. А потом выдыхает – удивленно-радостно: Кэлху приоткрывает рот и... лижет. Прикосновение горячего влажного языка к подушечкам возбуждает. – Рядом, да. Убирает руку, но только чтобы притянуть за затылок – ближе. Кэлху упирается ладонями в край кровати, чтобы не упасть на Рэя. Сухие губы прижимаются к его – чуть влажным, искусанным. Скользят и мягко обхватывают. Кэл не шевелится, не дышит даже. Просто ждет, не зная, что делать. – Бля… – Рэй отпускает его и зарывается лицом в подушку. – Прости, – глухо. – За что? – Кэлху облизывается. Тепло. Нежно. – Я… давно хотел, а ты не ответил, вот я и подумал, что надо бы извиниться, – выглядывает. Лицо красное. – Тебе не понравилось? Кэл разглаживает пальцами простыню, смотрит, как растягиваются складки. Потом – на Рэймонда. – То, как… Ты меня поцеловал? – Угу. Уже не мог терпеть, понимаешь. И… – хочет вылить еще пару сотен тысяч бессмысленных слов, но его перебивают: – У меня такого не было. Рэй затыкается. Моргает ошарашенно и приподнимается на локтях. Кэлху снова облизывается, скрещивает ноги, садясь на полу поудобнее. И не удивляется, когда его снова притягивают за шею. – Ты ни разу не целовался? – шепотом, будто это большой и страшный секрет. – Нет. – Как же… а секс? – Нет. – Кэл… Кэ-э-эл, а почему? Кэлху чувствует, как ему ерошат волосы. Прижимается губами к подбородку Рэя, кусает осторожно. Тот улыбается, выдыхает шумно. – Просто не было. – А девочки? – Что? – Они же должны возбуждать. – Нет, – пожимает плечами. – Нет? А… утром? Стояк по утрам. – Стояк? – Ну… Член стоять должен. Эрекция. Утренняя. – А… Есть. – И как ты… – Жду, когда пройдет. – Бля-я… Кэл, – Рэй фыркает, смеется. – Что? – Я думал… – притягивает ближе, касается губами губ. – Ладно. Не важно. Хочешь еще раз? И вместе с выдохом – «да» – Рэй снова целует. Гладит по шее, сжимает загривок и забирается пальцами под ворот футболки, чуть царапая. От этого у Кэлху по телу мурашки и желание обнять. Скользит ладонью по животу Рэя, скрытому под одеялом – чувствует дыхание. Повторяет движения губ. Тепло. Настолько, что отстраняться не хочется. – Хорошо? – Рэймонд смотрит в глаза, проводит пальцем по нижней губе Кэла. – Да. – Скажи… – хмурится. – Скажи, что тебе хорошо. Вместо «да». Кэлху облизывается, повторяет: – Мне хорошо. – Хорошо, – улыбка. – Мне тоже хорошо… – Это хорошо. Смех Рэя. Чуть хриплый, искренний и смущенный. Кэл утыкается лбом в чужое теплое плечо, чувствуя, как парень чуть дрожит. Не может удержаться – губы сами собой растягиваются, а в груди сжимается, будто он заглядывает туда, куда ему не позволено. Сладко-больно. Кусает губу, но все равно улыбается – не перекрыть, – поднимает взгляд на Рэймонда. Тот перестает смеяться, просто гладит затылок Кэлху и говорит: – Давай сегодня прогуляемся. – Давай, – отвечает, даже не думая. Просто соглашается. Разговаривать с Рэем приятно. Хотя… вообще разговаривать приятно. – Я выучил все буквы. Хочется услышать похвалу, чтобы сказали, какой он молодец, погладили и улыбнулись. Кэлху честно этого ждет и охает, когда Рэй резко его обнимает, затаскивает на постель и тискает. – Умница, Кэл, – отстраняется, проводит ладонью по его голове, встрепывая волосы. – Ты очень быстро учишься. – Да. – Да? – хитро прищуривается. – А… – Ладно, – Рэй ржет, поднимается. – «Да» – так «да». Я умываться. И потом пойдем гулять. -- Так Кэлху разложил кассеты с пленкой: http://i1.imageban.ru/out/2011/01/18/8aead545932fd51d52f58fa116074fe4.jpg